Глава 25

– Папа! – обрадовалась девочка лет тринадцати, лежавшая на кровати с планшетом в руках. – Я домой хочу, прикажи им меня отпустить.

– Я тут не главный, – вздохнул родитель, – здесь доктора надо слушать. Люся, это Татьяна, она хочет с тобой поговорить.

– О чем? – недовольно спросила школьница.

– Госпожа Сергеева из Москвы приехала, моя коллега, – уточнил отец, – начальница из столицы.

– Можно сесть на край кровати? – спросила я у Люси.

– Нет, – сердито заявила девочка, – это негигиенично. У вас брюки грязные.

Павел вышел из палаты.

– Правда? – удивилась я. – Где-то испачкалась? С утра надела совершенно чистые джинсы.

– В больнице стерильность. И вам лучше джинсы не носить, толстым они не идут, больше подойдет балахон без пояса, – схамила Люся.

– В такой одежде я, наоборот, буду только толще выглядеть, – усмехнулась я. – У меня вопрос. Ты недавно носила розовое болеро?

– Нет, – быстро соврала Люся.

– А мама такое примеряла? – не утихала я.

– Не слежу за ней! – огрызнулась лгунья.

– Садитесь, Татьяна, – сказал Павел, входя в палату с табуреткой в руках.

– Спасибо, – обрадовалась я и опустилась на сиденье. – Люся, я не имею права разглашать служебную информацию, и детям печальные факты не сообщают. Но мне придется нарушить оба правила. Твоя мама работает в гостинице «Лесной парадиз»…

– И что? – перебив меня, скривилась девочка. – Ну да, она даже десять классов окончить не сумела, поэтому за другими грязь убирает.

– Фаине не очень повезло, она появилась на свет в неблагополучной семье, – защитила я Бабакину, – а вот тебе, Люся, достались прекрасные родители. Но не о благодарности им за счастливое детство сейчас речь. В отеле скончалась постоялица. У нее случился инфаркт. Вроде ничего сверхординарного, но наш эксперт обратила внимание на странные высыпания на теле покойной. Руки до локтя и шея сзади были покрыты необычными желто-оранжевыми прыщиками с черной головкой.

Люся почесала затылок.

– Антонина Ивановна Ткачева умерла, тело ее сейчас находится в нашем морге, – продолжала я. – Мы считаем, что ее отравили с помощью розового болеро, которое она взяла с собой на отдых. Дома у нее этого предмета одежды нет, в номере отеля болеро тоже не обнаружено. Но теперь точь-в-точь такая же сыпь, как у покойной, у твоей мамы и у тебя. Фаина в реанимации в тяжелом состоянии, но пока жива. Ты вроде сейчас вполне бодрая. Но никто не гарантирует, что через несколько дней картина не изменится, и вам с мамой не станет хуже. Антонина Ивановна скончалась не сразу. Судя по следам на коже, она пыталась самостоятельно лечить высыпания, мазала их кремом. Нам надо знать: вы с мамой примеряли розовое болеро? Похоже, что оно отравлено, значит, всем, кто его касался, угрожает опасность. Одежду необходимо изъять и тщательно изучить. Вероятно, эксперту удастся определить отравляющее вещество и найти противоядие. Никто не станет ругать тебя, если ты скажешь, что без спроса взяла его в шкафу у мамы. Многие девочки так делают.

У Люси затряслись губы.

– Мамочка умрет?

– Надеюсь, что нет. Но состояние ее здоровья тяжелое – у нее обширный инфаркт, – честно ответила я.

– Это бабка виновата, – заплакала Люся. – Папа, не ругай меня! Мама просила тебе ничего не говорить!

Отец обнял дочь.

– Не буду сердиться. Просто расскажи, что произошло.

Размазывая ладонями по лицу слезы, Люся начала каяться.

…Несколько дней назад у ее мамы был день рождения. Дата пришлась на середину недели, поэтому созвать гостей и устроить праздник Бабакины решили в субботу. Утром Павел ушел на работу, а Фаине на службу нужно было к полудню. Она встала в шесть и копошилась по хозяйству. Люсенька сидела с температурой дома. На самом деле она совсем не была больна. Просто не хотела писать контрольную по математике, зная, что получит двойку, поэтому подержала градусник под горячей водой и демонстративно покашляла. Вот добрая мама и разрешила ей не идти на занятия.

Около восьми утра к Бабакиным совершенно неожиданно заявилась Марина Степановна, мать Фаины. Девочка прекрасно знает, что бабка в прошлом пила и очень плохо обращалась со своей дочкой, мамой Люси, когда та была ребенком. Сейчас бабушка не пьет, но папа запретил и жене, и дочке общаться с ней. Марина Степановна совершенно чужой человек для Людмилы, ничего дурного или хорошего она внучке не сделала. В последние пару лет старуха дарит девочке на Новый год и в день рождения пластмассовых пупсиков, и это смешно – таким игрушкам даже в младшей группе детского сада не радуются. Марина Степановна подстерегает Люсю около школы, вручает ей свою ерунду и пытается обнять внучку. Та от поцелуев уворачивается, куклу берет, уносит в школу, там выкидывает в мусор и забывает о бабке.

