Книга: Полный курс НЛП
Назад: Часть II Модель языка в НЛП
Дальше: Глава 11 Гипноз. Часть III Истории, метафоры, аналогии (написано на основе Hall & Bodenhamer, 1997D)
2. Статические слова (сигнальные слова, однозначные термины)
Как и номинализации, эти термины указывают на остановленный процесс, превращенный в существительное, но это еще не все. Они указывают на использование таких терминов так, как если бы они имели только одно значение. Согласно Кожибски, этот феномен берет начало в аристотелевской логике. «Что бы это ни было, это есть». «Ничто не может одновременно быть и не быть». Эти термины часто указывают на забывание о различии между «картой» и «территорией».
Наша склонность номинализировать глаголы (материализовать процессы) и, следовательно, делать статические, определенные и абсолютизированные однозначные высказывания ведет нас к созданию статических выражений. Эти однозначные статические слова и выражения звучат абсолютно и догматично, заставляя, таким образом, наши высказывания звучать как безусловные истины. Кожибски говорил, что это приводит к «законодательному семантическому наклонению», абсолютизмам и «божественному режиму».
Аристотелевская логика образно иллюстрирует это так. Закон тождества: «Что бы это ни было, это есть». Закон противоречия: «Ничто не может одновременно быть и не быть». Закон исключенного третьего: «Все может или быть, или не быть».
Для того чтобы бросить вызов таким лингвистическим «картам», используйте следующие средства.
1. Осуществите экстенсионализацию. Перечислите элементы, на основе которых вы сделали обобщение. Экстенсионализируйте объекты ссылки при помощи даты и времени: «Укажите мне, что именно вы имеете в виду?»
2. Устраните неличную форму слова, описывающего состояние. Сделайте это, идентифицировав этапы и переменные в статическом чрезмерно обобщенном слове. Экстенсиональная установка репрезентирует только то, что соответствует нервной структуре.
3. Задайте вопросы о значении. Что вы имеете в виду под..? Слова функционируют просто как средства передачи значений (эффективные или неэффективные), следовательно, их существование является абсолютно случайным и необязательным. На вербальном уровне все наши слова и высказывания существуют только как формы репрезентаций, вызывающие семантические реакции в нашей нервной системе. Когда мы осознаем, что объективный уровень располагается вне нашего тела, мы можем полностью понять, что события невыразимы словами, абсолютны и уникальны. Что бы мы ни сказали о чем-либо, слово не является предметом. Слова и предметы существуют на различных логических уровнях. Наши слова являются всего лишь вербализацией предметов. Статические слова действуют по принципу «ложь в действительность». Они оценивают слова как предметы и ложно приписывают словам объективность, которой они не имеют и не могут иметь. Вопрос «Что вы имеете в виду?» позволяет избежать приписывания чужим словам наших собственных значений.
4. Улучшите навык «метапозиции» для перехода на более высокие уровни абстракции. Человеческая способность к абстрагированию способствует сохранению здравого ума и предотвращает семантическую блокаду в виде прикрепления к слову. Что вы имеете в виду под этим словом? Как ваше использование этого слова отличается от того, как его использует X?
3. Чрезмерно и недостаточно определенные термины
Бэндлер и Гриндер упоминают Кожибски и роль «экстенсиональных» и «интенсиональных» определений в книге «Структура магии, том I». Кожибски также говорил об этих определениях и в понятиях чрезмерно и недостаточно определенных терминов. Он утверждал, что при использовании интенсиональной ориентации мы, как правило, чрезмерно определяем термины. Это означает переход в мир с предположением, что определения терминов в нашем словаре являются полностью удовлетворительной формой отображения. Следовательно, девушка выходит замуж за «хорошего мужа». Без экстенсионализации специфических функций, видов поведения и т. д. того человека, которого она видит в качестве «мужа», она может позднее обнаружить, что «территория» отличается от ее «карты»!
Кожибски утверждал, что мы чрезмерно или недостаточно определили большинство терминов. Мы чрезмерно определяем (или чрезмерно ограничиваем) слова по интенсивности, когда слишком доверяем нашему вербальному или словарному определению. Если мы убеждены в «реальности» нашего определения слова, мы наделяем его слишком большим содержанием и конкретностью. Определение слова недостаточно, если оно слишком экстенсивно (в нем использовано много специфических фактов и деталей), так что обобщения становятся только гипотетическими.
