1920 год

4 января 1920 г. в Одессе военно-полевым судом приговорена к расстрелу подпольная группа, состоящая в основном из комсомольцев: Дора Любарская, Ида Краснощекина, Яша Ройфман (Безбожный), Лев Спивак (Федя), Борис Михайлович (Туровский), С. Д. Дуниковский (Зигмунд), Василий Петренко, Миша Пильцман и Пола Барг. Вскоре, 6 января 1920 г., после избиения прикладами винтовок и шомполами, их расстреляли в подвале тюрьмы.

Всего в конце декабря 1919 г. было арестовано 17 членов подпольной группы, остальные 8 были приговорены к каторге.

6 января 1920 г. на Байкале семеновцами уничтожен 31 заложник, в том числе П. Я. Михайлов, эсер, в 1907 г. ранивший начальника иркутской охранки Гаврилова и осужденный за это на каторгу. После революции был депутатом Учредительного Собрания, членом Сибирской областной думы и организатором Сибирского союза эсеров. О смерти Михайлова от рук семеновцев также упоминает колчаковский министр Г. К. Гинс.

Заложников переводили из Иркутска в Листвичное, где должны были передать в распоряжение генерала Л. Н. Скипетрова. В Листвичном их погрузили на пароход «Кругобайкалец» и перевезли на станцию Байкал, где разместили на пароходе «Ангара». Вечером 6 января с новым семеновским конвоем пароход «Ангара» вышел в Байкал. По распоряжению командовавшего на пароходе подполковника А. И. Сипайло и начальника гарнизона станции Байкал штабс-капитана К. Ф. Годлевского всех заложников вывели из кают и затем убили различными способами: кололи штыками, били по голове деревянными колотушками. Затем трупы были выброшены за борт. Помимо Михайлова, среди погибших были такие видные эсеровские деятели, как Б. Д. Марков, Н. П. Петров (Корнилов, Самарцев), Я. Ф. Терещенко (Сахаров), М. П. Храбров (Н. И. Добров), Я. Я. Аунен. Среди погибших был отец выдающегося историка Сибири, академика А. П. Окладникова (1908–1981), учитель П. С. Окладников, служивший в Иркутске прапорщиком 56-го Сибирского пехотного полка.

Случай получил широкую огласку, в т. ч. международную. Дневник французского генерала Мориса Жанена также фиксирует «…иркутских заложников, утопленных в Байкале в январе 1920 г.».

20 января 1920 г. в руки белогвардейской контрразведки попали руководители севастопольского подполья В. В. Макаров, А. И. Бунаков, А. И. Севастьянов, М. И. Ашевский (Ю. А. Дражинский), М. С. Киянченко и др. Арестованных держали на борту крейсера «Кагул». После трех суток допросов и пыток 23–24 января девять подпольщиков были расстреляны и выброшены в море. Поимо выше упомянутых лиц погибли Л. Х. Шулькина., И. М. Вайнблат, М. З. Иоффе, C. С. Ключников (Крючков). Согласно Ингулову, из 9 погибших четверо были совершенно непричастны к подпольному Севастопольскому оперативному штабу.

Среди арестованных был и брат В. В. Макарова Павел Васильевич Макаров (1897–1970), адъютант Май-Маевского, но ему удалось бежать и впоследствии создать в Крымских горах партизанский отряд. Он стал прототипом главного героя в известном многосерийном советском историческом телефильме «Адъютант его превосходительства».

20 января 1919 г. белые части под командованием генерала Вержбицкого взяли Нижнеудинск. В городе была произведена, по воспоминаниям большевика А.А. Ширямова, резня.

24 января 1920 г. красными войсками освобожден Елисаветград (в советский период – Кировоград). Очевидец событий Д. Ралин свидетельствовал: «Мне пришлось присутствовать при раскопке трупов расстрелянных белогвардейцами во время господства их в Елисаветграде. Трупы кое-как зарыты в районе крепостных валов. Ужасом веяло от виденного. Казалось, это кошмарный сон, а не действительность. Ужасную картину представляли собой эти растерзанные, разлагающиеся трупы мучеников революции. В первой откопанной могиле было несколько десятков трупов. Яма узкая, не глубокая, длиной в 2,5 аршина; в ней тесно уложены трупы таким образом, что голова одного из них приходится к ногам другого; все полураздетые, замерзшие. Раскопки производились комиссией по отысканию жертв контрреволюции во главе с председателем комиссии тов. Ралиным и врачом Любельским. Трудно описать картину виденного. Лица, за малым исключением, представляли собой бесформенную окровавленную массу. Некоторые даже были объедены собаками; так, паховая часть и ноги одного были совсем уничтожены и представляли собой клочья мяса. Откапываемые трупы складывались на подводу и увозились в мертвецкую городской больницы, где происходила экспертиза врачей и съемка фотографий. Внутренности вследствие огнестрельных ранений вывалились, а распухшие тела были покрыты сине-багровыми пятнами. Меня неотступно преследует образ одного из несчастных, человека средних лет высокого роста, с проседью, прекрасного телосложения. Правая часть лица его раздроблена и покрыта кровью. Пуля, войдя в правый бок, залила все тело кровью, его последние минуты были кошмарны, это видно по гримасе, застывшей на половине уцелевшего лица, бедняга, наверно, хотел защитить лицо или это было сделано инстинктивно, но правая рука прикрывает лицо и застыла в таком положении. О звании некоторых можно судить по остаткам белья крестьянского полотна, с вышивкой ворота и манжет, и по лаптям. Ноги некоторых были окутаны мешком и завязаны. По тому несмертельному ранению, которое было ими получено, видно, что несчастные погребены живыми. Некоторые откопанные ямы были полны белой массы, испускающей страшное зловоние. Это были разложившиеся донельзя трупы расстрелянных в первый период власти белых зверей. Найдено еще несколько могил, где, по словам обывателей, есть около 300 трупов, к раскопкам которых уже приступили».

26 января 1920 г. умер один из крупнейших военачальников Белых армий генерал В. О. Каппель.

Согласно свидетельству, пересказанному жителем г. Дальнегорска В. Двужильного, «состоялось отпевание в церкви, где еще только вчера вечером бандиты атамана Красильникова штыками закололи пленных пулеметчиков-партизан. Еще не остыла кровь убитых, а принявший командование на себя генерал Войцеховский распорядился произвести салют в честь Каппеля. Через час был дан другой «салют» – расстреляли всех пленных (всего 100 человек) партизан, большевиков и сочувствующих им. Правда, вначале их было 97, но затем для ровного счета добавили еще троих, в том числе и мастера, делавшего гроб для Каппеля…

Моего прадеда, Игната Шерстюка, каппелевцы едва не забили шомполами, если бы село в тот момент не освободили красные партизаны. Другая родственница, Александра Березина, ей было тогда девять лет, рассказывала: «Всех жителей села, мы жили тогда возле Читы, согнали к эшелону смерти для устрашения. На полу вагонов лежали порубленные куски тел, а под потолком теплушек повешенные крестьяне. До конца своей жизни я буду помнить эту картину – ничего более ужасного потом я нигде и никогда не видела. Сгоняли нас к поезду каппелевцы». Показывать подобное маленьким детям могут только конченные звери».

29 января 1920 г. части второй армии генерала С. Н. Войцеховского при поддержке чехословаков взяли с боем железнодорожную станцию Зима. После сражения, в котором был разбит красноармейский отряд более чем в 3000 человек, был произведен массовый расстрел пленных. По воспоминаниям участника боя: «В Зиме нами было много захвачено красных и расстреляно». Количество казненных в Зиме сложно установить. Укажем на одну имеющуюся оценку в 60 человек.

