Глава 28
Первой, кого я увидела в кабинете мужа, оказалась Екатерина Андреевна Павлова, ревнивая жена Семена Кузьмича, члена президиума Общества любителей мячей.
– Пусть она сейчас же займется поиском! – закричала Павлова, бесцеремонно указывая на меня пальцем. – Сеня не мог так поступить! Это неправда!
– Что случилось? – спросила я.
Ревнивица бросилась ко мне и начала совать в мои руки мятый листок.
– Вот… Я получила… Совершенная нелепица! Неправда! Мой муж никогда бы такого не сделал… Читайте вслух!
Я озвучила текст:
– «Надоело. Подавись своими деньгами. Ухожу. Устал. Хочу жить счастливо и не с тобой. Прощай, Отелло сумасшедшая. С.» Это ваш муж написал?
– А кто ж еще? – завопила Павлова. – Найдите его, верните! Он без меня пропадет, умрет с голоду, погибнет в нищете! Сеня не способен себе даже на хлеб заработать. С ним жить невозможно, он ни одной бабы не пропускает, каждой юбку задирает. Я со дня его исчезновения не спала…
Екатерина Андреевна зарыдала.
Иван встал, открыл бар, достал оттуда бутылку коньяка, налил немного на дно бокала, бросил в напиток полкусочка рафинада, поболтал его и поставил напиток перед гостьей со словами:
– Выпейте залпом.
Павлова начала размазывать слезы по лицу ладонями, пробормотав:
– Я не употребляю алкоголь.
Я пододвинула к ней коробку бумажных салфеток. Истеричка швырнула ее на пол.
– Все же пригубите, – повторил Иван, – вам сразу станет легче. Очень старое средство от нервного возбуждения – хороший коньяк и немного сахара. Доза маленькая, на один глоток.
– Если мне понадобится невропатолог, я знаю, куда идти, – огрызнулась бешеная баба. И снова завела: – Заплачу вам большие деньги. Немедленно отложите все дела и найдите моего дурака.
Иван сел за стол и взглянул на меня. Я устроилась в кресле напротив Павловой и постаралась говорить убедительно.
– Екатерина Андреевна, но ведь Семен Кузьмич взрослый человек. Мы не имеем права принудить его вернуться к вам. Если он решил уйти из семьи…
Посетительница схватила бокал, одним махом опустошила его и взвизгнула.
– Да он ничего сам совершить не может! У него элементарно отсутствует орган решительности. Атрофирован. За него все вынуждена делать я. Детский сад просто. Каждое утро Сене вешают в комнате одежду, которую я ему купила, дают завтрак из продуктов, которые приобретены на мои деньги. Он ездит на иномарке, живет в доме, спит на хорошем белье, Семен посещает лучший фитнес в Москве, стрижется у самого Стефана… И на все это заработала я. Господи, он считает себя великим ученым! Пишет, видите ли, монографии. По странице в день!
Екатерина Андреевна расхохоталась.
– Потом его труд выпускает самое крупное издательство России. С помпой организуется презентация. Журналисты, телевидение, народ ломится за книгой. Тираж распродается быстро. Сеня в восторге – он гений! О боже, мне просто смешно! Ведь все это опять же за мои деньги. Я плачу всем: издателю, чтобы он опубликовал никому не нужный труд, прессе, дабы пришла и статейки в жалких журнальчиках накропала, агентству, которое нанимает народ, изображающий покупателей. Одна большая потемкинская деревня… Как же он мне надоел! Ни на что не способен. В постели тюфяк. В сексе ноль. Нет, минус ноль. В житейском плане идиот. В науке бездарь. Скучный, угрюмый, вечно надутый, ни копейки в дом не приносит…
– И бабник, – не выдержала я.
– Безудержный! – закричала Павлова. – Тащит в койку все, что шевелится. И что не шевелится, тоже. Ему безразличны возраст, внешность, социальное положение…
– И женщины соглашаются на интимные отношения с Семеном? – уточнила я.
Екатерина Андреевна швырнула бокал на пол.
– Да! Сплошные дуры! Шлюхи! Проститутки! Хватают чужого мужа, надеются, что он разведется и их в загс потащит.
– Наверное, Семен Кузьмич не так уж и плох, – пробормотала я, – если пользуется таким успехом у представительниц слабого пола.
Ревнивица уставилась на меня. А я продолжала:
– Зачем вам такой спутник жизни? Вы симпатичная богатая дама, легко найдете себе достойного человека.
