Глава 4
Клавдия Михайловна, следователь Захаров и другие

На следующий день я приехал в следственный отдел, заглянул к Коле Евсееву – заместителю начальника, и тот, без лишних вопросов, подписал мое ходатайство об ознакомлении с уголовным делом по факту смерти Сливиной Юлии Николаевны.

После этого я спустился в архив и получил том дела. Усевшись за стол, я раскрыл папку и углубился в чтение. Как я и предполагал, там я не увидел ни одного протокола допроса лиц, о которых мне стало известно накануне. Я не имел в виду Андрея Яковлева, задержанного в этот же день. Его промурыжили по полной программе. Только протоколов допросов я насчитал четыре штуки, и везде его показания мало в чем расходились с тем, что он рассказал мне. Удивительно, но в деле я не нашел протокола допроса Сливина. А ведь родных потерпевшей должны были допросить в первую очередь. Сделав в блокноте пометку, я стал листать дело дальше. Заключение судебно-медицинского эксперта подтверждало сказанное мне Луценко. Смерть наступила от остановки сердца. Черепно-мозговая травма была единственной и посмертной. На этом и строилось заключение следователя Захарова: «Находясь в неустановленном месте, потеряла сознание, после чего упала с высоты собственного роста и получила указанную травму, ударившись затылочной частью головы о твердый тупой предмет. После наступления смерти неустановленное лицо пыталось переместить труп, но было застигнуто оперуполномоченным Мутиловым и скрылось. В действиях неустановленного лица признаков состава преступления не установлено… Дальнейшее производство по уголовному делу прекратить…» Я внимательно рассмотрел фототаблицу к протоколу осмотра места происшествия. Все так и есть: труп молодой женщины, чемодан-тележка. Имелись протоколы допроса Мутилова и Волохова. В процессе проведения розыскных мероприятий задерживались лица, схожие по приметам, указанным свидетелями Мутиловым и Волоховым. Имелись справки по обходу близрасположенных домов. Я снял фотокопии со всех документов и закрыл папку. Смотреть больше было нечего. Я сдал дело секретарю и вновь поднялся к Евсееву.

– Слушай, Николай, а как бы мне увидеться с Захаровым?

– Он уже в следствии не работает – уволился, на пенсию вышел.

– Я знаю. Его координаты дать можешь?

– Зря ты это дело собираешься реанимировать, – посочувствовал Евсеев. – Пустышку потянешь.

– А все же? – настаивал я.

– Мне не жалко, все равно недействующий сотрудник. – Он полистал блокнот. – Записывай. Захаров Петр Вениаминович. Вот номер домашнего телефона и адрес. Запиши еще номер мобильника. Только не знаю, актуален он в настоящее время или нет.

– Давай все до кучи. – Записав данные, я попрощался с Колей и ушел.

Вырисовывалась весьма интересная ситуация. Следствие копало где угодно, но не в клубе. Хотя оттуда надо было начать расследование. И этот факт показался мне странным. Либо же Захаров отнесся к расследованию халатно, либо круг охвата был кем-то умышленно ограничен. Предстояло это выяснить.

Но прежде всего я решил повидаться с бывшим администратором клуба Клавдией Михайловной Белкиной и набрал номер ее домашнего номера. После долгих гудков трубку сняли.

– Алле, – ответил хриплый женский голос.

– Клавдия Михайловна? – поинтересовался я.

– Да.

– Могу я с вами поговорить?

– Кто это? – В ее голосе зазвучала тревога.

– Адвокат…

Я хотел еще пояснить, по какому делу, но она прервала меня и спросила с волнением:

– Правда? Наконец-то! Я уже и не знала куда обращаться…

– Так я подъеду. – Я сразу ухватился за возможность встречи с важным свидетелем. Она наверняка меня с кем-то перепутала, и этим надо было непременно воспользоваться.

– Подъезжайте, – сказала она. – Адрес знаете? И вот о чем хочу вас попросить. Купите по дороге бутылочку вина недорогого. Я деньги сразу отдам. Просто я на улицу сейчас выйти не могу, ногу сломала.

– Нет проблем, Клавдия Михайловна, – радостно прокричал я в трубку. – Через час ждите.

«Нет, мне определенно везет», – подумал я, садясь в машину.

Купил в магазине бутылку марочного портвейна. «Гулять так гулять», – решил я и через сорок минут звонил в обитую потертым дерматином дверь.

– Открыто, – прокричали мне изнутри.

Я осторожно приоткрыл дверь и зашел внутрь запущенной однокомнатной квартиры.

