Книга: Идет ли богатство немногих на пользу всем прочим?
Назад: 3. Ложь большая и очень большая
Дальше: Рост потребления

Экономический рост

«Это же экономика, глупец!» — под таким лозунгом, автором которого был Джеймс Карвилл, на президентской кампании 1992 г. Билл Клинтон выступил против Джорджа Г. У Буша. С тех пор эта фраза успела занять весьма достойное место в мировом политическом словаре. Она прочно закрепилась в политическом языке, а также в «доксе» (то есть в сумме убеждений, на которых строятся взгляды широкой публики, но над которыми редко задумываются, не говоря уже о том, чтобы подвергать их изучению и проверке), снова и снова всплывая в речах политиков и на брифингах политтехнологов во время избирательных кампаний — как и во многих других случаях. Это выражение подразумевает — в качестве самоочевидного факта жизни, подтвержденного совместным опытом и не вызывающего никаких сомнений в своей истинности,—что общественные чаяния, симпатии и антипатии, готовность общественности поддерживать одних и отвергать других участников предвыборных баталий, а также склонность избирателей к тому, чтобы распознавать свои интересы в предвыборных программах и лозунгах, полностью или почти полностью определяются превратностями «экономического роста». Считается, что вне зависимости от всех прочих ценностей и предпочтений, которые могут разделяться избирателями, их выбор в большей степени, чем какими-либо иными соображениями, определяется наличием или отсутствием «экономического роста». Из этого вытекает, что цифры, якобы демонстрирующие темпы экономического роста, дают наиболее надежный прогноз в отношении того, кто из соперников, сражающихся за доступ к коридорам власти, победит на выборах. Те же самые ожидания нередко выражаются в другой популярной фразе — «голосуйте своим бумажником» (на американском английском) или «своим кошельком» (на британском английском), — означающей, согласно словарю Longman, естественную людскую предрасположенность «выбирать тех или то, с чьей помощью, по вашему мнению, вы получите больше всего денег».
Вполне может быть, что так оно и есть на самом деле, с учетом недавно получившего широкое распространение и сейчас уже прочно укоренившегося убеждения в том, что шансы на приличную, достойную и приятную жизнь — иными словами, такую жизнь, которую стоит прожить — зависят в первую очередь от тех факторов, которым, как считается, соответствуют официальные данные об «экономическом росте». Однако загвоздка состоит в том, что это убеждение не является врожденным и вообще в каком бы то ни было смысле «естественным»; напротив, оно сложилось сравнительно недавно. Самые крупные умы среди пионеров современной экономической науки, наоборот, считали «экономический рост» не благословением, а досадным недочетом — хотя, к счастью, лишь временным и в конечном счете преодолимым недочетом, причиной которого является все еще недостаточное предложение благ, необходимых для удовлетворения всей суммы потребностей человечества. Большинство из них полагало, что эту сумму можно вычислить — и после того, как производственные возможности общества сравняются с ней, на свет появится «стабильная» или «устойчивая» экономика, в большей степени отвечающая «естественным» склонностям людей. Например, Джон Стюарт Милль, пионер современной экономической мысли и один из самых одаренных ученых и философов XIX века [см.: 2], предсказывал неизбежный и фактически несомненный переход от экономического роста к «стационарному состоянию». В своей главной работе «Принципы политической экономии» он писал, как может прочесть каждый в нынешней версии «Википедии», что «богатство не может увеличиваться беспредельно. Прекращение роста даст нам стационарное состояние. Стационарное состояние капитала и богатства... станет весьма существенным достижением по сравнению с нашей текущей ситуацией». Кроме того,
вряд ли необходимо отмечать, что стационарное состояние капитала и численности населения не подразумевает ограничения возможностей для человеческого совершенствования. Ничуть не уменьшится простор для роста всех форм духовной культуры, для морального и социального прогресса, не меньшим окажется и простор для развития искусства жизни, и такое развитие станет куда более вероятным, когда мысли человека перестанут сосредоточиваться на борьбе за существование [4, с. 768].
