На пароходе, по дороге в Африку, я сидела за столом в кают-компании между бельгийцем, направлявшимся в Конго, и англичанином, который одиннадцать раз ездил в Мексику охотиться на очень редкий вид диких горных баранов, а теперь отправлялся в Африку охотиться на "бонго". Беседуя с обоими соседями, я стала путать английские слова с французскими, и, собираясь спросить бельгийца, много ли он путешествовал (travelled) в своей жизни, спросила:

— Avez-vous beaucoup travaille dans votre vie?  Он ничуть не обиделся, вынул изо рта зубочистку и серьезно ответил: — Enormement, Madame!  

И с этого дня он почел своим долгом подробно рассказывать мне обо всех трудах и занятиях своей жизни. О чем бы мы ни говорили, в его словах то и дело повторялось выражение: "Notre mission. Notre grande mission dans ie Congo" .

Однажды вечером, когда мы сели играть в карты, путешественник-англичанин стал рассказывать нам о Мексике и об одной очень старой даме, испанке, которая жила на ферме далеко в горах, и, узнав о приезде нового человека, послала за ним и приказала ему сообщить ей, что нового в мире.

— Знаете, мадам — люди научились летать.

— Слыхала, слыхала — сказала она. — Мы тут много спорили с моим духовником. Теперь вы, сэр, можете разрешить наши сомнения. Как нынче люди летают — поджав ноги, как воробьи, или вытянув назад, как аисты?

Англичанин во время этой беседы заметил, что туземцы в Мексике очень невежественны, и школ там мало. Бельгиец, сдававший карты, замер с последней картой в руке, пронзительно взглянул на англичанина и сказал:

— Il faut enseigner aux negres a etre honnetes et a travailler. Rien de plus. — И, хлопнув картой об стол, повторил решительно и твердо: — Rien de plus. Rien. Rien. Rien.