Глава 3

Такси должно было забрать меня позже, но я не стал звонить и отменять вызов. Холодный ветер щипал лицо и глаза. Когда мимо проезжали машины, я старался не поднимать головы, чувствуя себя пятном на великолепном загородном пейзаже. Мне хотелось стать соринкой, от которой можно избавиться, просто моргнув. Я мог лишь догадываться, как выгляжу: согнувшись, я шел против ветра в надувавшейся за спиной куртке и с обветренным, в пятнах, лицом. Я так и слышал, как проезжавшие мимо люди спрашивают друг друга: «Кто это? Он здесь живет?»

Ну так вот, сорвите свои маски, потому что я один из вас.

Войдя в дом, я сбросил куртку, нашел что поесть на кухне и собирался просидеть остаток дня в своей комнате. Тем бы день и кончился, если б телефон не зазвонил, когда я еще был внизу. Я схватил трубку, думая, что это отец Грег звонит извиниться и хочет пригласить меня приехать после мессы, и повторит, что гордится мной, и скажет, что, если человек протягивает руку помощи ближнему, он привносит Бога и в свою, и в его жизнь, и от этого становится лучше обоим.

Но в трубке послышался не голос отца Грега. Звонила Джози, и я не сразу опомнился. Я вдруг смутился, не зная почему.

– Весело проводишь праздники? – спросила она.

– О да, – ответил я.

Она колебалась.

– Скажи, подстава? Столько готовиться, ждать, а где веселье, в котором я, по идее, должна купаться?

– Да.

– Боже мой, мама, ну можно не слушать? – Джози задышала громче, когда пошла искать новое уединенное место в доме. Я ждал. – Мне, кстати, у вас понравилось, – сказала она наконец.

– Мне тоже.

– Это все мамаша Марка – психанула на ровном месте и заставила нас уйти по-английски. Даже выпить толком не успели. В общем, мне досадно, как все закончилось. И с тобой не попрощались.

Слушая ее, я вышел из кухни и направился в кабинет Донована-старшего.

– Это ж круто, – сказал я.

– Да не особо. Круто было то, как ты разрулил ситуацию: невозмутимо стоял и принимал огонь на себя. Мы ничего не сделали, застыли, как дураки. Дома я только и думала: ну как я так могла? Я полный отстой. – Я замер с трубкой в руке, не веря своим ушам. – Кроме шуток, – продолжала Джози, – ты даже не оправдывался. Сперва мне это показалось странным, но потом я поняла: ты решил взять вину на себя.

– Но это и была моя вина…

– Але! Спустись с небес на землю! Мы все вместе были!

– Я думал, ты скажешь – с дуба рухнул?

– Иисусе, как ты циничен!

– Слушай, – я, старался говорить как можно мягче, – по-моему, я не сделал ничего особенного…

– А по-моему, сделал, – перебила Джози. – Я считаю, это было круто. И держался ты круто.

Этими словами она словно дотянулась из телефона и погладила меня кончиками пальцев по подбородку. Весь разговор я мерил кабинет шагами.

– Спасибо, – только и выговорил я.

– Мне стало стыдно за мой снобизм, – Джози понизила голос, – и только потом до меня дошло, что из-за нас ты серьезно попал.

– Ну, это маловероятно. Мне пока ничего не предъявили. Вспомни заговор молчания между тобой, Марком, Софи и мной. Типа немой, глухой, слепой и еще тупее.

Смех Джози в телефоне показался мне дружескими объятьями:

– Я рада, что ты в порядке.

Секунду мы оба молчали, слышалось только ее дыхание. Я представил, как Джози проводит рукой по волосам и думает. Я отчетливо видел ее склоненную голову и линию шеи, которую так хорошо изучил на уроках мистера Вайнстейна. Я ждал.

– Слушай, – сказала она, – с сегодняшнего дня я решительно пересмотрю свои планы на новый год. Я решила стать немного человечнее. Это трудно, когда вокруг сплошные стервы, но я буду стараться. Я не хочу быть, как они. Хочу быть другой, понимаешь?

– Да, я понимаю, о чем ты. Я тоже хочу стать другим.

Возникла пауза.

– Так ты это, слушай, мы с Софи хотим позвонить Марку и собраться. Хочешь прийти?