Например, женщина нашла «хорошего мужа» и вышла за него замуж. Эта абстрактная лингвистическая реальность («хороший муж») существует всецело и абсолютно не как нечто материальное в мире, а как вербальное определение в ее сознании. Если она этого не осознает, это приведет ее к разочарованию и нервному потрясению. То же самое происходит со всеми другими обобщенными терминами, которые существуют только в сознании. Мы чрезмерно доверяем оценочным терминам (в противоположность сенсорным словам), таким как «красивый», «уродливый», «хороший», «плохой», «продуктивный», «полезный», «удивительный», «захватывающий», «травмирующий» и т. д., и сама по себе интенсиональная ориентация может причинить нам вред.
Наши слова могут иметь и экстенсиональное, и интенсиональное значения. Высказывание «ночью мой сон охраняют ангелы» определенно имеет несколько интенсиональных значений, но экстенсиональные значения отсутствуют.
Когда мы говорим, что высказывание не имеет экстенсионального значения, мы всего лишь утверждаем, что мы не можем увидеть, потрогать, сфотографировать или каким-либо научным образом обнаружить присутствие ангелов.
Этот лингвистический признак доказал свою ценность, потому что экстенсиональные высказывания имеют эмпирическую и сенсорную природу. Таким образом, с их помощью мы можем завершить спор. «Длина этой комнаты – пять метров». Неважно, сколько предположений сделали люди насчет длины комнаты, все обсуждение прекращается, когда кто-нибудь измерит ее рулеткой.
С интенсиональными значениями это не так. Вэтом случае обсуждение и спор могут продолжаться бесконечно. «Вы отделали комнату по-настоящему красиво». Такое высказывание может спровоцировать какие угодно виды несогласия, потому что сказавший основал его не на «сенсорных», а на «несенсорных» оценках, значениях и определениях (интенсиональных значениях). Оно вообще не относится к сенсорным данным, поэтому никто не может получить информацию, необходимую для завершения дискуссии. Приведенное высказывание относится, главным образом, не к внешнему миру, а к внутреннему миру оценок.
Чтобы оспорить эти лингвистические плохие формулировки, мы можем сделать следующее.
1. Разукрупнить чрезмерно определенные слова интенсиональных высказываний и укрупнить недостаточно определенные слова. Это вызовет более богатую репрезентацию значения (значений) и отношения (отношений) человека. Спросите человека об экстенсиональном обосновании его интенсиональных значений.
Укрупнение – повышение уровня информации (индукция); ведет к более высоким абстракциям.
2. Исследовать предположения человека, касающиеся неопределенных терминов. Спросите: «Что предполагает это высказывание?» «Что вы предположили, утверждая это?» Это заставит его выложить свою эпистемологию на стол.
4. Ложные вербальные разделения
Я использую эту фразу, чтобы подчеркнуть акцент общей семантики на «элементализме». Кожибски говорил, что мы часто берем реальность в целом, разделяем ее на части (в своей речи) и затем забываем о различии между «картой» и «территорией». В результате мы начинаем обращаться с идентифицированными «элементами карты» как с реальными и отдельными. То есть как если бы вы могли иметь «сознание» без «тела» или наоборот. Или «пространство» без «времени». Цитируя Эйнштейна, Кожибски предположил, что в случае территории мы имеем только «пространственно-временной» континуум, и это приводит нас к области квантовой механики. Мы имеем только «сознание-тело», «мысли-эмоции» и т. д.
Кожибски говорил, что мы часто берем реальность в целом, разделяем ее на части (в своей речи) и затем забываем о различии между «картой» и «территорией». В результате мы начинаем обращаться с идентифицированными «элементами карты» как с реальными и отдельными.
Слова выполняют полезную функцию, так как позволяют нам сортировать, отделять, подразделять и категоризировать постоянный поток взаимосвязанных процессов, происходящих в мире. Слова разделяют, сортируют, организуют и прерывают поток реальности. Вербально (но не на самом деле) мы разделяем мир посредством наших абстрактных идей. При помощи речи мы неизбежно дихотомически делим сильно взаимосвязанную реальность. Это создает «элементы» или куски реальности. Тем не менее мы иногда забываем, что искромсали территорию, и начинаем верить, что элементы существуют как отдельные сущности. Кожибски называл это «элементализмом».