А вот Фаина, несмотря ни на что, любит мать и хочет с ней общаться, покупает ей конфеты и даже пристроила ее уборщицей в отель, где сама работает горничной. Но домой она мать позвать не может – муж запретил. Марина Степановна понимает, что она в семье зятя персона нон-грата, и держится от дома Бабакиных на расстоянии. А тут вдруг, здрасьте, заявилась!

Увидев на пороге мать, Фая испугалась:

– Зачем пришла? Меня Паша отругает.

Старуха протянула дочери пакет и успокоила:

– Он уехал в Москву. Уж не серчай, очень хотела посмотреть, как ты живешь, и подарок на день рождения принесла.

Фаина вынула из кулька розовую кофточку, тут же примерила ее на платье и начала укорять мать, мол, зачем та купила столь дорогую вещь.

– У меня одна дочь, – гордо заявила бабка. – Неужто ей на обновку к именинам деньжат не накоплю?

Фаина прослезилась, и они с мамашей сели пить чай. Фая все время сидела в болеро, несколько часов его не снимала. Потом выпроводила бабку, нацепила форменное платье и убежала на службу.

Люсе розовая кофточка тоже очень понравилась, она ее примерила, повертелась недолго перед зеркалом, потом вернула подарок старухи в шкаф. Люся решила через несколько дней попросить у мамы разрешения поносить обновку. Фаина всегда делится с дочкой вещами, она не жадная, но сразу клянчить только что полученный ею подарок как-то нехорошо.

Домой Фаина вернулась, как всегда, в районе десяти, настроение у нее оказалось гаже некуда. Она ни за что наорала на Люсю, потом закатила скандал Павлу, который позвонил с сообщением, что находится в деревне Федорово и там заночует. Погромыхав громом и покидав молнии, Фая позвонила матери, и та вскоре опять появилась на кухне у Бабакиных.

– Доченька, как тебе мой подарочек? – спросила старуха. – Понравился?

– Люся, марш в кровать! – скомандовала Фаина.

Дочь знает, что в некоторых ситуациях с матерью спорить категорически нельзя. Поэтому девочка испарилась, но далеко от кухни не ушла, притаилась за углом и стала подслушивать беседу старших. Таким образом она узнала много интересного.

Оказывается, едва Фаина приступила сегодня к работе, к ней подошла клиентка из маленького домика и смущенно спросила:

– Фаечка, вы случайно не видели мою кофточку? Розовенькую, типа распашоночки, на одной пуговичке у горла, такой яркой, «брильянтовой». Точно помню, что привезла ее, а найти не могу. Вроде в шкаф повесила, но сейчас ее там нет. Всего-то раз ее на работу надела, за день до приезда сюда. Что-то память у меня дырявой стала… Может, я болеро у бассейна оставила? Или в кафе? Или в саду? Дорогая, если найдете вещичку, принесите мне, пожалуйста.

Горничная сразу вспомнила, что маленькое бунгало не успели как следует убрать к приезду этой семейной пары – окна и жалюзи в нем остались непротертыми. Хозяйка отеля приказала уборщице заняться окнами и рулонками, пока гости отдыхают у бассейна. А Фаине она велела присматривать за мужем и женой, если кто-то из супругов соберется вернуться в дом, горничная должна опередить его и живо выставить Марину Степановну вон. Но экстренная эвакуация не понадобилась – гости четыре часа подряд нежились в шезлонгах, пили безалкогольные коктейли, плавали, посетили хамам. Одним словом, оторвались на полную катушку. А Марина Степановна за это время успела все в домике привести в порядок. Но мать еще и…

Поняв, что произошло, Фаина, как только вернулась домой, вызвала к себе родительницу. И, едва та явилась, набросилась на нее:

– Ты украла кофту!

– Нет, нет, нет, клиентка из домика мне ее подарила, – принялась врать бывшая алкоголичка.

– А потом она стала у меня интересоваться, не видела ли я ее обновку? – завизжала дочь. – Тетка понятия не имеет, что в помещении окна мыли во время ее отсутствия, она ведь могла подумать, будто это я шмотку стырила!

Скандал получился знатный. Фаина выгнала мамашу, та ушла в слезах. Люсю передернуло от отвращения. Вот гадкая старуха! Подарила дочке краденую, да еще ношенную какой-то бабой шмотку. Болеро выглядело новым, но теперь-то известно, что отдыхающая надевала его на работу, пусть и один раз всего, как она сказала…

Люся замолчала.

– Придушить мерзкую жабу хочется! – воскликнул стоявший рядом Павел Бабакин. – И ведь я предупреждал Фаю, знал, что от пьяницы одни неприятности будут. Черт! Только сейчас сообразил: кто-то хотел отравить пожилую постоялицу, да?

