Глава 31

– Покончить с собой? – выдохнула я.

– Нет, что вы, – возразила Кристина Михайловна. – Мы очень хотели жить, родить своего ребеночка, избавиться от мучителей. Другое в голову пришло: если предки умрут, то вот оно, счастье. У Тиши квартира, у меня тоже. А еще золото. Старшие Ткачевы снабжали продуктами и промтоварами начальство одного из приисков. Мужик ухитрялся сдавать государству не все найденные старателями самородки и частенько приезжал в Москву, где в обмен на украденное получал не только дефицитные деликатесы, но и одежду, магнитофоны, холодильники, ковры, сервизы, постельное белье, шубы – все, что было тогда в магазине с огнем не найти. Северянин рассчитывался золотом, родители Тиши не терялись, заламывали цены до небес, они все достать могли. Однажды ворюге даже «Волгу» добыли. Тиша говорил, что сам видел несколько пятилитровых баллонов, до отказа набитых золотом, столько дядька за вожделенный автомобиль отвалил. И не один он у Ткачевых пасся, замы его приезжали, начальники смен. Потом с других рудников народ потянулся. Золотые «консервы» прятались на даче в погребе, тот был лучше сейфа сделан, весь стальной.

– Тихон об этом знал? – поинтересовалась я.

– Конечно. Но слушайте дальше. В конце концов мы придумали, как от мучителей избавиться. Тиша взял у своей матери снотворное, я его в термос насыпала в чай. Мои родители порулили на свои шесть соток домик на зиму консервировать, но ночевать не собирались. Тихон рассчитал: повозятся они по хозяйству, устанут, сядут чайку попить. Сам часа через два сел на свой мопед и поехал туда же. Заглянул тихонько в домик – точно, мои предки храпят… Вошел и шланг, который от газового баллона к плите идет, заменил, всего-то две гайки отвинтить потребовалось, вместо целого поставил старый с трещиной. Уж не знаю, где он нашел его, не спрашивала. На что расчет был? Мои родители курили, ведь сигарета в зубах в то время считалась признаком избранности. Это очень интеллигентно – выйти к завтраку с «пахитоской», сесть за стол, хлебнуть кофейку… Яичница и геркулесовая каша с утра – это фу, так живет плебс, а интеллигенция пьет кофе и дымит. Мы были уверены, что, когда мои предки проснутся, обязательно чиркнут зажигалками. И – бумс!

Золотова снова села в кровати.

– А я весь вечер провела в школе. Специально накануне контрольную по математике на два написала, и училка меня после уроков оставила, велела примеры заново решать. Я над ними корпела, ушла в девять вечера. Зашла в квартиру и тут же побежала к соседям. Родители с этими плебеями не дружили, просто здоровались. Мне дверь открыли, а я вся взволнованная: «Простите, что помешала вам… Не знаю, что делать, – родители на дачу уехали и не вернулись…»

Соседка сказала что-то вроде «не волнуйся, куда они денутся, может, электричку пропустили, на следующей прикатят». Но, как вы понимаете, никто не появился. Утром я в школу кинулась вся в слезах: «Мама с папой пропали, помогите!» Учителя по-другому отреагировали, сразу в милицию звонить кинулись, меня все успокаивали. И, упс, новость: взлетела наша фазенда на воздух, девочка Золотова теперь круглая сирота.

Рассказчица сделала пару глотков из бутылки с минералкой и продолжила:

– Итак, одну часть нашего плана мы успешно выполнили. А вскоре и со второй неплохо справились. Тиша родителей подговорил в лес по грибы смотаться, они это любили. Уехали Ткачевы рано, около пяти утра, у них свое место было где-то в районе деревни Петрищево. А у меня уже лежали в холодильнике ложные опята. Тихон мне их заранее дал. Опять же где взял, не знаю. Я грибочки пожарила, большая банка получилась, потом в квартиру Ткачевых пошла. Тиша мне свой ключ оставил. Спряталась в комнате своего любимого в шкафу и сидела там несколько часов, пока Ткачевы не приехали. Мать живо грибы помыла, пожарила, пора их есть, и тут Тихон споткнулся, упал, да так неудачно – головой об угол стола. Кровь полилась. Ясное дело, мать с сыном в травмпункт, что в соседнем доме, собрались, а Тиша кричит: «Пусть и папа с нами идет! Мне плохо, хочу, чтобы вы оба рядом были, я умираю!» Они ушли. Я из укрытия выбралась, их грибы убрала, свои на сковороду высыпала и деру. В травмпункте Ткачевых успокоили: ничего страшного, у парня просто ушиб, легкое сотрясение мозга и небольшая рана. Тихон себе бровь рассек.

Золотова отвернулась к окну.

– Это неопасно, но крови может быть много, – заметил Иван. – Ловко ваш Ромео о стол стукнулся, не у всякого так получится.