Джон Мейнард Кейнс, один из самых влиятельных экономистов XX века [см.: 2], еще и в середине этого века, как можно прочесть в той же «Википедии», ожидал неизбежного наступления времени, когда общество, ранее уделявшее основное внимание средствам (экономическому росту и личному стремлению к прибыли), сможет наконец-то заняться целями (такими, как счастье и благосостояние). Он писал: «Алчность — грех, давать деньги в рост преступно, а любовь к деньгам отвратительна... Цели мы вновь поставим выше средств, а хорошее предпочтем полезному» [3, с. 67]. «Недалек тот день,—утверждал он,— когда экономические проблемы отступят туда, где им самое место — на задний план, а наши головы и сердца снова обратятся к нашим истинным проблемам — проблемам жизни и отношений между людьми, проблемам творения, поведения и религии» [18] — иными словами, тем проблемам, которые не только являются «реальными», но и намного благороднее и привлекательнее, чем потребности «чистого выживания», которыми до сего дня руководствуется экономика, или готовая сменить их приманка безудержного роста; проблемам, решение которых сможет открыть путь к подлинно здравому образу жизни и принципам людского сосуществования.
С тех пор прошло еще шестьдесят лет безудержной капиталистической погони за богатством ради самого богатства — погони, во время которой было напрочь забыто и отброшено отношение к общественному богатству как к орудию построения общества, отзывчивого к разнообразным, многогранным требованиям хорошей жизни, достойной того, чтобы быть прожитой. И вот Роберт и Эдвард Скидельски издают статью «Когда же придет пора остановиться? Деньги и хорошая жизнь» [26]. Майкл О’Лири, пересказывая эту работу в своем эссе, носящем вызывающее название «Утонувшие в приливной волне» [33], утверждает: «Мифом о том, что приливная волна якобы поднимает все лодки, в наши дни уже никого не обмануть» (увы, несколько преждевременное заключение, так как, насколько можно судить, люди по-прежнему сплошь и рядом попадаются на эту удочку вопреки надеждам авторов на отрезвляющий эффект новейших и оглушительных сведений о том, что глобальное неравенство возрастает беспрецедентными темпами). Ежегодный доклад ОЭСР «На пути к росту» за 2012 г., по мнению О’Лири, свидетельствует о том, что в официальных интерпретациях корней нынешних бед «вся вина возлагается на бедных, а все удовольствие достается богатым». Между тем Джон Эванс, генеральный секретарь Объединенного профсоюзного консультативного комитета при ОЭСР, отмечает, что
авторы доклада «На пути к росту» не сумели извлечь уроков из кризиса и по-прежнему выдвигают требование о дерегулировании рынков труда. Те политические меры, которые внесли вклад в нынешний кризис, подаются в качестве решений. Особое беспокойство вызывает то, что ОЭСР рекомендует снизить уровень защиты рабочих в то время, когда им нужно больше уверенности в завтрашнем дне.
Пусть «невидимая рука рынка», имеющая странную репутацию механизма, повышающего всеобщее благосостояние,—рука, которую государственная политика дерегулирования стремится освободить от юридических наручников, в свое время придуманных для того, чтобы ограничить ее свободу действий, — действительно невидима, но у нас едва ли есть причины сомневаться в том, кому она принадлежит и кто ею управляет. «Дерегулирование» банков и потоков капитала позволяет богатым свободно перемещаться по миру, искать и находить наиболее пригодные для эксплуатации, наиболее прибыльные сферы и становиться еще богаче — в то время как «дерегулирование» рынков труда лишает бедных такой же возможности, не говоря уже о том, чтобы остановить или хотя бы замедлить странствия владельцев капитала (называемых на биржевом жаргоне «инвесторами»), вследствие чего бедные становятся еще беднее. Помимо ущерба, которому подвергаются их доходы, их шансы на получение работы и на минимальный заработок попадают в зависимость от действий инвесторов, стремящихся к максимальной прибыли, в то время как перспектива конкуренции с другими трудящимися делает их позицию неустойчивой и становится причиной острого душевного дискомфорта, постоянного беспокойства и хронического недовольства жизнью — бедствий, которые не покидают их и не перестают их мучить даже в (недолгие) периоды относительного благополучия.
