«Бухучет» сдан на «отлично». Как и все остальные предметы. Юля готовилась, она должна была сдать экзамен на твердую «пятерку». Она точно это знала. И все равно, из кабинета она выходила с ликующей улыбкой на губах. И с чувством, как будто в ее жизни произошло что-то невероятное.

– Ну как? – Леша Коробов догнал ее на лестнице, перегородил дорогу, остановился.

– «Отлично», – мило, но без особой охоты улыбнулась она.

Коробов был в нее влюблен с первого курса, но только сейчас, в конце второго, решился подойти к ней. Потому и стоит на лестнице с таким видом, как будто в штаны наделал. Раскорячило его от волнения. И не надо его гнать от себя, а то еще вдруг парализует парня на почве сильного стресса.

– И у меня «пятак»! – как-то уж чересчур широко улыбнулся он.

– Поздравляю.

На самом деле «пятерку» в колледже получить было нетрудно. Хотя бы через раз приходи на занятия, работай на семинарах, имей конспект, тогда достаточно просто что-нибудь ответить хотя бы на один поставленный вопрос… ну, и еще попросить, чтобы поставили «отлично». Но Юля-то училась на перспективу, она собиралась поступать в институт, потому считалась отличницей заслуженно.

– Надо обмыть это дело!

– Обмывай. – Юля попыталась обойти Коробова, но тот схватил ее за руку.

Она вырвала руку, и он, потеряв равновесие, упал на четвереньки. Юля смеяться над ним не стала, она просто продолжила путь. Но Коробов нагнал ее.

– Стой!

Но Юля лишь ускорила шаг.

– Да куда ты? – Он дернулся, чтобы снова взять ее за руку, но на этот раз не решился.

– У меня автобус.

– А давай ко мне! У нас машина!.. – гордо вскинув голову, сказал он. – Я отвезу!

– Спасибо, я как-нибудь сама.

– Я серьезно!

– И я серьезно.

Они вышли на улицу, а на крыльце стояла Алька. Увидев Юлю, она встрепенулась, нахохлилась.

Юля подозрительно глянула на злобную толстушку. Почти год прошел с тех пор, как Алька избила ее. Бабушка переживала, что эта дрянь и дальше будет доставать Юлю, но нет, Алька только вначале клокотала на нее, а потом успокоилась. Но сейчас, похоже, у нее снова началось обострение.

– Куда скачешь, лошадь? – грубо спросила она.

К счастью, крыльцо было широкое, и Юля смогла спокойно обойти Альку.

– Далеко не ускачешь, коза! – донеслось вслед.

Юля обернулась у самых ворот. Алька шла за ней. Впереди парк, а там сейчас одни только наркоманы водятся. В парк Юля заходить не собиралась, но Алька могла догнать ее, схватить за волосы и утащить в кусты. А баба она настолько же сильная, насколько и дурная. Но Коробов продолжал идти рядом, и это успокоило Юлю.

– Алька за тобой идет, – сказал он.

– Я знаю.

– Она тоже из Семирадья?

– Тоже.

– В одном автобусе поедете?

Юля кивнула. Именно эта мысль ее и расстраивала. Алька и руки распустить могла, и скандал на ровном месте устроить.

– Так давай я тебя отвезу! – снова предложил Коробов.

– Ты это серьезно? – с надеждой спросила она.

– Так я же говорил! – распетушился он. – Отец мне машину дает. Ключи возьмем и поедем… Прав у меня нет, но так мы проселком пойдем… Идем ко мне?

Юля кивнула. Не было у нее никакого желания ехать с Алькой в одном автобусе.

Леша жил недалеко от колледжа, в частном доме из белого кирпича с каким-то замысловатым барельефом в промежутке между первым и вторым этажом. Он подвел Юлю к калитке, но во двор зашел сам. Пока он сажал на цепь крупную немецкую овчарку, которая бегала по двору, Юля осмотрелась по сторонам. Альки нигде не было видно. Да и зачем этой дуре следить за ними?

