Глава 16. Прорыв
Приладожье
– Лидул, на Тайничную! – отдал приказание Хакон конунг, едва заперли ворота и гридь собралась во дворе крепости. – Крут, на Воротную!
Лидул ярл покорно склонил голову, выхватил из толпы пяток варягов и кинулся к Тайничной башне. Крут со своими поднялся на Воротную.
– Асмуд, на Толстую! Аскольд, на Водовзводную! Вуефаст, на Середову! Стрелки – на стены!
Лучники, придерживая тулы, бегом побежали, куда сказано, заняв позиции вдоль заборола – верха крепостной стены, прикрытого тесовым навесом, уберегавшим защитников от дождя и стрел. Работа лучникам нашлась сразу же – свеи пошли на приступ. Рев викингов и поднятый ими лязг перехлестывали через частокол.
Перед Олегом вырос Гайна, готский рикс, с плечами такой ширины, что на каждом могло бы сесть по Олегу Сухову.
– Кто таков? – коротко осведомился рикс.
Олег внутренне сжался, примиряясь с насмешками. «Лишь бы меч не отобрали…» – подумал он и честно назвался:
– Олег трэль!
По толпе дренгов прошли смешки. Рикс тоже растянул в усмешке рот, выказывая щербатые зубы, и сказал:
– Ты уже полдня, как вольный. Не может быть трэлем тот, кто бьется с врагом. А ты неплохо дрался, я видел!
Гайна говорил снисходительно, будто «дед» с новичком-салабоном, но Олег не вникал в тонкости – известие о воле потрясло его. Он даже не обрадовался в тот момент – душа его растеряла все эмоции. Было такое ощущение, будто в нем разверзся вакуум.
– Мечом ты добыл свободу, Вещий, – проговорил Хакон конунг, держась за сердце.
Пончик храбро кинулся к нему, крича:
– Ляг, конунг, ляг! Да уложите же его!
Варяги послушались – быстро вынесли из терема пару медвежьих шкур и постелили на ступенях. Хакон, страдальчески морщась, прилег.
– Щас я… Угу… – заторопился Пончик, роясь в своем коробе. – Где-то у меня тут настоечка была… Боярышника… Вот!
Конунг глотнул настойки и сморщился:
– Гадость какая!
– Зато полезно, – назидательно сказал Пончик. – Это сердце прихватило… Угу…
Гайна, почтительно подождав, когда лекарь закончит обхаживать конунга, поманил Олега за собой.
– Давай на стену! – приказал он. – Чую, скоро полезут. Твое место – возле самой башни.
Олег серьезно кивнул и полез на стену. Все пело в нем и орало, сжималось от нежданного счастья и распирало грудь. Война – это такой пустяк! Воля – вот что самое драгоценное. Пока человек живет обычной жизнью, он не понимает этой простой истины. Но стоит только свободу потерять… О-о!
Взобравшись наверх, Сухов прошел к стене башни. Слева тянулись крепкие перила с балясинами и открывался двор, а справа торчал частокол из заостренных бревен. Через равные промежутки бревна поднимались столбами, удерживая навес. Олег выглянул поверх частокола, и ему стало нехорошо – свеи шли на штурм, войско запрудило весь Торг. Копья качались убийственным камышом, а шлемов-то, шлемов… Словно смотришь на кучу просыпанных яблок. И вся эта масса орет, движется, потрясает мечами и топорами, волочит лестницы, раскручивает веревки с «кошками»…
Олег сцепил зубы и потянул меч из ножен. Воля – это хорошо, но он пока никто, и звать его никак. Он даже не дренг. А в этом времени воин – не просто защитник родины. Дружина конунга – это и армия, и свита, и совет министров. Прибиться бы ему к гриди, зацепиться бы… Только вот кого попало в гридни не берут, войти в дружину конунга – это все равно что записаться в отряд космонавтов. Так же просто… Вот и докажи, что ты достоин. Давай, Олежек, давай! А дирхемы с динарами отдадим Пончику, ему нужнее!
Прямо перед лицом Олега о частокол брякнула штурмовая лестница с крючьями. Сухов, холодея, отвел меч. Из-за стены вздыбился свей. Прикрываясь щитом, он попытался пырнуть Олега. Сухов отшиб вражеский клинок и тут же опробовал комбинацию «синкагэ-рю» – ушел с линии атаки, одновременно нанося вертикальный удар. Враг с раскроенным черепом рухнул вниз.
