Тысячи маяков сгорели, превратились в столбы пепла, выстроившиеся вдоль береговой линии бесконечного острова. Тысячи почерневших свечей исходят столбами белого дыма, стоя на широкой разбитой голове монстра, поднимающегося из моря. Тысячи темных бакланов с крыльями, отороченными языками алого пламени, взлетают с волн, гнев в глазах их, им грозит уничтожение. «Ты творишь ангелами Твоими духов, служителями Твоими – огонь пылающий».

Саул зашелся в кашле и проснулся в полной темноте, весь в поту от жара, раскинувшего крылья от переносицы надо лбом и глазами, склонившегося сквозь череп к мозгу, чтобы поцеловать знакомое нарастающее давление внутри, которое он пару дней назад описывал врачу из Бликерсвилля как «притупленное, но интенсивное, чувство такое, словно внутри нарастает вторая кожа». Это звучало странно и не вполне точно описывало его ощущения, но он никак не мог подобрать правильные слова. Женщина кинула на него быстрый взгляд с таким видом, точно Саул произнес нечто оскорбительное, а потом выдала диагноз «атипичная простуда с воспалением пазух» и отправила его домой, снабдив совершенно бесполезным лекарством для «прочистки полостей пазух» «Но было в сердце моем, как бы горящий огонь, заключенный в костях моих».

Снова послышался шепот, он инстинктивно протянул руку через кровать, чтобы коснуться плеча или груди своего любовника, но пальцы нащупали только простыни. Чарли не было, он еще не вернулся с работы и появится не раньше чем через неделю. Саул не мог сказать ему правду о том, что все еще чувствует себя неважно, что это не какая-то обычная болезнь, которую мог бы диагностировать врач, нет, это что-то затаившееся у него внутри, ждущее своего часа. Параноидальная мысль, и Саул это понимал. Конечно, это была простуда, или, как сказала доктор, воспаление пазух. Обычная зимняя простуда, он болел так и раньше, только теперь добавились потливость и стихи – из него сыпались странные проповеди, всплывавшие в сознании, стоило ему расслабиться. Все постигнет откровение и возликует, открыв знание зловонного плода из руки грешника, ибо нет греха ни во тьме, ни в свете, которого семена мертвецов не смогли бы простить.

Он резко сел в постели, подавляя новый приступ кашля.

В маяке кто-то был. Не один человек. И они перешептывались. Или даже кричали: звуки, просочившиеся через кирпич и камень, дерево и сталь, доносились издали и не сразу, а вот сколько времени прошло, он не знал. Мелькнула иррациональная мысль о том, что он слышит голоса призраков десятков бывших смотрителей, нечто вроде погребальной песни, доносившейся до него через столетие. Может, просто показалось? Или эти голоса реальны?

А перешептывание и бормотание продолжались, в них не было эмоций, они звучали как-то обыденно, и это убедило его пойти и посмотреть, в чем же дело. Он поднялся с постели, натянул джинсы и свитер, снял со стены топор – жуткое на вид неуклюжее орудие – и зашагал босиком вверх по винтовой лестнице.

Ступени были холодными, кругом темно, но он не рискнул включать свет, ведь незваный гость мог поджидать наверху. На площадку искоса падал лунный свет, отчего стоящие здесь стол и стулья походили на каких-то угловатых существ, словно замороженных в этом сиянии. Внизу шумели волны, он слышал шорох прибоя, прорезавшийся время от времени писком летучих мышей, – звук приблизился, а затем резко стих, когда ориентирующиеся по эху зверушки отдалились от стен маяка.

