Но кое-что Верочка одобряла. Например, Алехин читал серьезную литературу. Верочка была глубоко уверена, что книги всяких там Стругацких и Прашкевичей, Штернов и Бабенков до добра не доведут. Какой-то «Пикник на обочине» (пьют, наверное), «Костры миров» (это еще о чем?), «Записки динозавра» да рассказы с матом, какой услышишь только на улице. Какие динозавры? Разве динозавр мог писать? Зачем ненормальные книжки нормальному человеку?

Но однажды Верочка встретила Алехина на улице. Он нес книги в букинистический магазин. Понятно, те, которые читать не мог и не хотел. А Верочка обрадовалась: «Ой, Алехин, наконец ты купил серьезные книги! Какой молодец! Ох, тут даже Пришвин! Я его книжки читала в детстве. У него все больше про зайцев. Большой, трагический писатель. Ты растешь у меня, Алехин! Я тобою горжусь!»

А чего гордиться?

Алехин вовсе не купил книгу Пришвина.

Он, наоборот, энергично хотел от нее избавиться. Не хотел трагичного про зайцев. Лучше бы Пришвин писал про милицию. Но похвалу Верочки, конечно, принял. И теперь часто вворачивал в разговор: «Читал я как-то у Пришвина…» Или: «Пришвин бы не согласился…» Или: «А вот в третьем томе Пришвина…» У него, собственно, только третий том и был, но в разговоре звучало солидно. Верочка даже вздрагивала от волнения: «Ой, Алехин!»

Но испытательный срок выдерживала.