Я уже и забыла, что чувствую себя некомфортно в обществе отца Колина. Он слишком скользкий, при этом слишком обаятельный и слишком… Словом, он не вызывает доверия. В нем чувствуется какая-то фальшь.

Принимая горячий душ, я пытаюсь избавиться от ужасных мыслей о прошлой ночи, которые все еще беспокоят меня. Я стараюсь забыть, как Конрад Уайлдер говорил со мной и смотрел на меня, как он по-хозяйски зашел в дом Колина, вторгаясь в наше с ним пространство. Разрушая все.

Слава богу, Колин не похож на своего отца. Да, у него репутация ловеласа, и когда я только начала жить с ним, он флиртовал с толпами девушек, даже ходил на свидания. В «Квартале» он всегда очарователен в разговоре с женщинами, заставляет их смеяться, улыбаться и соперничать за его внимание. Но это никогда не выглядит нарочито.

В последнее время он перестал ходить на свидания. Да, он немного флиртует с клиентками на работе, но это все. Я единственная, на кого он по-настоящему обращает внимание.

Закрыв глаза, я прижимаюсь лбом к холодной плитке, расслабляясь под потоком воды. Я никак не могу понять его: в одно мгновение я думаю, что он действительно хочет меня, а в следующий миг он обращается со мной как с другом или того хуже, с временным увлечением.

Какая же я дура, что попросила об этом. Не удивительно, что он так легко согласился. Такой человек, как Колин, не стремится ни к чему серьезному.

Наконец выключив воду, я выхожу из душа, быстро вытираюсь и иду собираться. Тело все еще болит, но это ерунда, об этом позаботится обезболивающее. Колин хоть и сказал, что я могу не выходить на работу, но я все равно пойду. Я не стану сидеть здесь и ничего не делать. Да я на стену полезу от скуки! Кроме того, раз мои вчерашние чаевые украдены, то теперь мне нужны деньги.

К тому же, если отец Колина задержится здесь сегодня вечером, пока Колин на работе, я ни за что не останусь с ним наедине.

Выходя из ванной, соединенной с моей спальней, я иду к комоду и достаю одежду: бюстгальтер, трусики, домашние штаны и бледно-голубую майку. Меня тянет взять телефон, и проверить сообщения, но я вспоминаю, что не могу это сделать.

Урод, укравший сумку, стащил и мой телефон. Он, вероятно, даже не воспользовался им. Дешевую сумку, разумеется, выбросил в мусорку, со всеми вещами, имеющими для меня ценность. Скорее всего, он взял только деньги. Но прочие вещи имеют для меня значение: они нужны мне.

Шмыгая носом, я поджимаю губы, сдерживая слезы, и плюхаюсь на кровать. Уставшая. Раздраженная. Разбитая. Огромный ком разнообразных эмоций скручен внутри меня. Я смотрю на прикроватный столик и на стационарный телефон, который там стоит.

Да, Колин – один из тех немногих, у кого до сих пор есть домашний телефон. Я беру трубку и звоню в службу поддержки телефонной компании. После двадцатиминутного разговора мне удалось аннулировать украденный номер и заказать новый.

Колин бы гордился мной. Я действительно чувствую себя взрослый, делая то, что нужно сделать.

Как только я положила трубку, раздается звонок. Я быстро отвечаю, что происходит крайне редко, ведь если кто-то и звонит на домашний, то чтобы поговорить с Колином.

– Боже, я решила набрать этот номер, – радуется Фэйбл сразу после того, как я здороваюсь. В голосе облегчение. – С тобой все в порядке? Твой телефон украли, так ведь?

– Да, – вздыхаю я, растрепывая рукой мокрые волосы, и откидываюсь на спинку кровати. – Я устала, но со мной все в порядке.

Мы немного поболтали: я пожаловалась на Колина, потому что он не хочет, чтобы я сегодня выходила на работу.

– Ты действительно должна отдохнуть. Я бы на твоем месте взяла выходной. Уверена, он заплатит тебе за смену, – говорит подруга.

Фэйбл всегда думает о финансовой стороне дела. Да и я тоже. В этом мы похожи, потому что обе выросли в довольно бедных семьях.

– Ха, с моим-то везением вряд ли он так поступит, поэтому я все-таки приду сегодня, – ворчу я.

Звучит короткий стук, и дверь тут же распахивается, напугав меня.