Вот так у меня неожиданно появились планы на вечер. Не волонтерство, не задание и не какое-нибудь хорошо организованное праздничное несчастье, устроенное матерью, – у меня появились планы куда-нибудь сходить, как у нормального парня моего возраста. Меня пригласили. Джози предлагала спуститься с небес на землю, и я гадал, какие они, когда собираются втроем, – какие они настоящие? Для школы у меня был свой сценарий поведения: я мог говорить о домашнем задании или книгах, которые мы читали, или о геометрии, но никогда не упоминал, что теоремы свиваются и переплетаются у меня в голове, как косички, которые Джози иногда себе накручивает. Я никогда не говорил ей, что это замечал. Может, об этом и надо сейчас говорить – что я реально замечаю? Я очень хотел спуститься на землю, но что они во мне увидели? Каков я настоящий? Прежде я только об этом и мечтал, а теперь меня вдруг одолели сомнения.

Вскоре за мной заехали Джози и Софи, и мы отправились домой к Джози. Руби, экономка, сварила горячий шоколад, пока мы ждали Марка. Хотя мы дружили семьями, я ни разу не бывал в одной компании с Марком. Насколько я знал, он, как и я, не общался накоротке с другими ребятами из академии, но его тщательно культивируемая отстраненность создавала впечатление, что ему никто и не нужен. Сейчас меня это еще больше восхищало.

Не постучав, Марк вошел в кухню, чмокнул Руби в знак приветствия и поцеловал Софи и Джози.

– Донован согласился? – спросил он девочек, увидев меня. – Рад снова тебя видеть, чувак, – сказал он мне, протягивая руку, которую я пожал.

– Извини за тот раз, – сказал я.

– Чувак, – перебил Марк, – это моя мать психанула. Давай даже не будем говорить об этом.

Джози вывела нас через черный ход, откуда тянулась дорожка к домику у бассейна, расположенного выше по холму. Мы включили стерео и расселись вокруг барной стойки. Марк встал за стойку, живо соорудил косячок, раскурил его и пустил по кругу. Джози заставила нас выдыхать в маленькую картонную трубку, набитую салфетками с антистатиком.

Я мало говорил с тех пор, как пришел. После первых затяжек Софи и Джози увлеклись приватным разговором, Марк за стойкой играл с диспенсером для содовой, поэтому я включил телевизор. Стоя в двух шагах от экрана, я переключал каналы. Было что-то приятное в том, как люди появляются и исчезают по моей команде. Вдруг из телевизора в нас вперился угрюмый, испуганный Джон Уокер Линд: этот стоп-кадр показывали все каналы новостей после того, как в декабре Линда поймали при попытке побега через тоннели Тора-Бора. На измазанном сажей и заросшем жидкой бородой лице его глаза казались очень светлыми. В уголках рта таилась усмешка. Все уже знали, что Линда с пулей в бедре поймали в горах Афганистана в какой-то норе, куда он зарылся, как крот, – беспутный американец, воевавший за Талибан. Он смотрел с экрана, словно ожидая, когда до меня дойдет эта шутка.

– Во дебил, – сказал Марк из угла.

Я обернулся.

– Не ты, Донован, – засмеялся он, – а этот козел Линд.

– Не знаю, – сказала Джози. – В нем есть что-то жалкое…

– Выключи, – заныла Софи. – Он похож на монстра.

– Он просто испуган, – возразила Джози. – Мне так кажется.

– Боже. – Софи указала мне за спину. – Теперь еще эта дура. Неужели она даст развод Майклу Джордану?

– То есть Майкл Джордан освободился? – спросила Джози, и девушки засмеялись. Новости уже переключились на очередную сенсацию: нет времени медлить, задавать вопросы, анализировать и углубляться – дальше, дальше, дальше, переходим к следующему сюжету.

– Выключи, чувак, – попросил Марк и взял пустой косяк. – Давай забьем по новой.

Я выключил телевизор и подошел к бару.

– По-моему, этот Линд думал, что поступает правильно, пусть это и не так, – сказал я.

– Ну, теперь в его честь назовут тюрьму, – заявил Марк, раскуривая косячок.

– Не смешно, – отрезала Джози.

– Господи, хватит уже о нем, – надулась Софи. – Нашли тему!

Марк глубоко затянулся, а когда Софи подала ему трубку, чтобы выдохнуть, отмахнулся, перегнулся через стойку и посмотрел Софи в глаза. Она хихикнула и подалась вперед. Они поцеловались – дымок вился из их приоткрытых ртов. Наконец Софи оторвалась от губ Марка и выдохнула в трубку.

– А чего добру пропадать? – сказал Марк, поднял руку над головами девушек и ударил по моей ладони. Софи взяла косячок и тут же приникла к губам Джози, которая вскоре выдохнула через трубку маленькое сизое облачко.

– Круто? – спросил Марк. Я кивнул с бьющимся сердцем.

Джози взглянула на меня.

– А ты хоть раз пробовал такой ресайклинг? – спросила она.