Леша вышел к ней с улыбкой до ушей.

– Барбаросс наш на тебя не лаял, заметила? Обычно он на всех лает… А ты как будто ангел с небес!

Юля удивленно повела бровью. Не ожидала она такого рафинада от кислой натуры.

– Проходи! – Вдохновленный ее интересом, он широко повел рукой в сторону дома.

Но Юля мотнула головой:

– Мне домой нужно.

– Ну, хорошо…

Не закрывая калитку, Коробов направился к гаражу, заглянул внутрь и, удрученно глянув на Юлю, развел руками:

– Уехала машина. Наверное, Ромка взял.

– Очень хорошо, – сказала Юля и, плотно сжав губы, улыбнулась.

Она повернулась к Леше спиной, но не успела сделать и шагу, как с дороги к воротам съехала надраенная до блеска синяя «семерка». Длинная антенна дугой от капота до багажника, окна открыты, из колонок орет музыка. Машина остановилась, из нее вышел крепкого сложения парень с короткой стрижкой. На широкой шее болталась толстая стальная цепь, джинсовая жилетка была надета прямо на голое тело – можно было разглядеть «кубики» на животе. Внешне парень был похож на Лешу, но только в более грубом и зрелом исполнении. Леша еще мальчик, а этот уже взрослый парень, можно даже сказать, мужик.

Он жевал жвачку как будто напоказ – резко, смачно, сильно раздувая желваки, а на пальце правой руки крутил ключи от машины. Движения у него порывистые, дерганые, и от машины он отшагнул, как будто подпрыгивая. Увидев Юлю, он заинтригованно вскинул брови, жвачка перебралась из-за левой щеки за правую. И ключи переместились из одной руки в другую.

– Рома, ты приехал? – с заметной растерянностью спросил Леша.

– А ты не видишь?.. Кто это? – Глядя на него, парень повел головой в сторону Юли.

– Ну, мы учимся вместе… Юле домой надо, я хотел ее отвезти, а ты машину забрал.

– Куда отвезти?

– В Семирадье?

Рома окатил Юлю взглядом, как будто оценивал степень ее платежеспособности. Но брать он с нее, похоже, собирался натурой.

– Поехали!

– Да езжайте, – кивнула Юля.

И чуть ли не бегом направилась к дороге. С Лешей она бы еще поехала, но его брат казался ей слишком уж подозрительным. Такой может завести куда угодно.

Но уйти ей от братьев не удалось. Она шла по улице к автостанции, когда машина остановилась вплотную к ней. Открылась дверь, сильные руки схватили Юлю и затащили в салон. Она даже крикнуть не успела.

Спору нет, дембель – это событие, достойное самого яркого салюта. И Дима его получил. Подствольная граната разорвалась на крыше блокпоста, считай, у него над ухом. А выходил он из укрытия как раз для того, чтобы ехать домой. И уехал. Сначала машиной, потом самолетом, и в поезде пришлось потрястись. Оглушило его здорово, до сих пор ощущение такое, как будто уши ватой забиты. А ведь уже почти два дня прошло. Но ничего, голова не кружится, тошноты нет, а вата вместе с водкой выйдет. Он уже, считай, дома, до родной деревни, то бишь села, рукой подать.

Автобус уже под парами, пора ехать. И водитель уже что-то говорит, обращаясь к нему в бравурном тоне, видимо, приглашает солдата занять место. Дима кивнул, отбросил в сторону сигарету, зашел в автобус.

Вид у него не героический. Медалей нет, значков кот наплакал, и форма галунами не обшита. Обычный новый камуфляж, кепка и берцы, начищенные дихлофосом. А главное украшение – голубая тельняшка. В десанте Дима, правда, не служил, но повоевать и без того пришлось. Последние полгода безвылазно на блокпостах стояли. Мину вот душманскую под самый занавес принял, даже не слышно, что водитель сказал. И в салоне автобуса сейчас гомон стоит, но Дима улавливает лишь отдельные звуки. Но, может, оно и к лучшему?

