Вскоре после шторма тропа, по которой они шли, снова завернула к морю и вилась теперь меж пологих холмов, что тянулись параллельно воде. Земля намокла, ее прорезали узенькие траншеи, промытые ручейками, и шагать по этой вновь засеянной почве было почти что радостно. Впереди вырисовывались зеленые очертания острова, освещенные темно-золотыми лучами заходящего солнца. Небо очистилось, никаких непонятных явлений на нем не наблюдалось, но теперь они шли через мир разбитых вещей, полуразрушенных силуэтов, отчетливо видимых на фоне мерцающего горизонта.

– Что здесь произошло? – спросила Кукушка так, словно он должен был это знать. Может быть, и должен.

Контроль не ответил, он какое-то время молчал, словно не доверял больше словам. Или же начал ценить тишину, будто в ней и крылся ответ.

Но здесь действительно произошло что-то очень плохое.

Выискивая тропу, где не надо было продираться сквозь густые заросли тростника и колючие кактусы, они то и дело натыкались на следы кровавой бойни. Следы шин в грязи, раздавленный ими одинокий ботинок. Во влажной траве тускло поблескивал ствол автомата. Свидетельства перестрелки, которая началась и быстро закончилась, сорванные и разодранные в клочья палатки. Ясно, что контроль их обитателей над этим лагерем потерян.

– Шторм не мог нанести такой урон, – заметила она. – Странно. Кто же они были, эти люди?

И снова нет ответа.

Они поднялись на вершину невысокого холма. Внизу валялись обломки грузовика; два джипа – один выгорел почти полностью; проржавевший насквозь гранатомет. Все это постепенно зарастало мхом, сорняками и вьющимися растениями, погружалось в их зеленую массу. Там и тут виднелись пожелтевшие кости в обрывках полинялой зеленой униформы. Единственным запахом, царившим здесь, был сладковатый аромат пурпурно-белых полевых цветов, кивавших своими головками под порывами ветра.

Это умиротворяло. Она немного успокоилась.

И вот наконец Контроль заговорил:

– Это никак не могут быть военные, оказавшиеся запертыми в Зоне Икс, когда она расширилась. Если только Зона не ускоряет процесс разложения.

Она улыбнулась, обрадованная звуком его голоса.

– Да, похоже, давно это было. – Но ее куда как больше интересовала другая особенность раскинувшегося перед ними пейзажа.

Пляж и земли, примыкающие к нему, пострадали от некого катастрофического бедствия: земля взрыта и вздыблена, на берегу образовалась огромная воронка, наполненная водой, а окаймленная травой почва за ней хранила глубокие следы волочения. Или то были свидетельства ускорившейся эрозии? Казалось, что где-то там, дальше, затаилось гигантское чудовище, готовое ринуться в атаку на берег.

Он указал на огромные выбоины:

– Кто это сделал?

– Торнадо?

– Нечто вышедшее из моря. Или… то, что мы видели в небе?

Обрывки маленького оранжевого флажка, воткнутого в землю рядом с разрушенными палатками, трепетали на ветру.

– Я бы сказала, очень сердитое нечто, – заметила она.

Занятно. Чуть дальше на берегу они нашли лодку, спрятанную под грудой тростника, – гребную лодку с веслами, стоявшую выше отметины самого высокого уровня прилива. Судя по всему, она простояла здесь довольно долго. Словно дожидалась именно их. Кукушка сразу загрустила, занервничала. Возможно, это суденышко оставили для биолога, а нашли его они. Или же до острова так никто и не добрался, и лодка служит тому доказательством. Впрочем, не важно, что все это означает, важно другое: теперь у них есть способ переправиться.

– Времени у нас достаточно, – сказала она.

– Хочешь переправиться прямо сейчас? – недоверчиво спросил Контроль.

Может быть, это было глупо, но ей не хотелось ждать. У них оставалось еще около часа дневного света и еще немного сумерек до наступления настоящей тьмы.

– А ты бы предпочел заночевать здесь, среди мертвецов?

Она знала, что последнее время он почти не спал, что у него начались галлюцинации. Падающие звезды превращались в белых кроликов, в небе их было полным-полно, между прыгающими их телами мелькали темные прогалины. Он боялся, что сознание играет с ним злую шутку, скрывая нечто куда более тревожное.

– А что, если это пришло сюда с острова?

Она тут же парировала:

– А что, если это прячется прямо у нас за спиной, в болотах и зарослях? В такой лодке можно выйти в море. И время у нас есть.

– А тебе не кажется подозрительным, что эта лодка будто специально нас здесь поджидает?