В языке мы говорим о «теле» и «сознании», «эмоции» и «интеллекте», «пространстве» и «времени» и т. д. Объекты ссылки этих слов не существуют в реальности как отдельные элементы. Они не могут существовать как отдельные элементы. Их существование подразумевает взаимосвязанный процесс. Мы можем разделить их только на вербальном уровне при мышлении и разговоре. В лингвистической форме (ментальная концептуальная форма) мы обращаемся с ними, как с отдельными словами. Это делает их «элементалистскими» и неточными репрезентациями территории типа «ложь в действительность».
Так как мы не можем фактически, буквально или в действительности разделить «эмоции» и «интеллект», это разделение структурно нарушает обобщение «организм как целое». Это же имеет место и в случае «души» и «тела» и других случаев вербального разделения – с их помощью мы только запутываем понимание, затрудняем развитие и создаем идеи типа «ложь в действительность». Элементалистская терминология предполагает отчетливое разделение «разума» и «ощущений», «перцепта» и «понятия» и т. д. Для того чтобы бросить вызов этим элементализмам, делайте следующее.
1. Используйте дефис при ложном вербальном разделении. Когда вы встречаете в языке элементализм и дихотомическое деление, вставляйте между словами дефисы. Кожибски говорил, что этот функциональный прием позволяет нам заново соединить целостные процессы, которые мы можем разделить только вербально. «Маленькие черточки там и здесь могут иметь большую семантическую важность, когда мы имеем дело с символизмом». Следовательно, используйте «пространство-время», «разум-тело» и т. д. Слова «организм как целое» являются репрезентацией, которая напоминает нам о системности мира. Это напоминает нам о целостности и неделимости процессов, с которыми мы имеем дело.
2. Поставьте элементализм под сомнение. «Действительно ли X одиночно? В каком контексте происходит X? Можем ли мы иметь дело с X, не принимая во внимание Y или Z?»
5. Термины и фразы «или-или»
Другой способ мышления, возникший в аристотелевской логике, связан с рассмотрением и описанием явлений в понятиях «или-или», что, таким образом, приводит к двузначным терминам. Однако в большинстве случаев это является отображением типа «ложь в действительность» – исключением третьего, континуума и возможности «и-и».
Когда мы формулируем высказывания в формате «или-или», мы осуществляем репрезентацию территории и ориентируем себя на эту репрезентацию так, как если бы она допускала только два варианта рассмотрения, оценки и реагирования. А это редко является верной репрезентацией реальности.
В психологии мы создали ориентацию и набор репрезентаций «или-или» в классических спорах о наследственности/окружении, природе/воспитании, генетике/обучении. Такие понятия «ложь в действительность» предполагают, что мы можем разделить особенности организма на два отдельных класса: обусловленные наследственностью и обусловленные окружением. Это является примером исключенного третьего, закона аристотелевской логики, согласно которому исключается любой вид взаимодействия между данными факторами в качестве третьей возможности. Тем не менее, несомненно, что человеческий опыт возникает в результате взаимодействия между генами и окружением, между врожденными особенностями человека и воспитанием, которое мы получаем. Чтобы бросить вызов высказываниям в формате «или-или», проделайте следующее.
1. Проверьте реальность структуры «или-или». «Отражает ли это ситуацию “или-или”? Могу ли я обнаружить что-нибудь промежуточное, какие-либо полутона или другие мнения, рассмотрение которых может повлиять на мою репрезентацию этой реальности?»
2. Исследуйте возможность «и-и». «Можем ли мы рассмотреть это в большем фрейме или в других контекстах, в которых обе эти кажущиеся противоположными реакции будут истинными? В каких ситуациях мы можем считать оба этих варианта правильными и полезными?»
6. Псевдослова
Слова без объекта ссылки (замаскированные шумы и знаки).
Кожибски называл псевдослова «шумами» (в случае аудиального канала) и «знаками» (в случае визуального канала). При этом имеются лингвистические «карты», но они ни на что не ссылаются. В действительном мире или мире логики (логической действительности) не существует ничего, для чего эти слова могли бы являться истинными символами.