Он сел на заднее сиденье рядом с какой-то толстухой. Лицо вроде бы знакомое, но Дима не стал напрягать память.

А толстуха его узнала. И что-то спросила, легонько толкнув локтем. А спросила она как раз на ухо, которое больше всего пострадало, и Дима не смог разобрать ее слов.

Толстуха снова что-то спросила, но Дима снова ничего не понял. И пальцем показал на ухо. В конце концов, он с войны возвращается, ему можно быть временно глухим.

– Ты что, контуженый?

На этот раз голос прозвучал куда громче. Дима скривился. Да, на этот раз он услышал вопрос, но лучше бы толстуха молчала.

– А я тебя знаю! Ты Дима Ивашов, сын Ольги Михайловны!

Все сиденья в автобусе были заняты, но Дима все-таки поднялся со своего места. Лучше пешком постоять, чем эту дуру выслушивать. Но толстуха встала рядом. Глаза у нее горят, губы мокрые. Похоже, баба не в себе.

– Ты за Юльку заступился! – не унималась она.

На них уже смотрели все, кто ехал в автобусе. Видно, толстуха орала во всю глотку. Не будь Дима в форме, на него бы смотрели как на ущербного, а так вроде бы понимание в глазах у людей. Это на толстуху смотрят с осуждением.

– А Юлька сейчас таскается со всякими! Шлюха!

Дима не выдержал и резко глянул на толстую дуру. Наконец-то он ее узнал. Это Алька, которая в свое время доставала Юлю Савельеву. Мама директорство в школе принимала, она и попросила Диму вмешаться, одернуть Альку. И он заступился за бедную девчонку. А еще мама предупреждала, что шибанутая Алька могла рассказать Юле о той трагедии, которая произошла с ее родителями. И ведь рассказала. Юлю тогда понесло к реке, и ему пришлось с ней нянчиться.

Интересная она, эта девчонка Юля. Нежная, хрупкая, по-своему красивая. Но девчонка. Маленькая девчонка. Он, конечно же, не мог воспринимать ее тогда всерьез. Но Юля уже подросла, ей уже должно быть семнадцать. Интересно, какой она стала?.. Неужели вправду таскается?.. Глядя на Альку, трудно было поверить в это. Этой дуре соврать как два пальца…

– Что, не веришь? – разорялась Алька. – Да я своими глазами видела, как она с Коробовыми уехала. На машине! Их двое, а она одна!.. А она любит погорячей!

– Закрой рот! – не выдержал Дима.

Алька шарахнулась от него, но быстро взяла себя в руки.

– А я говорю тебе, что Юлька шлюха! – выпалила она.

Но тут же глянула куда-то в сторону. Дима проследил за ее взглядом и увидел дядю Васю, который говорил ей что-то в возмущенном тоне. Никто не верил Альке, и это хорошо. К злым языкам нужно относиться с большими сомнениями.

Алька отцепилась от него, а вскоре освободилось место впереди. Дима закрыл глаза и задремал. Головокружения нет, тошнота не беспокоит, но все равно состояние не ахти. Может, устал с дороги. Да и пивка вчера в поезде лишку дернул.

Разбудил его водитель, легонько хлопнув по плечу:

– Вставай, солдатик, приехали!

Дима с удивлением глянул на него. Водитель не напрягал голосовые связки, а он его услышал без труда. Неужели «вата» из ушей «вывалилась»?

Автобус уже стоял на остановке, люди спокойно выходили из него. Обычно Дима, если ехал в Семирадье автобусом или попуткой, выходил в самом начале деревни, но раз уж проспал, то нечего на кого-то пенять.

