Великий князь Московский Георгий Максимович Комнин, бывший «в девичестве» Князевым, сидел на возвышении и смотрел на людей. Собралось их изрядно.

А рядом глашатай зачитывал текст, в шутку называемый соратниками «Гошиной Правдой». На самом деле там была обычная кодифицированная Конституция. Глашатай читал не спеша, тщательно проговаривая слова. Люди стояли и слушали, пытаясь осознать, но, верно, до конца не могли. Но оно и неудивительно. Конституция, тем более кодифицированная, являлась в XIII веке чем-то настолько невероятным, что и сказать трудно. Особенно на Руси, которая в те годы пользовалась весьма архаичными правовыми традициями даже по меркам тех лет. И на то было много причин.

Он бы, может быть, еще и потерпел. Но решительное расширение территории требовало перехода управления на новый административный уровень. И выбор у него был невелик – либо создавать на просторах своего Великого княжества полноценный, зрелый феодализм, либо пытаться прыгать через голову и вводить правовое общество. Ну, в хорошем смысле этого слова.

Поэтому Георгий начал с Конституции. Она ведь фундамент любого внятного правового поля. Даже если и складывается из разрозненных норм по схеме англо-саксонского прецедентного права. Но прецедентное право лично ему не нравилось – слишком много хаоса и казуистики оно создает. А законы должны быть максимально просты и понятны людям, минимально оставляя пространства для хитроумной трактовки. По его мнению. Ведь они должны регулировать, а не путать.

Свободу, равенство и братство его Конституция, конечно, не провозглашала. Но по меркам XIII века была натуральным прорывом. Например, она прямо запрещала любую форму рабства и личной зависимости. И на то были свои резоны. Князю были нужны люди. Поэтому он создавал место, где любой раб становился свободным. По праву. Конечно, за пределами Московского княжества с бывшим рабом могли и разобраться по-свойски, но это только помогало таким людям связывать свое будущее с государством-спасителем.

И таких закладок Георгий сделал очень много.

Но сильно не разгонялся, оставив окончательную формулировку для утверждения Земским Собором, который решил собрать следующей зимой. Этакий вариант привычного собрания – Вече, оформленного через систему представительной демократии.

Когда князь величаво отбыл в свой донжон, толпа оказалась загружена предельно, обдумывая столь необычную и неожиданную информацию. Ну как неожиданную? После августовских трактатов, поднявших рейтинг Георгия в глазах купцов всея Руси и Словении до небес, сильно удивительным такой ход не был. Мало кто думал, что этот беспокойный грек прекратит сотрясать основы. Но все равно – он смог выбить из колеи.

А в донжоне Георгия ждало посольство из чудной страны – Булгарии, правда, не с Балкан, а с Волги.

Надо сказать, что Волжская Булгария пережила нашествие монголов одним лишь чудом. Ибо в ходе ее завоевания хан Бату смог не только сжечь дотла и вырезать все ее города, но и убить четыре пятых всего населения. То есть прошелся по ней примерно так же, как и по Рязани. А все почему? Потому что сопротивлялась.

– Кто вы? – поинтересовался князь после формального приветствия.

– Али, сын Алтынбека, хана Булгар аль-Джадид, – поклонился совсем молодой мужчина, практически подросток.

– О! – искренне удивился Георгий. – Я думал, что Бату убил всех.

– Я смог бежать и все эти годы скрывался в лесах у добрых людей.

– Хан Бату пал. Его армия разбита. Теперь ты можешь вернуться домой.

– И я вернулся. Меня признали, и теперь я новый хан. Но… – парень замялся, не зная, как подойти к этому вопросу. А умудренные возрастом мужи, пришедшие с ним, помалкивали, дабы не бить по авторитету юноши.

– Ты боишься, что монголы вернутся? – поинтересовался после затянувшейся паузы Георгий.

– Да. Они убили так много, что от ханства практически ничего не осталось. Кругом пепел да кости. Оставшихся воинов, что могли сражаться, побил ты в сражении под Рязанским пепелищем. Домой вернулось всего полторы сотни человек, из которых только семеро что-то стоят. Остальные – простые люди. Пастухи, гончары и прочее.

– Понимаю, – серьезно сказал Георгий. – Полагаю, что ты пришел не просто рассказать о своем горе? Рязанское княжество опустошено точно так же, как и твои владения. Во Владимирском – не сильно лучше. Монголы убили многих. И надо признать, что часть этого опустошения на руках твоих людей.

– Я… – начал было юноша и завис, подбирая слова.

– Но я не держу зла ни на тебя, ни на твой народ. Вам пришлось выбирать – или умереть, или выполнять их приказы. Ты пришел просить защиты?

– Да, – поджав губы, произнес юноша. Ему было это непросто говорить. Гордость.

– Это очень непростой вопрос. Я прекрасно понимаю, что твои люди совершенно беззащитны даже перед ушкуйниками, которые следующим же летом постараются вас пощипать. Но я – христианин. А ты – мусульманин. Как и твои люди.

– Мы слышали, – осторожно произнес один из советников юноши, – что Великий князь взял под свою защиту три половецкие орды.

– Еще не взял. Я им предложил условия – они пока думают.

– И что это за условия?

– Они все принимают христианство. Поголовно. После чего я принимаю их вассальную присягу и беру под свою защиту. Для вас ситуация усугубляется еще и тем, что клятва, данная мусульманином иноверцу, не имеет силы. Поэтому до тех пор, пока вы не примете христианство, я просто не смогу ее у вас принять. Даже зная, что вы честные и благородные люди.

– Мы можем подумать?

– Конечно. Я вас не тороплю.

На том и расстались.

Князь понимал, что деваться ни половцам, ни булгарам некуда. Да и время поджимало. Через два-три года восстановятся дружины Киева и Чернигова, которые не станут вести переговоры, а просто силой оружия сомнут обескровленные орды. А булгар без страшилки в виде двуглавого грифона Москвы на знаменах те же ушкуйники станут щипать уже ближайшим летом. После битвы при Рязанском пепелище Георгия боялись и уважали. Даже разбойники. Опасаясь связываться с его людьми. Поэтому Великий князь сильно не переживал, зная, что никуда они не денутся. Придут и согласятся на все его условия.

Патриарх грустно смотрел на письмо, пришедшее к нему из Москвы, и не решался его открыть. Очевидно, что там было послание от этого беспокойного Комнина, что свел в могилу его предшественника.

Однако время тянуть патриарху надоело довольно быстро. Он вскрыл запечатанный пакет и приступил к чтению.

«Здравствуй, мой милый враг!

Патриарх откинулся на спинку кресла и, отбросив письмо на стол, выдавил из себя:

– Вот наглец!

Впрочем, никаких поспешных действий он решил не предпринимать. Ситуацию требовалось обдумать и взвесить. Потому что принятие католичества этим злодеем могло поставить православие в откровенно безвыходную ситуацию. Да и заполучить один из даров волхвов очень хотелось. Это должно было сильно поднять пошатнувшуюся репутацию патриархата.

– Главное не спешить… – тихо произнес патриарх, принявшись заново перечитывать послание. Подозревая, что за этим рукописным святотатством может оказаться двойное или тройное дно.

Однако первый и важный шаг в создании РПЦ был сделан. Оставалось дать патриарху все это переварить и должным образом его подзадорить, спровоцировав на действия.