В конце января 1920 г. на Северном Кавказе, в Ставрополе, незадолго до взятия города красными войсками (29 февраля 1920 г.), казаки, вымещая свою бессильную ярость перед наступающим противником, перебили около 60 политзаключенных-большевиков, содержавшихся в местной тюрьме. Данные события вызвали протест местной общественности и городского прокурора В. М. Краснова, но изменить трагические события уже не могли. Впоследствии в мае 1920 г. было организовано вскрытие могил погибших. Всего было обнаружено 56 трупов расстрелянных и повешенных, которые были закованы в ручные кандалы со связанными руками; черепа многих были пробиты с задней стороны, среди расстрелянных были как мужчины, так и женщины. Дальнейшее уточнение времени и обстоятельств расправы показали, что несколько жертв были уничтожены в ноябре-декабре 1919 г., большинство же в конце января 1920 г. При этом обстоятельства смерти различались. Так, у большевика Волкова (в прошлом дьякона в Капустином яру Царицынского уезда Астраханской губернии) были не только скрученные назад руки, но и веревка на шее, и колотая штыковая рана насквозь на горле. Моряка Т. С. Шашкова предварительно подвергли пыткам, выкручивали пальцы, рубили по кускам руки, ноги, он был добит после казни всех остальных.

Многие очевидцы событий увязывали эти ставропольские события с прямым указанием атамана А. Г. Шкуро. Сам атаман уклончиво комментировал эти события. Характерны с этой точки зрения опять-таки воспоминания бывшего ставропольского прокурора В. М. Краснова, общавшегося в начале марта 1920 г. с атаманом: «Я был приглашен, – писал он, – в столовую генерала Шкуро, залитую, точно зала кинематографа, бесчисленными лампионами. По углам стояли прекрасные чучела волков. Во время обеда я рассказал Командующему о ставропольской бойне арестованных, произведенной будто бы по его распоряжению.

– Врут, – возмутился Шкуро. – Когда я там был, мне доложили, что тюрьма разбита на три категории. Первую я приказал немедленно освободить, вторую – в последний момент, а третью… Генерал сделал неопределенный жест рукой.

– То есть вывезти, – затем пояснил он. – Да, кстати, ведь Ставрополь-то вчера сдали… Не выдержали вояки. Но не унывайте, скоро мы его опять отобьем».

Январь 1920 г. Рейд карательного казачьего отряда деникинского полковника К. К. Дорофеева в Северной Осетии. Отряд прошел маршрутом Ардон-Кадгарон-Ногкау-Синдзикау. В последнем селении многие жители были взяты заложниками. Впоследствии их вывезли в Христиановское и расстреляли на окраине села. Среди расстрелянных был житель Синдзикау С. Дзугкоев. Лишь некоторым заложникам удалось спастись бегством.

Январь 1920 г. Хотинское восстание в Бессарабии. Подавили румынские войска. Расстреляно около 3000 человек. Сожжено 7 сел.

1 февраля 1920 г. на Северном Кавказе по приказу командира дроздовской дивизии А. В. Туркула произведен массовый расстрел 120 красноармейцев в возрасте 17–19 лет по обвинению их в коммунизме. «…Под пулеметами заставили выдавать из толпы пленных коммунистов, детей избивали перед расстрелом дубинками, деревянными молотками… Размозжив кости черепа и лица, достреливали в канаве. И это на глазах населения, пленных и своих солдат».

В начале февраля 1920 г., за несколько дней до освобождения Одессы, деникинцами было расстреляно несколько большевиков-подпольщиков, в т. ч. П. С. Лазарев (1881–1920), его предшественник на посту руководителя разведотдела военно-революционного штаба А. В. Хворостин, секретарь союза металлистов Горбатов и другие подпольщики.

В начале февраля 1920 г. в Грозном казнены армавирские подпольщики, арестованные еще в августе 1919 г. Всего было тогда арестовано 52 подпольщика, в т. ч. Р. Каспарова, Е. Румянцева и С. Магаузов. Первоначально их держали в пятигорской тюрьме, затем переправили в грозненскую тюрьму.

В ночь с 3 на 4 февраля 1920 г. в Севастополе Особое отделение одновременно в нескольких местах произвело аресты почти всех членов местного подпольного горкома РКП(б). По приговору военно-полевого суда 9 из 10 арестованных были расстреляны. В этом месяце были арестованы и расстреляны еще четыре местных подпольщика.

6 февраля 1920 г. советскими войсками освобождена Одесса. После освобождения города была организована комиссия по раскопке могил жертв деникинской власти (председатель Х. Топоровская, секретарь Я. Ольгин, а также З. Марьямов). На трупах, извлеченных из могил, были обнаружены следы жестоких пыток. Некоторые были изуродованы до неузнаваемости. Похороны жертв террора состоялись 15 февраля.

7 февраля 1920 г. на кладбище при Пантелеймоновской церкви в Ейске марковскими частями расстреляны и похоронены участники неудачного восстания с 3 на 4 февраля 1920 г. против белогвардейцев.

Разбитые отряды восставших бежали по льду лимана на другой берег, но там уже были белые. Несколько тысяч человек попытались добраться до Таганрога, занятого, по слухам, красными войсками. В условиях метели и сильного мороза большая часть людей не дошла. До Таганрога добралось только около 200 человек из нескольких тысяч.

В марте Ейск был освобожден красными войсками.

8 февраля 1920 года в Царицыне (освобожден 3 января 1920 г.) состоялись похороны жертв белого террора. В братской могиле на Центральной площади были похоронены тела 55 погибших от рук белогвардейцев. Согласно сообщениям местной газеты «Борьба», всего было опознано 18 человек, другие 37 погибших были похоронены безымянными. Среди похороненных были красноармейцы, сотрудники ЧК, рабочие и служащие Царицына.

8 февраля 1920 г. на железнодорожном фронте (Северная область) фиксируются массовые случаи пыток и истязаний рабочих. Из письма П. П. Скороходова генералу Е. П. Миллеру: «Сейчас, когда вместе с фронтом гибнет и вся область, я уже без всякой надежды, повинуясь только голосу совести, еще раз обращаюсь к Вам с просьбой – не о помощи, нет, а только понять, что агитационное собрание и застенок – несовместимы.

Я говорю о пытках и порках, которые с 8 февраля производятся на железнодорожном фронте.

Помещение военного контроля. Допрос нескольких солдат, допрашивают офицеры военно-регистрационной службы. Требуют назвать определенные фамилии. Солдаты не знают. Ругань. Беспощадное битье. Раздевание донага и порка – порка до остервенения, до сладострастия. Неистовый крик и бред истязаемых и похотливое хихикание истязующих. Окровавленных и истерзанных, одних выводят, других вытаскивают».

17 февраля 1920 г. во время боя в районе ст. Целина на Маныче захвачен в плен начальник 28-й дивизии В. М. Азин. 18 февраля был после пыток казнен деникинцами.

19–22 февраля 1920 г. в Вилюйске (Якутия) предпринята попытка свержения советской власти. Освобождены арестованные и арестованы представители большевистских властей во главе с С. М. Аржаковым (бывшим учителем).

21 февраля 1920 г. в Мурманске утверждена советская власть. Одним из первых ее распоряжений стал вывоз заключенных из Иоканьганской тюрьмы. Однако, несмотря на предпринятые меры, в ожидании перевозки и ее проведения 24 заключенных, находившихся накануне освобождения в крайней степени истощения, умерло, пополнив число жертв тюремного режима известной тюрьмы. Впоследствии их похоронили вместе со 112 погибшими участниками рабочего восстания в братской могиле на площади Свободы (в дальнейшем площадь Жертв революции).