Он вышел из автобуса и увидел синюю «семерку», которая на скорости выехала на главную сельскую площадь. Остановилась неподалеку от автобуса. Из машины порывисто, с недовольством во взгляде вышла красивая девушка.

Юля заметно изменилась: лицо стало чуточку шире, черты оформились, углы округлились, но глаза остались теми же. Там не море в глазах, а целые океаны – яркие, глубокие. И фигура у Юли уже отнюдь не детская.

– Я же говорила, как последняя шлюха таскается! – заорала на ухо Алька.

Дима чуть снова не оглох от этого противного вопля. Но в машине действительно сидели два парня, их можно было увидеть даже через тонированные окна. И Юля оправляла свой сарафан так, как будто под ее подолом только что шарили мужские руки.

И по сторонам Юля не смотрела. А зачем искать взглядом кого-то, если она уже получила дневную дозу мужского внимания? Двойную дозу… Хотя, возможно, ей этого мало. Потому ее лицо и выражает недовольство… Зато парни получили все, что хотели, поэтому машина уже мчится в обратном направлении.

Если бы Алька не заорала, она бы, возможно, и не заметила Диму. А она увидела его, узнала и как будто озарилась изнутри. Ее лицо разгладилось, взгляд прояснился… Возможно, ей действительно было мало с городскими. А тут вдруг солдатик подвернулся – крепкий, сильный, голодный…

– Ну как, понравилось трахаться? – снова заорала Алька.

Юля метнула на нее полный беспомощного ужаса взгляд, но ничего не сказала. Она повернулась к Альке спиной и рванула прочь, как от огня.

– Шлюха!

Дима возмущенно глянул на Альку. Может, Юля и шлюха, но не этой же корове судить о том.

А Юля шла к своему дому, еще немного, и она исчезнет из виду. Диме нужно было в другую сторону, и он не собирался идти за Юлей, но вдруг почему-то оказался рядом с ней. Нагнал ее, как это однажды уже было, года три тому назад.

Юля шла молча, с застывшим лицом. Она не всхлипывала, не шмыгала носом, а по ее щекам катились слезы. И такое уже было…

Она вдруг остановилась, повернулась к Диме.

– Ты веришь Альке? – дрогнувшим от волнения голосом спросила она.

– Нет. – Он ответил четко, с заметным запозданием.

– Значит, веришь… Теперь все поверят. Ладно. – Что-то решив про себя, она зашагала прочь.

И снова Дима ее нагнал. Юля притягивала его к себе как будто магнитом.

– Не верь Альке! – не останавливаясь, с сарказмом в голосе сказала она. – Я не шлюха, и у тебя со мной ничего не получится!

– Да не верю я ей!

– Но надеешься… И эти тоже надеялись.

– Какие – эти?

Юля хотела ответить, но сама же осадила себя, махнув рукой.

– Те, которые тебя подвозили?

– Теперь вся деревня будет знать…

– О чем?

Юля снова остановилась, снова повернулась к нему:

– Не было ничего! И не надейся!.. И пошел ты к черту!

Не в силах сдержать обиду, Юля толкнула его в грудь и побежала к своему дому. Его по-прежнему тянуло к ней, но бежать вприпрыжку за вздорной девчонкой – нет уж, увольте.

Дима повернул к своему дому. С родителями надо повидаться, тост за возвращение поднять, а Юля никуда от него не денется. Тем более если она действительно шлюха…

Очередной экзамен на носу, конспекты читать надо, но нет настроения браться за учебу. Юля не плакала, но слезы могли хлынуть из глаз в любой момент. Она лежала на кровати и смотрела в потолок. Нельзя ей подниматься, нельзя выходить из комнаты. Нервы на пределе, злость закипает, как вода в чайнике, как бы крышку не сорвало. Вилы в сарае, и они достаточно острые, чтобы проткнуть Альку насквозь. И если она схватится за вилы, доберется до Альки, то этой сучке не жить.

