Далёкое будущее. Команда
Рассказ космонавта по имени Рай-Бо Исиро Волгин все слушали, затаив дыхание. Даже ИсКр, не понимавший русского языка, прислушивался к эмоциональной речи жителя двадцать седьмого века, делая удивлённые глаза, когда слышались знакомые слова; язык воррихо являлся удивительной смесью китайского, английского и немецкого языков с примесью русских терминов и обиходного слэнга, в то время как Волгин разговаривал почти на чистом русском с добавлением японских, итальянских и французских слов.
То, что десант высадился не в мезозое, как рассчитывал Морев (да и пленник), а в двадцать седьмом веке, или в седьмом после Исхода – по летоисчислению Волгина, все поняли, как только включились камеры обзора местного хронотранслятора, но поверили в факт перемещения в будущее только после рассказа космолётчика, капитана звездолёта «Расёмон».
Оказалось, что после Исхода – так здесь охарактеризовали сброс человечества в прошлое – цивилизация не погибла. Выжило более полутора миллионов человек, которые смогли объединиться и восстановили человечество, доведя его численность до пятидесяти миллионов за шесть веков упорного труда ради выживания. И не только восстановили, но и отвели угрозу регресса, развив технологии до невиданных высот.
Нефть и каменный уголь как источники энергии ушли в прошлое. Их заменили сначала термоядерные электростанции, затем вакуумные преобразователи, давшие возможность создать антигравитационные двигатели и сделать рывок в далёкий космос.
Область применения нанотехнологий расширилась. С помощью нанороботов люди научились справляться с неизлечимыми ранее болезнями, решили проблему лечения рака и старения, спустились глубоко под землю в поисках новых материалов и создали на основе современных «интеллектуальных» квантовых компьютеров Интерсеть, лишённую прежних недостатков.
Но самое главное изменение произошло в социальной жизни человечества.
Нуклеарная семья, состоящая из мамы, папы и двух детей, также ушла в небытие. Возникли необычные семейные комбинации: жена – два мужа, муж – две жены, а иногда в семье было до трёх жён и четырёх мужей одновременно, хотя такие семейные союзы, как правило, распадались. И при этом более пятидесяти процентов населения планеты проживало в одиночку.
– Как это может быть? – не поверил Махлин. – Пятьдесят процентов – это же массовое уединение! Как вам удаётся решать проблемы сообща?
Волгин, слегка успокоившийся, порозовевший, бросил взгляд на трёхглазого ИсКра, смущённо развёл руками.
– Удаётся как-то… хотя я, конечно, не социолог и не психолог. Мы часто съезжаемся с друзьями… с другими семьями…
– А ты с кем живёшь? – поинтересовался Дылда.
– Ни с кем, – бледно улыбнулся Волгин. – Пока… У меня есть подруга… она тоже одна… может быть, сблизимся…
– Вряд ли, – мрачно усмехнулся сержант Сомов. – Ты ещё не понял, что произошло?
Волгин изобразил растерянность. Впрочем, скорее всего он был искренним человеком и говорил, что думал.
– Нет…
– Тебе сейчас объяснят.
Космолётчик перевёл взгляд на Морева, уже сообразив, что этот немногословный человек главный в компании.
– Подождите, ещё вопрос, – сказал лейтенант. – Если вы все такие индивидуалисты, как вы подчиняетесь законам? Или вы анархисты? У вас есть какой-то институт власти, полиция, служба наведения порядка?
– Служба… есть, – кивнул Волгин. – Народная дружина… Институт власти – Союз свободных людей.
– Кем он управляется, ваш Союз? Президентом, генсеком, царём, парламентом?
– У нас кнец, глава Собора.
– Так у вас нет президента? – удивился Махлин.
– Институт президентства был упразднён как неэффективная структура после Исхода… если я не ошибаюсь. Это было очень давно. Существуют Собор и кнец, его руководитель, иногда его называют Углом, то есть Угодным большинству.
Дылда заржал, но под взглядом Морева перестал.
– Ну у вас и терминология – почти как наша тюремно-уголовная.
– А кто вы? – решился на вопрос Волгин, оглядывая компанию обступивших его десантников.
– Расскажите ему, – сказал капитан, поманив пальцем ИсКра, – только покороче. Будем определяться, обедать и попробуем спуститься в мезозой.