Олег переменил руку на обратный хват и просадил шею следующему противнику – в шлеме с выкружками для глаз, из-под которого высовывались смешные рыжие косички. Свей заклекотал, упал на стену, судорожно цепляясь за верхнее бревно, и сорвался вниз. Олег выглянул наружу, и тут же над ухом у него просвистела стрела. Он резко присел, успев, правда, заметить главное, – викинги отступили, побросав лестницы.
Скрипя досками, подошел Гайна, держа в опущенной руке прямой меч. С лезвия падали тягучие капли.
– Решили не тратить на нас время, – усмехнулся рикс и крикнул, перегибаясь через перила: – Отбой! Свеи грабить пошли.
По балкончику, с башни на стену перебрался Асмуд хевдинг, а во дворе, задирая голову, остановился Аскольд сэконунг.
– Что делать будем? – крикнул он.
– Прорываться надо! – ответил Асмуд сверху вниз.
– Сейчас?
– Зачем сейчас? Когда стемнеет!
– Вот именно, когда стемнеет!
– Будет светло, – усмехнулся Асмуд, – вся Альдейга заполыхает!
– Тогда они и нас подожгут… – обеспокоился Гайна.
– Ни в жизнь! Им же добыча нужна. А что добудешь из золы?
– Верно, – кивнул Аскольд. – Дождемся вечера и ломанемся.
– Опять-таки, куда? – задумался Асмуд. – Можно к северным воротам пробиваться… Нет, далеко слишком. К южным?..
– А давай к западным! – вступил Лидул ярл. – Двинем прямо по Влесовой дороге! И в лес, не доходя до храма.
– Подходяще! – оценил Асмуд.
– Ага, – усмехнулся Гайна. – А вы видели хоть, где у свеев лагерь? Прямо напротив Влесовой дороги.
– Ну и отлично! – воскликнул Асмуд. – Нас же там не ждут. А мы и попрем прямо через шатры. Видели когда, как степные буйволы скачут через лагерь? Несутся, как бешеные, людей до того истопчут, что те лежат на земле раскатанные, не толще сложенного шатра.
– Мы этих не хуже потопчем! – расхохотался Аскольд. – Пойдем, Хакону доложимся!
– Бди! – хлопнул Гайна Олега по плечу и потопал к лестнице.
Сухов сунул меч в ножны и остался бдить.
Свеи раскинули огромный лагерь на пригорке за Торгом. Сотни шатров стояли часто, заняв всю площадь, образованную устьями пяти улиц. Между шатрами горели костры. А справа открывалось другое устье – неширокий влив Ала-дьоги, сплошь заставленный драккарами. Свейские лодьи стояли так кучно, что по их палубам можно было перейти с одного берега на другой, не замочив ног.
Тут в лагере поднялся множественный крик, и Олег обернулся к шатрам. Солнце село, начинало темнеть, и фигуры свеев теряли ясность очертаний, расплываясь в сумерках. Потом дергавшиеся фигуры осветились – свеи зажигали факелы и разбегались по улицам. Видать, выгребли все ценное и решили побаловаться с огнем.
Факельщики, впав в безумие разрушения, выли и гоготали, запаливая все, что могло гореть. Очень скоро проемы распахнутых дверей осветились трепещущим оранжевым светом, из окон ударили языки пламени, густой дым потек в небо, собираясь в душное, чадное облако.
Олег смотрел как зачарованный. Пожар разгорался медленно, но был неостановим. Все больше и больше вилось рыжих протуберанцев, вырывавшихся из окон, треск отдельных пожарищ постепенно соединялся в единый низкий гул, все добавлявший и добавлявший мощи. Загорались клети, амбары, сараи, хлева.
– Олег, спускайся! – крикнул Гайна.
Олег скатился вниз по лестнице.
– Строимся! – гаркнул Асмуд хевдинг. – Слушай меня! Пойдем «клином». Впереди и по бокам идут те, на ком доспехи. Кто без броней – в середине. Потащите конунга и будете помогать тем, кого ранят. Всем ясно?.. Становись!
Варягов из дружины конунга уцелело человек двести. Они выстроили клин, двойными рядами окружив тех, кого не прикрывали латы. Четверо огромных гридней держали за лапы шкуру медведя, на которой лежал хмурый и недовольный Хакон конунг.