Никто не поверил Альке, что Юля воровка. Не прижилась эта сплетня, ушла в землю, как молния в громоотвод. Но Алька пустила новый слух, и на этот раз «утка» залетела в каждый дом. Сегодня утром Юля была в магазине, она видела, как на нее смотрели, как шушукались.

Да, она сама в этом виновата. Не надо было ей выходить из машины Коробовых на остановке, у всех на виду. Но ведь она же не знала, что Алька наплела людям. Оказывается, она уже успела рассказать, что Юля таскается с городскими, как последняя шлюха. Сказала, что на машинах с ними раскатывает. А тут, как на заказ, и машина появилась, и Юля из нее вышла, оправляя платье. И как теперь доказать, что ничего такого не было?

Да, Рома Коробов посадил своего брата за руль, да, он затащил Юлю в машину. Но так он даже не пытался приставать к ней. Как только она оказалась в машине, так он сразу же и разжал руки. И ни разу больше не прикоснулся. На речку, правда, они по пути в Семирадье заехали, но так Юля не купалась с ними. Даже из машины не выходила, чтобы ее никто не видел.

А увидели!.. И зачем она только на остановке вышла? Надо было до самого дома ехать.

И увидели ее люди, и поверила. Надо было видеть, какими глазами Дима смотрел на нее. Он точно поверил Альке. Потому что хотел верить. Он же из армии вернулся, ему бы пар сбросить, и если Юля шлюха, с ней будет легко и просто…

А он вернулся из армии. Такой видный, такой красивый. Не зря же Алька так взбудоражилась. Но так пусть он с Алькой и гуляет! Она же такая честная и непорочная…

За дверью послышались шаги. Бабушка вернулась. Юля поднялась, вышла в горницу. Устала бабушка после работы, накормить ее надо.

Бабушка сидела на стуле боком к столу, угрюмо смотрела на Юлю.

– С кем ты там на машине каталась? – угрюмо спросила она.

– Однокурсник подвез.

– А второй кто был?

– Его брат.

– Люди видели.

– И что?.. Если бы Алька язык за зубами держала… – Юля махнула рукой.

Не было у нее желания продолжать разговор, да и горло вдруг перехватило.

– Да уж, язык Алька расплела… – кивнула бабушка.

Она вдруг поднялась, повернулась к иконе, с поклоном перекрестилась. Так она обычно делала, когда ее осеняли ну очень дурные мысли. Может, смерти Альке пожелала, да спохватилась.

– Прости меня, Господи, дуру грешную! – Бабушка снова перекрестилась, села, перевела дух. – И откуда только напасть взялась?

– Это не напасть, – думая об Альке, скривилась Юля. – Это чума.

– Да, только эта чума на наш дом… Тьфу-тьфу! – На этот раз бабушка отогнала нечистую силу, сплюнув через левое плечо.

В ней, как и во всякой деревенской жительнице, мирно и даже органично уживались православные каноны и языческие предрассудки.

– Клим Александрович сегодня подъезжал, спрашивал, – вдруг сказала она.

– Кто? – не сразу сообразила Юля.

– Клим, говорю, подъезжал.

– Что, и до него слухи дошли?

– Так потому и спрашивал. Про Альку… Слухам он не верит, а с Алькой, сказал, поговорить надо. Совсем, говорит, сдурела баба.

– Он и в прошлый раз говорил, – усмехнулась Юля.

Клим так и не вмешался в их отношения с Алькой. Но и о себе он знать не давал. Может, он и знался с бабушкой, но Юле ни разу на глаза не показался.

– Значит, плохо говорил. А сейчас хорошо скажет.

– Не надо.

– Почему?

– А не хочу я за него замуж!

Юля показала бабушке спину и скрылась в своей комнате. Ей уже семнадцать, и она достаточно взрослая девушка, чтобы разбираться в нехитрых житейских мудростях. За все нужно платить. И если Клим поможет ей, он обязательно потребует за это плату, а она уже знала, что ему нужно.