– Может, нам просто повезло, первый раз за все время.

– А вдруг кто-то выпрыгнет из воды?

– Тогда сразу повернем назад. Очень быстро.

– Смелый шаг, Кукушка. Смелый шаг.

На самом деле она очень боялась. Только совсем другого.

Ко времени, когда они отчалили, за длинной береговой линией и песчаными дюнами уже начало садиться солнце. Вода отливала темным золотом. Небо сияло темно-розовым, окаймленное по краям серо-голубыми полосками сумерек. Над головами пролетали пеликаны, крачки выписывали в воздухе остроугольные математические равенства, а чайки вели себя более прагматично, выискивая рыбу в воде, паря в потоках встречного ветра.

Весла, шлепающие по воде, оставляли в ней маленькие золотистые водовороты, кружащие и тут же исчезающие под напором течения. Кукушке казалось, что нос лодки, рассекающий световые пятна на воде, тоже отличался каким-то туповатым прагматизмом, словно в том, чем они занимались, и заключалась теперь вся суть. Но синхронность движений при гребле постепенно успокоила ее. Они должны грести к острову – оказаться именно там. И на время ее оставили тревожные мысли о том, что на острове они вполне могут найти биолога и ее мужа, увидеть их лицом к лицу. Она поднимала и опускала весло – хорошо, что хоть на время они затерялись здесь, в море.

Впереди простиралась длинная и широкая полоса растительности – это и был остров. С такого расстояния он казался неровным, каким-то выщербленным. Наверное, из-за нескольких высоченных дубов и сосен, а также искривленного шпиля маяка, которые высились на горизонте. Запертый между тихим неподвижным небом и волнующимся морем, остров мерцал и переливался в отдалении, очертания его искажали столбы дрожащего воздуха, точно он испускал тепло. Между ними – почти никаких препятствий, если не считать крохотных скалистых островков с чудом укоренившимися в камнях соснами, чьи ветви искривились от ветра. Силуэты этих форпостов имели продолжение в виде растопыренных и шишкастых пальцев устричных отмелей – в серо-черную их линию временами врезались ярко-белые вкрапления мертвых раковин, расклеванных птицами.

Они не разговаривали даже тогда, когда нужно было немного подправить курс, свернуть к западу, чтоб избежать отмелей или прибоя, бьющегося о скалы – волны так и перелетали через корму, – и грести приходилось изо всех сил. Лишь изредка до нее доносилось его ворчание, его тяжелое, но равномерное дыхание, слабое постукивание весла об обшивку, когда Контроль немного сбивался с ритма. Сквозь соленый морской бриз она чувствовала запах его пота, острый и не такой уж и неприятный, даже напротив – то был запах человека, работающего тяжко и на совесть. Она чувствовала, как напрягались мышцы ее рук, особенно предплечий, когда она заводила их за спину. Потом будут ныть, но это приятное ощущение, свидетельствующее о том, что все, что она сделала, было реальным.

Меж тем смеркалось, и море разливало свое золотое сияние, и угольно-черная тень лодки временами сливалась с синеватым исподом волн, а розово-красное небо на западе испещряли теперь полоски и пятнышки темно-пурпурного оттенка. С наступлением сумерек от груди словно отлегло, и грести она стала еще сильнее и непринужденнее, так, что Контроль обернулся взглянуть на нее, и на лбу у него прорезалась морщинка удивления. Она чувствовала на себе его взгляд, читала в нем одобрение, но старалась не обращать внимания.

Разрушенный маяк вставал им навстречу на фоне темнеющего неба. Пусть разрушенный, исковерканный, побитый эрозией, штормами и ветрами, он все еще служил им ориентиром, в нем, казалось, до сих пор теплилась жизнь. Было нечто благородное в этом сооружении, как и в холодных тенях, отбрасываемых деревьями. Мысль о том, что это место до сих пор существует, наполнило ее и радостью и грустью одновременно – странное чувство. Интересно, испытала бы то же самое биолог, окажись она здесь? Нет, вряд ли, подумала Кукушка. Биолог в первую очередь увидела бы то, что окружало маяк.

Чуть менее темная полоска воды между островом и морем плавно перешла в причал, вернее, его перекошенные развалины, чья правая половина целиком погрузилась в воду. Берег по обе стороны был завален обломками бетонных свай и камнями. Ни намека на пляж, лишь дальше, за поворотом к западу, проступала изогнутая, точно улыбка, грязно-белая полоска песка.