– Это вы? – спросил тот же голос.

– Это я звонил, и мы договорились встретиться. Я и винца купил, как вы просили, – осторожно добавил я.

– Тогда заходи, – интонацией таможенника Верещагина проговорила хозяйка.

Зайдя в комнату, я увидел среди очень скромной обстановки пожилую растрепанную женщину в инвалидной коляске.

– Вино принесли? – сразу поинтересовалась она. – Ставьте на стол.

Я выставил бутылку на удивление чистую скатерть.

– Зачем вы такое дорогое вино купили? – разочарованно простонала она. У меня стольких денег нет.

– Считайте это моим презентом.

– Презент, говоришь. – Она недоверчиво посмотрела на меня.

– Истинно, презент. Ото всей души. Зная ваше положение, не смею требовать ни копейки.

– Ишь ты, расшаркался, – улыбнулась она, оголив голые десны. Потом спохватилась и, отвернувшись, быстрым движением вставила зубной протез. – Открой бутылку-то. Штопор на серванте.

Я вскрыл вино и налил ей в чашку.

– Спасибо. – Смакуя каждый глоток, она выпила содержимое, потом закурила. – Очень хорошо, что вы пришли, – сказала она. – Куда я только не обращалась, все без толку.

– А что, собственно, произошло? – спросил я.

– Квартиру отобрать хотят, а меня выселить куда-то на сто первый километр.

– Это кто?

– Есть шустрые люди. – Она налила себе еще и выпила. – А вы, – спохватилась Клавдия Михайловна.

– Благодарю, но я за рулем, – отказался я. – Так кто же эти люди? – спросил, твердо решив сразу не переходить к делу. Я был уверен, начни разговор с клуба, она бы замкнулась сразу и навсегда.

– Есть одна дамочка, агент по недвижимости. Квартирка моя хоть и неказистая, зато в центре города. Вот уцепилась за меня, как этот самый… бульдог, – наконец вспомнила она название породы. – Сначала все по-доброму было, а потом угрозы начались. В последний раз приходила с какими-то мордоворотами. Так те прямо заявили, что выкинут меня на улицу или же пришибут, если я доверенность не подпишу. Помогите мне, а? – Белкина прослезилась.

– А вы в полицию обращались? – спросил я. – Например, по факту угроз.

– А как же! – Она подъехала к комоду и вытащила стопку документов. Я сразу увидел, что это постановления об отказе в возбуждении уголовного дела.

– Попробуем что-то сделать, – сказал я и набрал номер телефона начальника убойного отдела Игоря Мухина. Мы тепло поздоровались, и я изложил ему суть проблемы. – Пришли кого-то из сотрудников, пожалуйста. И с этой агентессой профилактику проведи.

– Диктуй адрес, – сказал Игорь. Немного поговорив о насущных делах, я положил трубку.

– У вас номер телефона агента есть?

– А как же!

Я набрал номер телефона с визитки. На другом конце ответил приятный женский голос:

– Слушаю вас.

– Правильно делаете, что слушаете. Я адвокат городской коллегии адвокатов. Между мной и гражданкой Белкиной заключено соглашение. Теперь все ее дела веду я. Если у вас есть к ней вопросы, звоните мне.

Я продиктовал номер своего телефона. Та попыталась возражать, и я не сдержался:

– Слушай, ты, черный риелтор. Знаешь, где твои коллеги находятся? Правильно. В тюрьме! Хочешь сесть? Если хоть раз позвонишь или, не дай бог, окажешься около адреса Белкиной, говорить будем иначе. Сядешь стопроцентно! А скоро жди вызова к настоящим полицейским. Я подал на тебя заявление в главк и прокуратуру. – На другом конце наступило гробовое молчание. – Не слышу ответа, – сказал я. – Ты все поняла?

– Да.

– Вот и отлично, теперь надейся, что Клавдия Михайловна заберет заявление, пожалеет тебя.

Я положил трубку.

– Она вас больше не будет беспокоить.

Белкина застыла в инвалидной коляске.

– И это все? – спросила она.

– Все, – ответил я, – живите спокойно.

– Не знаю, как вас благодарить.

Наступил момент, когда можно было начинать говорить.

– Вы ответите мне на несколько вопросов?

– Я готова. – Лицо Белкиной было сейчас одухотворенным. Про стоящую на столе бутылку она, похоже, забыла.

– Я расследую обстоятельства смерти Юлии Сливиной.

Я заметил, что в ее глазах промелькнула тень.