Впрочем, такое расслоение, вызываемое «политикой дерегулирования», принадлежит к числу наиболее строго охраняемых официальных секретов; в скармливаемых общественности официальных отчетах дерегулирование подается как царский путь к всеобщему благосостоянию, в то время как данные по ВНП, якобы показывающие, как возрастает и уменьшается «общее богатство» нации, и отождествляемые с благосостоянием страны, молчат о том, как распределяется это богатство. Они скрывают это вместо того, чтобы выставлять напоказ; и самой важной, в частности, является истина, не разглашаемая этой статистикой и состоящая в том, что возрастание «общего богатства» идет рука об руку с углублением социального неравенства, вместе с тем еще сильнее увеличивая и без того непреодолимый разрыв между безопасностью существования и общим благополучием верхних и нижних слоев социальной пирамиды. Напомним вдобавок, что вершина этой пирамиды год от года становится все уже и уже, в то время как остальная ее часть, включая и самое дно, неудержимо расширяется...
Собственно говоря, подавляющая доля — 90 с лишним процентов — прироста валового национального продукта в США, достигнутого после кредитного краха 2007 г., была присвоена богатейшим 1 процентом американцев. Расширение разрыва и сокращение слоя мультимиллиардеров, которым достается львиная доля плодов «экономического роста», идут, по видимости, неудержимо и непрерывно ускоряются, как недавно вычислила Джулия Коллеве. Средства, накопленные десятью богатейшими людьми мира, в настоящее время составляют 2,7 трлн долларов, что примерно соответствует богатству Франции — пятой по величине экономике мира [см.: 20]. Богатство одного из них — Аманасио Ортеги, основателя Inditex и владельца 1600 магазинов Zara, — всего за год после октября 2011 г. увеличилось еще на 18 млрд долларов, что составляет примерно 66 млн долларов в день. В соответствии с данными, авторитетно подтвержденными Британской комиссией по большим зарплатам (High Pay Commission), заработки корпоративных руководителей за последние тридцать лет выросли в этой стране в 40 раз, в то время как средний размер британской заработной платы всего лишь утроился и в настоящее время застыл на уровне в 25 900 фунтов. По мнению председателя комиссии Деборы Харгривс, «на верхних уровнях британского бизнеса сложилась кризисная ситуация, крайне пагубно сказывающаяся на нашей экономике. Положение, при котором размер окладов руководителей устанавливается за закрытыми дверями, никак не связан с достижениями компании и подпитывает крупномасштабное неравенство, свидетельствует о том, что верхние слои нашего общества охвачены серьезной болезнью». И хуже всего то, что баснословное увеличение богатства незначительной доли общества, не превышающей 0,1 процента от его численности, происходит «в пору беспрецедентно бедственного положения» оставшихся 99,9 процента.
Вышеприведенные сопоставления отражают рост неравенства среди населения отдельных национальных государств; что же касается глобального аспекта неравенства, то профессор Аня Вайсс из Университета Дуйсбург-Эссен, обобщая и экстраполируя текущие тенденции, приходит к очень похожим, если не к еще более мрачным, неприятным и даже откровенно пугающим выводам: «Реалистичная картина грядущего глобального неравенства недвусмысленна. Если все останется так, как есть, то не следует ждать серьезных стимулов к изменениям или шансов на них... В реалистичной перспективе, скорее всего, неравенство по-прежнему будет углубляться, а система национальных государств по-прежнему будет его легитимизировать» [29, р. 145, 150].
