25 ноября
Началось это позавчера. Отбывал вахту на крыше, бутылка Havana Club была уже почти ополовиненной, когда мне на нос опустилось нечто нежное, холодное и невидимое – тотчас растаяв, оно скатилось почти несуществующей слезинкой и исчезло в чаще моей заросшей физиономии. Я сделал очередной глоток и задрал голову к небу, которое хвастливо демонстрировало свою способность расщеплять скучный серый цвет на гораздо больше чем пятьдесят оттенков. Достойный это роман или дрянной, а соперничать с природой литературе не по силам.
За посланной на разведку первой снежинкой вскоре последовало пополнение. Вокруг меня по одному стали приземляться тихие и прозрачные парашютики. Безветрие явно способствовало небесному десанту. Пушистые хлопья падали отвесно и приземлялись точно в цель, где за мгновение резво превращались в капельки воды.
После обеда ситуация изменилась. Облачко пара у меня изо рта стало больше походить на столб дыма из трубы новенького паровоза. Температура упала ниже нуля, и десантники перестали маскироваться. В натуральном виде они теперь потихоньку громоздились друг на друга. Волоча за собой ноги, я сделал несколько кругов по крыше, давя их как беспомощных таракашек.
Здорово похолодало. Я спустился вниз и разжег в ванне костер, раскалил камни, лег и уснул, предварительно изрядно приняв на грудь.
Утром дверь на крышу никак не хотела открываться. Я надавил плечом и перепугался. За то время, пока я дрых, мое тело успело связать крючком из знаменитого кубинского рома добротное похмелье такой длины, что им словно пестрым платком можно было обернуть себе голову. Но кое– кто успел сделать гораздо больше. Для кого-то прошедшая ночь оказалась во сто раз эффективней.
Дверь поддалась с большим трудом, за ней я увидел совершенно новый ландшафт. Снегу навалило почти по колено. Сделал несколько шагов. Снег оказался не легким и воздушным, как в красивой сказке, а вовсе тяжелым и липким, так что в моих следах отпечатались мокрые, имитирующие протектор подошв, рисунки.
Температура в нерешительности колебалась у нулевой отметки. Небо же по-прежнему было не в себе. Утеряв какое– либо чувство меры, оно продолжало свой осенний сев. Еще целый месяц до Рождества, представление началось слишком рано.
Пришлось признаться себе, что к подобной неожиданности я не был готов. Она буквально огорошила меня.
Кинулся на поиски лопаты для снега, но не нашел. Еще бы, ведь у нас тут вечный июль.
Протоптал на крыше длинную цепочку следов, как зверь в зоопарке, которому в любом случае надо отшагать свои ежедневные километры, пусть и в клетке, размером всего в пару тесных квадратных метров.
С крыши выглянул вниз на парковку. У Форда виднелись лишь сонные передние фары под тяжелыми снежными бровями. Чуть поодаль угадывался белый рельеф останков крокодила. Озеро льдом еще не сковало. Царственные снежинки, каждая уникальная в своем роде, соприкасаясь с поверхностью воды, растворялись в темной свинцовой плазме. Неодолимый магнетизм парада безжалостной стандартизации.