21 февраля 1920 г. вместе с частью штаба был захвачен и расстрелян прорвавшимися частями 3-го Донского корпуса генерала-лейтенанта А. К. Гусельщикова в станице Аксайской (сейчас город Аксай Ростовской области) советский начдив–13, награжденный орденом Красного Знамени, генерал-майор Александр Васильевич Соболев (1868–1920). От предложения перейти на сторону белого движения отказался.

В захваченном в этот же день белыми войсками Ростове-на-Дону были произведены расстрелы. Так, Кирасирским полком были расстреляны захваченный комиссар артиллерийской батареи и еще несколько комиссаров.

24 февраля 1920 г. в Феодосии (Крым) после продолжительных пыток расстрелян вместе с 27 сподвижниками И. А. Назукин, председатель Феодосийского революционного комитета, готовившего восстание в городе.

29 февраля 1920 г. партизанский отряд анархиста Я. И. Тряпицына вошел после заключенного соглашения с японским гарнизоном в Николаевск-на-Амуре. Ранее партизаны трижды предлагали сдаться гарнизону Николаевска-на-Амуре. Партизанский парламентер Орлов (Овчаренко) вместе с ямщиком Сорокиным были арестованы, подвергнуты жесточайшим пыткам, а затем утоплены в проруби на Амуре.

Вскоре после занятия города «Следственная комиссия штаба партизанской Красной Армии в присутствии японских и китайских представителей произвела вскрытие захоронений. Так были найдены и сфотографированы трупы партизанского парламентера Орлова и его ямщика Сорокина. Лицо Орлова было обезображено, глаза выжжены, нос и язык отрезаны, на щеках были видны темные полосы и шрамы, проделанные раскаленным железом, спина исполосована шомполами и нагайками. Из-под снега на льду Амура извлекли трупы николаевских подпольщиков Жердева, Курова, Слепова. Трупы были изуродованы, исколоты штыками, с вывернутыми руками, изрезанными щеками. Все трупы были выставлены в бывшем гарнизонном собрании для обозрения публики и представляли жуткую картину».

Несмотря на эффект демонстрации жертв японцев, ситуация в городе развивалась мирным путем, вплоть до неожиданного нападения японского гарнизона на партизан.

9 марта 1920 г. в Севастополе состоялся военно-полевой суд над подозреваемыми в вооруженном восстании людьми, арестованными 6 марта морской контрразведкой. По «Делу о предполагаемом восстании» проходило 36 человек. Среди них специально была выделена группа в 10 человек – предполагаемых организаторов восстания. Из 10 человек 5 были оправданы (трое приговорены к смертной казни, двое к десяти годам каторги). Несмотря на приговор, все арестованные были вывезены генералом Я. А. Слащевым в Джанкой и там расстреляны в ночь с 11 на 12 марта. Обосновывая свое решение, при этом Слащев заявил: «Только потому в России у нас остался один Крым, что я расстреливаю подлецов». Этот же эпизод Гражданской войны изложен в воспоминаниях бывшего белого ставропольского прокурора В. М. Петрова. Согласно ему, Слащев, сообщив делегации, просившей о помиловании арестованных, о расстреле, на следующий день опубликовал в местных газетах пересказ переговоров, констатировав, что он никогда не позволит тылу диктовать фронту! Несмотря на критику самоуправных действий Слащева, его деятельность была одобрена выше. В ответ на жалобу генерала Турбина генерал Шиллинг телеграфировал: «Действия генерала Слащева в отношении десяти арестованных в Севастополе признаю и считаю правильными».

Поведение генерала Слащева полностью соответствовало известной присказке тех лет: «От расстрелов идет дым – то Слащев спасает Крым». Врангелевский журналист Г. Раковский довольно точно охарактеризовал ситуацию: «Слащев упивался своей властью. В буквальном смысле слова измывался над несчастным и забитым населением полуострова. Никаких гарантий личной неприкосновенности не было. Слащевская юрисдикция, процветающая на станции Джанкой, где находился штаб крымского диктатора, сводилась к расстрелам. Горе было тем, на кого слащевская контрразведка обращала внимание». В этот день были убиты: Н. Шестаков (Крылов), И. Губаренко, Н. Авдеев, Н. Федан, А. Гитин, К. Гевлевич, Ф. Петров, М. Гинзбург, М. Глоголев, И. Клепин, Наливайко.

12 марта 1920 г. в Плунге смертельно ранен (умер на следующий день) литовский поэт и революционер Владас Винцович Рекашюс (1893–1920), участник Октябрьского вооруженного восстания в Москве 1917 г. и Гражданской войны.

16 марта 1920 г. советскими войсками освобожден Армавир. В предшествовавшие этому событию недели в городе проходили массовые аресты и расстрелы. Особо активным был особоуполномоченный по Армавиру Павел Сапацкий и его жена, которая также работала в контрразведке. По ее доносам были арестованы и расстреляны солдат Зернов и еще несколько других человек.

Примерно 16–19 марта 1920 г. «…отряд атамана Анненкова под натиском Красной Армии подошел к границе Китая у перевала Сельке. Это место атаман назвал „Орлиное гнездо” и расположился там лагерем с отрядом численностью примерно в 5 тысяч человек. Здесь были полк атамана Анненкова, или Атаманский, Оренбургский полк генерала Дутова, Егерский полк и Маньчжурский при одной батарее и саперном дивизионе. Атаманский полк осуществлял прикрытие отступления отряда. Он же на месте производил суд над идущими на родину партизанами – их просто раздевали и расстреливали или сообщали вооруженным киргизам, что идет такая-то партия и ее надо уничтожить. С отрядом к границе шли семьи некоторых офицеров, как, например, семья заслуженного оренбуржца полковника Луговских, состоявшая из трех дочерей, престарелой жены, жена есаула Мартемьянова и в числе других жена с 12-летней дочерью вахмистра Петрова-оренбуржца. Всем семьям атаман приказал эвакуироваться в Китай, а сам немедля отдал приказ 1-й сотне Атаманского полка, сотнику Васильеву отдать всех женщин в распоряжение партизан, а мужчин перебить. Как только стали приезжать семейства, то сотник Васильев задерживал их под разными предлогами и отправлял в обоз своей сотни, где уже были любители насилия: полковник Сергеев – начальник гарнизона Сергиополя, Шульга, Ганага и другие. Прибывших женщин раздевали, и они переходили в пьяные компании из рук в руки, и после их рубили в самых невероятных позах. Из этой клоаки удалось выбраться уже изнасилованной, с отрубленной рукой дочери вахмистра, которая прибежала в отряд и все рассказала. Это передали оренбуржцам, попросили их встать на защиту. Полк немедля вооружился, а командир его Завершенский пошел с Мартемьяновым к атаману и потребовал выдачи виновных. Атаман долго не соглашался, оттягивал, дабы главный виновник Васильев имел возможность убежать за границу и тем самым замести следы. Но Завершенский под угрозой револьвера заставил атамана выдать преступников. Оренбуржцы арестовали Шульгу, Ганагу и еще трех-четырех человек. Были вызваны добровольцы их порубить. Рубка этих людей происходила на глазах всего отряда. После этой казни полк немедля снялся и пошел в Китай, не желая оставаться в отряде. Вслед полку анненковцы дали несколько выстрелов из орудий, к счастью, не попавших в цель.