Подъем в четыре утра, отбой в районе полуночи – тяжело, но ничего не поделаешь. Страда, она потому так и называется, что приходится страдать. А страданье страданью рознь. В плену жить от страданий не хотелось, а здесь они только в удовольствие. Если, конечно, это не сердечные страдания. Клим уже знал, что это за маета такая. Юля подросла, расцвела, стала настоящей красавицей. И он понимал, что этот цветок расцвел не для него. Понимал, но старался об этом не думать. Да и некогда ему зацикливаться на своей любви. Так, промелькнет мысль, ужалит в сердце, а сермяжный пот ее обратно в норку смоет, и снова покой на душе. Относительный покой…

Клим подъехал к дому, спрыгнул из кабины трактора на землю, направился к умывальнику.

– Клим! – окликнул его из темноты женский голос.

Клим вздрогнул, напрягся, но понял, что этот голос не принадлежит Юле. У Клавдии Петровны голос такой же мягкий и певучий, как у внучки, но ему не хватает девичьей нежности. Загрубел с возрастом, а так очень похож…

Клим еще только собирался огораживать свой дом, одни только столбы стояли по периметру. Двор охранялся собакой, но Клавдия Петровна не первый раз приходит к хозяину – глуповатый Трезор уже не обращает на нее внимания. Не обратил и на этот раз.

Они поздоровались. Клавдия Петровна подошла к Климу, рукой коснулась плеча.

– Устал?

– Да так, немного…

– Я там тебе молока принесла, пирог с рыбой.

– Балуете вы меня, Клавдия Петровна, – улыбнулся он.

– А чего ж хорошего человека не побаловать?

– С Юлей что-то случилось?

Клавдия Петровна видела, какая смута у него на душе, и пользовалась этим, просила за внучку. Клим уже подходил к Алькиному отцу, говорил с ним. Виктор Лукич вроде бы все понял.

– Да у Альки язык что жало. Все никак не уймется… Ее однокурсник подвез, а она по всей деревне растрезвонила. Нехорошим словом назвала, – вздохнула женщина.

– Сделаю все, что смогу, – отозвался Клим.

Юля вошла в ту пору, когда от женихов отбоя нет. И любой, даже самый завалящий паренек имел сто шансов к одному против Клима. И это нужно было понимать. Но он готов был заступаться за Юлю и с нулевыми шансами.

– Ты уж пожалуйста, а то я сказала Юле, что ты подъезжал, спрашивал.

– Я подъезжал? – нахмурился Клим.

Он очень любил Юлю, жизнь готов был отдать за нее, но самому напрашиваться на отношения?.. Слишком уж хорошо он знает себе цену, чтобы наглеть.

– Но я же сказала!.. И Юля ждет, что ты поможешь.

– Помогу.

У Клима будто крылья за спиной выросли, а усталость как рукой сняло. Юля ждет! Он нужен ей!.. Да он в лепешку расшибется!..

Клим выехал на перекресток и заглушил двигатель. И Горлову пришлось остановиться. Клим выбрался из трактора, направился к «ЗИЛу». И Виктор Лукич вышел из кабины. Стоит, напряженно смотрит на него.

Клим неторопливо подошел к нему, остановился.

– Виктор Лукич, я же просил, – медленно качая головой, обронил он.

– Что ты просил? – вскинулся мужик.

– С Алькой поговорить.

– Говорил!

– А метла все метет.

– А если она правду метет? – Виктор Лукич не отличался ростом и статью, может, и не мужичок-с-ноготок, но где-то рядом.

А хорохорился как матерый воробей.

– Неправда это, – качнул головой Клим.

– Но Алька говорит…

Клим ударил коротко, но точно в солнечное сплетение. Ударил и замер, глядя, как Горлов корчится от боли. Он умел бить так, что у жертвы возникало желание сдохнуть от боли.