Общая картина практически не оставляет места для сомнений: при нынешнем состоянии дел экономический рост (отображаемый в статистике по «валовому национальному продукту», который определяется как рост объемов денег, переходящих из рук в руки) не предвещает большинству из нас никакого светлого будущего. Напротив, он грозит уже огромному и быстро растущему числу людей еще более глубоким и откровенным неравенством, еще меньшей уверенностью в завтрашнем дне, а также дальнейшей деградацией, разочарованиями, оскорблениями и унижениями — все более тяжелой борьбой за социальное выживание. Богатства, накапливающиеся у богатых, никак не «просачиваются» даже к тем, кто находится в непосредственной близости от них в иерархии богатства и дохода, — не говоря уже о тех, кто стоит на более низких ступенях лестницы; эта пресловутая, хотя и все более иллюзорная «лестница» вертикальной мобильности чем дальше, тем сильнее превращается в нагромождение непроницаемых решеток и непреодолимых барьеров. «Экономический рост» сигнализирует о росте изобилия для немногих избранных при резком ухудшении социального положения бесчисленного множества прочих людей и снижении их самоуважения. Вместо того чтобы доказать свою пригодность в качестве универсального решения для наиболее распространенных, серьезных и неподатливых социальных проблем, «экономический рост», каким мы его знаем благодаря нашему коллективному, все более нездоровому опыту, выглядит едва ли не главной причиной существования и нарастания этих проблем.
И тем не менее... Баснословные доходы, бонусы и привилегии, достающиеся «исполнительным руководителям» крупных корпораций, по-прежнему слишком часто оправдываются ссылкой на пресловутую «теорию просачивания»: заявление о том, что такие успешные предприниматели, как Стив Джобс или Ричард Брэнсон, создают успешные компании, тем самым увеличивая число рабочих мест, и что по причине чрезвычайной редкости людей, обладающих столь уникальными талантами, советы директоров крупных компаний должны предлагать большие оклады руководящим сотрудникам, с тем чтобы принести пользу своей стране (а вообще-то в первую и последнюю очередь только своим акционерам.); в противном случае «создатели богатства» применят свои таланты где-то еще, в ущерб для всех тех, для кого были бы выгодны хорошие результаты работы компании (читай: прибыльность в смысле выплат акционерам). Такие люди, как Стив Джобс и Ричард Брэнсон, действительно встречаются редко — чего, однако, нельзя сказать о баснословных окладах, которые ожидаются людьми, допущенными в магический круг корпоративных акул, как нечто, положенное им по праву, вне зависимости от того, к чему приводит их пребывание на капитанском посту больших компаний — к цепочке побед или к катастрофе. Прославленные имена, на которые ссылаются всякий раз, когда на щит поднимается «теория просачивания», играют роль фиговых листков для прикрытия неявной, неписаной политики коллективного страхования, которое гарантировано сверхбогатой элите вне зависимости от ее успехов в бизнесе...
И хотя в теории ожидается, что эта политика будет не только вызывать и ускорять, но и гарантировать рост общественного богатства, на практике какие-либо ее обязательства по отношению к богатым не приносят тем, чье благосостояние она призвана повышать, никакого прибытка. Истинная цель этой политики состоит в том, чтобы обеспечить привилегии, а не в том, чтобы поставить их на службу общественному благу. Она приводит к тому, что узкая группа наиболее высокооплачиваемых менеджеров оказывается ограждена от воздействия любых потрясений, которые их деятельность может принести всем тем, чей доход они ставят в зависимость от превратностей судьбы. Речь идет не о создании, а о распределении богатства; говоря более конкретно, монополия корпоративных руководителей на высокие заработки лишается какой-либо зависимости от качества работы, которое теоретически эти заработки призваны вознаграждать. В тех случаях, когда корпоративные руководители терпят неудачи в биржевую игру, те, кого они должны обеспечивать работой, лишаются ее и средств к существованию, не получая даже прожиточного минимума, но сам руководитель может спокойно дожидаться выплаты «золотого рукопожатия», гарантированного ему контрактом. Согласно резюме этой практики, приведенному в «Википедии»,
«золотое рукопожатие» предлагается только высокопоставленным руководителям крупных корпораций, и его стоимость может достигать миллионов долларов. «Золотые рукопожатия» предназначены для компенсации риска, связанного с переходом на новую работу, поскольку руководство крупными корпорациями сопряжено с высоким риском увольнения, а компании, приглашающие посторонних на столь высокие должности, могут находиться в опасной финансовой позиции. Использование «золотых парашютов» вызывает беспокойство у некоторых инвесторов, поскольку их выплата никак не связана с качеством работы руководителя. Известны примеры того, как руководители компаний наживались на продаже своих фондовых опционов, в то время как сами компании под их руководством теряли миллионы долларов, а тысячи трудящихся оставались без работы. «Золотое рукопожатие» может стать для руководителя стимулом к тому, чтобы искусственно снизить курс акций возглавляемой им компании и тем самым привести к ее продаже.