Я вообще не курил травку, просто не афишировал этого. Со спиртным и таблетками проще, они есть в каждом доме. Я замялся с ответом. Джози, затянувшись, привлекла меня к себе. Дым попал мне в рот, следуя за ее языком, который нежно потрепетал внутри и выскользнул. Я задержал дыхание и попытался улыбнуться, хотя этот дым был заметно резче табачного. Мне даже показалось, что внутри меня сейчас что-то взорвется. Сколько раз я разглядывал затылок Джози и гадал, каково быть близким с кем-то настолько красивым? А сейчас еще и она смотрела на меня. В глазах защипало. Я замер, шея и плечи напряглись. Спустись с небес на землю. Что видит Джози? Во мне столько Эйденов, один в другом, как русские матрешки, и ни одного из них я не хотел бы ей показывать. Я выдохнул в трубку и закашлялся.

– Хорошо пошло. Когда кашляешь, значит, балдеешь, – похвалил Марк. – Кстати, даже не парься, – добавил он, обращаясь к Джози. – Поделом твоему Дастину.

– Дастину? – переспросил я в надежде сместить с себя фокус всеобщего внимания.

– Да, я с ним типа встречаюсь пару недель, – пояснила Джози.

– Тот самый, который «Доверяйте Дастину»? – спросил я.

Софи и Марк засмеялись.

– Ну, придумано не очень, но он же победил!

Джози была права, но Дастина выбрали представителем от одиннадцатых классов только потому, что вся бейсбольная команда на ушах стояла, добывая для него голоса.

– Он же не узнает обо всем этом, – улыбнулась мне Джози. – Ясно?

Я кивнул.

– Вот и прекрасно, – сказала она и перевела взгляд на Марка. – Твоя очередь.

– Нет, это слишком круто, – возразил я, взглянув на Марка. – Может, пойдем в обратном порядке?

Марк, криво улыбнувшись, прислонился к полкам за барной стойкой.

– Так нельзя, – возразила Джози. – Надо по кругу.

– Правильно, – поддержала Софи. – Девчонки так все время делают, а вы чего капризничаете?

– Да так, – сказал я.

Софи и Джози запротестовали. Марк, развеселившись, смотрел, как мы препираемся. Во мне возникла и росла тупая боль – я не смел поднять взгляд на Марка. Собственное тело казалось мне машиной. Я сделаю все, что прикажут. Не просите только проявлять инициативу, просто поцелуйте меня, и я отвечу. Поцелуй – пустяк. Подумаешь, поцеловаться. Меня страшило то, что последует за этим поцелуем. Я не хотел двигаться, но мне очень хотелось поскорее закрыть дебаты, пусть даже поцеловавшись с Марком, чтобы нас снова объединило ощущение большого секрета маленькой компании. Мне так хотелось, чтобы все шло гладко – и меня бы не выгнали из этого уютного кружка.

– Что-то ты напрягся, чувак, – наконец сказал Марк. Девушки засмеялись.

– Ничего подобного, – возразил я. Я колебался, а они смотрели на меня. – Кажется, меня торкнуло. Что от меня требуется?

– Слушайте, расслабьтесь, – сказал девушкам Марк. – Вы неправильно делаете. – Он шагнул вперед, оттолкнувшись от полок, и показал на косяк в моей руке: – Затянись, пока не погас!

Я так и сделал, и, когда дым наполнил мои легкие, Марк за воротник рубашки подтянул меня к себе через стойку, рывком прижал меня к своим губам и неожиданно открыл мне рот. Дым вырвался наружу. Марк втянул его, отпихнул меня назад, потряс в воздухе кулаком и выдохнул в трубку, подняв ее вверх. Его губы были сухими и твердыми, и я не понял, ждал ли он, что я отвечу на поцелуй. Не могу сказать, хотел я этого сам или нет. Меня пронизывало гудящее электрическое возбуждение, но я не знал, ощущал ли Марк что-то подобное: вид у него был невозмутимый, сосредоточенный, лицо будто высечено из камня. Я покрылся потом. Все взгляды были устремлены на меня – испытующие, пристальные, все глаза в комнате и во всем городе надвигались на меня, замирая у окон гигантскими птицами в ожидании удобного момента, чтобы пробить стекло и нанести удар.

– Как я уже сказал, – ухмыльнулся Марк, – чего добру пропадать, это же трава класса премиум! Не каждый день удается достать такую травку из Колумбии. – Он снова поднял руку, и я машинально шлепнул по ней, ощутив головокружение, смешанное со страхом.

Софи и Джози засмеялись. Комната медленно поплыла.

– Смакотура, – промямлил я. – Ага.

