Глава первая

Весна, наконец, добралась и до Санкт-Петербурга. В один из первых солнечных дней по улице шла Елена, девушка лет четырнадцати – возраст, когда гадкий утёнок начинает превращаться в прекрасного лебедя: толстая коса почти до пояса, точёный носик и радостные глаза, отражающие синеву весеннего неба – два синих озерца, на берегах которых выросли длинные загнутые ресницы. Она не могла не обращать на себя внимания, поэтому трое хулиганистых парней при виде её сразу притормозили.

– Гляньте, пацаны, какая краля движется! – воскликнул один из них, обритый наголо, как телохранитель из детективного сериала.

– Лёлик, это та мочалка, которая тебя на прошлой неделе отшила, – уточнил второй, в отличие от приятеля, заросший волосами до позвоночника.

Лёлик, старший из них и, очевидно, предводитель, тряхнул покрашенным в зелёный цвет чубом и, оправдываясь, объяснил:

– Необкатанная кобылка. Ничего, я её всё равно оприходую! – Он преградил Елене дорогу. – Привет, красавица! – Девушка сделала попытку его обойти, но он не дал. – Чего убегаешь? Я же не кусаюсь! Наоборот, дело предлагаю: пойдём сегодня вечером в бар, попьём, потанцуем, то да сё…

Он ухватил её за руку. Елена попыталась вырваться, но он держал крепко.

– Оставьте меня в покое! Я сейчас закричу!

– Кричать будешь вечером, – недвусмысленно заявил бритоголовый, и все трое расхохотались.

Елена продолжала попытки вырваться.

– Отпустите меня! Немедленно!

Но Лёлик не выпускал её руку.

– Отпущу, если поцелуешь. – Попытался её обнять. Она свободной рукой резко оттолкнула его. – Стесняешься на улице? Тогда зайдём сюда.

С помощью дружков стал тащить её под арку, ведущую во двор ближайшего дома. Проходивший мимо мальчишка лет десяти, с испуганно распахнутыми глазами несколько секунд наблюдал эту сцену, затем развернулся и побежал, приговаривая: «Ну, хулиганы, погодите! Сейчас Нельсон вам задаст!»

А в это время Нельсон, собираясь уходить, проверял содержимое своей сумки. Ему восемнадцать лет, спортивная майка обтягивает мускулы, на лице чёрная повязка, прикрывающая левый глаз. Вскинув сумку на плечо, он заглянул в гостиную.

– Мама, я ухожу.

Гостиная – просторная, с лепкой на потолке и с красивой росписью, обставлена стариной мебелью, в центре, над столом, антикварная люстра, на стенах портреты предков, на инкрустированном бронзой комоде несколько бронзовых статуэток и дуэльный пистолет на резной подставке. Такие квартиры сохранились, наверное, только в Санкт-Петербурге, как и такие женщины, как Аделаида, хозяйка квартиры, мама Нельсона. В свои шестьдесят пять лет она ещё стройна и элегантна. В каждом её жесте и в манере говорить просвечиваются порода и аристократичность, накопленные предыдущими поколениями.

– Мам, я ушёл, – повторил Нельсон.

– У тебя сегодня бокс или карате?

– Бокс.

– Желаю послать всех в нокауты.

– Постараюсь!

Он чмокнул её в щеку и выбежал, хлопнув дверью.

Знакомый нам мальчишка, добежав до трёхэтажного старинного дома, устремился к подъезду, из которого выходил Нельсон, и, запыхавшись, сообщил:

– Нельсон! А я к тебе. Там к твоей родичке хулиганы пристают!

– К Ленке?

– Да. Они её во двор потащили.

– Где эти отморозки?

– Недалеко, за книжным магазином.

– Бежим!

И Нельсон помчался вслед за мальчишкой.

А во дворе хулиганы уже затащили Елену за дом, в безлюдный закуток. Она пытается вырваться, но её крепко держат, пытается кричать, но Лёлик ладонью закрывает ей рот.

– Чего выёживаешься? Пока не поцелуемся, не отпущу!.. Ты меня поцелуешь, потом я тебя – и разбежимся.

В этот момент во двор ворвался Нельсон.

– А меня поцеловать не хочешь?

Лёлик удивлённо повернул голову.

– А это что за чудо-юдо?..

Его дружки рассмеялись.

– Пират одноглазый!

Увидев двоюродного брата, Елена встрепенулась и крикнула:

– Нельсон! Вызови полицию!

– Зачем полиция? – спокойно произнёс Нельсон. – Мы сами всё решим, правда, атаман?

Лёлик с интересом рассматривал его.

– Так ты – Нельсон?.. Слышал я о тебе, слышал. – Вынул нож, раскрыл его. – Ну, подходи, познакомимся.

– Сейчас, сейчас!

Нельсон улыбнулся и приветливо помахал ему рукой. Затем передал свою спортивную сумку мальчишке, с упоением наблюдавшему за событиями, и направился к Лёлику. Снял с левой руки часы и протянул их ему:

– Подержи.

Лёлик удивлённо спросил:

– Зачем?

Нельсон, продолжая улыбаться, повторил свою просьбу:

– Тебе что, трудно? Подержи. Не бойся, это не больно.

Лёлик растерянно глянул на свих дружков, потом на Нельсона.

– Чего это я боюсь? Я не боюсь.

Взял часы. Нельсон мгновенно ударил его, почти одновременно правой и левой рукой, снизу вверх по челюсти. Тот рухнул на землю. Нельсон нагнулся и забрал свои часы и нож.

– Ты хорошо держал, молодец! – Затем повернулся к напарникам Лёлика. – Кто ещё хочет подержать мои часы?

Те испуганно попятились:

– Нет, Нельсон, нет…

– Мы что? Мы ничего…

– Вот и молодцы. – Нельсон кивнул в сторону всё ещё лежащего Лёлика. – А когда атаман очухается, предупредите: ещё раз подойдёт к моей кузине, будет лежать дольше. А нож я забираю: дуракам нельзя иметь острые предметы – могут порезаться. – Пойдём.

Он взял Елену за руку и повёл её к мальчишке, наблюдавшему всю эту сцену. Тот был в восторге от увиденного.

– Ну, Нельсон! Ну, даёшь! Как ты его!.. Я теперь тоже часы носить буду.

Нельсон забрал свою сумку и пожал ему руку.

– Спасибо за информацию, я твой должник, если кто обидит, сообщи!

Он вывел Елену на улицу и спросил:

– Ты к нам шла?

– Нет, в книжный: предки просили путеводитель по Москве купить – они в столицу нацелились.

– Погулять?

– Насовсем.

– Вот это новость!.. – Он явно ошарашен. – Чего вдруг?

– Отец какой-то бизнес задумал. Там его ждут. И мама хочет.

– А ты?

– Конечно, нет. Здесь друзья, подруги… – И кокетливо добавила. – И ты, мой защитник… Ты этого подонка хорошо проучил.

Нельсон отмахнулся.

– Да, ладно! Просто нужно было перед тренировкой размяться.

– Он не первый раз пристаёт.

– Больше не будет… И когда вы отчаливаете?

– Скоро. Предки уже мебель продают.

Несколько минут шли молча. У книжного магазина остановились.

– Грустно, – произнёс Нельсон.

– И мне, – вздохнула Елена, – Попрощаться придёшь?

– Конечно… Ну, пока.

И ушёл огорчённый.