Лихие 90-е

— Лихие 90-е, говорите? — задумчиво сказал молчавший до сих пор Виталька Кондратьев. — Хорошая тема: есть что рассказать! Давайте я начну про то славное времечко, когда самой разной работы было навалом, а денег — наоборот, ни шиша не было.

— Давай, Вит, повествуй, — опять распорядился Биттер.

— Это случилось летом 1995 года. Оригинальничать не буду и начну как все: утром, придя на работу, я обнаружил… Хотя нет, вру, не совсем так было. Все началось накануне вечером, когда я ехал из города на своей новой «девятке», что купил всего-то за месяц до этого. Представьте: летний вечер, время около 21-го часа, дорога пустая, асфальт недавно уложен, погода отличная, небо безоблачное. В открытые окна врывается ласковый ветерок, играет музычка. Удовольствие сплошное. И вот километра за два до моего района увидел, как автокраном грузят в «КамАЗ» консервную банку, на которую наступил сапогом здоровенный дядя-великан, не иначе, и лишь потом я понял, что это была покореженная до неузнаваемости легковушка, вроде даже как импортная. И наверняка никого живых в такой смятой машине остаться не могло. Немного, и исключительно про себя, я позлорадствовал в адрес своего соседа-эксперта, которому завтра светит совсем непростая работенка. ДТП-то на его территории произошло! От этой мысли настроение заметно улучшилось. Как говорится, все слабости да грехи человеческие! Вот, наверное, за такие мысли уже через пяток километров последовало наказание: я вспомнил, что сосед именно с завтрашнего дня находится в очередном отпуске, и труп — если он есть, конечно — непременно отправят мне! Ну вот, а дальше-то и было как всегда. Вернее, утром, как всегда, я пришел на работу, а вот там-то все пошло не как всегда.

Вся территория у морга была обставлена разнообразными машинами: пара «девяток», пара «мерсов» и непременный черный «бумер» с тонированными стеклами! В машинах и возле них переминались стайки крепких парней: кто — в спортивных костюмах, кто, несмотря на жару, в кожанках, ну и пара ребят в недавно вошедших в моду малиновых пиджаках.

— Доктор… вы доктор? — спросил один из пиджаков.

— Да.

— Нам бы дельце одно с вами перетереть надо.

Я оглядел его. Высокий, хоть и худой парень лет тридцати, может, чуть больше: спокойное лицо, колючие с прищуром глаза, на шее — толстенная цепяра «из желтого металла», массивные «гайки» на пальцах.

— Ну, пойдем… перетрем.

Вместе зашли в отделение.

— Тетя Нина! — крикнул я санитарочке, открывая дверь кабинета. — Как там у нас насчет чая?

— Сейчас, Виталий Иванович, несу…

— Две кружки, — попросил я ее. — Вы будете? — спросил я у Пиджака.

— Не, не буду!

— Одну кружку! — опять крикнул я в коридор и, надев халат, сел на свое место. Пиджак, усевшись в кресло для посетителей, сказал:

— Горе у нас, доктор! Вы, наверное, в курсе? Наш братан вчера разбился на машине, и его к вам привезли. Через полчасика придет из города наша машина, и мы заберем его. Вы нам справочку успеете выписать? Задержки не будет?

— «Не будет»! Мне его вскрывать не менее полутора часов, а пока санитарка его оденет, я и выпишу «справку».

— Доктор, ты че, не догоняешь? — перебил Пиджак. — Нам его по понятиям вскрывать нельзя, западло это! Фуфло! Ты там напиши, че тебе надо, заполни, какие положено, бумажки… ну будто ты его вскрыл, а мы уж тебя не обидим, — и он аккуратненько положил на стол пачечку долларов.

— Здесь ровно тысяча баксов, — самодовольно сказал он.

— Знаешь, — сказал я, отодвигая деньги, — ты живешь по понятиям, а я — по существующим законам! Поэтому будем делать по-моему, а не по-твоему. Вскрывать — будем!

— Доктор, ты че, в натуре! Да если я его привезу порезанного всего, знаешь, как с меня спросят старшие? Мало не покажется. Ты только скажи, сколько? Полторы? Две? А хочешь три! Три тысячи долларов!

— Не пойдет! Я заведомо ложные показания давать не буду. У меня есть постановление о производстве экспертизы, и я буду ее делать. Составление заключения эксперта без вскрытия трупа является заведомо ложным показанием. Понимэ?

— Да ты не ссы, доктор, если че — отмажем, — начал было опять Пиджак, но я его оборвал:

— Отмазывать будешь кого-нибудь из своих братанов, коль нужда такая будет, а сейчас разговор окончен. Деньги забери… или я их на улицу выкину.

Он, недобро блеснув глазами, забрал купюры со стола и вышел из морга.