Света в маяке видно не было, лишь сиплые голоса птиц, рассевшихся на деревьях на ночлег, соревновались с шумом прибоя, их грубые крики доносил ветер. А траекторию перемещения летучих мышей, похоже, составил какой-то пьяный навигатор: их темные тела, на долю секунды перечеркивающие звезды, метались в самой непредсказуемой и беспорядочной манере.

– Тебе не кажется, что за нами кто-то наблюдает? – шепотом спросила она.

– Нет, не кажется. – Голос его звучал хрипло, словно он проболтал с ней все это время на лодке и осип от ветра и соленого воздуха.

– А вот я чувствую, что наблюдают.

– Птицы. Летучие мыши. Деревья. – Слишком уж напористо он отрицал это, словно сам не верил, что это всего лишь птицы, летучие мыши и деревья.

Стоя на хлюпающих мокрых досках, они привязали лодку к причалу и под шорох волн, лижущих сваи и крупные камни внизу, сошли на берег по скрипящему настилу. Неизвестные птицы на деревьях вдруг разом умолкли, но были различимы другие звуки – из зарослей вокруг маяка доносилось кваканье и неумолчный пронзительный стрекот сверчков. Где-то поодаль слышалась поступь какого-то млекопитающего средних размеров, прокладывающего себе путь чрез заросли кустарника. А над головами высился бледный, чуть ли не светящийся шпиль маяка, обрамленный темным небом и разбросанными по нему звездами, словно он был центром вселенной.

– Переночуем на маяке, а поедим уже утром. Там теплее, чем в лодке на воде, но все равно, наверное, холодно.

Она понимала, что это не укрылось от его внимания – узенькая утоптанная тропинка, что вилась сквозь заросли, была хорошо видна в свете звезд. Она давно заросла бы сорняками, если бы кто-то не ходил по ней, не расчищал ее.

Контроль молча кивнул с выражением лица, невидимым в темноте, потом наклонился, поднял палку и пару раз ей махнул. Оружия у них не было – они давно выбросили все свое современное оборудование, памятуя об аномалиях Зоны Икс, и оставили лишь карманные фонарики. Включать их сейчас было бы просто глупо, даже опасно. У Кукушки с собой был охотничий нож, и она сжала его в руке.

Ворота ограды были выбиты, лежали во дворе, и тропинка вела прямо к ним. Двери тоже не было, но вместо нее путь преграждала массивная баррикада из дерева, и Кукушка не сразу поняла, что это дверь от конюшен или чего-то в том же роде. Не без труда они отодвинули ее в сторону и остановились на пороге. Запах тлена и сырости. Но все же не такой затхлый, как она ожидала.

Она чиркнула спичкой и увидела: у стен залегли глубокие тени, а посреди возвышается центральная винтовая лестница без перил, похожая на гигантский штопор, уходит вверх, туда, где вместо потолка зияет огромная дыра. Выглядела лестница ненадежно, словно могла обрушиться в любой момент.

Как будто прочитав ее мысли, Контроль заметил:

– Думаю, наш вес она выдержит. Башни строятся таким образом, что всю основную нагрузку берут на себя стены. Хотя прогнило тут все основательно.

Она кивнула и лишь теперь заметила стальные стержни, пронизывающие конструкцию. Этот скелет внушал больше доверия, чем показалось сначала.

Спичка догорела. Она зажгла другую.

Пол устилала опавшая листва и обломки веток, катакомбы из помещений поменьше скрывались где-то вдали, во тьме. Голый бетонный пол, на котором остались шрамы, – видно, кто-то сдирал деревянные половицы.

Спичка погасла. Ей показалось, что она слышит какой-то звук.

– Что это?

– Ветер? – Но голос его звучал неуверенно.

Она снова чиркнула спичкой.

Ничего. Никого. И тишина.

– Я же сказал, всего лишь ветер. – Теперь в голосе его слышалось облегчение. – Ну что, переночуем прямо здесь или посмотрим те дальние комнаты?

– Посмотрим. Сюрпризы нам ни к чему.

Огонек погас, его задул порыв ветра со стороны лестницы.

– Нет чтобы сделать спички подлинней, – проворчал Контроль.

Она зажгла еще одну спичку и вскрикнула. Контроль вздрогнул.

На середине лестничного пролета примостилась тень, прицелившаяся в них из ружья. Постепенно тень обрела очертания чернокожей женщины в армейской униформе – плотного телосложения, мелкие завитки волос тесно прилегают к голове.

– Привет, Контроль, – сказала женщина, не обращая на Кукушку никакого внимания.

Но Кукушка узнала ее, запомнив еще с первой встречи на допросе в Южном пределе.

Грейс Стивенсон, помощник директора.