– Что-то не так? – спросил я.

– Что вас конкретно интересует?

– В тот день, когда пропала Юля, вы дежурили и вызывали ее к телефону. Кто ей звонил?

Белкина задумалась, затем плеснула в чашку вина.

– Вы мне помогли, помогу и я, хотя не советую лезть в это дело.

– Почему же? – удивился я.

– Посмотрите на меня. Я сейчас инвалид. Случилось это вскоре после смерти Юли. Меня сбила машина. Из клуба меня убрали через несколько дней после ее смерти.

– Так кто звонил Юлии?

– Оксана Волкова. Она попросила Юльку к телефону. О чем они говорили, я не знаю, но Юля тут же засобиралась и убежала, сказав, что через час вернется. У меня с ней были очень теплые отношения. Она звала меня бабуля. Хорошая была она, душевная. – Белкина всхлипнула.

– И что потом?

– Когда Юлю обнаружили, Оксана несколько дней не появлялась на работе. Даже на похороны не пошла. Потом появилась как ни в чем не бывало. Когда я спросила, почему на похороны не пришла, ответила, что не любит смотреть на трупы. Затем Дмитрий собрал всех инструкторов у себя в кабинете – черной комнате. Они все долго там находились. Потом Оксана пробежала мимо меня вся в слезах. Больше ее я не видела. А на следующий день Дмитрий пригласил меня и сообщил, что я уволена. Предупредил, чтобы я помалкивала. А если будут спрашивать, то говорить, что ничего не знаю.

– Вас вызывал следователь?

– Нет, со мной разговаривал сотрудник уголовного розыска Гарипов. Спрашивал про телефонный звонок, но я сказала, что звонил незнакомый мужчина.

– Охарактеризуйте Оксану Волкову, – попросил я.

Белкина задумалась.

– Красивая девушка. Правда, вспыльчивая немного, но потом всегда извинялась.

– Какие у нее были взаимоотношения с Юлей?

– Какие отношения могут быть между двумя бабами, которые мужика не поделили?

– Не понял?

– Это все Андрей! – продолжила Белкина. – У него была любовь с Оксаной. Настоящая. Они и не скрывали этого, а тут появляется Юля. Андрей сразу хвост распушил и стал к ней мосты наводить. Они с Оксаной из-за этого прилюдно цапались. Оксана и с Юлькой говорила. Та пожимала плечами и говорила, что она здесь ни при чем. Потом все утихло. Оксана и Юля даже стали работать в одну смену. До смерти Юли все было спокойно. Никаких конфликтов.

– А Андрей?

– А что с него, кобеля, возьмешь. Ходил посмеивался. Вот и все.

– Как я вас понял, все в клубе знали о конфликте.

– Конечно, все инструкторы знали, но никто ничего не скажет. Слово Маркова закон. А он приказал всем молчать.

Да уж, все новые и новые обстоятельства всплывали, как глушенная тротиловой шашкой рыба.

– О нашей встрече прошу никому не говорить, – на всякий случай предупредил я.

– Я не самоубийца, – сказала Клавдия Михайловна. – Только учтите, никаких официальных показаний я давать не буду, хоть расстреливайте меня.

– Зачем же так сразу отказываться, – сказал я и встал. Встреча была окончена. – До свидания, – удачи вам, – пожелал я Белкиной.

– И вам не болеть.

Уйдя от Белкиной, я позвонил на мобильный телефон бывшего следователя. Он сразу снял трубку. Узнав, что я хочу, Захаров спросил:

– А надо ли ворошить старое дерьмо?

– Очень надо, Петр Вениаминович, – сказал я.

– Тогда приезжайте. Адрес запишите.

– Я знаю.

– Жду вас, – вздохнул Захаров.

Дверь мне открыл сутулый мужчина, с виду лет пятидесяти пяти.

– Петр Вениаминович? – спросил я.

– Он самый, – нахмурился Захаров. – Проходите на кухню. В комнате не прибрано.

Я снял туфли и надел кожаные тапочки, предложенные хозяином.

Пройдя на кухню, я сел на угловой диван у стола.

– Кофе пить будете? – спросил Захаров.

– Не откажусь.

Пока он заваривал турку, я его рассмотрел. Несмотря на худобу и сутулость, это был крепкий, жилистый мужчина. Черты его лица были правильны. Седые пряди густых волос аккуратно зачесаны наверх. Одет просто, но опрятно: голубые джинсы и мягкий пуловер в клетку были по фигуре и прекрасно смотрелись на нем. Он мог считаться красивым, если бы не плотно сжатые тонкие губы, которые свидетельствовали о непростом характере, и землистый цвет лица.

