Глава 36
– Помните мой рассказ про Лавинию Либер? – спросил Александр Викторович.
– Да, – ответил хор голосов.
– Твое первое дело в США, – дополнила Буль, – ты был на подхвате у профессора Наума Краузе.
– Верно, – согласился Александр Викторович. – Когда я увидел на фото сыпь, которая покрывала верхнюю часть тела Антонины Ткачевой, то сразу вспомнил давнее дело Лавинии Либер и запросил все материалы по нему. У меня в США остались добрые друзья, они помогли, а наличие электронной почты очень упрощает получение сведений. Итак… Вы же помните суть, да? Все подозревали, что Лавинию, выплеснув на нее жидкость с неизвестным ядом, убила Элен, законная жена Джона Иванофф, чьей любовницей являлась Либер. Но потом выяснилось, что незадолго до того, как потерявшая от ревности голову Элен вылила на Лавинию коктейль, официантка якобы случайно уронила на ту же Лавинию стакан с водой.
– А как раз в воде и был яд, – протянула Буль, – она высохла, отрава осталась. Потом брюки девушки намочил еще и вишневый коктейль Элен. Эксперт нашел на ткани некое отравляющее вещество плюс следы коктейля и сделал вывод: Элен – отравительница. Кстати, Александр Викторович показал мне заключение американского коллеги, и я сравнила данные из него с результатами анализа, который сделала, взяв пробы с болеро. Так вот, яд один и тот же, но я, как и американский ученый, понятия не имею, как он называется. Никогда с таким не сталкивалась. Могу лишь предположить, что отрава, проникая сквозь кожу, вызывает через какое-то время обширный инфаркт. Смерть наступает в тот момент, когда самого яда в теле уже нет. То есть он разрушительно действует на сердце, но оно еще продолжает работать, перестанет биться через пару дней, когда отрава уже вышла из организма. Хитрая штука! Думаю, это что-то из времен Средневековья, тогда любили подобные зелья. Единственный минус сего идеального для убийства средства – возникновение весьма необычной реакции в том месте, где кожа соприкоснулась с токсином.
Ватагин побарабанил пальцами по столу.
– А теперь послушайте новость. Оказывается, дело Лавинии имело продолжение, о нем я узнал лишь сейчас. Приятели, которые отправили мне материалы, сообщили, что пару лет назад к ним пришла женщина и раскаялась в преступлении. Ее звали Марион Торн, но в юности она была Марией Смирновой. За три года до убийства Либер Мария – она была балериной – прилетела из Москвы на гастроли в США и сбежала из труппы, осталась в Америке. Карьера за океаном у Смирновой не задалась, танцовщица не выступала на сцене, была вынуждена подрабатывать официанткой в кафе. У Марии появился любимый парень Эдуард Трофимов, тоже из русских эмигрантов. Так вот, этот Эдик однажды попросил сожительницу вылить воду на Лавинию, и она не стала спрашивать, зачем это надо, просто опрокинула на Либер стакан. Маша-то надеялась, что Эдуард на ней женится, но отношения с ним, наоборот, испортились, и пара вскоре разбежалась. Позже Мария зарегистрировала брак с неким Филиппом Торном, сменила имя, стала Марион. Но союз рухнул, просуществовав совсем недолго. Детей у Торн нет, богатства она тоже не заработала, карьеру не сделала – со всех сторон плохо. А теперь еще и серьезно заболела. Священник, которому Торн рассказала свою биографию, строго спросил: «Вы же знали, что фактически отравили Либер?» – «Да, – подтвердила Марион, – о Лавинии газеты писали. Полицейские ко мне пришли, выяснили, что именно я плеснула на девушку воду. Отрицать это было бессмысленно, это видели и посетители, и работники кафе. Меня стали допрашивать, я испугалась и рассказала про Эдуарда, но имени его не назвала». – «Очень плохо, – сказал исповедник, – поэтому в твоей жизни все и пошло наперекосяк. Иди в ФБР и расскажи им всю правду про Трофимова. Тогда болезнь от тебя уйдет». Марион поверила священнослужителю и отправилась каяться.
Ватагин потер руки.
– Не дремал и американский эксперт, который когда-то работал с телом Либер. Он за прошедшие годы вырос во всемирно известного токсиколога, написал не одну книгу о ядах. В одной монографии ученый возвратился к делу Лавинии и сообщил о том, что узнал лишь много лет спустя: яд, который убил девушку, применялся колдунами в Индии, готовится он из нескольких местных насекомых, они водятся только в штате Мизорам, для въезда в который иностранцам требуется особое разрешение. Отрава не теряет своих свойств на протяжении веков. И вот вопрос: как же сия редкая дрянь попала к Эдуарду?