Когда мы используем слова, которые на самом деле ни на что не ссылаются, мы просто создаем шум. Что мы скажем о «картах», которые не соответствуют никакой реальной территории? Мы можем найти их интересными, даже занимательными. От них зависит научная фантастика! Но найдем ли мы их полезными в смысле получения достоверной информации или ориентирования в реальности? Нет. Они существуют как псевдослова. Это делает их коварными. Они выглядят как слова, они звучат как слова, однако не ссылаются ни на что реально существующее – ни в физическом мире, ни в мире значений и коммуникации. Это слова без объекта ссылки. Эти шумы, произведенные при помощи рта, или знаки, написанные на бумаге, только производят такое впечатление.
Как мы проводим различие между истинными словами и псевдословами? Какие критерии мы при этом используем? По определению, для того чтобы звук или образ функционировали как истинное слово, они должны являться символами, обозначающими что-либо кроме себя. Если они что-то обозначают или на что-то ссылаются, то они являются истинными символами, вызывают внутренние репрезентации и ментально «якорят» объект ссылки. Если они не удовлетворяют этому условию, они являются просто шумами. Они ни на что не ссылаются. Прежде чем шум или образ смогут функционировать как символы, что-то должно «существовать» (фактически или логически). Если это не так, то они функционируют как семантические шумы, или бессмысленные знаки.
Прежде чем шум (или знак при письме) сможет стать символом, что-то должно существовать. Затем символ может обозначать этот реальный предмет, процесс или это существующее понятие. В языке и «знаниях» существует два вида действительности: физическая и логическая. Так, единороги не существуют во внешнем мире естественной природы. Они не относятся к зоологии. Когда мы используем слово «единорог» в области зоологии, оно является псевдословом. Если мы употребляем это слово для ссылки на мифологию или человеческую фантазию, то слово обладает объектом ссылки, имеет значение и функционирует как символ.
Кожибски называл это видом обмана, так как это подразумевает (дословно) «использование ложных репрезентаций». В качестве иллюстрации можно привести слово «теплота». Грамматика классифицирует термин «теплота» как субстантивный (существительное). Однако физики несколько веков пытались найти некоторую «субстанцию», которая соответствовала бы субстантивной «теплоте». Они никогда не найдут эту «субстанцию». Она не существует. «Теплота» – это проявление «энергии», которая является результатом процесса, или действия, происходящего между процессами. Глагол или наречие («термодинамически») являются более точными репрезентациями объекта ссылки. Сегодня мы осознаем, что не существует такой «субстанции», как «теплота», поэтому мы говорим о «термодинамических» процессах.
То, что мы называем «теплотой», выражает наше ощущение температуры, результат энергии. «Теплота» описывает взаимоотношения между движущимися объектами. Использовать это слово без объекта ссылки означает участвовать в лингвистической фантазии типа «ложь в действительность». Неудивительно, что ученые, искавшие «теплоту», были плохо приспособлены к реальной жизни. В данном случае вербальный символизм языка ни на что не указывал, он не имел ссылки. С точки зрения лингвистики это слово ввело их в заблуждение, указав дорогу, которая привела в тупик.
Вербальные формы, которые не имеют значений и реальных объектов ссылки, функционируют как псевдослова, механизм нашего символизма. Так же и со знаками (шумы, которые мы можем написать). Они имеют вид слов, но нам не следует рассматривать их как слова, так как они ничего не говорят в данном контексте. В практической жизни мы часто даже не подозреваем, что множество шумов (знаков) функционирует, не имея значения.
Когда мы осознаем, что многие «слова» не имеют объекта ссылки, но мы используем такие псевдослова, это позволяет нам не «покупаться» на слова. Многие люди находят абсолютно шокирующим то, что они так долго путали «карту» и «территорию». Однако как только мы провели это различие, мы в короткое время развиваем новые автоматические реакции на слова. Мы сначала проверяем слова, чтобы убедиться в том, что они являются истинными символами. Чтобы бросить вызов словам без объекта ссылки, проделайте следующее.
1. Проверьте реальность ссылки. Бросьте вызов псевдословам посредством нахождения объекта ссылки. Проиндексируйте объекты ссылки при помощи даты и времени. «Что бы я видел (слышал, ощущал), если допустить, что я мог бы это видеть (слышать, ощущать)? На какой вид измерения реальности ссылается это слово?»