Марк и девушки засмеялись. Я надеялся, они не заметят, что меня трясет. Мокрый от пота, я схватился за барную стойку. Этого я и хотел, уговаривал я себя. Другой жизни. Надо держать себя в руках: если раскроется одна матрешка-Эйден, то же произойдет и со следующей, и я буду терять оболочку за оболочкой, пока взглядам Марка и девчонок не откроется невзрачная крошечная крупица, таящаяся в самом центре. Раньше я не думал о себе как о существе с колодцем мрака внутри. Не хотел об этом думать. Я мешком осел на барный стул и через силу громко рассмеялся смехом «ну, кто такой храбрый, что посмел усомниться во мне», копируя отца Грега.

– Ты что, накурился? – спросила Софи.

– Да, – ответил я.

– Ну и хорошо, – сказал Марк. – Расслабься под кайфом. Добро пожаловать в клуб.

Мы снова ударили ладонью о ладонь, на этот раз, похоже, искренне.

Джози отобрала у меня косяк и раскурила его. Я не знал, полагалось ли мне придвинуться к ней, и она это понимала. Она покачала пальчиком, схватила трубку и дунула прямо на меня через салфетки цвета дерьма. Дым завитками обвил мне лицо. Джози зашла за стойку к Марку.

– Знаете что? – сказала она. – Мой папаша следит за баром, как ястреб, но мы можем отлить немного водки, а в бутылку долить воды. Держу пари, он не догадается.

– Я пить не буду, – сказал Марк. – Мне сегодня еще с родителями общаться. Они устраивают очередной семейный вечер, что бы они под этим ни понимали, черт побери.

– Ты же только что курнул, – удивилась Софи.

– Это другое, – ответил он.

– У тебя все другое, Марк, – заметила Джози.

– Я выпью, – сказал я Джози.

– Точно?

– Точно. Обещаю на этот раз ни на кого не плевать.

Джози захохотала, а за ней и Софи. Я надул щеки и стал дурачиться, а Софи притворилась, что я ее опять окатил. Она так хохотала, что у нее выступили слезы.

Мы выпили, и день заволокло туманом, иногда разрываемым смехом Джози и Софи. Они не успевали сказать друг другу и нескольких слов, как тут же начинали корчиться от смеха и не могли успокоиться. Меня словно подхватило и понесло: я еще нервничал, не вполне освоившись, и гадал, не надо мной ли они смеются, но начинал чувствовать себя своим в их компании.

Я старался не смотреть Марку в глаза, но во время общего разговора он держался совершенно спокойно, все с той же недружелюбной улыбкой, которую я привык видеть в школе, хотя менее отстраненной, чем обычно, будто его насмешка не была адресована мне, а наоборот, делала меня своим. Позже, сочтя, что ему пора домой, Марк предложил мне составить ему компанию.

– Я договорилась встретиться с Дастином, но могу и пропустить, – сказала Джози. – Не ходи ты на свой «семейный вечер», – обратилась она к Марку. – У нас свои дела. Смотри, собрался идеальный квадрат!

– Ничего идеального в природе не бывает, – возразил Марк. – Так мой отец говорит. Считать что-то идеальным – признак лени, когда не хочется работать над совершенствованием.

– Как это понимать, черт возьми? – спросила Софи.

– Никогда не успокаивайся на достигнутом, вот как. Только не начинай. Остынь, ясно? В прошлый раз я возразил в его присутствии – не ему, а всего лишь при нем – и заработал чертову тираду.

Джози и Софи по очереди обняли Марка. Я поцеловал Софи в щеку и потянулся к Джози. Она взяла меня за руку.

– Ты же придешь на Новый год? – хихикнула за ее спиной Софи. Странно, но я вдруг обрел уверенность в себе и на прощанье поцеловал Джози в губы. Она ответила на мой поцелуй и улыбнулась.

Марк положил руку мне на плечо.

– Он пойдет со мной, – сказал он. Мы повернулись, чтобы уйти. – Будет интересно, – тихо добавил он, обращаясь ко мне. – Там будет Дастин.

Мы вышли с черного хода и срезали дорогу вдоль низкой каменной стены с маленьким деревянным щитом. Марк вынул из кармана косячок с марихуаной, и мы по очереди затянулись. Докурив, снова пошли вдоль стены и оказались на улице, проходившей по холму за домом Джози.

– Хорошо, когда второй парень в компании, – произнес Марк через некоторое время. – А то все я да девчонки.

– Это ж круто!

Марк засмеялся.

– Я не то имел в виду. Я только говорю – хорошо, когда рядом еще один парень. Идеальный квадрат. Мне нравится.