В этой жуткой истории погибла вся семья Луговских, не пожалели 54-летней женщины и 14-летней девочки, не говоря уже про 17– и 19-летних девиц, которые были найдены с разбросанными по сторонам ногами и с жутким видом полового органа. Говорили, что эти девицы переходили целую ночь из рук в руки целого эскадрона и каждый получивший жертву после другого еще более измывался над несчастными. Жена помощника атамана Мартемьянова была найдена с распоротым животом и разодранными ногами. Вещей убитых не нашли, но, как говорили, в личном штабе атамана много серебра и золота с метками погибших. Позднее по приказу генерала Дутова произвели дознание в управлении эмигрантами. Васильева поймали, арестовали, и он погиб голодной смертью в том же Оренбургском полку уже в Китае».

Схоже свидетельствовал об этой трагедии в письме урумчийскому генерал-губернатору генерал А. С. Бакич: «Надеюсь, что Вам также небезызвестно поведение Генерала Анненкова и его отряда во время нахождения последнего на перевале Чулак (Сельке). Там все офицеры и солдаты, пожелавшие по каким-либо причинам оставить его отряд, по приказанию Генерала Анненкова раздевались почти донага и изгонялись из отряда – вдогонку же им высылались разъезды солдат или киргиз, вооруженные самим Анненковым, которые уничтожали несчастных. Полагаю, что Вам также известен неслыханный еще в истории случай, когда в отряде Анненкова на том же перевале Чулак около сорока семейств офицеров его же отряда и беженцев были безжалостно ограблены, женщины и девушки от 7 до 18 лет изнасилованы, а затем зарублены».

Отступление войск атамана Б. В. Анненкова в Китай сопровождалось многочисленными случаями расправ над недовольными. Численность погибших в исторической литературе существенно разнится при безусловном признании массовости жертв. Так, наиболее достоверной цифрой погибших (расстрелянных, зарубленных и т. д.) только по одному эпизоду (над солдатами бригады генерала Ярушина) является более 1500 человек. Остальные эпизоды «атаманского отступления» повышают цифр жертв до 5–6 тыс. человек. 28 марта 1920 г., уничтожив часть своего отряда, отказавшуюся повиноваться, атаман Б. В. Анненков ушел от преследования Красной армии на территорию Китая.

23 марта 1920 г. мусаватистами убит член ЦК Азербаджанской КП(б) А. Байрамов, участник борьбы за советскую власть в Азербайджане.

В ночь с 4 на 5 апреля 1920 г. японские войска внезапно напали на партизан, расквартированных во Владивостоке, Хабаровске, Никольск-Уссурийске, Спасске, Шкотово и других местах Приморья. Выступление японцев сопровождалось разгромом общественных организаций, арестами и расстрелами коммунистов, работников народных революционных органов и партизан. Количество погибших, согласно различным данным, разнится. Так, согласно советским данным, за два дня в городах Приморья было убито и ранено более 5000 человек. Погибли сотни коммунистов. Несколько большее количество погибших приводится в статье Ципкина, где говорится о погибших 4–6 апреля более 7 тыс. человек. Приведенные цифры отчасти уточняют и корректируют данные японского генерала Нисикавы, командира 13-й дивизии, согласно которому японскими войсками 5 апреля 1920 г. в Никольске-Уссурийском было убито 392 солдата народно-революционных войск, на станции Океанской – 30, в Шкотово – 265, в Раздольном – 100, в Спасске – около 400 чел., большое количество ранено и пленено. Согласно другим японским источникам, во время апрельского выступления разоружено 468 офицеров и 8012 солдат и унтер-офицеров революционных войск.

По воспоминаниям П. П. Постышева, 5 апреля 1920 г. «японцы открыли по всему городу Хабаровску орудийную, пулеметную и ружейную стрельбу, даже не сняв своих патрулей с улиц. Стреляли по школам, по лачужкам рабочих, по прохожим, которые шли на базар за покупками, стреляли по крестьянам, приехавшим в город. Стреляли по всем и особенно избирали целью тех, кто был одет в военную форму или походил по одежде на партизана. Центральный артиллерийский огонь японцы направили по нашему штабу, который находился в бывшем кадетском корпусе».

Отметим, что японский террор учитывал и национальный фактор, так, безусловному уничтожению подлежали корейцы-красноармейцы. В частности, в Никольске-Уссурийском были расстреляны Чве Дже Хен, Ким И Джик, Ом Джи Пиль.

20 апреля 1920 г. два офицера из отряда В. Бочкарева на станции Иман (сейчас Дальнереченск) застрелили в японском поезде членов русско-японской согласительной комиссии большевика П. В. Уткина и эсера В. В. Граженского.

22 апреля 1920 г. в Крыму расстреляны члены Татарской секции при Крымском областном комитете РКП(б) Мидат Рефатов, Мурад Асанов, Асан Урманов, Абдулла Баличиев и Евгения Жигалина. Попытки татарских общественных деятелей смягчить участь осужденных были отклонены генералом А. П. Кутеповым. В целом это было продолжением генеральской практики общего ужесточения наказаний. Как только личный состав добровольческого корпуса в апреле 1920 г. прибыл в Крым, генерал А. П. Кутепов начал жесточайшее укрепление дисциплины – за пьяный дебош нескольких офицеров-алексеевцев он разжаловал в рядовые, а за более серьезное нарушение дисциплины следовало более суровое наказание, вплоть до смертной казни, которую Кутепов применял с легкостью даже к заслуженным ветеранам-белогвардейцам, выжившим в месяцы страшного отступления поздней осенью 1919 – зимой 1920 гг. Деятельность Кутепова достигла в апреле 1920 г. таких размахов, что земство города Симферополя обратилось к барону Врангелю с решительным протестом, справедливо жалуясь, что «разукрашенные господином Кутеповым улицы лишают симферопольцев возможности посылать своих детей в школу», однако все признавали, что бесчинства, бывшие в первые дни после прибытия эвакуировавшихся из Новороссийска белогвардейцев, прекратились. П. Н. Врангель был вынужден ограничить права воинских начальников передавать дела по мародерству и грабежам военным трибуналам.

Также в апреле 1920 г. умер в результате пыток в контрразведке член Областкома Петр Крушин.

29 апреля 1920 г. подписан приказ генерала П. Н. Врангеля, в котором он требовал «безжалостно расстреливать всех комиссаров и других активных коммунистов, взятых в плен».

Наступление польских войск на Украине весной 1920 г. сопровождалось погромами и массовыми расстрелами: в городе Ровно поляки расстреляли более 3 тыс. мирных жителей, в местечке Тетиев убито около 4 тысяч евреев, за сопротивление при реквизициях продовольствия полностью сожжены деревни Ивановцы, Куча, Собачи, Яблуновка, Новая Гребля, Мельничи, Кирилловка и др., их жители расстреляны.

К маю 1920 г., согласно информации, собранной милицией, белыми было убито в Минусинском уезде 654 человека.

5 мая 1920 г. в Севастополе расстреляны большевики Р. Торговицкий, К. Лакота, Ф. Кряжев, П. Синчук и П. Я. Рябов (Цветков).

28–29 мая 1920 г. польские войска, оставив незадолго до этого (25 мая) под натиском красных войск Борисов, расстреливали город зажигательными и химическими снарядами. В результате этих обстрелов погибло 500 мирных жителей, город же был практически разрушен.

29 мая 1920 г. в Александровске японскими интервентами расстрелян заместитель председателя Северо-Сахалинского исполкома А. Т. Цапко.