— Виталий Иваныч, Виталий Иваныч, — выбежала из лаборантской комнаты санитарка, — я дежурному по милиции уже позвонила. Сказали, что наряд уже отправляют.

— Молодец, тетя Нина!

— А то! Не первый раз замужем, знаем, что… — начала было она, но тут дверь от могучего пинка распахнулась, и в кабинет ввалились три амбала в кожанках. Один, поигрывая выкидухой, сказал:

— Ты че, баклан, не врубаесся? К тебе люди с добром пришли, бабки приличные дают, а ты, лепила гнойная, в протянутую руку плюешь. Ниче, мы тебя щас маленько поучим, чтоб дошло побыстрее, авось сговорчивее станешь, — и шагнул вперед.

Я, нашарив рукой стоящую за столом солидную и толстую монтировку, встал:

— Ну, давайте, посоревнуемся! Одному-то из вас я всяко-разно успею башку проломить, и этот счастливчик пусть радуется: морг за стенкой — далеко тащить не придется… а там, глядишь, и еще кому-нибудь руку поломаю, а может, тоже башку…

В ответ раздался отборный мат, и вся троица двинулась ко мне. Но тут распахнулась дверь, и в кабинет влетел давешний Пиджак, причем его морда с пиджаком были одного цвета.

— Вы че, ослы? Я ж вам не говорил бить доктора, просто попугать… а ну-ка все вон!

— Доктор, извини, извини, все путем… без проблем. — И они все выкатились из морга.

Я не успел перевести дух, как снова открылась дверь, и в морг зашли два пэпээсника с автоматами и следователь.

— Ну, ты как, Иваныч, живой? — спросил следователь.

— Тьфу на тебя!

— А чего с монтировкой-то? — с серьезным выражением морды лица спросил следователь. — Трупы, что ли, вскрывать собирался? Новый инструмент для вскрытия ввели?

— Ага! А ты как угадал?

Потом мы из окна с «чувством глубокого внутреннего удовлетворения» понаблюдали, как ОМОН вытряхивал из машин и укладывал на землю приехавших «братков». Особенно приятно было видеть, как подметал землю своим малиновым пиджаком, а заодно и мордой мой недавний оппонент. Жаль только, что земля была сухая. И пока мы досматривали «кино», пока санитарочка готовила вскрытие, следователь рассказал, что погибший был, по сути, вторым человеком в самой крупной ОПГ областного города, которую держит известный вор в законе по кличке Тихон, что погибший ехал один в «Кадиллаке», и, похоже, пьяный. Свидетели видели, как машина, перед тем как навернуться с обрыва, заметно виляла по дороге.

— Хотя… как-то не похоже, что пьяный, — задумчиво пояснил следователь. — Он практически непьющий, да и вообще в этой банде очень строгая дисциплина. И «наезд» на эксперта не вписывается в их повадки. Нет смысла. Это начинающие пацаны «младшего бандюганского возраста» еще могут такие предъявы делать, а эти? Нет, что-то здесь не так, — задумчиво протянул следователь.

— Витальиваныч, все готово, — позвала меня санитарка. — Идете?

— Поприсутствуешь на вскрытии? — спросил я собеседника, переодеваясь для секционной.

— Ну, раз уж приехал… — со вздохом ответил следователь, — придется! Давай халат.

В секционном зале, на столе, лежал упитанный мужчина в пресловутом малиновом пиджаке. Вся одежда была обильно запачкана «веществом красного цвета», и даже при взгляде со стороны было видно, что здесь имеет место тяжелая черепно-мозговая травма: обширная рана мягких тканей лица, выступающие из нее отломки лобной кости и видимая невооруженным глазом общая, грубая деформация головы. Мы с санитаркой взялись за привычную работу, а следователь делал вид, что смотрит. Так продолжалось минут двадцать, а потом я подозвал его к секционному столу:

— А хочешь увидеть, почему машина по дороге виляла?

— ???

— Вот, смотри, — сказал я, сопоставляя сломанные фрагменты лобной кости, — видишь, вот здесь на наружной костной пластинке круглый дефект, диаметр которого… если грубо — 8 мм…

— Постой, ты что, хочешь сказать, что это…

— Именно! Это огнестрельное, пулевое ранение головы. Входное отверстие на лобной кости. Выходное, — я показал ему затылочную кость, — слева на затылочной. Пуля прошла в общем направлении спереди-назад, незначительно справа-налево и практически в горизонтальной плоскости, — и я показал ему признаки, по которым можно достоверно судить о направлении движения пули через кости свода черепа.

