Глава 14. Последний бой

Князь Буривой вел свой род от Иона и Ендвинда, а брак дочери Умилы с самим конунгом гардским сильно поднял ему авторитет. Под старость Буривой стал сварлив, вечно цеплялся к зятю, учил его жить. А зятек тоже смирения не выказывал – посылал тестя по всем известным ему адресам, причем очень далеко и надолго.

И вот семейные неурядицы распухли до размеров междоусобицы…

У Буривоя под началом была сборная дружина карельских воинов – великолепных стрелков, запросто шлющих стрелу в глаз белке, но с мечом не дружных. А еще Буривой распоряжался ратью в полусотне крепостей, похожих на Кирьялаботнар, только помельче. В крепостях тех никто не жил, туда сбегался окрестный народ, если вдруг жаловали непрошеные гости, датчане или еще кто. И на этом власть Буривоя кончалась. Жадные кунингасы просто сгрузили на него все военные заботы и развязали себе руки для главного в их жизни – скупки мехов в северных пределах и перепродажи «мягкой рухляди» гостям с далекого юга. Уяснив это впервые, Буривой взбесился, чуть не поубивал кое-кого, но быстро остыл – сам виноват. Надо было сначала думать, а потом уже хвататься за лестное предложение! Эти купчины, которые по недоразумению кунингасы, знали, как с ним сторговаться и залучить князя в военные вожди. А теперь все, слово даденное надо держать, хоть ты умри! Иначе какой ты князь? Да и любят его карелы, уважение к нему имеют…

Буривой закряхтел и перевернулся на другой бок. Нудный дождь лупил по верху кожаного шатра и мешал спать. Раздраженно почесав седые космы, Буривой сел и потянулся к ковшику с квасом. Ковшик был пуст. Ну, не ему одному не спать…

– Ларни! – позвал он сердито. – А ну, подь сюды!

Кожаный полог зашевелился, и в шатер проник белоголовый парень, крепкий и ладный, с мечом на поясе, но без броней. Жадны кунингасы, жалеют дирхемов на кольчуги! Жабы…

– Звал, княже?

– Квасу набери, – буркнул Буривой.

Ларни исчез и тут же вернулся с полным ковшиком шипучего, холодного кваску.

– Ха-арош! – оценил Буривой, пригубив.

Ларни расплылся в довольной усмешке и тут же нахмурился.

– Княже, – неуверенно молвил он, – там девка одна… Говорит, старого Пелко внучка, Дана…

– Так зови…

Ларни пропал и тут же вернулся с бледной девушкой, завернувшейся в плащ. Босые ноги ее были разбиты и грязны, волосы слиплись в сосульки и торчали, взывая о бане. Девушка пошатнулась, и Буривой сделал движение подхватить ее.

– Садись, садись… – засуетился он. – Ларни!

Ларни подсунул девушке чурку, и та без сил опустилась на нее.

– Не похожа ты на внучку жреца, согласись… – проворчал Буривой.

– Это уже неважно… – проговорила девушка. В тепле шатра ее неудержимо потянуло в сон. – Извини, княже, за мой вид, я две ночи добиралась до вас…

– Что случилось? – насторожился Буривой. – С дедом плохо?

– Деда больше нет, – равнодушно ответила девушка.

– Что-о?

– Воины Йерика кунингаса напали на Кирьялаботнар, – по-прежнему безразлично сказала Дана. – Линнавуори и деревню нашу пожгли, всех вырезали, кто в лес не успел убежать, а деда повесили на святом дереве…

Буривой выпрямился и скомандовал Ларни:

– Буди всех! Живо!

Ларни исчез, а князь склонился к Дане:

– Это правда?

Дана пожала плечами.

– Я не за тем ноги сбивала, чтобы врать…

– И много тех воинов?

– Я насчитала три десятка лодий, и там еще были, и все корабли велики, каждый сотню свободно вместит… И они все идут сюда, княже!

– Та-ак… – тяжело измолвил Буривой. – Ладно, Дана, ложись и спи, а я пойду.

Девушка добрела до топчана, легла и мгновенно уснула.

– Намаялась, бедная… – пробормотал Буривой.

Тихонько стащив с Даны грязный плащ, он обнаружил, что девушка нага, и только головой покачал: натерпелась, девонька… Укрыв ее теплым овчинным одеялом, он вздохнул и вышел вон.