В конце мая (после 25 мая) 1920 г. японскими войсками на станции Муравьево-Амурской сожжены в паровозной топке известные большевики, участники установления советской власти в Сибири и на Дальнем Востоке Сергей Георгиевич Лазо (родился 2 марта 1894 г.), Алексей Николаевич Луцкий (родился 22 февраля 1883 г.) и Всеволод Михайлович Сибирцев (родился в 1893 г.).

1 июня 1920 г. восставшими мусаватистами в районе станции Шамхор обстрелян эшелон с находившимися там красными войсками. Обстрел велся из захваченных в Гяндже артиллерийских орудий, к которым были поставлены захваченные пленные. Отказывавшихся или плохо стрелявших пленных расстреливали и сбрасывали в глубокий колодец. Впоследствии, уже после боя, в нем было обнаружено более 20 трупов.

12 июня 1920 г. Первая конная армия С. М. Буденного освободила от польских войск Житомир (захвачен поляками 26 апреля 1920 г.). Позднее С. М. Буденный вспоминал: «Нас с Ворошиловым обступили женщины. Со слезами на глазах поведали они о погромах, чинившихся интервентами в городе. В последние два дня перед оставлением Житомира озверевшие шляхтичи врывались в квартиры, забирали все ценное, арестовывали жителей, и особенно евреев. На Сенной площади задержанных мучили, затем расстреливали или рубили шашками. Зверски расправились белополяки с населением трехэтажного дома № 12 по Б. Бердичевской улице. Закрыв все выходы из дома, они облили его керосином и подожгли. Жители, за исключением выбросившихся из окон, сгорели живыми. Мы постарались, как могли, утешить и успокоить женщин. Тут же распорядились оказать помощь пострадавшим гражданам. Для расследования зверств белополяков решили создать комиссию».

Описываемые события произошли 8 июня 1920 г., когда накануне после рейда буденовцев город временно оказался в руках красных. Уже на следующий день поляки вновь контролировали город, обвинив во всех бедах евреев и организовав погром.

«Начались повальные обыски в еврейских квартирах, поиски оружия. А на самом деле это был погром и грабеж, осуществлявшийся регулярной армией изуверов, бандитов и садистов. Рассвирепевшие солдаты врывались в еврейские дома, издевались над людьми, а потом уводили их на смерть. В результате несколько десятков евреев оказались убитыми. Один из очевидцев погрома сообщал, что ему лично пришлось видеть на еврейском кладбище 44 трупа убитых поляками евреев, причем многие были страшно изуродованы: отрублены пальцы на руках, ноги, носы, уши, размозжены черепа, выколоты глаза. Среди убитых большинство составляли торговцы и старики. Многие евреи были просто заживо погребены поляками.

Житомирская газета «Известия» сообщала, что во время налетов поляков на еврейские квартиры арестованных отводили на Сенную площадь и на городские скотобойни. Там над ними всячески издевались, их пытали и истязали, у стариков не только вырывали бороды, их поджигали и отрезали вместе с подбородками, а заодно отрезали и языки. Многие евреи спрятались в подземельях костела. Когда за ними явились польские бандиты, им навстречу вышел ксендз с большим крестом. Он остановился у ворот костела и высоко поднял крест. И бандиты не решились войти в костел. Так были спасены сотни евреев. В субботу, 12 июня, с утра поляки начали поджигать еврейские дома и квартиры. На улице Большой Бердичевской № 12 стоял трехэтажный дом, в котором жили евреи. Бандиты закрыли все выходы из дома, облили его керосином и подожгли. Некоторые жители выбрасывались из окон. Остальные сгорели заживо. На улице Кафедральной стоял громадный дом Конюховского, сплошь населенный евреями. Польские садисты подожгли его. Тех, кто пытался спасти несчастных людей, бандиты расстреливали из пулеметов. Одна женщина выбросила из горящего окна своего младенца на руки дворника. Так этого дворника поляки закололи. Один ксендз приставил к задней стене лестницу, по которой люди смогли спуститься из горящего дома. Но многие евреи погибли в огне».

17 июня 1920 г. грузинская карательная экспедиция под командованием полковника Чхеидзе начала операцию против мирного населения Южной Осетии. 20 июня карателями было уничтожено политическое руководство Южной Осетии – расстреляны 13 коммунаров.

Практически все села были сожжены и разорены; была организована и массовая резня, в том числе в Цхинвале. Более 50 тыс. человек были вынуждены спасаться бегством в Северную Осетию, многие из них стали жертвами голода, холода, тифа и холеры. Всего было убито и погибло около 5 тыс. человек, из них более 3 тыс. женщин и детей.

Лишь в 1921 г., после установления в Грузии Советской власти, часть беженцев смогла вернуться на родину. Многие из них, однако, так и остались в Северной Осетии. 20 сентября 1990 г. Юго-Осетинский областной Совет народных депутатов в своем постановлении квалифицировал события 1920 г. как геноцид осетинского народа.

27 июня 1920 г. в Севастополе расстреляны 13 большевиков-подпольщиков: Е. И. Айзенштейн, Афалов, В. П. Цыганков, Д. Я. Юртаев, П. А Мезин, Х. З. Левченко, А. И. Румянцев, Голубев (Храмцев), Улитов, Мишко, Никотин, Свентицкий, Старосельский. Позднее по делу тральщика «Чурубаш» будут расстреляны матросы Яценко и Гулиев. Это был не единичный случай расправ в Крыму в этот период. Еще большими были самосудные расстрелы. Следует отметить, что факты массовых расстрелов в этот период признавали и белые власти. Так, епископ Севастопольский Вениамин, который также был епископом ВСЮР, а позднее Русской Армии Врангеля, по результатам свой инспекции летом 1920 г. подготовил докладную записку, в которой писал о моральном разложении войск, о терроре и убийствах, охвативших полуостров.

7 июля 1920 г. на пароходе «Богатырь», захваченном в селе Дубровино участниками Колыванского восстания, опасаясь мести повстанцев, застрелился председатель Томской губернской ЧК А. В. Шишков (1883–1920).

28 июля 1920 г. в Северной Таврии в районе города Орехова после ожесточенного сражения красные войска потерпели поражение от дроздовской дивизии Русской армии генерала Врангеля. В плен попало большое количество красноармейцев, в т. ч. будущих красных офицеров Петроградской бригады курсантов из состава 46-й дивизии Южного фронта. Согласно различным свидетельствам, большинство из них было расстреляно 29 июля.

Так, командир белой дроздовской дивизии генерал А. В. Туркул описал в своих отредактированных позднее мемуарах один из таких расстрелов, который произвел на него впечатление: «Из земской больницы, на вокзальной площади, ко мне пришел унтер-офицер, раненный в грудь штыком.

– В больнице большевики… Под койками винтовки… Сговариваются ночью переколоть наших и бежать.

Мне показалось, что унтер-офицер со штыковой раной помешался. Мы пошли с ним в больницу. Раненые встретили нас возмущенными рассказами: их не перевязывали, они были брошены. Зато они обнаружили палату, где лежало человек тридцать курсантов в больничных халатах. Курсантов, не успевших пробиться к своим, собирал в больницу врач, молодой еврей. Он же выдал им халаты и уложил на койки. Курсанты сговаривались ночью переколоть наших и бежать из больницы. Врач, коммунист, скрылся.

Курсантов начали приводить ко мне. Среди них ни одного раненого.

– Коммунисты?

– Так точно, – отвечали они один за другим с подчеркнутым равнодушием. Все были коммунистами.

– Белых приходилось расстреливать?

– Приходилось.