2. Исследуйте возможность того, что слово не имеет объекта ссылки. «Может ли быть, что это слово, этот термин или эта фраза не имеют реальных объектов ссылки, а существуют как вымышленное или придуманное понятие? Ссылается ли этот лингвистический символ на что-либо в физической или логической действительности?»
7. Многопорядковость
Эти номинализации обладают другим качеством, а именно, они обозначают термины, которые не имеют специфических объектов ссылки, а только сверхобобщенные значения; при этом значения и объекты ссылки изменяются в соответствии с уровнем абстракции или контекстом. Они включают термины с бесконечным числом значений, то есть многопорядковые понятия. Они также обладают рефлексивностью, так что мы можем использовать эти термины по отношению к ним самим.
Многопрядковые слова, включающие опущения и обобщения, появляются в виде слов, которые мы можем использовать на многих различных уровнях абстракции. Некоторые из них являются столь многопорядковыми по природе, что функционируют как термины с бесконечным числом значений. Они являются наиболее общими терминами из используемых нами.
«Человечество», «наука», «математика», «человек», «образование», «нравственность», «политика», «религия», «здравомыслие», «безумие», «железо», «древесина», «яблоко», «объект» и т. д. – мы используем эти термины не как однозначные, обозначающие константы некоторого вида, а как термины с изначально бесконечным числом значений или переменными объектами ссылки.
Большинство наших терминов состоит из названий, имеющих бесконечное число значений стадий изменения содержания, следовательно, они многопорядковы по природе. Они являются репрезентациями переменных с бесконечным числом значений и в принципе не являются ни ложными, ни истинными, а неоднозначны по значению. Чтобы рассмотреть, например, понятие «любовь» как многопорядковое, проделайте следующее.
1. Используйте координаты. Использование координат позволяет нам назначать переменным единственные значения. Для контекстуализации специфического объекта ссылки мы можем установить временные или пространственные координаты. Если слово или фраза выражает неопределенность, мы должны контекстуализировать уровень абстракции. Это делает многопорядковые слова специфическими, то есть не позволяет им остаться неопределенными. Эти слова часто являются номинализациями. Когда это так, просто деноминализируйте их посредством восстановления скрытого глагола или процесса.
2. Разукрупните на каждом уровне абстракции специфические объекты ссылки. В данном случае это помогает образовать поведенческое и функциональное множество слов для отображения наших абстракций в специфических описаниях. Описательный язык упорядочивает события на объективном уровне в сенсорных терминах. Функциональные слова позволяют нам перевести динамические процессы в статические формы, а статические процессы в динамические формы.
3. Проверьте рефлексивность. Можете ли вы рефлексивно использовать слово по отношению к нему самому? Это является хорошей проверкой на многопорядковость. Так как мы определяем многопорядковые слова как термины, функционирующие на многих уровнях абстракции, это позволяет нам осознать их природу и то, как они функционируют в нашей речи. Можете ли вы использовать термин, перейдя на другой уровень абстракции? Этот вопрос проверяет многопорядковость. «Любите ли вы кого-нибудь? Любите ли вы любить его? Любите ли вы любить любовь?» «Есть ли у вас предрассудки? Как насчет предрассудков против предрассудков?» «Какая наука изучает это?» «Существует ли наука об этой науке?» Эта проверка рефлексивности не будет работать в случае не многопорядковых слов. «Какое красивое дерево!» «Можете ли вы представить дерево этого дерева?»
8. Персонализация
Я взял этот лингвистический признак из области когнитивной психотерапии и РЭПТ у Бека (Beck, 1976) и Эллиса (Ellis, 1979), которые создали списки когнитивных искажений, обусловливающих то, как мы отфильтровываем информацию и воспринимаем мир.
Двумя признаками из списка когнитивных искажений, которые, по-видимому, не вписываются в метамодель, являются «персонализация» и «эмоционализация». Человек, использующий эти когнитивные искажения, рассматривал бы, слышал бы информацию, события, слова и т. д. и реагировал бы на них так, как если бы все, происходящее снаружи, относилось к нему самому. При персонализации человек убежден в том, что он несет ответственность за внешние ситуации, за которые он никак не может нести ответственность. Затем он приходит к выводу, что если он так воспринимает вещи, ему следует чувствовать их определенным образом (эмоционализировать их). При эмоциональном рассуждении человек убежден в том, что, поскольку он чувствует отрицательную эмоцию, должна существовать соответствующая негативная внешняя ситуация.