Налив крепкий кофе в чашку, он поставил ее передо мной, а сам уселся на табуретку с другой стороны стола, напротив.

– Слушаю вас.

– А вы?… – Я кивнул на чашку.

– Не обращайте внимания. Когда умерла жена, то стало пошаливать сердце. Она ушла год назад. Онкология. Сделали операцию, но оказалось, что поздно. Промучилась еще полгода… – Извините, – спохватился он. – Зачем я это вам рассказываю?

– Примите мои соболезнования, – произнес я с сочувствием. Было очевидно, что воспоминания причиняют ему страдания и боль. Горечь потери близкого человека до сих пор не отпустила, и мне было его искренне жаль. Но, несмотря на печальную прелюдию, с ним предстоял конкретный, серьезный разговор о реальных событиях, в которых Захаров играл не последнюю роль.

– Еще раз прошу извинить, – сказал он. – Воспоминания нахлынули, понимаете… Некстати, как всегда… Не буду больше об этом. – Голос его дрогнул.

– Петр Вениаминович, – начал я нелегкий диалог. – Вы вели дело по убийству Сливиной. Я представляю интересы стороны потерпевшей. Вот мои документы. – Я положил перед ним удостоверение адвоката и ордер. Он надел очки, взял оба документа в руки и внимательно осмотрел. После этого вернул.

– Что же вас интересует конкретно? – спросил он. – Дело прекращено. Официальная версия вам известна?

– Да. Я знакомился с делом.

– Тогда какие ко мне вопросы?

– Вы сами верите в несчастный случай?

– Как вам сказать… Факты – вещь неумолимая. Против них не попрешь. В основу всего легло заключение судебно-медицинского эксперта. Смерть наступила от остановки сердца, а повреждение головы посмертно. Когда это стало известно, то розыскная работа фактически остановилась. От товарищей из уголовного розыска я получал формальные отписки на мои отдельные поручения. Хотя работать было над чем. Когда дело попало ко мне, я сразу отметил, что изначально было упущено время и розыск велся совсем не в том направлении.

– Вы имеете в виду клуб? – спросил я.

– Именно так! – встрепенулся Захаров. – Начинать надо было с него в первую очередь. Перетрясти всех. Поминутно разложить день. Установить, кто и где находился. Проверить алиби каждого. Тогда без особых проблем можно было выстроить цепочку. Но спустя десять дней, когда дело попало ко мне, время было упущено. Я пытался восполнить пробелы, но мне это не удалось.

– Кто до вас занимался расследованием?

– Возглавлял группу заместитель начальника отдела полиции Алиев. Если вы с ним знакомы, то должны понимать…

– Выходит, кому-то не нужно было никакого дела, – сказал я.

– Не скрою, думал об этом, но утверждать не буду. Скорее всего обычное разгильдяйство.

– А у вас есть версия?

Захаров внимательно посмотрел на меня через стекла роговых очков.

– У меня есть. И не только версия. Я знаю, кто причастен к этому!

– И кто это? – Я насторожился.

– Оксана Волкова. Старший инструктор клуба.

– Откуда информация?

– От Дмитрия.

– От Дмитрия?! – Я удивленно посмотрел на бывшего следователя.

– Да, как ни странно, но именно от него. Через три месяца, когда дело было приостановлено, он сам явился ко мне, без вызова. Рассказал, что они провели внутреннее расследование и Волкова якобы созналась в убийстве Сливиной. Она пообещала Маркову явиться ко мне с явкой с повинной, но вместо этого уехала в Финляндию. Я спросил его, почему узнаю об этом лишь теперь. Он мне ответил, что каждый человек вправе самостоятельно решать свою судьбу. Потом заговорил о высоких материях, про человеческую душу. Вообще нес всякий бред. Получив такую информацию, я был обязан возобновить производство по делу и допросить свидетеля. О чем я сказал Дмитрию. Он в ответ мило улыбнулся и ответил, что не имеет морального права распоряжаться чьей-то судьбой и каждый человек сам себе судья. Когда я предупредил его об уголовной ответственности за сокрытие особо тяжкого преступления, он рассмеялся и заявил, что в этом случае он мне ничего не говорил.

– Зачем же он пришел?

– Кто знает, какие тараканы у него в голове бегают. Но думаю, что из неких принципов. Не хотел груз в душе носить. Исповедовался и очистился, когда Волкова оказалась в безопасности.

