– Смотри-ка, у нас появилась компания! – сказал Зак и отвернулся от Опал, чтобы посмотреть на нас, но по-прежнему сжимая в руках концы провода, словно бойскаут, готовый показать свое мастерство в вязании узлов.

– Джин, Джин, Джин. Что ты здесь делаешь в такую погоду? – Он ослабил хватку и ослабил натянутый провод. – Кейт, тебе должно быть стыдно, что твоя мать бегает по ночам в одной ночной рубашке. Бедняжка может простудиться и умереть.

Мало-помалу я собирала цельную картину, нанизывая путеводные сигналы, словно кусочки дерева в одном из ожерелий Ленивого Лося. Вроде того, которое я украла и передала Дел. Мой единственный подарок для нее.

Зак сокрушенно смотрел на нас и качал головой, словно разочарованная, но не слишком удивленная мамаша. Опал воспользовалась его секундной невнимательностью: она яростно задрыгала ногами и изогнулась всем телом, пытаясь столкнуть его. На мгновение я подумала, что она сумеет освободиться, скатится через край и упадет на восемь или десять футов вниз, на пол первого этажа. «Мы забыли про матрас», – ошалело подумала я. Но Зак едва двинулся с места. Он просто сместился и уперся коленом в грудь Опал, тут же утихомирив ее. Она испустила тихое «у-уфф!», словно от удара.

Все ее тренировки полетов и падений, прыжки с сеновала, воздушные трюки на велосипеде с пандусов, которые она строила; ее одержимость воздушной акробатикой, бросавшей вызов силе тяготения; женщины, которые ходили по крыльям бипланов и занимались стрельбой из лука в небесах. А теперь Опал оказалась пригвожденной к полу, и ее трюки уже не могли ей помочь. Никто не мог спасти ее, кроме меня.

Я нащупала пистолет в кармане, нашла предохранитель и спустила его.

– Давай полегче, – сказала я.

Холодный металл пистолета жег мне ладонь. Я взялась за рукоять и положила палец на спусковой крючок. Заместитель шерифа Пустынная Роза вернулась в город.

– Скажи мне одну вещь, Зак, – попросила я. – Почему Опал?

Я полагала, что если заставлю его говорить, то он, возможно, ослабит бдительность, и я смогу сделать свой ход, хотя и не была уверена, в чем он будет заключаться.

Зак одарил меня сальной улыбкой и промолчал. Когда я решила, что он не собирается отвечать, он вдруг заговорил.

– Маленькая мисс-легкие-пальчики позаимствовала не ту игрушку.

Ага, теперь все совпало. Это был последний недостающий фрагмент. Он не имел ничего общего с родством между Дел и Опал. Все дело было в привычке Опал тайком брать чужие вещи.

– Звезда Дел, – предположила я.

– Динь-дон, эта леди заслужила приз! – воскликнул Зак, который казался искренне обрадованным. – Опал нашла ее в ящике моего стола в тот день, когда ждала меня с печеньями. Она не только взяла звезду, но и приколола ее к материнской куртке, в которой потом разгуливала повсюду! Маленькая сучка играла в свои игры и дразнила меня. Прямо как новая Дел.

– Поэтому ты решил убить ее и вернуть себе звезду, пока никто не догадался, – сказала я, завершая хорошо знакомую историю. – Но Тори надела ту куртку, и ты по ошибке угробил ее. Зато, по крайней мере, ты получил звезду.

– Они правда похожи, тебе не кажется? – Зак вздохнул. – А еще эта проклятая куртка; признаю, она ввела меня в заблуждение. Но теперь маленький кусочек Тори составляет компанию букве «М». Я все эти годы хранил этот кусочек Дел у самого сердца.

– В Колесе Жизни, – сказала я, испытав приступ тошноты при мысли о крошечном кусочке кожи, спрятанном в серебряном диске самим Богом Смерти.

Я помнила голодных духов – существ с огромными глазами и длинными шеями в нижнем правом квадранте Колеса Жизни. Что может сделать вас более голодным, чем жизненно важный кусочек вашего собственного тела, которым завладел ваш убийца? Потом тот же самый убийца стал угрозой для жизни вашей сестры, за которой вы наблюдали более двенадцати лет. Да, Дел проголодалась. Достаточно сильно, чтобы найти дорогу обратно.

Я посмотрела на свою мать. Ее руки в белых повязках были опущены, как боксерские перчатки, звезда Дел блестела в свете лампы. Талисман, который, как я теперь понимала, помог вернуть ее сюда и удерживал в теле моей матери. Оно было якорем, связывавшим ее с прежней жизнью, с материальным миром.

Все возрастающие дозы лекарств, которые мы давали матери, оказывали свое действие. Она действительно успокаивалась. Чем дальше она отступала, тем больше места освобождала для Дел; лекарства оставляли на ее теле ярко-красный мигающий знак: «Свободно».

– Как ты заставил мою мать послужить прикрытием для тебя? – спросила я. – Она сказала полицейским, что была с тобой в тот день, когда убили Дел. Ясно, что она не знала всей правды.

Зак с улыбкой посмотрел на мою мать.

– Я сказал ей, что был с Ником. Она достаточно много знала о наших отношениях и понимала, почему мне приходится лгать.

В этот момент, словно по сигналу, дверь распахнулась, и в дом ворвался порыв ледяного ветра, за которым последовал Ник, ковылявший на костылях. Он обвел сцену действия взглядом, затуманенным от угнетающего действия обезболивающих, и спросил:

– Что здесь творится? Зак? Кейт? Может, кто-нибудь объяснит мне, что за чертовщина здесь проис-ходит?