Эмоционализацией называется использование эмоций для сбора и обработки информации. При этом «эмоциям» придается слишком большое значение, и они рассматриваются как механизм сбора информации, а не как отражение оценок восприятия человеком вещей. При эмоционализации человек реагирует на вещи субъективно. Персонализацией называется восприятие явлений, особенно поступков других людей, как направленных на себя в виде атаки на собственную личность. Это относится к восприятию мира посредством эгоцентрических фильтров, которые рассматривают все происходящее как относящееся к себе.
Эти способы рассмотрения явлений, как и идентификация, берут начало в особенностях работы психики ребенка на ранних этапах жизни – в эгоцентричном рассмотрении мира в терминах себя, предположении, что мир вращается вокруг нас и что большая часть коммуникации и событий, происходящих с участием других людей, говорит что-то личное нам или о нас. Данная позиция основана на предположениях, что если я осознаю что-то, то я должен эмоционально ассоциироваться с этим.
Такая персонализация/эмоционализация проявляется в языке в виде личных местоимений («я», «меня», «мое»), слов, указывающих на себя, и в неявном виде.
«Том устраивает много шума, потому что он злится на меня».
Когда кто-нибудь говорит: «Линда игнорирует меня», – он селективно фокусируется на том (а также осуществляет отрицательную фильтрацию), что склоняет его к персонализации. Если мы спросим человека, что это означает для него, он может сказать: «У меня никогда не будет никаких друзей». В этом причинно-следственном высказывании, использующем кванторы общности («никогда», «никаких»), имеется другая персонализация, а также магическое чтение мыслей Вселенной!
«Что это означает?»«Это означает, что я в полном одиночестве».
Персонализация является источником не только жалости к себе, но и «синдрома называния» и антисоциальной ориентации личности. После работы, перед тем как идти домой, Джо обычно пропускает с друзьями по стаканчику. Если он замечает, что дети продолжают играть на улице или смотреть телевизор, его первая мысль такова: «Их не волнует, что я тяжело трудился целый день». Если он приходит поздно (не предупредив, что задержится), а Бекки навела порядок на кухне, он автоматически думает: «Эта стерва никогда не готовит для меня нормальной еды». Если он ставит ее перед этим фактом (!) и она не отвечает незамедлительно, он думает: «Она игнорирует меня! Как она смеет!»
Чтобы преодолеть персонализацию, проделайте следующее.
1. Спросите о том, как человек узнал, что данное явление следует рассматривать как личное. «Как вы узнали, что Линда намеренно игнорирует вас и делает это для того, чтобы передать вам сообщение?»
2. Исследуйте другие возможности. «Если бы Линда была просто поглощена мыслями, как бы вы поняли это?»
3. «Станьте “мета”» для того, чтобы исследовать персонализацию как возможный привычный метафрейм. «Считаете ли вы обычно, что поведение или слова других людей говорят что-то о вас? Склонны ли вы обращать внимание на эти мысли?»
9. Метафоры
При рассмотрении языка мы находим много метафор как на уровне отдельных слов, так и на уровне высказываний. Они прячутся в уголках нашего сознания. Они, как ангелы, часто застают нас врасплох. Вдругих случаях мы должны раскрыть их. Бо́льшая часть языка, по-видимому, функционирует при помощи структуры метафор. Фактически, некоторые теоретики предполагают, что весь язык сводится к метафорам. В самом деле, метафора, по-видимому, функционирует как существенная часть нашего процесса абстрагирования, – мы сравниваем то, что мы знаем, с тем, что мы пытаемся узнать и что пытаемся понять.
Лакофф и Джонсон (Lakoff & Johnson, 1980) рассматривали метафору как основной процесс структурирования знания. Они выдвинули теорию, согласно которой конкретные абстрактные структуры формируют основу абстрактного мышления и абстрактной речи.
«Когда мы используем гештальт из одной области опыта для структурирования опыта в другой области, мы понимаем опыт метафорично».
Следовательно, в процессе мышления, восприятия, понимания и общения мы постоянно находим, создаем и используем метафоры, полученные в одном опыте, для «наделения смыслом» другого опыта. Фундаментальной природой метафоры «является понимание и переживание одного вида события в терминах другого».