Пришла очередь космолётчику слушать историю с переселением воррихо. И хотя слушал он её с возрастающим недоверием, присутствие пленника всё же не давало ему права объявить происходящее выдумкой спятивших наркоманов. Да и собственные приключения были ещё свежи в памяти.
– Закончили? – подошёл Морев.
– Так точно, товарищ капитан.
– Есть вопросы? – Морев оглядел вытянувшееся растерянное лицо космолётчика.
– Н-нет… то есть да… я не всё понял с хроносдвигом…
– Поймёте в процессе, некогда рассусоливать.
– У меня есть вопрос к аборигену, – сказал Сомов. – Разрешите, товарищ капитан?
– Только один.
– Я читал – ещё до всей этой катавасии… что через пятьсот лет человек сильно изменится. Ну, там, станет отбирать самых головастых детей…
– Это называется скринингом оплодотворённых яйцеклеток, – сказал продвинутый Махлин.
– В общем, человеческие мозги можно будет впихивать в суперкиборга, а дети повырастают без лишних деталей.
– Чего? – фыркнул Вольнов. – Каких деталей?
– Ну, волос не будет на голове… рот увеличится… дополнительные руки появятся, да и форма тела изменится.
– Бред!
– Были такие прогнозы, – авторитетно заявил Махлин. – Но я не слышу вопроса.
– Почему он, – Сомов ткнул пальцем в Волгина, – не изменился? Человек как человек, не то что трёхглазые воррихо. А прошло после сброса шестьсот лет.
– Им некогда было заниматься усовершенствованием генотипа, люди выживали. Правильно, Рай-Бо Исирович?
Волгин неуверенно кивнул.
– Заканчиваем ликбез, – объявил Морев. – Полчаса на сборы и обед. Время не ждёт.
– Обедать нашими консервами, товарищ капитан? – спросил Дылда.
– Есть другие варианты?
– Мы нашли здесь запас ворриховских консервов, а с нами «язык», он посоветует или хотя бы подскажет, что можно использовать в качестве жратвы.
– Хорошо, берите его с собой, ему тоже не мешает подкрепиться.
Разошлись по отсекам транслятора.
Ренат не рассчитывал на близость с Марьяной, так как она большую часть времени находилась у пульта, где сидел пленник, но девушка сама решительно взялась за организацию своего досуга.
– Отдохну, надоело торчать рядом с этим полудинозавром, да и пахнет от него… как от крысы.
– Как от кого? – удивился Дылда, которому тоже приходилось всё время следить за оператором.
– Мускусом он пахнет. Ты не чуешь?
– Не знал, что крысы воняют мускусом.
– Есть такие крысы. Идём. – Марьяна взяла Рената под руку и вывела из поста управления, не обращая внимания на перегляд бойцов.
Они нашли на самом верхнем этаже пирамиды каютку на двух жильцов, заперлись, и Ренат забыл, о чём хотел расспросить девушку, получившую от ИсКра дополнительные сведения о жизни соотечественников. Марьяна разделась первой и даже с нетерпением помогла спутнику сбросить «Ратник», что оказалось не таким уж и простым делом. После этого они с жадным возбуждением занялись любовью, отбросив мысли о проблемах и о том, где находятся в данный момент, не зная, что ждёт их впереди.
Помылись под струями настоящего душа в крохотной душевой кабинке по очереди, так как двоих кабинка не вмещала. Марьяна сделалась задумчивой, и Ренат её понял: нормальная человеческая жизнь, полная ожиданий добрых встреч с друзьями и подругами, с отцом и матерью, осталась в другом времени. Какой бы мужественной Марьяна ни была, она прежде всего оставалась женщиной, мечтающей о счастье, любви и признании. Обо всем том, чего нынешний мир дать не мог.
Остальных они нашли по взрыву хохота, прилетевшему в коридор из кают-компании на втором этаже здания. Здесь собрались почти все бойцы Морева, обступившие ИсКра и стоявшего с ошеломлённо-обиженным видом Дылду. В руках сержант держал две банки воррихо-консервов, жёлтого цвета и сиреневого.
– Вы чего? – полюбопытствовал Ренат.