— …твою мать! — с чувством выругался следователь. — Только этого мне не хватало! И чего ты труп не отдал без вскрытия, — тоскливо сказал он, — ведь просил же тебя хороший человек — «отдай», а ты, зануда — «вскрывать, вскрывать!». Где нам теперь искать этого сраного стрелка? А может, это какой-то добрый человек его пристрелил уже внизу, когда он с машинкой упал, а? Как думаешь?

— Ну да, типа шел человек с ружжом, увидел упавшую машину, а в ней — раненый мучается. Ну и пристрелил его, от страданий избавил, так?

— Ну да! Ведь не исключено, что там ЗАРАНЕЕ посадили человека. Для страховки. Если разобьется не насмерть — добить! Контрольный выстрел.

— Не пойдет! Во-первых, ты сам говорил, что машина резко завиляла, прежде чем упасть с обрыва. А это косвенно говорит о том, что водила получил пулю еще на дороге и поэтому не свернул, а поехал прямо в обрыв. Во-вторых, добивают из пистолета: ведь никто с собой для этой цели винтарь таскать не будет? А диаметр дырки на лобной кости говорит, скорее всего, о пуле калибра 7.62.

— А если обрез?

— Далее, — не обращая внимания на его реплику, продолжил я, — смотри: диаметры отверстий на лобной и затылочной кости практически одинаковые, что говорит о высокой кинетической энергии пули. То есть опять этот факт в пользу винтовки, и скорее всего, снайперской. И последнее! Признаков выстрела с близкой дистанции я не вижу. А кроме того, если допустить, что его кто-то ждал внизу, чтобы добить, то скажи мне, как злоумышленники могли рассчитать, что именно в этом месте он сверзнется под откос? Впрочем, это уже ваши заморочки. Я все необходимое возьму на дополнительные исследования и в положенный срок выдам свое заключение. Так что работайте…

Так закончилось это вскрытие, полное сюрпризов, так закончился этот хлопотный день.

На следующий день ко мне снова заехал следователь и уныло поведал, что они повторно, уже прицельно, осмотрели машину и обнаружили пулю от винтовки СКС. Она застряла в толстом подголовнике, основой которого была металлическая пластина. Вот так! На вопрос «как продвигается дело?» он сказал:

— Работаем, — а это означало, что все пока в тумане, и — никакой конкретики!

А через недельку в морг заявился необычный посетитель. Вернее, сначала-то я в нем ничего особого не увидел. Так, обычный пожилой человек. Правда, хорошо и добротно одетый. Ухоженный. Он вежливо попросил уделить ему десяток минут. В кабинете, куда я его провел, он сразу же показал мне фотографии трех мужчин и попросил сказать: есть ли среди них тот, кто требовал отдать без вскрытия тело того, кто разбился на машине? Узнав, о ком идет речь, я заколебался, хотя сразу узнал на фото того, кто мне баксы впаривал.

— А вы, простите, кто?

— Я? Я — Тихон. Вы, наверное, слышали обо мне.

— Ну да, слышал. А зачем вам это?

— Во всем должен быть порядок. Я ему не давал поручения давить на эксперта, то есть на вас. Я поручил ему вежливо попросить эксперта отдать тело — если это возможно, конечно! — без вскрытия, понимаете? Вежливо! Я наказал ему, что если не отдадут — извиниться и исчезнуть! А он «быков» привел. Он проявил непонятную настойчивость, и цель такой настойчивости мне непонятна, а раз непонятна, то опасна, поэтому я должен понять, что и кто за всем этим стоит. И я пойму! А кроме того, нам лишние терки с ментами тоже не нужны! Вот поэтому я должен знать: кто из них? Точно знать…

Я, поколебавшись, показал на фото Пиджака и сказал:

— Но вы понимаете, что о встрече с вами и состоявшемся разговоре я должен буду сообщить следователю?

— Да за ради бога! Сообщайте, я не против! Благодарю вас, доктор, — и, пожав мне руку, вышел из морга. Больше я его никогда не видел.

После этого визита жизнь снова потекла в прежнем темпе: работа, дом, друзья, отдых на речке. Так продолжалось примерно десять дней. А потом снова был труп с автодорожки. На том же самом месте с дороги слетел «жигуленок», и погиб водитель. У него при себе не было документов, лицо его было настолько изуродовано, что смысла описывать словесный портрет никакого не было. Вскрывать я его шел с опасением: а вдруг тоже огнестрел или еще что-то? Однако никаких неожиданностей не было. Они начались, когда пришли результаты дактилоскопии. Этим неизвестным оказался неоднократно судимый… Пиджак — да, да, тот самый, что меня пытался купить. Вот только его никто торжественно не забирал, и пролежал он в морге почти неделю, и был похоронен за государственный счет.

А когда пришли результаты всех дополнительных методов исследований и я закончил экспертизу, приехал следователь. Был он довольно мрачен и малоразговорчив.