– Клим, ты чего? – не в силах подняться с земли, прохрипел Горлов.

– Вставай. Убивать тебя буду.

– Как убивать?

– Нос тебе сломаю, кость в мозг войдет, – как о чем-то будничном спокойно рассказывал Клим.

А взгляд у него тяжелый, гнетущий. Клим нигде не учился подавлять волю одним взглядом, эта способность появилась у него после плена, после того, как он по трупам проложил себе путь на свободу. А сломать нос и убить он мог, этому его еще раньше научили.

– Да нет… – Горлов не хотел верить, что смерть так близка.

Но и не поверить не мог.

– Я же тебя предупреждал, – спокойно проговорил Клим.

– Я поговорю! Я поговорю с Алькой! Она больше не будет!..

Клим нехотя кивнул и повернулся к Горлову спиной. Да, он поверит ему, но в последний раз.

Если долго мучиться, что-нибудь получится. И ведь получилось же! Никто не хотел верить в Юлькину подлую змеиную сущность, но вода камень точит. Все-таки добилась Алька своего. Ее «правда» пробила-таки толстую кожу всеобщего неверия.

– Я не знаю, что там у них в машине было! Знаю только, что Юлька сначала у Лешки в доме куролесила. И с ним, и с его братом. Это потом они уже в машину сели… Может, и в машине что-то было, не знаю. – Алька с деловитой неспешностью пожала плечами.

– А ты видела, как она к Лешке приходила? – спросила Римка, с которой Алька не очень-то дружила.

Она, вообще, мало с кем дружила. В школе верховодила, но после выпускного вдруг поняла, что подруг у нее нет. И в колледже она ни с кем не подружилась. Там ее побаивались, но дружбу никто не предлагал. Да она, в общем-то, и не хотела ни с кем дружить… Зато сейчас она в центре внимания. И все из-за Юльки. Даже Римка со своей роскошной косой до пояса приперлась. Красивая Римка баба, стройная, на Альку она смотрела обычно с пренебрежением. Да и сейчас усмехается, пытаясь уличить во лжи.

– Видела.

– И какой у Лешки дом? – не без ехидства спросила Римка.

– Большой. Белый.

Алька следила за Юлькой, видела, как Лешка Коробов подводил ее к своему дому.

– И все?

– Почему все? Там какой-то узор под окнами…

– Узор, – кивнула Римка.

– А ты откуда знаешь? – не удержалась от сарказма Алька.

– Ну знаю, и что? – нахмурилась Римка.

– Тебя там тоже того?..

Развить свою мысль Алька не успела. Мишка Лаптев кивком показал ей на грузовой «ЗИЛ», который остановился неподалеку. Из машины вышел Алькин отец – маленький, невзрачный и безобидный. Сегодня он был почему-то мрачнее тучи. И на Альку смотрел, как грозовая туча на землю.

Он подошел к завалинке, зло глянул на дочь.

– Про Юльку все врешь? – спросил он.

– Я? Вру? – возмутилась Алька.

Но отец глянул на нее так, что язык стал отниматься. Он пребывал сейчас в том редком для него настроении, когда ему лучше не перечить. Он опасен в гневе. Очень опасен. Однажды он самым натуральным образом привязал Альку к распилочным козлам и выпорол, как сидорову козу. И сейчас он мог поступить так же.

– Врешь!

– Конечно, врет! – расправив плечи, Римка ехидно зыркнула на Альку.

И пошла, покачивая бедрами. Алька завистливо глянула ей вслед и поплелась за отцом во двор.

Он завел Альку в дом, зажал в угол и придавил злым взглядом:

– Еще раз Юльку тронешь, я тебя собственными руками…

Он и впрямь поднял руку, растопырив пальцы. И внизу живота у Альки развязался какой-то горячий узелок. И потекли мысли. Действительно, а чего она привязалась к Юльке?