Он выждал секунду-другую, стараясь успокоить дыхание, затем высунул голову из полуоткрытого окна на площадке, понимая, что приподнятая его створка походит на зависшую над его шеей тупую гильотину. Глянул вверх, возможно, ориентируясь на что-то вроде собственной эхолокации, ощущение того, что в полумраке вокруг него есть нечто странное. Неуклюже высунувшись еще дальше на холод, судорожно цепляясь за раму, чтобы удержать равновесие, Саул посмотрел вверх, на тускло-серую изогнутую стену маяка, и сразу понял, в чем дело. Как и подсказывал инстинкт. Он не увидел столба света, пронзающего тьму, чтоб указать путь кораблям. Не увидел желто-оранжевого отражения сигнального света на стекле купола. Вообще никакого света, за исключением луны.

Он попятился, отошел от окна и помчался наверх, подстегиваемый праведным гневом, который заставил позабыть о болезни, сгорая от жажды отмщения. «Но Господь сказал мне: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи».

Он ворвался в фонарную комнату и увидел необычное зрелище – черно-синее небо, битком набитое звездами, и три фигуры. Две стояли, одна склонилась перед выключенным прожектором. У всех троих были крохотные фонарики, и скудное освещение, казалось, лишь подчеркивало чувство их вины, их соучастие в некоем сговоре, но только в каком?

Все трое дружно уставились на него.

Он угрожающим жестом приподнял топор и нажал на выключатель. Помещение затопил поток света.

Сьюзен и какая-то незнакомая ему женщина стояли у двери к ограждению, одетые во все черное, Генри – на коленях, словно ему нанесли удар. Сьюзен смотрела с видом оскорбленной невинности, словно он набросился на них в их собственном доме, когда они сидели за завтраком. Незнакомка почти не обратила внимания на его появление, стоя со скрещенными на груди руками. Волосы длинные, красиво уложенные. На ней было пальто, темные слаксы, вокруг шеи длинный красный шарф. Она как-то плохо сочеталась с этой компанией, Генри и Сьюзен, и так посмотрела на Саула, что тот направил свой гнев на Генри.

– Какого черта вы здесь делаете? А вы вообще кто такая, а? – Он указал на женщину с бледным лицом, она была выше Сьюзен и старше ее, впрочем ненамного.

И Сьюзен, и незнакомка на удивление спокойно отнеслись к появлению рассерженного мужчины с топором. Саул даже растерялся, немного сбавил обороты, уж очень удивила его эта пауза между вопросом и полным молчанием обвиняемых, которые хладнокровно взирали на него, не обращая внимания на оружие в его руке. Даже Генри распрямился и весь как-то подобрался, на лице его вместо страха возникла неуверенная улыбка.

– Почему бы тебе не отправиться на боковую, а, Саул? – спокойно спросил его Генри. – Почему бы не лечь обратно в постельку и оставить нас в покое? Нам тут совсем немного осталось, скоро закончим.

Закончим с чем? С этим ритуальным унижением Генри? Его всегда безупречно причесанные волосы встрепаны, левый глаз подергивается. Здесь явно происходило что-то неладное, прямо перед тем, как Саул ворвался в помещение. Кто такая эта женщина, как она связана с Генри и Сьюзен? Вид у нее какой-то нездешний, точно явилась из другой вселенной. И он был почти уверен, что этот бугорок у нее под пальто не что иное, как пистолет.

Но этот снисходительный тон оскорбил Саула, и на смену растерянности и смущению снова пришел гнев.

– Черта с два я куда уйду! Вы вломились сюда, это незаконно. Вы погасили маяк! И кто это такая, а?

Но получить ответ ему было не суждено.

– У нас есть ключ, Саул, – приторным голоском, словно пытаясь успокоить Саула, заметил Генри. – И разрешение тоже имеется.

Он слегка склонил голову набок. Смотрит оценивающе. Даже насмешливо. Словно упрекает Саула, что тот неразумно прервал какое-то важное дело.