– А мне-то как нравится, – подхватил я. – Ясное дело.

Он снова засмеялся.

– А ты ничего, Донован. Очень даже ничего. – Он покачал головой, улыбаясь, и я не знал, что еще сказать.

Мы шли молча. Я был как в тумане – все ломал голову, что это сегодня было и как, черт побери, меня туда занесло. Мы спустились по холму мимо последних девяти лунок загородного клуба «Стоунбрук». В городе снег растаял, но на поле для гольфа у песчаных ловушек еще остались заносы. Солнце пробивалось сквозь облачную пелену, и тогда твердая корка наста загоралась искрами.

Спустившись с холма, мы обошли загородный клуб с другой стороны и вышли к коротенькому мосту совсем недалеко от залива. Отсюда нам нужно было идти в разные стороны, но Марк словно бы уже и не спешил домой.

– Так что там с этим вечером? – решился я.

– Ну, вечер обещает быть. Новый год под пиво у Фейнголда. Там все будут, нельзя не показаться. В этот раз схожу, но вообще я такие мероприятия стараюсь пропускать. Полная фигня. Соберутся, а никто друг с другом не разговаривает, будто все не по-настоящему. – Он помахал перед собой ладонью. – Прости, чувак, я что-то накуренный.

– Нет, – возразил я, – ты прав. Может, все просто слишком боятся?

Марк взглянул на меня:

– Чего?

– Не знаю. Всего. Может, все притворяются, потому что не умеют иначе?

– То есть они разучились себя нормально вести? – уточнил Марк. – Это удручает.

– А ты предложи им сбросить чертовы маски, – сказал я. Странно было говорить об этом как бы между прочим. – Не получится у них, согласен?

Марк смотрел в реку, и я тоже перевел взгляд на воду. Куски льда и мертвая листва выплывали из-под моста и неровными траекториями уносились в залив.

– Зато мы можем, – сказал он. – Мы настоящие.

Я кивнул, но ничего не ответил, привычно замкнувшись. Иначе нельзя. Я боялся говорить дальше из страха сказать что-нибудь лишнее. Мы помолчали. Марк положил мне руку на плечо.

– Чувак, мне пора двигать, я совсем опоздал.

Мы сцепили согнутые пальцы, и каждый прижался плечом к груди другого, как спортсмены в телевизоре.

От моста Марк пошел в другую сторону. Я не торопился, надеясь, что действие травки выветрится и меня отпустит раньше, чем я явлюсь домой. Я стоял на мосту, глядя на черную гладкую полосу реки, уносившейся в океанский залив. Я думал о языке Джози и ее бьющих электричеством губах, о голосе Марка, раздающемся из волевого рта, о смехе Софи. Мысленно я соединял эти части в дробящиеся изображения, как на картинах Пикассо, смещал и перетасовывал в новую мозаику, как цветные стеклышки в калейдоскопе. Я передвигал фрагменты – языки, губы, пальцы, пытаясь понять алгоритм, потому что это же больше, чем просто секс, верно? Видимо, когда тела соединяются, возникает мост к чему-то более глубокому и значительному, сочетание частей ради появления нового, более полного целого. Вот взять дыхание: это не просто вдох и выдох, а единый взаимодополняемый феномен. Я только этого и хотел – стабильности, цельности, уверенности, что любой страх можно прогнать, что одиночество – болезнь, отступающая, если чей-то выдох становится моим вдохом, и что вместе ни один из нас не будет чувствовать себя одиноким.

Стоя на мосту, я все сильнее ощущал тошнотную дурноту. Я только хотел, чтобы мне сказали: все будет хорошо. Я могу отдавать, отдавать и отдавать, идти, идти и идти, но я же буду бродить бесцельно без дорожной карты, где написано: «Эйден, иди вперед, затем поверни направо, затем налево, снова налево, и ты окажешься там, куда хочешь попасть». Не это ли обещал мне отец Грег? «Благой дом», обретение покоя? «Об этом тебя просит наш Господь, Эйден. И я тебя об этом прошу. Ш-ш-ш, ш-ш-ш, скоро тебе будет гораздо легче. Скоро все наладится. Ты узнаешь любовь. Это любовь, Эйден. Это любовь».

Глядя в реку, я слышал этот успокаивающий голос, отдававшийся в ушах бесконечным убаюкиванием. Иногда из-под моста выплывала узкая льдина и скользила по воде, скрываясь в темной дали. Я не мог связно мыслить и сосредоточиться. Я хотел знать дорогу, хотел научиться видеть себя и говорить: «Да-да-да, это я», но мысли наплывали одна на другую, и я не мог разобраться в этом хаосе.