Георгий вошел в штабной кабинет и обвел всех хмурым взглядом. Этому очень удивились. Победа ведь! Удивились и напряглись.

– Текущая зимняя кампания завершилась, – начал князь, не вытягивая театральную паузу. – Но не закончилась война.

– Как же так? – удивился Рихард. – Какой разгром! Разве степняки теперь сунутся под стены Москвы?

– Монголы – это не простые степняки. Последние полвека они строят свою державу, наступая от дальнего моря, до которого от здешних мест идти на восток до полугода. И все эти земли они уже завоевали. Вы представляете, сколько это? Прямо сейчас монголы ведут войну против Персии, индийских княжеств, арабских эмиров и державы Сун. Той самой Сун, в которой выращивают шелк. А теперь один из улусов начал вторжение в Европу. Подмяли под себя половцев, булгар, хазар, алан и прочих. Начали завоевывать Русь. Вторглись к словенам. Захватят все здесь – двинутся дальше. В Польшу, Венгрию, Священную Римскую империю. Мечта основателя державы монголов захватить весь мир, объединив его под своей дланью.

– Кхм… – поперхнулся Рихард. Француз тоже неприятно удивился услышанному, но промолчал.

– Хан Бату правит улусом Джучи. Улус – это провинция. Она простирается от Уральского камня на востоке до дунайских половцев на западе, от Персии на юге до нас на севере. Представляете себе масштаб провинции? Вот то-то же. Отряд, который мы разгромили, был всего лишь отрядом.

– Но откуда у них столько воинов? – удивился француз.

– Это особенность степного нашествия. Завоевывая какое-нибудь племя, они используют его для захвата следующего. И так далее. Получается что-то в духе снежного кома, когда чем дальше катишь снежный шарик, тем крупнее он становится.

– А воины? Откуда они берут воинов? – не унимался француз.

– Основную силу монголов составляют не воины, а ополчение, словно во времена древних королевств. Когда все здоровые мужчины рода выступают в поход. Сами понимаете – бестолковые воины. Но их много, очень много. Нередко эти толпы одним своим видом одерживают победы. Не каждый готов сражаться один против десятка. Чтобы управлять этой толпой, а иначе такое воинство не назовешь, монголы среди завоеванных племен вводят суровые законы – за практически любую провинность полагается смерть. А чтобы законы исполнялись, используют круговую поруку и коллективную ответственность. Конечно, лучше это воинов не делает, да и снаряжением с вооружением достойным их не одаривает, но управляемая толпа – это сила, которую сложно игнорировать.

– Эти пятнадцать тысяч, что пришли под стены Москвы, как раз и были так собраны? – спросил Рихард.

– Да. Их набирали из числа половцев. Перед тем как подчинить, монголы воевали с ними. Долго. Больше десяти лет. Сколько сейчас орд осталось точно, я не скажу. Но восемь-девять должно было под их руку уйти. Орда – это что-то вроде кочевого племени. Княжества. В каждом – от двадцати до сорока тысяч человек. Всего. И мужчин, и женщин, и детей, и стариков. То есть совокупно они способны… были способны выставить тысяч сорок пять мужчин, способных держать в руках оружие. Из них около двух с половиной тысяч – дружинники, остальные ополченцы-общинники. Согласитесь – солидно.

– Пятнадцать тысяч мы уже вырезали, – ехидно заметил особист Иван.

– Меньше. Тысяча у нас в плену. Тысячи полторы-две вырвалось. Кто-то по льду ушел, и сколько их там побилось, пока не ясно. Кто-то в лес сбежал, и сколько их там останется, тоже непонятно. Остается около тридцати тысяч общинников и двух тысяч дружинников.

– М-да… – хмуро отметил Рихард. – Это ведь вдвое больше, чем было тут.

– Именно так, – кивнул Георгий. – Кроме того, в распоряжении хана Бату есть отряд тяжелой кавалерии из Хорезма. Вы, наверное, знакомы с клибанариями. Вот это они и есть. Точнее, те, кому в далекие времена римляне подражали. Прикрыты броней из чешуи или вязаных пластин, как сами, так и их кони. Поэтому весьма сильны. Хотя лошади серьезно уступают дестриэ. Сколько у хана этих всадников, я не знаю. Думаю, что сотен пять. Вряд ли больше.

– Ого! – ахнул сэр Лион. – Да во всей Франции пятьсот рыцарей даже король не соберет.

– Они не рыцари. К счастью. Но все равно все это выглядит очень опасно и серьезно. Кроме хорезмской конницы, у хана Бату под рукой какие-то войска, выставляемые аланами, хазарами, булгарами и иными союзниками. Сколько их? Понятия не имею. Булгары много не выставят, а аланы с хазарами так же малочисленны, поэтому совокупно, я думаю, можно рассчитывать еще дружинников на пятьсот и тысяч на восемь общинников.

– Пять сотен тяжелой кавалерии, две с половиной тысячи дружинников и тридцать восемь тысяч общинников, – подвел итог Иван. – Плюс мастера из империи Сун, Хорезма и прочих довольно развитых стран, которые позволяют монголам строить осадную технику и применять иные хитрости.

– И это – только улус Джучи, – усмехнулся Георгий. – Теперь вы понимаете, что до окончания войны еще очень далеко?

– Да… – как-то подавленно произнес Рихард, а француз же просто кивнул, задумавшись о чем-то своем.