Дождь перестал, но воздух был прохладен, тянуло сыростью, река Кумена за густым тростником шумливо ворочалась в узких берегах.

Сотники, хмурые и встрепанные, предстали перед князем, переминаясь и поправляя пояса с мечами.

– Не на меня злитесь, – пробурчал Буривой, – а на ворога. Свеи припожаловали!

Кратко посвятив сотников в события минувших дней, он прошелся взад-вперед и вынес решение:

– Здесь ждать будем свеев! Эйрик конунг поднимается по Вуоксе, и устья Кумены ему не миновать. Ты, Тойво, станешь со своими на том берегу…

Высокий мужчина с белокурыми кудрями херувима, сухопарый, с широкими костлявыми плечами, молча кивнул.

– Из лесу не кажись до поры, – наставлял его Буривой, – пущай стрельцы твои постараются свеев пощелкать, потом уж накинемся. А у тебя, Урхо, иная задача…

Коренастый, плотный крепыш с едва раскосыми глазами изобразил на скуластом лице максимум внимания.

– Заготовишь поболе смолы да сухой бересты и будешь лодьи свейские жечь с берегу. Все тебе не успеть – подпали, какие сможешь.

– Сделаем, – кивнул Урхо и вновь сомкнул узкие губы.

Раздав приказания, Буривой отпустил воинов и присел на пенек. Подумал грустно, что, наверное, это будет его последняя война. Еще одной ему просто не сдюжить – годы не те…

Выглянуло солнце, лес заиграл мириадами капель и бисеринок пролитой небесной влаги. Запарило, а когда стало совсем тепло, показались лодьи свеев. Одна за другой выплывали они из-за поворота вертлявой Вуоксы – паруса подтянуты к реям, весла дружно, без всплесков, гребут, баламутя прозрачную воду.

– Дашь сигнал, когда последняя покажется, – тихо сказал Буривой. Ларни серьезно кивнул.

Драккары шли ходко и кучно, не растягиваясь. Вуокса в этом месте была неширока, стрелкам удобно – бьешь в упор, но викинги не спешили становиться мишенями. Гребцов прикрывали прочные доски бортов – до шеи, а головы прятались за навешанными щитами.

Высоко задирая нос с головой горгульи, выплыла замыкающая строй лодья. Ларни приложил руки к губам и громко ухнул филином. С того берега откликнулись две сороки. И тут же сотни стрел пронизали листву, втыкаясь в борта, в щиты, в тела. Кормщики, сидящие повыше гребцов, пострадали больше всех – половина лодий лишилась рулевых. Драккары стали рыскать, разворачиваться поперек, ломая строй.

– Навесом стрелять, навесом! – глухо крикнул Буривой. Команда облетела стрелков, и вот луки задрались в небо, и облачко тяжелых стрел взвилось свечами, переваливаясь в высоте и падая на лодьи сверху, с огромной убойной силой гвоздя неприятеля.

По-над рекой понеслись крики, лодьи повернули к берегу, высаживая разъяренных бойцов, а тут и огнеметчики Урхо приспели – забросали лодьи чадящими факелами, добавив для верности тючки пакли и бересты, сухие и щедро просмоленные. Пара лодий занялась в момент, после вспыхнули еще три, но это был последний успех – викинги перешли в наступление. Злобно воя и бранясь по-черному, свеи бросились в атаку на оба берега, продираясь через кусты, и бешено работали мечами да секирами, врубаясь в ряды карел, полосуя их направо и налево.

Буривой вытянул клинок. Боги, боги, сколько же крови сольется сегодня в реку…

На обрывчик, где стоял Буривой, с разбегу выбрались трое викингов. Двумя занялись Ларни и великан Ахти, третий достался Буривою. Викинг был хорош лицом и фигурой ладен – широкоплечий, мускулистый, рослый. Гладкая кожа на лице выдавала молодость и скудость опыта.

– Х-ха! – выдохнул викинг, нанося мощный удар.

А Буривой, уклонившись, подрубил викингу ногу. Обливаясь кровью, свей устоял. Сделал было замах, но Буривой в ту же долю секунды ударил снизу вверх, снося молодое, гладкое лицо, и отступил, освобождая место для падения мертвого тела.