– Крут! Ханала! Алзис! Сымайте брус. Тихо только!
Названная тройка поднатужилась и вынула из ушек крепкий брус-засов.
– В сторону! Отворяй ворота! Пошли-и!
Створки ворот плавно распахнулись, и клин выдвинулся наружу. Свеи, сторожившие крепость, растерялись от такой наглости. Мышек загнали в мышеловку, а они, вместо того чтобы сидеть тихо и не рыпаться, еще и напасть осмелились!
– Мечи к бою! Бегом! Плотнее…
Свеев раскидало, как ветром развеяло. Клин взял в гору и повалил на шатры. Дорогу русам освещали пожар и луна.
Олег бежал, задыхаясь не от натуги, а от волнения. Рядом, прижав локотки, несся Пончик.
– В боку не колет? – спросил Олег.
Пончик помотал головой.
– Не сбивай дыхание… Угу… – посоветовал он. – Мы только стартовали.
Клин вломился в свейский лагерь, как танк. Варяги пробивали себе путь копьями и мечами, опрокидывая котлы с варевом, прорывая шатры, прорубаясь сквозь викингов и хускарлов. Викинги с хускарлами тоже не терялись, набрасываясь на русский клин орущей серой массой. Проткнутые копьем или зарубленные мечом, варяги падали замертво, но их побратимы тут же смыкали строй. Сцену прорыва заливал огнистым светом пожар. Прогоревшие стропила домов ломались, не выдерживая тяжести земляных крыш, и те с грохотом рушились, взметывая тучи искр. Пламистые языки огня с ревом устремлялись к небу, закручиваясь, подсвечивая клубы плотного дыма.
Дротик, падая сверху, проткнул бок гридню, бегущему рядом с Олегом. Гридень сбился с шага, валясь кулем. Олег подхватил его, закидывая руку гридня себе на шею.
– Брось… – захрипел гридень, не размыкая глаз.
– Щас! – буркнул Олег. – Ты, главное, ноги переставляй…
Раненый навалился на Олега всем весом, теряя сознание. Сухов закряхтел, но удержал.
Клин между тем миновал Западные ворота и почесал по дороге к храму Велеса. Святилища этого бога, в отличие от Перуновых, строили в низинах. Правда, рассмотреть архитектурную достопримечательность Олег не успел, краем глаза ухватил только восьмигранное строение с фигурной крышей.
– Налево!
Клин поворотил и втек в лес.
– Рассыпаться!
Строй послушно распался, люди поодиночке или парами неслись, огибая деревья.
– Шагом!
Олег, почти задохнувшийся, сменил трусцу на шаг и поволок гридня дальше, как рыба на песке хапая ртом воздух. Крики погони смолкли, и отсветы пожарища бледнели, подавляемые вечерними тенями.
Куда они шли, Олег не видел. Все его силы уходили на то, чтобы не упасть и не уронить раненого. Деревья тянули ветви, склоняли колючие лапы. Но отвести их Олег не мог, он лишь жмурился и вбирал голову в плечи, уберегая глаза. Ныла рана в боку, а та, что на бедре, открылась и сочилась кровью.
– Сто-ой!
Дорогу гриди перекрыл неглубокий овражек. Асмуд выставил дозорных и приказал разжечь небольшие костерки. Лесовики и охотники махом надрали бересты и, скрутив что-то наподобие горшков, набрали воду из ручья, журчащего по дну оврага, и поставили кипятиться – жар огня не проедал бересту, держащую влагу. Пончику привалило работы – в потемках он промывал раны, бинтовал, прикладывал травы. Олег подтащил к лекарю «своего» раненого. Пончик осмотрел его и заявил, что жить будет.
От гридня к гридню передалась команда – ожидать рассвета. Измученные бойцы валились на травянистый склон и засыпали или просто лежали, закрыв глаза и отходя от схватки.
Лес тихо шумел, верхушки сосен, колеблемые ветерком, разносили шуршащие звуки, схожие с накатом волны на песок, только что не в лад прибоя. Заухал филин, захлопал крыльями и зыбкой тенью проплыл над оврагом. Олег, вымотанный донельзя, откинул голову на траву, закрыл глаза – и словно переместился на валкую палубу лодьи. Тело плыло в шатком неравновесии, погружаясь в манящую тьму. Кровь пульсировала все покойнее, звуки, рождаемые большим скоплением людей, искажались и гасли. Олег уснул.