Глава двадцать пятая

Приехав на велотрек, Пахомов попросил вызвать тренера Ивана Гришина, и предупредил Нельсона:

– Я представился журналистом, чтобы избавить Яну от возможных расспросов, почему ею интересуются следователи.

Через минут пять Гришин подкатил к ним на велосипеде. У него была зеркальная лысина, зато его руки, ноги и грудь были густо покрыты волосами, как бы компенсируя отсутствие шевелюры. Он был в шортах и футболке, на ногах кроссовки, на левой руке часы с секундомером, на шее мобильник на шнурке – худое волосатое туловище на массивных накаченных ногах, протиснутых сквозь шорты.

Соскочив с велосипеда, приветливо улыбнулся.

– Опять интервью? Я готов. Из какой вы газеты?

– Мы к вам насчёт Яны Борейко.

Улыбка слетела с лица тренера.

– И не просите! Её друзья насчёт неё уже звонили, но я категорически предупредил: пока не скинет, минимум, десяток килограмм – к соревнованиям не подпущу. Под ней же скоро велосипед начнёт гнуться!

– Но в эту субботу она же участвовала в соревнованиях?

– Кто?! Яна?! Я же вам чётко объяснил: пока не похудеет, к соревнованиям я её не допускаю. Она в прошлых не участвовала, в этих не была и к будущим не подпущу, и вообще… – Он прервал сам себя и обиженно спросил: – Простите, о ком эта статья, о ней или обо мне?.. У вас есть ещё какие – то вопросы?

– Спасибо! Большое спасибо! – Борис восторженно пожал ему руку. – Нам важно было понять, насколько вы требовательны, и мы поняли: именно так растят чемпионов!

Улыбка снова появилась на лице Гришина, и он с максимальной скромностью произнёс:

– Да, это я умею.

Когда они позвонили в дверь, Яна перевешивала зеркало из кухни обратно в переднюю. Дело в том, что вчера ей на глаза попался совет Фаины Раневской: «Если хотите похудеть, ешьте голой и перед зеркалом.» Сегодня утром она попробовала внять этому совету, перенесла зеркало в кухню, разделась и села завтракать, но при виде себя «нетто», поперхнулась первым же бутербродом, очень расстроилась и поспешила избавиться от этого беспощадного обвинителя.

Пахомов сразу перешёл к делу.

– Только что мы говорили с вашим тренером: вы не участвовали в соревнованиях. Григорий продолжает настаивать, что вы были у него. Он требует очной ставки. Зачем вы соврали? Ведь от вашей лжи подозрения в убийстве падает на него.

Яна растерянно забормотала:

– Я нет… Я да… – Взяла себя в руки. – Я скажу правду. Честное слово! Только не надо очной ставки: я не смогу смотреть ему в глаза. Пожалуйста, не надо!

– Повторяю свой вопрос: почему вы соврали?

– Я вам сейчас всё расскажу, всё!

И она призналась, что давно и тайно любит Григория, поэтому и пошла заниматься спортом, надеясь похудеть и ему понравиться. Всячески скрывала своё чувство и от него, и от Елены, дико ревновала, видя, как он её обожает. Надеялась только на то, что она выберет Амирана. Молила Бога об этом, ставила свечки в церкви, и вот так и произошло. Она была счастлива. В тот злополучный день решилась открыться Григорию, сделала причёску, пришла нарядная с цветочками и призналась, как давно его любит, как ревновала, как не спала ночами, ждала этой минуты, чтобы всё рассказать.

Её искренность произвела на него впечатление, после небольшой паузы он произнёс:

– Спасибо тебе за откровенность, за такое чувство… Мне очень жаль, но пойми. Мы не сможем быть вместе.

– Почему?

– Я люблю Елену.

– Но она просто крутила тебе голову, предала тебя… А у меня настоящее чувство, настоящее!

– Повторяю, мне очень жаль, но… Я не смогу тебя полюбить. Никогда. Я люблю и буду любить Елену! В моём сердце нет места для тебя.

Это прозвучало, как пощёчина.

– Ах, так? Ты ещё пожалеешь!

Она была оскорблена, зла, готова была его убить… («А тут вы с вашими вопросами, появился повод отомстить. Вот поэтому и наговорила»). Потом отошла, очень раскаивалась.

– Если б вы не приехали ко мне, я бы сама к вам пришла.

– Вы не помните: он куда-то собирался?

– Да. Елена говорила, что у них вечером встреча: она, Амиран и Григорий.

– А при вас ещё ни с кем ни о чём не договаривался, ему никто не звонил?

– Нет, но он кого-то ждал, посматривал в окно и на часы.

– Не знаете, кого ждал?

– Сдаётся, сантехника… Точно, сантехника – у него в ванной что-то стряслось, пришлось воду отключить, не мог душ принять… А для него это целая трагедия: он такой чистюля!.. От него всегда «Боссом» пахнет…

На глазах Яны стали набухать слезинки, она всхлипнула, но Нельсон прервал назревающий плач.

– Погодите. Вы не в курсе: до этого он общался с сантехником?

– Он – нет, а Амиран общался, вернее, это с ним общался сантехник, по телефону.

– По какому телефону?

– Вот по этому.

Она вынула из сумочки мобильник.

Оба следователя удивлены.

– Так он что, вам звонил?

– Не мне – Амирану. Это его телефон, – объяснила. – Я в это утро к Ленке забегала, там Амиран был. Я ей пожаловалась, что у меня мобильник украли, так он мне свой подарил. Он добрый!.. Был добрый…

Она снова собралась заплакать, но Нельсон опять помешал:

– Пожалуйста, продолжайте!

– Здесь сообщение осталось… – Поискала в мобильнике. – Вот! – включила громкость, прозвучал мужской голос: «Буду в субботу в пять вечера, посмотрю, назначу цену – в воскресенье всю сантехнику привезу и установлю».

– И всё?

– Всё.

– Вы не знаете, зачем ему сантехник?

– Наверное ванну поменять хотел, на какую-нибудь роскошную, чтобы новобрачную купать… Они же на ней помешаны, на этой Ленке! И он, и Гриша!..

– Мы у вас возьмём мобильник, на время следствия.

– Только обязательно верните – это же память об Амиране.

Когда Нельсон и Пахомов ушли, она, никем не прерываемая, наконец, смогла выплакаться и заесть свою печаль бутербродом.