С утра Роман Палыч решил, что пора становиться философом. Вникать в смысл явлений, постигать глубинное значение слов.

— Во всем мне хочется дойти до самой су-у-у-ути, — напевал Роман Палыч, бреясь. Продолжения он никогда не знал, да оно ему было и ни к чему. Он повторял и повторял полюбившиеся строки. Но тут его позвала жена и отправила в магазин — купить популярный в народе продукт чтонибудькчаю.

— А что взять? Печенье? Пряники? Может, конфеты?

— Все равно, — легкомысленно ответила жена и ушла на кухню.

Роман Палыч вышел из дома, вошел в состояние мыслительного транса и начал доходить. До самой сути. «Все равно, все равно! — повторял он. — Все — равно? Все в мире равно? Все — равно всему? Но ведь три не равно семнадцати? Страус не равен лошади?» Получалось что-то невероятное. Легче всего было предположить, что жена ошиблась, но это было невозможно: она всегда была права.

Подойдя к магазину, Роман Палыч почувствовал, что страшно утомился головой. «Наш супермаркет равен Эйфелевой башне?» — вяло подумал он, его нетренированные мыслительные мышцы последний раз напряглись и обмякли. Недодуманная мысль шмякнулась куда-то на дно черепной коробки. Роман Палыч вошел в магазин и купил селедку пряного посола.

— Это что? — Жена посмотрела на селедку с брезгливым любопытством. — Я тебя что купить просила?

— Что-нибудь к чаю! А вот скажи, — отдохнувшие мыслительные мускулы Романа Палыча встрепенулись и радостно напряглись, — когда селедки поешь, тебе чего хочется?

— Пить, — машинально ответила жена.

— Вот! Вот потому и существует такая примета: селедка — к чаю!

Жена приоткрыла рот. Закрыла. Снова приоткрыла. Начала поднимать руку к виску, не донесла, махнула ею. И пошла ставить чайник.

Роман Палыч понял, что впервые в жизни последнее слово в разговоре с женой осталось за ним. Вот так занятия философией развивают умственные способности.