– Привет, любовничек, – окликнул его Зак с чердака. – Мы как раз говорили о тебе.

– Профессор только что рассказал нам, как он использовал твою связь с ним, чтобы убедить мою мать и обеспечить себе алиби, – объяснила я.

– Алиби? – переспросил Ник.

– Он также сообщил нам, что хранит кусочек кожи Дел в своем «Колесе Жизни», – сказала я. – Буква «М» все это время висела у него на шее. Теперь у него есть и кусочек тела Тори.

Ник прищурился и посмотрел на Зака:

– Ты. Это ты убил Дел? Но ты и я, мы… Я думал… О, Господи… – Его голос сменился тихим шипением, словно остатки воздуха выходили из сдутой камеры.

– Бедный Ник. Ты был частью упаковки: красной ленточкой наверху. А твоя сестра была коробкой вишенок.

Он крепче ухватился за концы провода и посмотрел на Опал сверху вниз, как, должно быть, раньше смотрел на Дел. Возможно, сейчас он видел Дел.

– Она была слишком хороша для вас, – сказал Зак. – Я собирался вытащить ее из убогой и мелочной жизни, где она день за днем копалась в захолустных полях, ломала ногти и резала пальцы, слушала поганые школьные вирши о Картофельной Девочке и ложилась спать лишь для того, чтобы проснуться и обнаружить рядом своего папашу со спущенными штанами. Я хотел спасти ее. Но она все испортила.

– Понимаю, Зак, – сказала я. – Ты любил ее. В ней было что-то особенное, поэтому ты подарил ей звезду. Но потом у нее появилась эта татуировка… – Я пожала плечами. – У тебя действительно не было выбора. Но, Зак, это же была Дел. Тебе не нужно наказывать Опал. Брось веревку и отпусти ее.

– Боюсь, я не могу этого сделать, – сказал он. – Маленькая сучка присоединится к своей сестре.

Глаза Опал широко распахнулись, когда ей наконец открылась правда. Но у нее не оставалось времени осмыслить происходящее.

– Нет! – крикнул Ник и заковылял к лестнице так быстро, как только мог.

Зак дернул концы провода и оторвал голову Опал от пола. Она брыкалась и извивалась в отчаянной борьбе за глоток воздуха, и я получила ужасающее представление о том, какими были последние моменты жизни Дел.

Я выхватила пистолет из кармана и тщательно прицелилась, – именно так, как Ник учил меня много лет назад.

Нажать на спусковой крючок оказалось просто и естественно. Я ни секунды не сомневалась в своей правоте, потому что собиралась сделать единственную вещь, к которой стремилась всю свою жизнь.

Я наконец-то могла спасти девочку.

Я поднялась на чердак неторопливо, как в замедленной съемке, вспоминая то время, когда делала это ребенком, торопясь вслед за Дел и Ником. Мне казалось, что я до сих пор ощущаю запах сигаретного дыма и слышу стук ножа, попадающего в мишень на стене. Дел воспользовалась этим ножом, чтобы надрезать кожу на наших пальцах и смешать нашу кровь, чтобы мы оставались связанными не только при жизни, но и после смерти. Мы были кровными сестрами.

Я обошла вокруг Зака, опустилась на колени и сняла обвисший провод с шеи Опал, потом развязала ее руки и ноги. Когда я вытащила из ее рта скомканный носовой платок, она несколько раз сдавленно вздохнула.

– Все в порядке, – обратилась я к ней. – С тобой все будет хорошо. Через минуту я вытащу тебя отсюда.

Потом я повернулась к Заку, чье тело изогнулось на полу и отдаленно напоминало вопросительный знак. Мне не нужно было проверять пульс, чтобы убедиться, что он мертв, но мои пальцы все равно нащупали сонную артерию и обнаружили лишь холодную, влажную кожу. Вытекло удивительно мало крови, и отверстие в его груди казалось таким маленьким, что напомнило мне о горлице, которую давным-давно подстрелила Дел, и о том, как она раздвинула перья и накрыла пальцем входную рану.

«Этот человек был любовником моей матери», – подумала я. Он заставлял ее смеяться, – тогда, в типи. Когда мы верили в утопию, созданную своими руками.

Я взялась за подвеску с Колесом Жизни и аккуратно сняла ее через голову с шеи мертвого профессора. Она оказалась удивительно легкой, принимая во внимание ее размер и содержимое. Бог Смерти гримасничал, но голодные духи, казалось, испустили общий вздох облегчения.

Я помогла Опал спуститься по лестнице, держа Колесо Жизни в правой руке. Внизу я усадила дрожащую девочку на одну из коек, покрытых побитыми молью покрывалами, и поднесла подвеску моей матери, которая с улыбкой приняла ее и прижала к груди, как раз над сердцем.

Мне хотелось о многом спросить и многое сказать, но Дел заговорила первой.

– Думаю, теперь мы квиты, – произнес ее голос. В дыхании матери я уловила запах сырой плесени и гниющей картошки. – Ты остаешься моим заместителем.

– Всегда, – пообещала я. – Жизнью клянусь.

В доказательство своих слов я расстегнула блузку и сорвала бинты. Он был там: мой собственный секрет, вытатуированный черными чернилами, красный и припухший по краям, прямо у меня над сердцем.

Моя мать улыбнулась и закрыла глаза, когда Дел в последний раз прошептала мое имя:

– Пустынная Роза…

Колесо Жизни выскользнуло из пальцев моей матери и с глухим стуком упало на старый сосновый пол.

Странно-безмятежное выражение на лице матери сменилось знакомой растерянностью.

– Кузнечик? – спросила она, широко раскрыв глаза.

Мама пришла в себя. Дел покинула ее.