Мои стрелки настаивали, чтобы их всех расстреляли. Курсантов вывели на двор, их было человек тридцать. Они поняли, что это конец. Побледнели, прижались друг к другу. Один выступил вперед, взял под козырек, рука слегка дрожит:

– Нас вывели на расстрел, ваше превосходительство?

– Да.

– Разрешите нам спеть «Интернационал»?..

Я пристально посмотрел в эти серые русские глаза. Курсанту лет двадцать, смелое, худое лицо. Кто он? Кто был его отец? Как успели так растравить его молодую душу, что Бога, Россию – все заменил для него этот «Интернационал»? Он смотрит на меня. Свой, русский, московская курноса, Ванька или Федька, но какой зияющий провал – крови, интернационала, пролетариата, советской власти – между нами.

– Пойте, – сказал я. – В последний раз. Отпевайте себя «Интернационалом».

Выступил другой, лицо в веснушках, удалой парнишка, оскалены ровные белые зубы, щека исцарапана в кровь. Отдал мне честь:

– Ваше превосходительство, разрешите перед смертью покурить, хотя бы затяжку.

– Курите. Нам бы не дали, попадись мы вам в руки…

Они затягивались торопливыми, глубокими затяжками. Быстро побросали окурки, как-то подтянулись, откуда-то из их глубины поднялся точно один глухой голос, воющий «Интернационал». От их предсмертного пения, в один голос, тусклого, у меня мурашки прошли по корням волос.

– С интернационалом воспрянет…

«Род людской» потонул в мгновенно грянувшем залпе».

Вместе с тем представляется, что это была лишь одна из партий расстрелянных курсантов в эти дни. Так, бывший дроздовец Вл. Кравченко описывал окончание боя следующим образом: «В течение всего дня 16 июля из погребов и разных закоулков, дворов и укромных мест вылавливали застрявших в городе курсантов. У многих из них были найдены письма, которые они написали своим родным и знакомым накануне боя. В них описывалось, как курсантов провожали из Петрограда, как их напутствовал при проезде через Москву сам Троцкий, выражалась уверенность в том, что им удастся разбить Дроздовцев, и что после этого им обещали командные должности и звания. Действительность же для них была весьма печальная. Из общего числа в 1500 штыков бывших в бригаде курсантов только около 400 смогли отойти на М. Токмачку. По дороге их встретила конница генерала Барбовича, ведущая бой с 46-й дивизией, и также их потрепала. В тот день было взято генералом Барбовичем в плен около 800 человек из частей 46-й советской дивизии. Всех взятых в плен курсантов расстреляли. В районе вокзала после ночного боя было подобрано свыше 130 трупов курсантов, а в городе повсюду также валялись убитые курсанты. Смотря на убитых, Дроздовцы говорили, что произвели их в красных офицеров».

О расстреле пленных в боях под Ореховым, при этом в предыдущие дни, упоминается и в советских исследованиях. Согласно одному из них, в плен было захвачено около 200 раненых, из них 26 июля было расстреляно на месте 80 человек.

8 августа 1920 г. Повстанческая Народная армия уроженца станицы Лебяжья штабс-капитана Д. Я. Шишкина заняла Змеиногорск (Степной Алтай), частично сожгла его и на следующий день продолжила отступление в Горный Алтай и далее в Монголию.

9 августа 1920 г. дроздовская дивизия отбила Гохгейм, ранее оставленный марковцами под натиском красных войск. «Пленных было мало, но среди них были курсанты и комиссары, которых тут же в Гохгейме на улице и расстреляли». В этот же период параллельно дроздовцам наступали марковцы. У хутора Коробочка они захватили 250 пленных, из которых 50 курсантов, расстрелянных сразу на месте. Согласно мемуарам генерала А. В. Туркула, вскоре, уже через некоторое время после сражения под Гохгеймом, состоялся новый массовый расстрел. На этот раз китайцев. «Человек триста захватили в плен. У многих были на пальцах золотые обручальные кольца с расстрелянных, в карманах портсигары и часы, тоже с расстрелянных. Азиатские палачи Чека, с их крысиной вонью, со сбитыми в черный войлок волосами, с плоскими темными лицами, ожесточили наших. Все триста китайцев были расстреляны».

12 августа 1920 г. дроздовской дивизией взята Васильевка. В районе Васильевки и Гейдельберга дроздовцами были проведены массовые расстрелы пленных. «Гейдельберг заняли с налета. Причем озверение дошло до того, что расстреливали и докалывали раненых… Полк расстрелял всех захваченных красных в Гейдельберге (до 200 человек)».

Расстрелами в этот и последующие дни руководил генерал А. В. Туркул. Свидетельство одного из таких расстрелов оставил Г. Венис в своем романе «Война и люди. Семнадцать месяцев с дроздовцами»: «По другую сторону холма, за кустами, лаял бульдог генерала Туркула. Какой-то полковник в дроздовской форме, никогда прежде не виденный мною в полку, бегал вдоль шеренги выстроенных пленных. В руках он держал деревянную колотушку – из пулеметных принадлежностей.

– Кто, твою мать?.. Кто, твою мать?.. Кто, твою мать?.. – кричал полковник, быстро по очереди ударяя колотушкой по губам пленных.

– Кто, кто, кто?..

Добежав до левофлангового, полковник обернулся.

– Не говорят, ваше превосходительство.

– Нет? – спокойно улыбаясь, спросил генерал Туркул, подходя к пленным вплотную. – А ну, посмотрим! – И, размахнувшись, он ударил кого-то наотмашь и закричал уже на все поле: – Нет?.. Выходи тогда!.. Нет, не ты, твою мать!.. Ты выходи, рыжий!.. Рас-стре-ляю!.. Ага?.. Просить теперь, хрен комиссарский!.. А ну?.. Где коммунисты?.. Где комиссары?.. Показывай! Рас-стреля-ю…

Рыжий красноармеец побежал вдоль строя. За ним, сорвавшись с места, кинулся криволапый бульдог. За бульдогом – Туркул…Дождь моросил все сильнее и сильнее. По подбородкам пленных текла бледно-розовая, замытая водою кровь.

– Этот!.. Этот!.. – испуганно тыкал пальцем на кого попало рыжий красноармеец. – Этот!.. И вот этот!.. Этот!.. Этот!..

Офицерская рота стояла в оцеплении. Опустив голову, я смотрел на сапоги. Стоящий возле меня поручик Кечупрак тоже смотрел в землю. За ним, закрыв глаза и облокотясь на винтовку, стоял поручик Аксаев. Поручик Ягал-Богдановский держал голову прямо. Лицо его горело.

– Этот!.. И этот вот!.. Этот!..

Потом из оцепления вызвали поручика Горбика. Поручик Горбик еще на ходу зарядил винтовку. Заряжая, он улыбался…

– …Сорок семь, ваше превосходительство!

– Пять бы десятков следовало!.. А ну?.. Твою мать, да показывай!.. Катись колбасой, твою… Рас-рас-стре…

– Товарищи! Да не виновен!.. Товарищи…

– Ей-богу…

– Господа!.. Бра…

– Ей-богу вот!..

– Бра-аттцы!..

И опять раздались три выстрела. Подряд.

…Тяжело переваливаясь на кривых лапах, вдоль оцепления прошел бульдог. В зубах у него болтались клочья чьих-то штанов.

– Убирать не стоит! Мужики уберут.

И генерал Туркул отошел в кусты, чтоб оправиться».