– С бровью случайно вышло, – объяснила Кристина Михайловна. – И что сотрясение будет, мы не ожидали. Тишу отправили на пару дней в больницу, сказали: «Надо понаблюдать за ним». Мы-то полагали, что он вместе с родителями домой вернется, есть не станет и спать ляжет, а утром шум поднимет: родители отравились. Но вышло иначе. Ткачевы всю сковороду съели, утром на работу не явились, а подчиненные ни в одном, ни в другом магазине не забеспокоились. Тревожиться народ стал лишь ближе к пяти вечера. Короче, милиция только на следующий день в обед дверь их квартиры вскрыла.

Иван чуть оттянул узел галстука.

– Вы упомянули, что родители Тихона часто ходили за грибами. Наверное, об их любви к «тихой охоте» знали подчиненные. Почему никто не удивился, что опытные грибники набрали ядовитых опят?

Золотова убрала со лба упавшую прядь волос.

– С ними уже был похожий случай, однажды они отравились. Причем сильно, в больницу попали. А ведь ели только подосиновики. Врачи объяснили, что грибы стали ядовитыми, потому что выросли на загрязненной чем-то земле. Такие прецеденты бывали. Медики посоветовали впредь не собирать ничего в незнакомом месте. Кроме того, отличить ложные опята от настоящих очень трудно. И я их смешала с нормальными грибочками.

– Верный расчет, – пробормотала я. – Небось Тихон сразу сообщил следователю о предыдущем случае с грибами. И что было дальше?

– Мы не подумали, что вместо родителей другие взрослые появятся, – вздохнула Кристина Михайловна. – Тихону повезло, его взял под опеку брат матери. Не по-настоящему, а формально, в квартиру Ткачевых он жить не поехал. Более того, воспитывать подростка дядя и его жена не собирались, а вскоре вообще уехали работать за кордон. Он вроде в каком-то посольстве шофером был, а она поварихой. Тиша им за свою свободу подарил кое-какие драгоценности матери – всяких украшений у нее целый чемодан имелся, – и стал жить один. А ко мне приперлась тетка. Софья Николаевна поселилась в нашей двушке – у нее комната в коммуналке имелась, ни мужа, ни детей никогда не было, – оказалась хуже моих родителей. Противная баба живо поняла, что я беременна, и наехала паровозом: «Говори, кто отец?» Я Тихона не выдала, соврала, что меня изнасиловали. Она, конечно, не поверила. А потом вдруг сказала: «Это ты родителей убила!» Я испугалась, начала оправдываться: «В избушке газ подтекал. И я в тот день в школе сидела. Что вы такое говорите?» А тетка в ответ: «Не знаю как, но точно ты отправила их на кладбище. Короче, выбирай: или едешь в Грузию к одному моему знакомому, или я иду в милицию. Тебе аборт в Тбилиси сделают, потом вернешься. В Москве операцию проводить нельзя, еще узнает кто». И что было делать? Я рассказала Тише, что моя опекунша придумала, мы с ним поплакали и решили, что дети у нас еще будут. А то вдруг милиция до правды дороется? И я улетела в Грузию. Думала, на месяц, а получилось – на всю жизнь.

Кристина Михайловна потерла лицо ладонями.

– Аборт мне сделали, но очнулась я не в больнице, а в легковушке. Сил сопротивляться не было. Потом поняла, что мне специально такой сильный наркоз дали. Привезли в какой-то дом в деревне, вокруг горы. Все село родственники, я раба. Что вытерпеть пришлось, рассказывать не стану. Потом меня замуж за Дато продали. Он был с синдромом Дауна, но в быту адекватный. Переехала я в другую деревню. Там чуть полегче стало, у меня только свекор был, человек очень хороший. Много лет я о Тихоне ничего не знала, и никакой возможности связаться с ним не было. Не буду рассказывать как, но оказалась я в Желтых Водах. Спасибо за то свекру, он меня любил и жалел, а когда я заболела, поддержал. Врачи поставили диагноз: неизлечимо. Но процесс вялотекущий, пейте лекарства, еще поживете. Я из больницы вернулась, разрыдалась и старику-свекру – Дато тогда уже умер – всю правду про родителей выложила. В ответ услышала: «Езжай в Москву, пусть Тихон с тобой своим богатством поделится, квартиру купит. В столице России врачи лучше». Но я не могла немощного деда бросить, ухаживала за ним до его смерти, хоть и самой с каждым годом все хуже становилось.

Рассказчица на минуту умолкла. Мы с Иваном терпеливо ждали продолжения истории.

– Только когда свекор умер, я в Москву улетела. Знаете, он перед смертью мне номер телефона Тихона дал. Я удивилась: «Где вы его раздобыли?» А он только буркнул: «Какая тебе разница? Похоронишь меня – и в Москву. В шкафу найдешь деньги и адрес клиники, куда на обследование сходить надо». И вот стою я в аэропорту – голова кругом, народу орда – и думаю: «Тихона, конечно, не найду. Ну не может быть так просто: звякну, а он трубку возьмет. Но так уж и быть, выполню последнюю волю свекра, все-таки наберу данный им номер. И съезжу на консультацию. Где-нибудь переночую, а потом назад».

Кристина Михайловна замолчала.

– И что, Тихон ответил? – спросила я.