– Ситуация пока не совсем ясна, – остановила я полицейского. – Люся, твоя мама долго ходила в кофточке?

– Папа уехал в семь тридцать, бабка приперлась почти сразу, – стала вспоминать девочка. – Я еще подумала, когда звонок раздался, что отец портфель с ключами забыл. Открыла дверь, а там бабка! Ушла мамуля в одиннадцать тридцать, это точно – она всегда в одно и то же время убегает, на рейсовый автобус торопится. Тот по расписанию ходит, у нас в Конаково без четверти двенадцать останавливается. Маме потом десять минут переть через лес, и там уже территория гостиницы.

– Где сейчас болеро? – поинтересовалась я. – У матери в шкафу?

– Нет, – всхлипнула Люся, – она кофточку в сарай отнесла. Наверное, на тряпки порезать решила.

Я повернулась к Бабакину.

– Павел Петрович, нам придется изъять этот предмет одежды. Скорее всего, он до сих пор опасен для окружающих. Если эксперт выяснит, что кофта контактировала в сарае с какими-то вещами или предметами, последние тоже увезем.

– Понимаю, – мрачно кивнул Бабакин, – сам бы так же поступил.

– Наш специалист приедет быстро, – пообещала я, – но пока поставьте у сарая охрану. На всякий случай.

– А как яд попал на болеро? – вдруг спросила девочка.

Я посмотрела на нее.

– Не могу удовлетворить твое любопытство. Павел Петрович, у вас есть телефон тещи?

– Нет, – буркнул он. – Не собирался с ней беседовать, вот и не записал. Сейчас узнаю номер.

Бабакин вынул трубку и вышел в коридор. Я двинулась за ним. А вскоре, получив контакт, начала звонить Марине Степановне. Безуспешно. Выслушав в третий раз фразу «номер не обслуживается», я выяснила адрес уборщицы и поспешила к своей машине.

– Прокачусь, пожалуй, с вами, – неожиданно предложил Павел, догоняя меня во дворе. – Не будете против?

– Нет, – кивнула я. – Но есть условие: никаких выяснений отношений. Если вы задумали поскандалить с тещей, лучше оставайтесь в больнице.

– Что мне там делать? – процедил Бабакин. – Фая без сознания, Люся в порядке, ей только айпад дурацкий нужен, отец без надобности. Лучше делом займусь.

– Это дело моей бригады, – уточнила я, – могу вам предложить только роль наблюдателя.

– Не беспокойтесь, свары не затею, – пообещал Павел, садясь на переднее сиденье. – Ух ты! Да у вас тут прямо пульт управления космическим кораблем, сразу и не разобраться.

– На самом деле все просто, – улыбнулась я. – Машина обычная, только ее слегка улучшили, снабдили разными техническими штучками.

Павел с детским восторгом начал рассматривать дисплей на передней панели моего джипа.

– Мне рассказывали, что есть автомобили, которые в случае погони за ними выбрасывают на дорогу мелкие острые предметы, чтобы у преследователей полопались колеса. У вас такая опция есть?

– Здесь есть емкость с особой жидкостью, – пояснила я. – Она выливается на дорогу и делает ее невозможно скользкой. Мне пока не пришлось ни разу ею воспользоваться, чему я очень рада. Надеюсь, «мыло» никогда не пригодится, оно, как вы понимаете, на крайний случай.

Мирно беседуя, мы доехали до жилого квартала.

– Вон тот дом в конце улицы, – сказал Бабакин, – двухэтажный, желтый. Теща в нем всю жизнь обретается.

– У подъезда стоит «Скорая», – насторожилась я.

– Это строение у нас называют отстойником, – вздохнул начальник полиции. – Здесь коридорная система, туалет и душ один на всех, на первом этаже общая кухня. Построили здание в середине прошлого века, оно служило общежитием для работников кирпичного завода. Ремесло тяжелое, малооплачиваемое, москвичи и жители ближайшего Подмосковья на предприятии служить не желали. Трудились в цехах приезжие из провинции. В начале девяностых завод тихо скончался, в бывшей общаге стал селиться всякий сброд. Сейчас это неблагополучное место моя головная боль, почти каждый день тут пьянки, драки. «Скорую» увидеть у подъезда не удивление. Лучше припаркуйтесь поодаль у магазина, пройдем немного пешком, а то могут ваш джип поцарапать, народ здесь завистливый, злой.

У Бабакина ожил телефон.

– Да, слушаю. Что еще хорошего стряслось? – спросил Павел и стал слушать собеседника. – Так… Я в паре шагов, сейчас разберусь. Спасибо.

Полицейский убрал трубку в карман.

– Наш дежурный звонил, отличный мужик. Оказывается, медицина к моей теще прирулила. Но опоздала.

Я нажала на педаль тормоза.

– Марина Степановна умерла? Какова причина смерти? Хотя…

– Точно сказать пока не могу, но как и вы, наверное, сейчас думаю про инфаркт и… – Бабакин умолк. – Ладно, пошли, узнаем у медиков подробности.