Александр Викторович вскочил и забегал по кабинету.
– Я подумал-подумал и отправился к Николаю Модестовичу Лаврову. Он знает о русских эмигрантах все, имеет огромную картотеку, пишет книги о наших соотечественниках за рубежом. Лавров справил восьмидесятилетие, но ум у него молодой, энергии через край. Николай Модестович порылся в своих записях и…
Ватагин сделал паузу.
– Говорите, не томите! – велел Иван.
Александр Викторович сел и открыл свой айпад.
– Итак. Эдуард Аркадьевич Трофимов, переводчик с английского, сын Аркадия Николаевича Трофимова, известного ученого, специалиста по Индии, владеющего несколькими диалектами этой страны. Аркадий Трофимов близко дружил с правящей верхушкой Индии, часто бывал в Дели, объездил всю страну. Его везде встречали с распростертыми объятиями. Трофимов способствовал укреплению индийско-советских отношений, улаживал возникающие конфликты, помогал при заключении разных, в том числе военных, контрактов, написал не одну книгу о стране, которую когда-то от всего сердца полюбил русский купец Афанасий Никитин. Аркадий рано стал вдовцом, один воспитывал сына Эдика, тот часто летал с отцом за границу. Для советского человека было чудом выбраться в Польшу, такая поездка могла случиться раз в жизни. Аркадий Николаевич же мотался по всему миру. Ученого вообще миновали репрессии, он не воевал во время Великой Отечественной, и после смерти Сталина, воцарения Хрущева, а затем и Брежнева для Трофимова ничего не изменилось. Аркадий Николаевич был уже пожилым человеком, когда его пригласили читать лекции в Америке. Эдуард полетел вместе с отцом и поступил в США в колледж.
Ватагин прервался.
– У кого-то есть ответ на вопрос: почему к Трофимову были столь благосклонны власти?
– Он работал на разведку, – предположил Крапивин.
Александр Викторович потер затылок.
– У Лаврова возникло такое же предположение. Но подтверждения этой гипотезе нет. Что известно точно: несколько лет отец и сын находились в Америке, потом Аркадий Николаевич умер. Эдик привез тело отца в Москву, похоронил его, женился на Нине Ивановне Петровой, и у них родилась…
Ватагин снова замолчал.
– Ну? – не выдержала я. – Ну?
– У них родилась дочь Света. Светлана Эдуардовна Трофимова, – отрапортовал наш психолог. – Вам сия дама знакома?
– Она упоминается в нашем деле, – сказала Эдита, – работает в музее, где трудилась покойная Антонина Ивановна.
– Юлия Бокова, подруга Ткачевой, считает Светлану ведьмой, – подхватила я. – У Трофимовой есть сын Митя. По словам Юлии, мать хотела женить его на Марусе, дочке богатого спонсора музея. Но непослушный парень прилюдно представил матери другую невестку – нищую Софью.
Ватагин поднял указательный палец.
– Мезальянс! Дмитрий из обеспеченной семьи, а Софья голь перекатная…
– Интересный момент, послушайте, – перебила психолога Эдита, глядя на экран ноутбука. – Светлана Эдуардовна фамилию в браке не меняла, сейчас она вдова. Муж у нее был… Елки-палки!
– Что там? – любопытствовал Валерий.
– Геннадий Сергеевич Войков, полковник в отставке, пьяница, – застрекотала Эдита. – В квартиру, где он жил вместе с женой, – кстати, жилплощадь принадлежит супруге, она ей от родителей в наследство досталась, – неоднократно приезжала милиция. Вызывали ее соседи, боялись, что Геннадий кого-нибудь убьет, или маленького Митю, или супругу Свету. Но Трофимова всегда отвечала, что у них просто громко работает телевизор, так как она плохо слышит. Три года назад Войков, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, напал на лифтершу. Его задержали и вскоре отправили в психушку, Геннадий находился в состоянии белой горячки. После выписки он недолго прожил, вскоре скончался от инфаркта. Его увезли на «Скорой» из дома.
– Можешь найти его медкарту? – спросила я.
– Легко, – заверила Эдита. – Больного доставили в один из военных госпиталей, а там всегда образцовый армейский порядок: трава во дворе в зеленый цвет покрашена, в палатах чистота, в тумбочках только разрешенные вещи. Сейчас…
Эдита принялась стучать по клавиатуре.
