«Быть призванной означает пройти через врата. Спуститься в мир и исполнить. Для этого необходимо избавиться от крыльев. Не отрезать, нет. Ведь нечего отрезать. Те, что пережили смерть, чтобы родиться, говорят о крыльях уже оттуда, то есть как если бы они были птицами. Но они не птицы. И крылья – это скорее музыка. Ритм. И трубный глас, что в этом мире – среди людей – звучит в лучшем случае как призыв, а в худшем – как предвозвестник рока, в музыке сфер скорее напоминает джаз. Забавно. И не жаль. И не плохо. И не хорошо. Отказаться можно. Но как можно отказаться от правды? Что должно быть исполнено – будет исполнено. И не жаль. И не плохо. И не хорошо…»

Она ведала, что творит.

Невозможно передать словами ощущение мгновенной свинцовой тяжести. Тяжести, у которой дальше будет название – боль. Лишь «скрежет зубовный» и рвущийся из тебя крик оповещают мир о смерти. О смерти крыльев. О смерти, что там внизу ждут. Ждут трепетно и надрывно. В болезненном счастье бескрылых существ. И радуются, услышав крик новорождённого. Для них – это рождение жизни…

И Анечка вошла в жизнь.

В том месте планеты, где это произошло, молекулярные связи всего живого в оцепенении пережидали трескучие морозы среднеполосной зимы.

Но жаль, что Анечке, как и всем нам, не удаётся припомнить момент истинного рождения. Но это пока. Это пока…

Ибо это невозможно представить. Это – вне представлений.

Это невозможно объяснить. Это – вне объяснений.

Это нельзя рассказать, написать, снять, посчитать, измерить, взвесить, услышать, увидеть, обонять и ощутить вкус. Это вне молекул, вне атомов, вне квантов. Вне времени и вне пространства.

Это – то, чего нет.

И это – всё, что есть.

Это можно предвидеть.

И это примет нас.

Это никогда не закончится, как никогда и не начиналось.

Ибо это сотворило нас.