– Вы сюда вломились, – повторил Саул, раздраженный неспособностью Генри признать этот очевидный факт и одновременно ощущая тревогу при виде того, в какой расслабленной позе продолжает стоять эта странная женщина. Стоит и смотрит на него с хладнокровием вооруженного бандита. – Господи, да вы же маяк погасили! А ваше разрешение не значит, что вы имеете право шастать тут по ночам, пока смотритель спит! Да еще и приводить сюда… посторонних…

Генри невозмутимо выслушал все это, затем встал, покосившись на незнакомку и Сьюзен, и перешагнул через жидкую лужицу тени, отбрасываемую лампами с потолка, что находились под углом к прожекторам. Он подошел ближе, чем хотелось Саулу, но отступать смотрителю было некуда: два шага назад, и он свалился бы с лестницы.

– Ступай спать. Мы скоро закончим, – Генри почти прошептал эти слова, тихо и настойчиво, словно умолял Саула, словно не хотел, чтобы Сьюзен и женщина слышали его.

– А знаешь, Саул, – вставила Сьюзен, – ты как-то паршиво выглядишь. Ты болен, тебе надо передохнуть. Ты болен, и тебе лучше опустить этот тяжелый топор. Этот топор, он такой тяжелый на вид, и его так трудно держать, и ты хочешь опустить его, этот топор. Опустить, а потом сделать глубокий вдох и расслабиться, и выйти отсюда, и отправиться спать. Ты можешь положить этот топор на пол, и пойти спать, и позволить нам закончить свое дело. Мы здесь ненадолго.

Тут на Саула накатила страшная усталость, захотелось спать, и он запаниковал.

Смотритель маяка отступил на шаг, взмахнул топором – Генри прикрыл голову, чтобы защититься – и что есть силы вогнал лезвие в деревянный пол прямо у самых ног мужчины. Удар был такой силы, что руки завибрировали и одно запястье заныло.

– А ну вон отсюда! Все! Живо!

Убирайтесь из маяка. Пошли вон из моей головы. В черной воде, под полуночным солнцем те плоды созреют и в темном молчании, что зовут золотом, лопнут, и все узрят гибельную непрочность земли.

И снова последовало долгое молчание, даже незнакомка выпрямилась и стала казаться выше, и смотрела серьезней, точно теперь обратила на него все свое внимание. От ее холодности и спокойствия у Саула мороз пошел по коже.

– Мы изучаем одно уникальное явление, Саул, – сказал Генри после паузы. – Так что, может, ты простишь нам это наше нетерпение. Мы были вынуждены зайти немного дальше…

– Пошли отсюда ко всем чертям, – выкрикнул Саул и ценой неимоверных усилий выдернул топор из половицы. Занес высоко над головой – так как в замкнутом пространстве делать с ним больше было просто нечего. В этот момент он больше всего боялся, что они не уйдут, что он не сможет заставить их убраться ко всем чертям. А из головы все не выходили тысячи пылающих маяков.

Но никто ему больше не угрожал. Генри пожал плечами и бросил:

– Ну, как знаешь.

Саул был непреклонен, хоть и почувствовал вдруг страшную слабость, а молчание их казалось ему ловушкой.

– Все свои дела вы тут уже сделали. Еще раз увижу вас на маяке, вызову полицию. – Он произнес эти слова вполне серьезно, намереваясь выполнить угрозу, но тут же усомнился в том, сделает ли это.

– Но ведь утро обещает быть таким прекрасным, – заметила Сьюзен голосом, в котором сквозил острый, как бритвенное лезвие, сарказм.

Генри весь так и сжался, чтобы протиснуться мимо него на пути к выходу, словно боялся задеть его, словно смотритель был сделан из страшно хрупкого стекла. Прежде чем начать спускаться по ступенькам, незнакомка одарила его загадочной улыбкой, зубастой, как у акулы.

И вот они спустились вниз и исчезли из виду.

Через минуту Саул наклонился – включить прожекторы. Требовалось какое-то время, чтобы они нагрелись, а затем нужно было еще проверить, не изменил ли Генри вместе со своими сообщниками направление главных отражающих поверхностей внутри прожекторов. Ожидая этого, все еще держа в руке топор, он решил, что надо бы спуститься вниз и посмотреть, действительно ли эта странная троица удалилась.