Участвовал в расправах и дроздовский генерал В. В. Манштейн. Можно упомянуть в связи с этим мемуары генерал-лейтенанта Е. А. Доставалова, где он вспоминал: «Офицеры-дроздовцы говорили мне, что еще более жесток генерал Манштейн. Ветеринарный врач Бердичевский рассказывал, что он был свидетелем, как однажды в Крыму около колонии Гейдельберг среди взятых в плен красноармейцев оказался мальчик, бывший кадет симбирского кадетского корпуса. Когда мальчик заявил, что он кадет, генерал Манштейн лично зарубил его и еще долго рубил шашкой мертвого до неузнаваемости». Согласно капитану-дроздовцу Н. А. Раевскому, этот случай, возможно происшедший несколько позднее, выглядел следующим образом: «К двадцатисемилетнему генералу Манштейну надо привыкнуть. Когда видишь в первый раз, становится не по себе. У него нет левой руки, нет плеча. На рукаве лестница из семнадцати нашивок за ранения. Худощавое, длинное лицо. Молодое и в то же время совсем не Молодое. По-юношески мягкие черты, высокий лоб с начесанной прядью. Если рисовать, пригодилась бы пастель. А виски оголенные, по краям рта тяжелые складки, и глаза вконец измученные. Большие, выпуклые, в глубоких орбитах. Не отрываясь, смотрит на того, с кем говорит. Бесстрашный и очень больной человек. Красноармейцы прозвали его «безруким чертом». В конные атаки ходит, держа поводья в зубах. После взятия Розенталя было жутко и штабным, которые видят командира полка изо дня в день. Стоял на улице, позабыв вытереть серое от пыли лицо. Мимо вели под конвоем красных стрелков. Молчал. Посиневшие губы вздрагивали. Увидев однорукого генерала, один из пленных остановился. Взял под козырек.

– Ваше превосходительство, разрешите доложить… я кадет Первого московского корпуса…..

– Кадет… так ты кадет, мерзавец, с ними!.. – Худощавое лицо перекосилось. Манштейн выхватил шашку. Фамилия зарубленного осталась неизвестной».

Сам же генерал Туркул посчитал возможным упомянуть только факт повешенья в эти дни, произведенный им после нескольких перебежек дроздовцев к красным, подпольной красноармейской ячейки в количестве 7 человек.

14 августа 1920 г. после подавления антидашнакского восстания расстрелян С. К. Алавердян.

18 августа 1920 г. в ходе наступления улагаевского десанта на Северном Кавказе захвачен в плен и позднее казнен начальник 1-й Кавказской кавалерийской дивизии М. Г. Мейер.

24 августа 1920 г. дроздовские части вторично взяли с боем колонию Розенталь. Дроздовец В.В. Кравченко писал: «В колонии Розенталь попало в плен около 100 красных, которых почти всех по приказанию генерала Манштейна расстреляли… Продолжая наступление в колонии Ново-Монталь, было захвачено 2 орудия, прислуга которых отстреливалась – до последнего момента. Всех 14 захваченных артиллеристов на месте же расстреляли. Попало в плен довольно много коммунистов, которых постигла та же участь». Всего же за весь период этой операции белыми войсками было расстреляно после боя свыше 200 коммунистов.

26 августа 1920 г. при возвращении из Кисловодска в Пятигорск бандитами были убиты у железнодорожной станции Белый Уголь военком Пятигорского округа Ленин и член Пятигорской ЧК Зенцов.

31 августа 1920 г. бои дроздовской дивизии в районе Михайловки. Окончательно разбита дивизия курсантов, ее командир, бывший штабс-капитан Около-Кулак, убит. «Красные понесли весьма большие потери и очень многие из уцелевших попали в плен. Особенно не повезло курсантам. Их не только разбили, но и многих захватили в плен, а участь их в плену довольно печальная – расстрел».

Конец августа 1920 г. После ожесточенных боев с улагаевским десантом красноармейцы освободили станицу Поповическую на Кубани. Отступая, белыми были казнены 1711 человек сочувствующих большевикам. Убитых свозили на «гнойники» в северной части станицы. Позже их перезахоронили на общем станичном кладбище. Командиром 2-й кубанской дивизии, с которой сражались красные войска, был Генерального штаба генерал-лейтенант А. М. Шифнер-Маркевич.

В августе 1920 г. контрреволюционерами было совершено покушение на инспектора пехоты Туркестанского военного округа А. П. Востросаблина (потомственный дворянин, бывший генерал-лейтенант Императорской армии). В пути, во время следования поезда, его около станции Кизыл-Арват (сейчас город Сердар в Туркмении) выбросили из вагона белогвардейские агенты. Травмы, полученные во время этого происшествия, в итоге послужили причиной его смерти. От полученных ранений Востросаблин скончался. В этот же период была застрелена неизвестными его жена.

18 сентября 1920 г. в селении Карачекрак сначала при поимке ранен в ногу, затем допрошен дроздовцами и расстрелян ординарец комиссара.

18 сентября 1920 г. кубанскими частями Русской армии Врангеля захвачен город Орехов в Северной Таврии. «Их там не ожидали. Произведя среди красных огромный переполох, захватили городской совдеп и всех комиссаров». Хотя В. В. Кравченко, процитированный выше, и не пишет о судьбе пленных, их судьба была очевидной – расстрел.

19 сентября 1920 г. марковская дивизия захватила Александровск. В районе под Александровском было взято в плен 75 сестер милосердия и «свыше 100 молодых евреев-политработников, канцелярия одного отдела 13-й советской армии». В самом Александровске среди прочих был «выловлен» командир красного батальона, бывший офицер. Успешно вылавливал и расстреливал комиссаров и красных командиров в эти дни в Приднепровье (18–19 сентября) и зеленый отряд бывших «махновцев».

27 сентября 1920 г. в результате внезапного тылового рейда Партизанская дивизия С. Н. Булак-Балаховича захватила Пинск. При взятии Пинска, и особенно при отступлении отрядов Булак-Балаховича из Пинска, жертвами стали десятки мирных жителей. «Отступая из Пинска, армия Балаховича оставила чудовищные следы грабежей, убийств, пыток невинных людей, изнасилования женщин, в том числе 12-летних девочек.

В деревне Инево, на границе Пинского и Ковельского уездов, добровольцы ограбили еврея, затем обмотали его колючей проволокой и катали по земле. Растерзанного и окровавленного его размотали и медленно жгли на огне; во время пыток еврей сошел с ума и был пристрелен. В ряде деревень произведены подобные же зверства с утонченным разнообразием приемов.

В городе Камень-Каширске все еврейские квартиры были разграблены. Всякого еврея, показавшегося на улице, убивали. С целью убийства возможно большего количества евреев балаховцы подожгли дома. Выбегавших расстреливали. 12 девушек были подвергнуты пыткам. Полковник Дарский спокойно присутствовал при этом. Известен случай изнасилования одной девушки 34 солдатами. Изнасилована также 60-летняя старуха. После изнасилования ее облили керосином и подожгли.

Девице Эйзенберг, оказавшей сопротивление при изнасиловании, отрубили ноги. В ее присутствии убили ее отца и брата, затем подожгли дом».

За боевые действия под Пинском и его взятие генерал С. Н. Булак-Балахович был награжден польским орденом Виртути Милитари.

28 сентября 1920 г. донскими частями Русской армии Врангеля захвачен Мариуполь. В городе белые войска будут находиться до 4 октября, когда он будет освобожден Красной армией.

