13 июля
Позавчерашний день опять прошел как-то бездарно. Никак не удавалось определиться с дальнейшим. Ждать или предпринять какие-то действия. С ожиданием было более-менее понятно. Рано или поздно все должны вернуться и тогда жизнь войдет в относительно привычную колею. Но вот ведь какая фигня – нет ни малейшего намека на то, сколько все это продлится. Более того, я никак не мог решить, будут ли они, когда вернутся, такими же, как прежде. Надо полагать, это зависит от того, откуда они прибудут. Если происходит какой-то ритуал идолопоклонства где– нибудь в сакральном дремучем лесу, то они стряхнут с одежд и волос еловые иголки, отскребут грязь с гелем для душа и шампунем, скинут дикарские шкуры, переоденутся в современный ширпотреб и утвердят свои задницы в занозах от сидения на пнях в удобных конторских креслах. К всеобщему удовлетворению все восстановится, батарейки зарядятся для продолжения с того момента, на котором процесс прервался. А что со мной? Похоже, в этом случае мне как бы доверена охрана нашего временно покинутого мира. Забота о его содержании – как о домашнем животном, отданном под присмотр. А не слишком ли это для одного человека? Надо быть больными на всю голову, чтобы думать, будто я справлюсь со всем этим. Неужто я и впрямь должен буду держать ответ перед стадом баранов? Все мое нутро противилось этой мысли. Но если они не в лесу, не в море, а вовсе, к примеру, на небе. Скажем так, унесенные в далекий космос. В таком случае, какими они вернутся? Я прикрыл глаза. Все мое воображение заполонили клише киноиндустрии. Ежели их похитили пришельцы с дурными намерениями, то над ними наверняка производят всяческие эксперименты, в результате чего они и сами станут плохими. А значит, если они теперь вернутся назад, то уже не теми людьми, которых я знал. Мама уже не будет мамой, друзья перестанут быть друзьями, а директор центра Ülemiste, узнав, что я шарил в его мобильнике, плюнет мне в лицо зеленоватой ядовитой слизью, после чего проглотит как анаконда.
Вырисовывался очевидный выбор. Сидеть здесь в благополучии, ублажая себя консервированными деликатесами до состояния упитанного лакомства для злобного инопланетянина. Или же вооружаться, готовясь защищать свою жизнь и свой дом о пятидесяти тысячах квадратных метров.
Охотничий магазин стал моим складом оружия. Весь вчерашний день я провел на крыше, куда приволок ящики с бутылками и выставил их на краю в длинный ряд. К вечеру обзавелся новым другом – это Beretta Outlander, из которого попадаю в цель десять раз из десяти, начиная с литровой Martini Asti и кончая баночкой с ароматизированной солью Santa Maria.
Сегодня утром проснулся около четырех. Отправился в рыболовный отдел охотничьего магазина с продуктовой тележкой из Rimi и взгромоздил на нее трехметровую резиновую лодку. Нашел пару спиннингов в сборе, набил ящичек всякими блеснами и силиконовыми червячками. Само собой, сунул в лодку «шестерку» пива и пачку картофельных чипсов. Как бывалый грузчик повез все это прямиком через главный вход и через парковку к Тартускому шоссе. Преодолевать бордюры с тележкой было не самым легким делом, но я все же справился. Наконец, когда до озера было рукой подать, меня остановила проволочная ограда. Облом.
Пришлось вернуться. В охотничьей лавке с инструментом было не богато. Взял топор и большой крепкий нож. Топор оказался что надо. Разрубил столбы вдоль, распутал проволоку и, будьте любезны, путь к озеру свободен.
По-утреннему прохладная вода приятно оглаживала ступни, пока я сталкивал лодку на воду. Погреб спиной вперед и все глядел на удаляющийся центр Ülemiste. У меня что, теперь самый большой в мире дом? На востоке сквозь нежное розовато-серое марево, готовясь к новому кругу, поднималось солнце. Чувствовал, как первые лучи греют мой лоб, нос, щеки и руки. Грести было легко и приятно, ветра практически никакого. Легкая рябь глухо плескалась под днищем резиновой лодки, наполняя мне душу таким бесконечным покоем, какого я давненько не испытывал. Как вдруг – трр-рах! Я так неожиданно во что-то впилился, что плашмя перелетел в нос лодки. Испуганно поднялся. Оказалось – камень, вернее, несколько. Один из них торчал из воды острой верхушкой, рядом был виден покатый. Неужели тот самый легендарный камень безутешной Линды, на котором она лила слезы? А я и не знал. Высосал там бутылку пива, слегка подкрепился и (даже признаваться неловко) оставил чайкам маленький штрицель. Вероятно, на нервной почве.
Не рыбачил я уже очень много лет. В последний раз с родственником, давным-давно, еще пацаном. Тем удивительнее, насколько быстро все вспомнилось. Уже третий заброс спиннинга получился довольно ловким. Блесна улетела далеко и красивой дугой. Спустя минуту вытащил из воды первого окуня. Нормальных таких размеров, не мозгляка какого-нибудь. И тут пошло-поехало. Окунь за окунем, а то и щука. Дергал их пару часов кряду, словно озеро состояло не из воды, а из рыбы. Скоро я уже не видел на дне лодки своих ног. Они утонули под слоем разевающих пасти скользких существ, норовящих уколоть своими острыми плавниками. Я поразился количеству рыбы. А вдруг часть людей превратилась в рыб? Ведь с этим озером связано столько таинственных преданий. Может, по жребию судьбы я присутствую при рождении еще одного? Тогда Крейцвальд может с довольным видом потирать руки.
На берегу моя романтичная безмятежность улетучилась, сменившись мрачной калькуляцией. На кой черт мне сдался этот воз? Сама мысль о необходимости чистить всю эту рыбу вызвала тошноту. Отдать какому-нибудь скупщику? Только где все эти чертовы скупщики? Здесь остались одни только сбрендившие светофоры и ползучие эскалаторы. И чайки. Задрал голову. На хрен. Побросал весь улов обратно в озеро, где он дружно всплыл белыми брюхами вверх. Понятно, к солнцу тянутся, D-витамина надо. Спрятал лодку вместе со снаряжением в прибрежных кустах и поплелся с бутылкой пива назад домой. Чувствовал себя полным придурком. Пошел в магазин, начал вскрывать одну банку шпрот за другой, масло стекало по подбородку, отвратительное чувство только усиливалось. С каждой долбаной шпротиной.