– Ты знаешь, что мы ели? – обернулся к нему Сомов и, ухмыляясь, кивнул на банки.
– Ну, Марьяна же переводила… овощи?
– Саранчу! А в красной банке – черви!
Чувства Рената отразились на его лице, и Сомов засмеялся, присоединяясь к остальным.
– Как вы узнали? – спросила Марьяна.
– ИсКр сказал.
– По-русски?
– Ну да, спроси, если хочешь.
Марьяна заговорила с пленником, не понимавшим причину веселья своих пленителей, и тот ответил, указав на жёлтую банку:
– Саранша… мейвей янг…
– Что я говорил? – отсмеялся Сомов.
ИсКр показал на сиреневую банку.
– Шервь… клинс шенти.
Марьяна улыбнулась.
– Что он сказал? – мрачно поинтересовался Вольнов, бросая банки на стол.
– Похоже, это и в самом деле консервы из саранчи и червей, полезные, очищают желудок.
– То-то меня всё время тянет в кустики…
Новый взрыв хохота потряс кают-компанию.
– Он съел три банки саранчи, – просипел, давясь от смеха, Синенко, – и две с червями.
– Ничего, подумаешь, черви, – успокаивающе похлопал сержанта по плечу Махлин. – Кузнечиков и сверчков едят везде, даже в России, в Бурятии, например, и никто не жалуется. Мясо саранчи исключительно полезно и питательно, в нем до пятидесяти процентов белка и до пяти жиров, плюс фосфор и кальций. Вы же ели, на что оно похоже по вкусу?
– На вареных раков.
– Ну вот. А черви эти действительно на водоросли похожи. В Китае гусениц едят, в Азии вообще – тарантулов и скорпионов, в Южной Америке – яйца муравьёв, я уж не говорю о крысах, змеях, обезьянних мозгах и живых осьминогах.
– Пусть покажет другие консервы, – попросил Синенко. – Свои доедим – ихние начнём.
Внезапно пол кают-компании под ногами десантников повело из стороны в сторону, как палубу корабля на волне.
Все замерли.
Дёрнулся к выходу ИсКр:
– Люо зай стебилити!
– Быстро отсюда! – скомандовал лейтенант.
Метнулись к двери, преодолели лестничный пролёт, ворвались в зал поста управления.
У пульта стояли, вцепившись в его край, Морев и сержант Калачёв. Перед ними пульсировал прозрачным лунным светом видеостолб, в глубине которого медленно вращалась чёрная пирамида, грани которой мигали звёздочками разного цвета.
Морев оглянулся.
– Синенко, Репин – в транспортный отсек, живо! «Языка» сюда!
ИсКра чуть ли не на руках отнесли к пульту и всадили в кресло.
– Что происходит?!
Марьяна из-за спины пленника начала переводить вопрос на «англо-китайский», но он сам понял, что от него требуют. Проскакал пальцами по клавиатуре, повернул голову к Мореву; лицо у него стало заискивающим и виноватым.
– Инверсиа…
Слово прозвучало совсем по-русски.
– Конкретнее!
ИсКр что-то забормотал, глотая буквы, продолжая ощупывать пульт, не глядя на сенсоры.
– Он говорит – это предупреждение о хроноинверсии… Транслятор сбрасывается в хронопаузу.
– Что это значит?
Короткий диалог.
– Он говорит – этот хроновектор будет заблокирован. А транслятор…
– Уничтожен?
– Не знаю… наверно…
– Мы успеем стартовать? Сколько у нас времени?
– Фор-файв феншонг, – ответил ИсКр.
– Четыре-пять минут.
– Пусть вводит программу перемещения! Все вниз!
Марьяна перевела. ИсКр заработал пальцами с невероятной скоростью.
Пирамида в центре видеостолба загорелась!
– Всё! – поднял руки вверх оператор.
Его выдернули из кресла, вынесли из зала.
Команда слаженно перебазировалась в транспортный отсек в основании пирамиды. Набились в камеру как сельди в бочку.
– Поехали! – бросил Морев.
ИсКр каркнул что-то в ответ, и людей окутала тьма…
Над бесконечной холмистой равниной висел слой вихристых облаков, скрывающих солнце, но света хватало, и все детали необычного пейзажа можно было разглядеть без особого напряжения.