Ниже приведено несколько недавних, случайно выбранных примеров этой практики, получившей всеобщее распространение:
Уходя из компании, обеспеченные руководители обычно получают выходные пособия, величина которых может составлять миллионы долларов. Во многих случаях это пособие причитается им вне зависимости от того, достигла ли компания своих финансовых целей и вообще имела ли она прибыль... Например, Майкл Овиц, бывший президент The Walt Disney Co., получил выходное пособие в 140 млн долларов с лишним, что составляло около 10% годового чистого дохода компании. Или вспомним о 40 млн долларов, которые главный исполнительный директор Джилл Барад получила от Mattel Inc. Она была уволена, потому что акции компании упали в цене более чем на 50% [12].
Как стало вчера известно, сэр Иан Блэр, уволенный с должности главы Скотленд-Ярда, ожидает выплаты ошеломляющей компенсации величиной в 1 млн фунтов. Наградой комиссару столичной полиции за его неумелое правление станет «золотое рукопожатие» размером примерно в 295 тыс. фунтов — остаток жалованья, которое он должен был получить до истечения срока его пятилетнего контракта. Еще 100 тыс. фунтов он получит в качестве компенсации за бонусы, которые причитались бы ему, если бы он оставался во главе столичной полиции до февраля 2010 г., когда была первоначально запланирована его отставка, и за понесенные им юридические издержки. Помимо этого, сэру Иану назначена разовая пенсия в размере 672 тыс. фунтов и индексированная пенсия, составляющая 126 тыс. фунтов в год. Эту сделку один депутат парламента назвал «абсурдной», а другой — «нелепой». Три с половиной года пребывания сэра Иана на его должности были омрачены сомнениями в продуманности его решений, в его качествах как руководителя и в политкорректности избранного им стиля работы. Он был отправлен в отставку в прошлом месяце всего через несколько часов после того, как ему были предъявлены новые обвинения в недостойных поступках, на этот раз связанные с полицейскими контрактами, полученными от него близким другом [32].
Добавлю к этому, что вопреки заверениям многочисленных влиятельных экономистов, включая нобелевского лауреата 1995 г. Роберта Лукаса (который в 2003 г., всего за пару лет до впечатляющего краха экономики, завязанной на банках и кредите, объявил дерегулирование финансовых рынков «реальным решением» «ключевой проблемы предотвращения кризисов»), непомерные заработки и без того богатых людей отнюдь не реинвестируются в «реальную экономику» (то есть в тот сектор экономики, который занят производством и распределением жизненно необходимых благ), а используются для изменения номинального количества денег в пределах магического круга очень богатых людей, не заинтересованных в оказании услуг «реальной экономике» и не занимающихся этим. По словам Стюарта Лэнси,
Современная экономическая теория утверждает, что чистый рынок работает таким образом, который идет на пользу всей экономике в целом. Однако не что иное, как извращенные стимулы, подталкивали банки к тому, чтобы бесконтрольно накачивать глобальную экономику кредитами. Это привело к обогащению целого поколения финансистов, но только за счет расширения той деятельности, которая удушает «реальную экономику»... Деньги щедро направлялись на покупку компаний, частные инвестиции, сделки с собственностью и всевозможные виды спекулятивной активности и финансового и индустриального манипулирования, которые привели к накоплению состояний, но главным образом посредством перераспределения существующих, а не создания новых материальных ценностей, предприятий и рабочих мест [22, р. 141].
Из всего этого можно сделать только один вывод: «Дерегулирование и демутуализация (финансовых и кредитных учреждений) стали очередным источником дохода для элиты финансовой отрасли, обеспечив ей еще более высокие гонорары, комиссионные и бонусы» [ibid., p. 149] — в то же время еще сильнее урезав и без того скудные активы миллионов «кредитозависимых» людей, которые живут и работают в «реальной экономике» и благосостояние которых связано с ее подъемами и спадами.
Назад: 3. Ложь большая и очень большая
Дальше: Рост потребления