– Эй, я должна идти, – бормочу я, прежде чем повесить трубку, не давая Фэйбл возможности ответить. Колин входит в комнату, захлопнув за собой дверь. Он останавливается у кровати, подбоченившись, и смотрит на меня. И он до сих пор в тех проклятых пижамных штанах, и я стараюсь смотреть ему только в лицо.

Я не позволю отвлечь себя обнаженной мускулистой грудью.

– То, что это твой дом, еще не означает, что ты можешь врываться в мою комнату, – говорю я, занимая оборону – по всем фронтам. Я быстро перебираюсь по кровати, пока не усаживаюсь среди кучи подушек, не сводя с него глаз.

Колин выглядит рассерженным, проводя рукой по волосам и превращая их в соблазнительный беспорядок. Верный признак того, что он чем-то расстроен.

– Извини за отца. Я не ожидал, что он появится. Обычно он звонит, прежде чем прийти.

– Часто это случается?

– Нет, поэтому я был так удивлен, – говорит он, закатывая глаза. Думаю, последний раз он так делал, когда мы были еще подростками. Забавно, как появление родителей, возвращает нас в детство.

– Все в порядке. Я не против, что он здесь. – Я пожимаю плечами, делая вид, что мне все равно, хотя это не так.

Мне нравится, что есть безопасное место, которое я могу разделить с Колином. Сюда редко приходят, здесь почти всегда только мы. Фэйбл недавно сказала, что я пытаюсь играть с ним в семью.

Думаю, она права.

– Мне не нравится, как он повел себя по отношению к тебе.

– Не стоит за него извиняться, – успокаивающе говорю я, хотя втайне мне это приятно. По крайней мере, так я знаю, что Колин видит, как ведет себя его отец.

– Думаю, должен. – Он присаживается на край кровати, слегка повернувшись ко мне. Он рассматривает меня своими прекрасными голубыми глазами, видя все и вместе с тем ничего. – Нужно ли мне извиниться за то, что произошло в гостиной, прежде чем он появился? Нашу ссору и… все остальное?

Его вопрос напоминает мне о том, что произошло между нами в гостиной. От этой мысли меня обдало холодом. Мне бы хотелось, чтобы он извинился, но для этого нет никаких оснований.

– Нет, – коротко отвечаю я, не желая продолжать разговор. Зачем? Я стараюсь держать рот на замке.

– Хорошо, – кивает он, потирая затылок и явно чувствуя себя некомфортно. – Я позвонил в полицию, пока ты была в душе, – продолжает он, чтобы сменить тему.

– Да? – Я стараюсь казаться спокойной, хотя дрожь в голосе выдает меня. – Э-э… что они сказали? Есть новости?

– Того парня не нашли, что не удивительно. Я говорил с детективом, который якобы ведет твое дело, но он ни черта не знает. – Колин практически выплевывает последние слова, яростно сверкая глазами. Мне приятно видеть, что он так злится из-за несправедливого отношения ко мне, хотя это, конечно, глупо, но я ничего не могу с собой поделать.

Мне нравится, когда он сражается за меня.

– Я говорила тебе, что им наплевать, – напоминаю я ему.

– Да-да. – Слабая улыбка, появившаяся на его лице, мгновенно ослепляет меня. Я стараюсь сосредоточиться на разговоре, хотя это чертовски трудно, когда он вот так смотрит на меня.

– Ты еще не заблокировала свою банковскую карту? – спрашивает он в ответ на мое молчание.

Я вздрагиваю, чувствуя себя идиоткой.

– Еще нет.

– Черт возьми, Джен. – Он снова и снова ерошит волосы своими идеальными длинными пальцами, спутывая их еще больше. Я наклоняюсь к нему, буквально умирая от желания тоже коснуться его волос, лица, губ.

– Я позвоню сейчас. – Я тянусь к телефону, но он останавливает меня, хватая за запястье, и притягивая к себе.

– Ты заставляешь меня беспокоиться о тебе, – бормочет он, притянув меня к себе так близко, что наши лица буквально в нескольких сантиметрах друг от друга, а наши губы – на одном уровне. – Ты должна лучше заботиться о себе, особенно если собираешься жить самостоятельно.

– Я могу позаботиться о себе, – возражаю я, разозленная его намеком о моей несостоятельности.

– О, правда? Я… беспокоюсь о тебе. Ты никогда по-настоящему не жила сама по себе. А твоя последняя попытка закончилась… не очень хорошо.

Просто первый приз за «Преуменьшение года»! Не могу поверить, что он заговорил о том, как я сбежала и жила в своей дурацкой машине. Не хочу возвращаться к тем воспоминаниям, особенно обсуждать это с Колином.