Оказавшись внизу, он никого не увидел. Распахнул входную дверь, ожидая увидеть, как они идут по территории, примыкающей к маяку, или садятся в машину. Но даже включив свет над лужайкой, не увидел ни их, ни машины. Но ведь времени прошло совсем немного. Куда же они подевались? Может, мчались что есть духу и успели скрыться на пляже, затянутом туманной дымкой? Или бросились в лес, попрятались среди болот и деревьев, стали одним целым с тенями?

А потом с моря до него донесся тихий рокот мотора. Должно быть, там, не включая сигнального огня, проехала моторка. Единственным источником света, кроме луны и звезд, была еле различимая красная пульсирующая точка на острове – крошечная, с булавочную головку.

Но когда он вернулся к маяку, у двери его поджидала тень. Генри.

– Не волнуйтесь, здесь только я, – сказал Генри. – Остальные ушли.

Саул вздохнул, оперся о рукоятку топора.

– Ну почему вы все никак не уедете, Генри? Долго еще будете мне обузой? – Он испытывал облегчение, что женщин видно не было.

– Обузой? Да я для вас просто подарок, Саул. Потому что я понимаю. Знаю, что происходит.

– Я ведь уже говорил. Не знаю и знать не хочу, о чем вы талдычите.

– Саул, это я продырявил прожектор, пока Сьюзен не было. Я один.

Саул едва сдержал смех.

– И что, из-за этого я должен вас слушать? Потому что вы обошлись с маяком, как вандал?

– Я сделал это только потому, что знал: там, внутри, что-то есть. Должно быть. Только в этой точке мои приборы не зарегистрировали… ровным счетом ничего.

– И что с того? – Разве это не означает лишь то, что попытка обнаружить странные явления с помощью ненадежных приборов заранее обречена на провал?

– Но, Саул, почему у вас такой загнанный вид, словно это место посещают призраки? А ведь так оно и есть. Вы это знаете, и я знаю. Пусть даже больше никто не верит.

– Вот что, Генри… – Тут он осекся. Стоит ли пускаться в объяснения, почему вера в Бога вовсе не предполагает автоматически и веру в привидений?

– Не надо ничего говорить. Но вы знаете правду – оно внутри вас. И я его выслежу. Непременно найду. – Генри будто силился доказать ему что-то.

Вся эта пылкость и настойчивость Генри, то, как свободно он болтал, напугали Саула. Словно Генри сбросил маску, стал самим собой, обнажил свою душу, и под этой благопристойной личиной Саул вдруг обнаружил самого опасного и упрямого представителя своей паствы, еще с тех времен, как он служил в церкви на севере. Из тех, что считают себя избранными, кого не сбить с праведного пути. Та часть «Бригады легковесов», что отвечает за прозрение. Нет, последователи ему не нужны.

– Я все равно не понимаю, о чем вы толкуете. – Смотритель маяка заупрямился. Он не хотел, чтобы его во все это втягивали, он и так чувствовал себя совсем больным и слабым. И пара-тройка странных сновидений еще не означали того, что пытался раздуть из них Генри.

А сам Генри не обратил на его слова внимания и продолжил:

– Сьюзен считает, что катализатор они принесли с собой. Но это не так, пусть даже я и не могу сказать вам, сколько этапов, процессов и экспериментов понадобилось, чтобы подвести нас к этому. И тем не менее это произошло. После того как мы потратили столько лет на поиски в самых разных местах и получили столь ничтожные результаты.

Вопреки всякому здравому смыслу, лишь потому, что Генри все больше казался ему жертвой, Саул спросил:

– Может, тебе помощь нужна? Скажи толком, что происходит, и я постараюсь помочь. Скажи, кто была та женщина?

– Забудьте, что вы ее видели, Саул. Больше никогда не увидите. Поверьте, ей равно безразличны и мир сверхъестественного, и стремление узнать правду.

Тут Генри улыбнулся и зашагал прочь. Куда он отправился, Саул не имел ни малейшего понятия.