– Но самое страшное не это. Сейчас все эти орды преимущественно язычники разных мастей. Но это сейчас. Потому что на них оказывает огромное влияние исламский мир, находящийся с этими язычниками в самом тесном контакте. И довольно давно. Вы понимаете, чем это грозит? Ислам каким-то чудом находит отклик в простых кочевых сердцах. Сейчас мы имеем большие проблемы с египетскими мамлюками, испанскими маврами и малоазиатскими сельджуками. А завтра к ним присоединится это необъятное чудовище.

– И как ты собираешься поступить? – после долгой и какой-то вязкой паузы поинтересовался Рихард. Очень уж ни германцу, ни французу эта новость не понравилась. Но оно и хорошо. Георгий планировал отчетливо обозначить свои интересы в курии и при дворах европейских монархов. Ведь тень вторжения мавров была свежа, и все прекрасно понимали ужас исламской угрозы. Шла борьба цивилизаций, культур, мировоззрений, которая плавно обретала новый виток. Ну, князь хотел именно на этом внимание и акцентировать. Попытаться.

– Сражаться. Георгий Победоносец вручил мне свои дары, поставив четкую и ясную задачу – сдержать натиск монголов на христианский мир. Ибо у них есть все шансы дойти до Вены и Берлина. А то и дальше.

– Но как это возможно? Твое войско – это капля в море по сравнению с ними!

– Монголы обладают огромным количеством войск, но они все сразу применить могут только в степи. Да и то после предварительной подготовки. Обычно они используют намного меньшие силы, ведь кто-то из мужчин должен обеспечивать им прокорм – пасти скот. Хотя если хан решит со мной покончить, то уже ближайшей зимой он нахлынет и опустошит все мое княжество. Город, скорее всего, я удержу, а вот крестьян мне перебьют всех. Да, они сидят ныне по укрепленным деревням. Но они слабы. Особой сложности взять нет. Были бы желание и время.

– И вы так спокойно об этом говорите? – удивился француз. – Это ведь конец!

– Это возможный конец. Однако, я полагаю, хан Бату не станет проявлять подобное упорство. У него под боком есть более доступные цели. Черниговское, Киевское и Галицко-Волынское княжества лежат практически полностью в степи. Там можно спокойно осадить их и взять. Укрепить войско. Подготовить новых дружинников, закупив доспехи и оружие на вырученные деньги. А потом наведаться ко мне. Или еще лучше – дожать Смоленск и отрезать меня от связи с соседями. Долгая осада и камни в песок крошит. В любом случае хан, скорее всего, не станет повторять свою ошибку. Особенно когда до него доберется Берке и поведает много интересного. Ему не доблесть воинскую показать нужно, а земли завоевать да под руку свою поставить, сломив предварительно волю к сопротивлению.

– Не радужно…

– У меня в любом случае нет выбора, – пожал плечами Георгий. Легенду об обете, данном Георгию Победоносцу, германец с французом слышали. И лишних вопросов не задавали.

– И все же. Что ты предпримешь? – не унимался Рихард. – Пойми меня правильно – я должен сказать… кхм… моему императору все как есть. Я сражался вместе с тобой и понимаю весь ужас нависшей угрозы.

– Я надеюсь на то, что мои расчеты верны и хан Бату решит продолжить завоевания, оставив меня напоследок.

– И? Неужели ты будешь сидеть в этой крепости?

– Нет, конечно, нет, – усмехнулся Георгий. – Я собираюсь выйти в поле и бить его отряды по частям. Остальные княжества Руси довольно слабы. Скорее всего, хан не станет объединять силы в кулак больше тумена. Вероятнее всего, и того меньше. А с туменом в поле я справлюсь…

Беседа продолжалась, и князь был доволен. Да, сейчас перед дипломатами он хмурился, строя из себя героя и истинного крестоносца, стоящего на страже христианской цивилизации с упорством фаталиста. Но это только для них. На самом деле он прекрасно осознавал еще там, в XXI веке, в какую петлю лезет. Но все равно пошел на это, продумав свою тактику и стратегию. Просчитав ее. Почему же он радовался? Потому что смог отразить первый натиск монголов, не засветив практически ничего из явных анахронизмов. Те же пушки. А мог. Но обошлось.

Цирк? Цирк. Но очень полезный.

На самом деле Георгий не испытывал даже тени страха перед монголами. Ведь у него в подвале лежали пушки и законсервированные бочонки с порохом. Вроде бы мелочь, но он знал, что с ними делать. В случае острой нужды полуготовые заряды в сочетании с вагенбургом позволят даже отрядом в тысячу бойцов гонять монгольское войско ссаными тряпками по степи. Просто и легко. Но Георгий не спешил воспользоваться этим преимуществом из-за опасений самому стать драконом в глазах людей. Ведь люди слабы – все новое и неизведанное кажется им чужим и опасным. Многим из них. А уж если эта новинка пахнет серой, извергает дым и громыхает…

В общем, он не спешил применять пушки. Это был его секретный козырь не только в игре против монголов, но и вообще. Он не обольщался, прекрасно понимая, что за его делами смотрят очень пристально из самых разных столиц. «Удивишь – победишь!» – говорил Суворов. Вот Георгий и планировал выдавать порции удивления дозированно, по мере усвоения. Каждый день понемногу, из-за чего всегда оказываясь на шаг-другой впереди. А то врагам станет скучно, если сразу им все вывалить.