Во-первых, холмы таковыми на самом деле не являлись! Это были гигантские здания и сооружения пирамидальных форм, с уступами и без, напоминающие древние пирамиды майя и ацтеков, но с пристройками на вершинах пирамид. Ближайшая из них, располагавшаяся всего в сотне метров от хронотранслятора, напоминала храм, опиравшийся на пирамидальное основание и накрытый сверху розоватым перепончатым куполом. Но главной его особенностью были серовато-розовые стены, покрытые чем-то, похожим издали на зеленоватую шерсть или на слой мелких чешуй, отчего всё сооружение будило фантазию путешественников во времени, вызывая в памяти странные ассоциации в виде мохнатых термитников и «живых» лишайников.
Такими же выглядели и соседние «храмы-холмы», хотя шерстистость их стен была менее заметна из-за удалённости. И весь этот неправдоподобный «город», раскинувшийся на десятки, если не на сотни, километров по равнине, поросшей фиолетово-зелёной травой, действовал на нервы, как скопище спящих муравейников, и казался гротескным творением архитектора-авангардиста, воплотившего в материале свои бредовые идеи.
– Зоопарк! – выразил свои ощущения Дылда.
– Скорее заповедник стриженого кустарника, – пробормотал Синенко.
Выбравшись из камеры перехода в коридор транслятора, бойцы Морева быстро обыскали воррихо-комплекс, никого не обнаружили и собрались в посту управления, ничем не отличавшемся от других таких же, принадлежащих стандартным хрономашинам.
Сначала ИсКр пообщался с компьютером комплекса, возбуждённый до крайности, не отвечая на вопросы Марьяны, потом включил систему наблюдения, и десантники несколько минут изучали ландшафт вокруг транслятора, бросая короткие реплики.
Наконец Морев очнулся от созерцания.
– Что это? Явно не мезозой. Куда мы попали?
Марьяна перевела вопрос.
– Это одна из версий хронопаузы, – ответил ИсКр. – Не помню, чтобы наша хроноразведка проникала так глубоко в будущее. При мне запускали зонды не дальше миллиона лет.
– Будущее, точно? Не прошлое?
– Память этого транслятора ограничена, но вывод сделать можно: нас забросило в одну из версий будущего, на десять миллионов лет вперёд.
– Десять миллионов?! – ошеломлённо выдохнул Сомов.
– Чему ты удивляешься? – хмыкнул Махлин. – Мы совсем недавно гуляли по мезозою, а он существовал больше шестидесяти миллионов лет назад.
– Допустим, мы попали в будущее, – сказал Морев. – Пусть ответит на два вопроса, первый: почему нас вывернуло не назад, в прошлое, а в будущее?
Вопрос вызвал у пленника бурную реакцию, хотя виноватым он себя явно не считал. После перепалки с Марьяной он развёл руками в стороны и сказал, растянув лягушачьи губы в линию, что, наверно, означало улыбку:
– Олл из велл, вомен хай хуоже.
– Что он сказал? – угрожающе навис над пленником Дылда. – Это же почти мат!
– Всё хорошо, мы живы, – перевела Марьяна.
Морев смял в улыбке гранитную глыбу лица.
– В оптимизме ему не откажешь. Я задавал вопрос…
– Он пока не понимает, что произошло. На программу, которую он ввёл, наложилась более жёсткая программа из центра управления, началось нелинейное ветвление хронопотока, поэтому, возможно, нас занесло на плюс-вектор.
– Второй вопрос: он сможет рассчитать точный переход в своё время?
Марьяна заговорила с пленником, увлёкшимся манипуляциями с клавиатурой управления.
– Интересно, – пробурчал Дылда, обращаясь к Ренату, – он действительно помогает нам? Или пытается завести в дебри, из каких мы не выберемся?
– Не думаю, – покачал головой Ренат, хотя эта мысль приходила в голову и ему.
– Он не может дать гарантий… но обязуется сделать всё возможное.
– Скажи ему, что от этого зависит и его жизнь, – с угрозой добавил сержант.
– И наша тоже, – усмехнулся лейтенант Махлин, подмигнув космолётчику из двадцать седьмого века Волгину, начавшему понимать, что происходящее вокруг сном не является.