Из воспоминаний Р. А. Трегубовой: «И вот однажды после всех передряг последних нескольких лет в город вошли войска белой армии во главе с казачьим полком. По инерции притаились все: рабочие, сочувствующие, особенно евреи. Белогвардейцы не жаловали последних. Не избежали репрессий отдельные лица. Прочесывались рабочие кварталы. По наветам лиц, настроенных контрреволюционно, арестовывались и исчезали люди. Боялись всех: друг друга, казаков в их черных бурках с шашками и плетками».

2 октября 1920 г. войска С. Н. Булак-Балаховича вступили в Плотницу. Согласно сообщениям зарубежных газет и радио того времени, по занятии населенного пункта он «немедленно собрал всех евреев и потребовал денег. После того как евреи отдали все свои вещи, начались самые дикие убийства и пытки. У Моисея Плотника оторвали нос, а затем повесили его. Путерман, у которого изрубили шашками все семейство, сошел с ума и начал танцевать, а потом был расстрелян. Ефрему Поляку сначала отрубили руку, а потом с него живого содрали кожу. Илья Финкелыптейн сожжен живым. Всех женщин и девушек в городе, вплоть до 9-летних детей, изнасиловали. 600 беженцев из Плотницы находятся сейчас в Пинске в невообразимой нужде… Подобный же погром произошел в Кремне Волынской губернии. Там в квартире Сокачева собрали 30 молодых женщин, которых после изнасилования перестреляли, мужчин же погнали к реке, где их бросали в воду и по плавающим стреляли до тех пор, пока всех не потопили. Убийства происходили также в местечках вокруг Ковеля».

В начале октября 1920 г. одним из отрядов Кубанской дивизии генерала Г. Ф. Бабиева в тылу красных войск захвачен Павлодар. «Там они уничтожили все местное начальство красных». Были в эти дни и другие примеры расстрелов. Возможно, данные массовые расправы были связаны с недавней гибелью командира дивизии.

3 октября 1920 г. «Когда 2-й Дроздовский стрелковый полк подошел к Ново-Гуполовке, а это было около 18 часов, перед взорами всех предстала картина: перед селом была выстроена и окружена пулеметами вся масса захваченных в плен красных, из которой выбирали коммунистов, лиц командного состава и разного рода политруков и военкомов. Судьба отобранных была незавидная – расстрел. Печально это, и тяжелое и неприятное впечатление оставляют подобные массовые расстрелы, но ничего не поделаешь, иначе нельзя было».

31 октября 1920 г. врангелевцами расстреляна большая партия военнопленных 270-го Белорецкого полка, взятых ранее под селом Веселое (40 км от Мелитополя), спаслось только 18 человек, вместе с П. К. Кузурмановым, оставившим воспоминания об этом расстреле. Количество расстрелянных сложно установить, согласно современному периодическому изданию, в бою 30 октября было взято в плен около 150 бойцов полка, еще в плен попало около 130 раненых солдат. При этом в публикации указывается, что 31 октября село было освобождено буденовцами и солдатами 30-й Иркутской дивизии, которые спасли захваченных в плен. Представляется, что до освобождения села белые успели расстрелять одну или несколько партий пленных численностью от 50 человек каждая.

9 ноября 1920 г. Чиндант (Забайкалье). Выдержки из дневника Начальника Осведомительного отдела штаба Уфимской группы войск и редактора газеты «Уфимец» поручика Савинцева.

«Хорошее чувство от победы было несколько испорчено дикой расправой командира полка (полковника Воробьева) с захваченными в Чинданте ранеными красными. Их привели на двор дома, в котором размещался штаб полка. Полковник Воробьев с шашкой в руках вышел на двор, и начался «суд-расправа».

Комполка подзывал к себе одного пленного. Пленный подходил с понятным страхом и трепетом. Начинался допрос.

– Какой части?

– 43-го Амурского полка.

– Где раньше служил?

Оказывается, что раньше служил в белой армии.

– Почему не убежал к нам, а пошел против нас драться?

Красноармеец тихо и неуверенно объяснил, что убежать нельзя было.

– Встань на колени.

Пленный покорно вставал.

– Наклони голову.

То же покорное исполнение приказания, отдаваемого спокойным голосом. Воробьев с размаху рубил «невинную голову».

Очередь следующего. Та же процедура, те же с небольшими изменениями ответы, и тот же конец. Все семь пленников были зарублены…».

12 ноября 1920 г. Народно-Добровольческая армия С. Н. Булак-Балаховича взяла под контроль город Мозырь в Белоруссии, провозгласив создание Белорусского народного правительства. «Освобождение» от советской власти белорусских территорий сопровождались массовыми казнями и террором по отношению к местному еврейскому населению и советским служащим.

Житель Мозыря А. Найдич так описывал события в столице БНР Мозыре после взятия города балаховцами (ГА РФ. Ф. 1339. Оп. 1. Д. 459. Л. 2–3):

«В 5 часов вечера балаховцы вступили в город. Крестьянское население радостно встретило балаховцев, но евреи попрятались по квартирам. Сейчас же начался погром с массовыми изнасилованиями, избиениями, издевательствами и убийствами. Офицеры участвовали в погроме наравне с солдатами. Незначительная часть русского населения грабила лавки, вскрытые балаховцами. Всю ночь по городу стояли душу раздирающие крики…».

Проведенное польским военным прокурором, полковником Лисовским расследование установило, что только в Турове балаховцами было изнасиловано 70 еврейских девочек в возрасте от 12 до 15 лет. Схожая картина наблюдалась в других уездах. В докладе советской комиссии по регистрации жертв набега Балаховича в Мозырском уезде говорилось, что «насилию подвергались девочки от 12 лет, женщины 80 лет, женщины с 8-месячной беременностью… причем насилия совершались от 15 до 20 раз. Хотя образовавшейся местной комиссией для обследования и оказания помощи было обещано полное сохранение врачебной тайны, число обращающихся за помощью достигает всего лишь около 300 женщин, большую часть которых составляют заболевшие венерическими болезнями или забеременевшие…». Схожая ситуация была и в Речецком уезде. Еврейский погром также прошел в Петрикове.

По данным Евобщесткома, только в Мозырском уезде было ограблено 20 550 человек, убито свыше 300, изнасиловано более 500 женщин. Всего, по данным Народного комиссариата социального обеспечения Белоруссии, от действий отрядов Балаховича пострадало около 40 000 человек.

Фиксировались и специфические издевательства. Так, польский следователь Марек Кабановский в своей книге «Генерал Станислав Булак-Балахович» (Варшава, 1993) приводит выдержки из показания Х. Гданского и М. Блюменкранка следствию:

«…По дороге туда встретили капитана-балаховца. Он спросил:

– Кого ведете?

– Евреев…

– Расстрелять их.

С нами был еще один еврей – Маршалкович. Конвоиры приказали спустить исподние штаны и лизать друг другу задницы. Потом также заставили мочиться друг другу в рот и делать другие мерзости… А мужиков собрали вокруг и приказали за всем этим наблюдать… Заставляли нас делать половой акт с телкой. Изнасиловали нас и напаскудили нам на лица… Блюменкранк не мог перенести издевательств и просил, чтобы его застрелили. Маршалкович еще болеет после перенесенных издевательств».

5 декабря 1920 г. в Симферополе в Семинарском сквере состоялось перезахоронение красноармейцев, крымских подпольщиков и партизан, погибших от рук белогвардейцев и интервентов. Под траурные звуки духового оркестра были погребены 66 борцов за советскую власть. На митинге выступили члены Крымского обкома партии Ю. П. Гавен, Д. И. Ульянов, представители РККА, подпольщиков и партизан. Позднее в 1930 г. на этом месте был поставлен памятник «Погибшим борцам революции».