И тут Екатерина Андреевна заплакала:
– Сеня без меня пропадет. Кому он нужен? Погибнет. Я его люблю. Верните мне мужа… Я устала…
Заливаясь слезами, Павлова встала, доплелась до дивана, легла на него и мигом заснула.
– Мда… – крякнул Иван. – Если бы я увидел такого персонажа в кино, точно решил бы, что режиссер здорово преувеличил вздорность и глупость бабы, подобных экземпляров в природе не существует. Ан нет! Вот он!
– Тсс, – шикнула я. – Вдруг она слышит нас?
– Ага, слышит и похрапывает, – улыбнулся муж. – Переберусь сейчас в переговорную, пусть мадам здесь подремлет. Это ее коньяк успокоил. Думаю, минут через тридцать-сорок она очнется. А ты что делать собралась? Давай пообедаем где-нибудь в городе?
– Собралась к Регине, управляющей частным домом престарелых, – пояснила я.
– Зачем? – осведомился Иван.
Я покосилась на Павлову.
– Лучше нам пойти в другой кабинет.
Иван обнял меня и поцеловал.
– Имеется идея получше. Скатаюсь с тобой, заодно и поболтаем по дороге.
– У тебя есть свободное время? – изумилась я.
– Нет, но я его сейчас организую, – пообещал Иван и снова притянул меня к себе. – Мы почти не видимся с тобой. Это неправильно.
Я прижалась к мужу.
– А что делать? Такая работа, ненормированная. Некоторым везет – возвращаются домой около шести-семи и весь вечер сидят у телика.
– Я бы взбесился на третий день, – засмеялся Иван. – А ты еще раньше. Сергей!
В кабинет вошел секретарь.
– Звали, Иван Никифорович?
– Видите, на диване спит женщина, – сказал шеф. – Я запру бумаги, но все равно оставлять ее одну тут нельзя. Мы с Татьяной уезжаем.
– Понял, – кивнул секретарь, – открою дверь в приемную, сяду за ваш стол…
– Ну вот, только встанешь из кресла, как тебя сразу подсидеть хотят, – засмеялся муж. – Ну, раз уж ты воцаришься на месте начальника, то можешь выпить моего чая. Того, из красной коробки.
Сергей поднял брови.
– Английского? Спасибо, давно хотел его попробовать. Могу ли надеяться заодно на кусок рулета с курагой и орехами, который вы в шкафу заныкали?
– Рулет? Курага и орехи? – встрепенулась я. – Иван Никифорович, меня вы такой вкусняшкой никогда не угощали.
– Сергей! – воскликнул муж.
Секретарь изобразил испуг.
– Простите, шеф, не хотел вас сдавать. Случайно вышло.
Иван сдвинул брови.
– Одну чашку чая и один кусок рулета. Обжорство – причина всех преступлений. Пошли, Татьяна, я тебе по дороге в деталях опишу, как прекрасен на вкус рулет, который мне человек из Армении сегодня прислал.
– Насчет обжорства спорное заявление, – засмеялась я, когда мы очутились в лифте.
– А вот и нет, – возразил муж. – Что такое безудержное обжорство?
– Неконтролируемый аппетит, – вздохнула я. – Знакома с этой проблемой не понаслышке, мне всегда хочется слопать не два пирожка, а штук десять.
– Но ты же так не поступаешь? – улыбнулся Иван.
– Чаще всего нет, но иногда да, – призналась я, – поэтому имею избыточный вес.
– Нет у тебя ничего лишнего, все нужное, – хмыкнул супруг. – Абсолютное большинство народа не контролирует жестко каждый день свои желания, люди отпускают иногда поводок и правильно делают. Лучше раз в месяц слопать десять пирожков, чем весь год думать о них и злиться, что нельзя ими побаловаться. Но есть отдельные экземпляры, которые свой поводок отстегнули и выбросили. Кстати, под обжорством я имел в виду не неуемное потребление пирожков, котлет, жареной картошки или конфет, а жадность. Ездишь на хорошей малолитражке? Прекрасно. Посмотри на того, кто в маршрутке трясется, и поймешь, насколько твоя жизнь лучше. Ан нет, хочется самый дорогой «Бентли» заиметь… Есть у тебя верная жена? Ну и радуйся. Это же счастье. Ан нет, хочу блондинку с ногами от зубов… Вот оно, обжорство. И, как правило, его последствия печальны.
– Ноги от зубов – это не очень удобно, – вздохнула я. – Откуда тогда руки растут?
– Сама догадайся, – усмехнулся Иван, выходя из лифта.