– А дальше?

– Я доложил руководству. Там развели руками и порекомендовали прекращать дело. Волкова была уже далеко, стала женой финна. Короче, поезд ушел. А следом и я.

– Да, – протянул я. – Ситуация непростая.

– Могу вам посоветовать один вариант. Не уверен, что он выгорит, но попытаться можно.

– Какой? – заинтересовался я.

– Сейчас прокурор новый. Молодой, энергичный и, главное, толковый парень. Если у вас есть подходы к нему, то можно добиться отмены моего постановления и возобновления производства по делу. Провести обыск в бывшей квартире Волковой. Ее дом находится в двадцати минутах ходьбы от лесопарка. Если предположить, что труп находился там не менее суток, то должна быть кровь, много крови. Конечно, можно провести влажную уборку, замыть пятна, но все равно хоть несколько капель затечет под паркет, линолеум, в щели. Только бы новые жильцы не сделали капитальный ремонт – тогда все бесполезно. Кроме того, вам нужно собрать еще какие-то доказательства. Опросите соседей, предъявите фотографии чемодана. Может, кто и узнает. Это будет очень важно.

– Почему этого не сделали вы?

Захаров пожал плечами:

– Не успел, устал, а потом уже и не хотел! Понимайте как хотите! – добавил он с вызовом, но тут же осекся и жалобно попросил: – Оставили бы вы меня в покое! Столько времени прошло…

Он встал:

– Прощайте.

– Спасибо, Петр Вениаминович, – поблагодарил я следователя и следом за ним вышел в коридор.

Несмотря на скомканный финал, разговор с ним я мог занести себе в актив. Определенно мне везло. Не прошло и трех дней, а картина происшествия вырисовывалась на девяносто процентов. Но оставались эти самые десять процентов. Самые сложные и непредсказуемые.

К своему дому я подъехал за полночь. Поставил машину на свободное место и направился к парадному. Шаги сзади я услышал в последний момент, скорее интуитивно я почувствовал преследователя. Я развернулся и успел блоком закрыть голову. Удар пришелся вскользь по предплечью. Нападавший замахнулся бейсбольной битой еще раз. Я отскочил в сторону. Подсечка сзади свалила меня с ног. Их было двое. Я извивался на асфальте, как червяк на рыболовном крючке, закрыв обеими руками голову, и взывал о помощи. Хлопнула створка окна, и, лаская мой слух, прозвучал женский пронзительный крик:

– Что творите, хулиганье!! Сейчас полицию вызову!

Избиение прекратилось.

– Ты все понял, козел, – прохрипели над ухом. – Не суй свой нос куда не надо!

Прошелестели удаляющиеся шаги. Я еще немного полежал, приходя в себя. Все же несколько ударов, нанесенных мне, были довольно чувствительны. Потом встал и, кряхтя от боли, побрел домой.

– Что с тобой?! – схватилась за голову жена.

– С лестницы свалился! – зло ответил я и пошел в ванную. Там я разделся и осмотрел себя. Предплечье правой руки было синим, но кость цела. На левом боку наискось проходил бордовый след от удара битой. Точно такой же был на спине. Хуже дело обстояло с носом. Кажется, он был сломан. Голова была в порядке. Признаки сотрясения мозга отсутствовали. Я залез под струю душа и долго стоял, обдумывая случившееся. Кто были эти люди? Сегодня конфликтовал лишь с агентом по недвижимости. Вычислить меня по базе данных не представляло большого труда. Скорее всего ветер дул именно оттуда.

– Ладно, тварь! – зло произнес я. – Видимо, ты так ничего и не поняла! Завтра будем толковать в другом месте.

Умывшись, я обработал ссадины йодом и лег в постель. Сразу попросил жену не задавать лишних вопросов. Поворочавшись, я выбрал удобное положение и уснул.

Утром, не откладывая дело в долгий ящик, я позвонил агентессе:

– Слушайте, милочка, не по вашей ли указке я подвергся сегодня ночью нападению и получил при этом травмы? Заверяю, что для вас это безнаказанным не останется. Я сейчас же фиксирую повреждения и обращаюсь в полицию, где укажу подозреваемое мною лицо, то есть вас.

– Прекратите! – ответила она возмущенно. – Мне видится, что вы решили меня шантажировать до конца. К нападению на вас я не имею никакого отношения. Если угодно, заявляйте! – И она положила трубку.

Как ни странно, но она меня убедила. «Тогда кто?» – задумался я и не нашел ответа.