Ларни был вооружен копьем длиною футов в пять, с вытянутым, широким наконечником листовидной формы. Его противник помахивал топором на трехфутовой рукояти. Замахнувшись, он обрушил топор на непокрытую голову Ларни. Карел подставил круглый русский щит, и тот треснул посередине. Отбросив щит, Ларни вцепился в копье обеими руками и сделал выпад. Викинг махнул топором, но закругленное лезвие опоздало перерубить древко – Ларни отпрянул, тут же поймал секиру в том месте, где она соединялась с рукоятью, и выдернул ее из рук обалдевшего викинга. Глаза таращить ему довелось недолго – Ларни тут же воткнул копье, просаживая кожаный доспех. Хлынула кровь, свей, шатаясь и зажимая рану ладонями, отступил к дереву. И тут же три стрелы прикнопили его к стволу.

Ахти, зарубив своего, примерил трофейный шлем-спангельхельм и остался доволен.

– Как раз по мне! – крякнул он.

Буривой даже не глянул на Ахти. Выбежав на край обрыва, он оглядел поле боя. Нет, не боя – бойни. Викинги методично истребляли карел, щедро поливая землю не своей кровью.

– Отходим! – крикнул Буривой. – Ларни!

Ларни заголосил гусем, но побоялся, что шум баталии заглушит крик птицы, и выскочил на обрыв, маша руками. Кто-то далекий, но свой, выскочил из-за деревьев и резко опустил поднятые руки: сигнал принят!

– А если навалиться всем? – жарко спросил Ахти.

– Кому – всем? – горько спросил Буривой. – Они разделают нас и даже не запыхаются! Отступаем.

– И докуда будем отступать? – помрачнел Ахти.

– Уходим к Бьярмару, – сказал Буривой, – соберем ополчение и дадим бой. Ступай, Ахти, предупреди своих!

Ахти хмуро кивнул.

– Да! – припомнил Буривой. – Пошли верных ребят по деревням, пусть все в лес уходят, и подальше.

Ахти опять кивнул и исчез за деревьями – ни одна хвоинка не дрогнула.

– Где Дана, Ларни?

– В лагере была…

– Пошли тогда… Заберем ее, и вперед.

– Варягов бы кликнуть… – неуверенно предложил Ларни. – Они б свеев прогнали.

– Верно говоришь, прогнали бы! – резко ответил Буривой. – А сами бы остались. Варяги за просто так биться не станут.

– Ну и пусть! – заупрямился Ларни. – Все равно они как бы свои. Мехами возьмут, а кровь пускать не станут!

– Помолчи… – пробурчал Буривой. – И без тебя тошно…

Потерпев поражение, дружина князя Буривоя стала таять – малодушные покидали общую тропу, уходя к родным селениям, раненые не выдерживали трудных верст отступления, ложились и помирали. Иных подбирали товарищи, а тех, кому не повезло с друзьями, хоронили дикие звери.

Когда Буривой вывел остатки своего воинства на берег озера Нево, он ужаснулся: с кем же ему оборонять Бьярмар? С этими людьми, потерявшими веру в себя, город не отстоять.

Дана, стоявшая рядом с князем на вершине невысокой песчаной гривы, поросшей соснами, глядела на бредущих понизу карел.

– Княже, – тихо сказала девушка, – их души ослабели, они уже сдались. Уйдем, княже, в Альдейгу. Что тебе Бьярмар? Город ведь все равно падет…

– Нельзя мне уходить, девочка… – вздохнул Буривой тяжко. – Я князь, я слово дал… Как же я уйду? Мне ж перед людьми и богами стыдно будет!

– Пропадешь ведь, – горестно вздохнула Дана.

– Ну что ж тут поделаешь… Знать, судьба такая! Последний мой бой.

Из зарослей вынырнул Урхо.

– Бьярмар показался, – доложил он оживленно. – Народищу собралось под стенами – что морошки в лукошке. В бронях все и при оружии!

Буривой будто помолодел.

– А что? – воскликнул он. – Сила есть еще. Поборемся! Веди своих. И пусть головы выше держат, а то как псы побитые!

И только Дана с сомнением покачала головой. Она видела: багровые отсветы мрачной Туонелы, обители мертвых, плясали над Бьярмаром…