– Я не могла контролировать некоторые обстоятельства, – настаиваю я на своем. – Я не была к ним готова.

– Понимаешь, это и есть жизнь. Всегда есть обстоятельства, которые мы не в силах контролировать. Не вижу, чтобы ты была готова к ним сейчас. Посмотри, что случилось прошлой ночью. – Он пристально смотрит на меня, в то время как я с идиотским видом пялюсь на него. Я просто не могу оторвать взгляд: он такой красивый, и это отвлекает. – Через несколько дней ты переезжаешь в свою квартиру, Джен. Как ты собираешься это сделать?

– Я знаю, понял? Не надо заставлять меня чувствовать себя глупой. У меня были… заботы поважнее.

– Я не пытаюсь заставить тебя чувствовать себя глупой, – говорит он нежным голосом. В его лице столько беспокойства обо мне, что я готова заплакать. – Я просто беспокоюсь о тебе. Мне не нравится сама мысль, что ты будешь жить одна.

– Ты мне не нужен, – бормочу я, быстро закрывая глаза, чтобы не видеть выражение муки на его прекрасном лице.

Какая же я лгунья! Он так сильно нужен мне. Ненавижу себя за это.

– Знаю. – Его голос снижается почти до шепота. – Иногда мне кажется, что ты нужна мне больше, чем я тебе.

Я чувствую, что вот-вот расплачусь, и шмыгаю носом, чтобы сдержаться. Бессмысленно: глаза наполняются слезами и губы начинают дрожать. Боже, какая же я жалкая. Клянусь, я не плакала так много с тех пор, как Дэнни умер. Мне не хочется признаваться, что я плачу из-за Колина, поэтому я делаю вид, что это из-за вчерашнего нападения, но это верно лишь отчасти.

– Я все еще думаю о нем: как легко он сбил меня с ног. – Я опускаю голову вниз, чтобы не видеть его глаз, лица. На самом деле я не хочу видеть его реакцию на мои слова. – Слышу его голос, называющий меня сукой. Это было так жестко. Так страшно.

– Черт возьми! Иди сюда. – Я поднимаю глаза и вижу, что Колин раскрыл объятия, я ныряю в них, закрывая глаза, когда он притягивает меня ближе. Я прижимаюсь лицом к его горлу, вдыхая чистый, знакомый запах, обнимаю руками за шею, стремясь тесней прижаться.

– Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это, – говорит он глухим голосом. Колин крепко обнимает меня за талию, привлекая так близко, как только можно. – Охранная фирма, погасшие фонари – это все моя вина. Он напал на тебя, потому что я дал ему возможность сделать это.

Оттолкнувшись от его плеч, я отстраняюсь и встаю, уперев руки в бока.

– Прекрати обвинять себя. То, что случилось и что происходит прямо сейчас, не имеет к тебе никого отношения.

Колин хмурится.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Это дурацкое… чувство вины, которое ты сам на себя взваливаешь, когда дело касается меня, просто нелепо. Ты не можешь нести ответственность за все, что происходит со мной, понимаешь? И между нами происходит нечто большее, ты просто не желаешь это признать.

Колин пропускает мимо ушей мои слова. В общем-то, как обычно.

– Это не… чувство вины. – Он с трудом выдавливает из себя слова. – Я хочу заботиться о тебе.

– Словно я некая обязанность: своего рода долг, который ты выплачиваешь моему брату и моей семье. – Я всплескиваю руками – я устала в который раз повторять одно и то же. – Мы просто ходим по кругу. Произносим одни и те же слова, а потом у нас вроде все в порядке. Но на самом деле это не так. Мы постоянно возвращаемся к этому. По-сто-ян-но.

Он стоит, возвышаясь надо мной.

– Ненавижу это. Терпеть не могу, когда ты называешь себя моей некой обязанностью. Меня раздражает, что мы постоянно об этом спорим. – Протянув руку, Колин хватает меня, так сильно, что я задыхаюсь, когда он буквально вжимает меня в себя. – Я не знаю, что еще сделать, чтобы доказать тебе: ты больше, чем просто обязательство. Гораздо больше.

Наконец-то. Мне нужно было услышать эти слова. Так почему же он не попросит меня остаться? Почему не скажет, что позаботится обо мне; что он хочет, чтобы я осталась с ним, как его подруга или как он сам захочет меня называть? Нам не нужно вешать на себя ярлыки. Я просто хочу быть с ним.

Только с ним.