— Ну, как успехи?

— А никак. Дело практически закончили, в архив вот сдаю. Сейчас твое заключение присобачу к делу, прокурор подпишет — и все… в архив! Кто будет упираться и искать бандюгана, который замочил другого такого же бандюгана? Да мы и так знаем, кто организовал убийство этого… помощника Тихона.

— Да ты что? Правда раскрыли?

Следователь помолчал и нехотя ответил:

— Раскрыть-то раскрыли. Вот только доказухи нет, а посему — в архив!

— Расскажешь?

Он снова помолчал, и я, для ускорения процесса, достал из сейфа пятизвездочную смазку. Разлили и смазали.

— В общем, история банальная до предела и сто раз описанная в детективных романах, сюжеты которых взяты из жизни, — начал следователь. — Вот такой сюжетик и разыгрался почти на твоих глазах. У Тихона был близкий друган-подельник. Тоже законник. И был быстро растущий, набирающий силу молодой ворюга-бандюган — энергичный, умный, целеустремленный. Я Пиджака имею в виду. Через пару лет, кстати, его тоже могли бы короновать на сходняке. И вот, чтобы укрепить свое влияние и ускорить процесс, он и решил убрать с дороги, то есть банально грохнуть, помеху… ну того, которого ты тогда вскрывал. Все прошло гладко, снайпер не подвел, вот только сам Пиджак ошибся. Кстати, ты в тот день был в одной минуте от смерти, доктор!

— В смысле?

— Я и повторяю: Пиджак ошибся. Он посчитал, что за тысячу долларов любой безденежный врач исполнит все его прихоти не только бегом, но еще и на полусогнутых. А когда ты уперся, Пиджак понял, что вскрывать будут, и он испугался! Он осознал, что грубо ошибся. Ведь если бы труп просто вскрыли и увидели огнестрел, то для него никаких осложнений бы не было: он на тот момент был абсолютно вне подозрений. А когда ты отказался, он понял, что Тихон пронюхает о его наезде на эксперта, что это породит подозрения у Пахана… и тогда он спонтанно решил убрать того, кто знает о его стремлении не вскрывать труп, то есть тебя!

— Ни фига себе, — нервно сказал я и хлопнул почти полный стакан.

— Да, он уже хотел зайти вслед за «быками» и шмальнуть в тебя, но тут появился ОМОН. И он не решился. Он не стал. Он понял, что Пахан все равно докопается до его действий, и ударился в бега. Но Тихон, после толковища с тобой, его из норы все равно достал и, позагоняв ему иголки под ногти, все у него выспросил, а потом предложил выбор: или незамедлительно пуля в лобешник, или он садится за руль и повторяет трюк… того, погибшего. И дал слово, что если Пиджаку повезет и он останется жив после падения с обрыва, то Тихон его прессовать больше не будет — даже леченье оплатит. Пиджак рискнул… но ему не повезло! Вот такая история…

Мы молча допили коньяк. Потом я встрепенулся и спросил:

— А откуда вы все это узнали… раз доказательств нет?

Следователь помолчал и очень неохотно ответил:

— С «братвой» Тихона плотно работает ФСБ… Они кое-что скинули, да и у нас самих какая-никакая агентурка там имеется, — он снова помолчал. — Сам понимаешь, больше ничего я тебе, Виталька, не скажу… И так лишнего наговорил.

— Да, а того, кто на курок нажимал, нашли? Или хотя бы знаете, кто он?

— Нет! И не нашли, и не знаем, кто он, и нет никаких намеков. Это кто-то левый и совершенно темный. Им, кстати, очень Тихон интересовался… и не исключено, что Пиджак, после очередной иголочки под ноготок, слил своего стрелка.

Мы еще посидели немного. Я предложил добавить, но следователь отказался и уехал в прокуратуру.

А я в тот день напился!

Да, и последнее. Примерно через месяц после этого разговора я пришел утром на работу, а санитарка у меня спрашивает:

— Витальиваныч, а что это за коробка у дверей стояла? Утром дверь отмыкаю, а она у порога стоит. Подумала, что ты забыл, и убрала ее вон туда, — и показала в конец коридора.

— Понятия не имею. Это не моя!

Короче, когда мы ее распаковали, то обнаружили 12 бутылок коньяка под названием «Наполеон». Приехавший следователь сказал, что две такие бутылки сто`ят минимум мою месячную зарплату, а то и побольше. Конечно, мы со следователем этот коньяк уничтожили — примерно за месяц, ну или чуть больше. Но еще в самом начале уничтожения пришли к выводу, что подбросить в закрытое помещение дорогущий коньяк в силах только богатому и опытному человеку: например, Тихону… Вернее, его подручным.

Вот такой кусочек неспокойной жизни из лихих 90-х…