Основанная на аналогиях коммуникация включает метафоры, аналогии, сравнения, истории и огромное количество других видов фигуральных языковых форм. Такой язык подразумевает и косвенно намекает, а не обозначает. Он наделяет коммуникацию меньшей непосредственностью, большей сложностью, неопределенностью и эмоциональностью. Это более характерно для языка поэтов, чем ученых. Я говорю «более», потому что ученые также постоянно используют метафоры, но скорее из-за их красоты и шарма. Чтобы стать чувствительными к метафорическому уровню и использованию языка, мы должны мыслить в терминах аналогий. Какие термины и высказывания подразумевают некоторую метафорическую связь? Какие метафоры использует говорящий человек для структурирования своего мышления и фрейминга?
Какие метафоры встречаются в следующих высказываниях: «Она атаковала наиболее слабое звено в его последовательности аргументов», «Его критика попала в цель», «Они разбили все мои аргументы»? Из-за того, что общая система отсчета подразумевает конфликт, сражение, войну, мы можем определить эти метафоры как операционные. Говорящий метафорически сравнивает коммуникацию с войной. Как сильно это отличается от другой возможной метафоры: «Спорить с ним, все равно что толочь воду в ступе». «Мы долго ходили вокруг центрального вопроса». «Истина была где-то рядом».
Метафоры функционируют как пресуппозиции, так как мы обычно воспринимаем их на метауровнях. Это делает их главным образом неосознанными. Поэтому когда кто-нибудь говорит: «Сейчас я чувствую себя, как будто попал куда-то», – мы можем даже не заметить метафору путешествия, приключения и т. д. Фраза «это вертелось на кончике языка» наводит на мысль о «пространственной» метафоре по отношению к идеям и осмыслению.
Лингвистика сегодня
Гриндер и Бэндлер первоначально разработали метамодель на основе языковых паттернов, которые они услышали и смоделировали у Перлза и Сатир и позднее у Эриксона. Они делали это, используя средства трансформационной грамматики, поэтому в их первой книге «Структура магии» и приведено большое приложение по трансформационной грамматике. В одной из сносок они даже отметили новую область трансформационной грамматики – генеративную семантику.
Фактически, до публикации их книги в 1975 году трансформационная грамматика страдала от того, что Харрис (Harris, 1994) позднее назвал «лингвистическими войнами». Он описал войны в области лингвистики, возникновение в пределах трансформационной грамматики различных «школ» и «смерть» модели интерпретационной грамматики Хомского (Chomsky, 1957, 1965) и генеративной семантики Лакоффа.
Лакофф (Lakoff, 1987) позднее объяснил, почему трансформационная грамматика как лингвистическая модель потерпела неудачу в терминах философского различия между формальным математическим управляемым моделью процессом и способом, посредством которого люди на самом деле мыслят и обрабатывают информацию. Ранее он и другие ученые (Маккоули, Росс и др.) приняли первоначальную точку зрения Ноама Хомского, подразумевающую, что значение, в конечном счете, обнаруживается в основах глубинной структуры, и стали двигаться в этом направлении. Однако чем далее они продвигались, тем больше Хомский отступал от этого, затем перешел в атаку и, в конечном счете, переформулировал трансформационную грамматику так, что полностью удалил глубинную структуру в качестве объясняющего механизма. Он все более и более пытался объяснить все трансформационные правила в терминах механизмов только поверхностной структуры.
Сталкиваясь с все большим и большим количеством проблем в качестве лингвистической модели, трансформационная грамматика, как и генеративная семантика, в конечном счете уступила путь другим теориям и моделям. В 1990-х годах в этой области стали доминировать другие теории, среди которых пространственная грамматика Фауконье (Fauconnier, 1985), в которой он определил ментальное пространство, и когнитивная грамматика Лангакера, подробно изложенная в его двухтомной работе (Langacker, 1987, 1991).
Какое место во всем этом занимает НЛП и метамодель? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны поставить следующие вопросы:
● Насколько сильно метамодель зависит от трансформационной грамматики?
● В какой степени метамодель нуждается в формате глубинной и поверхностной структур трансформационной грамматики?
При разработке метамодели Бэндлер и Гриндер, несомненно, опирались на трансформационную грамматику, главным образом, из-за ее терминологии. Из этой области они позаимствовали и стали использовать такие термины, как «модальные операторы», «номинализации», «универсалии» и т. д.
Достаточно интересно, что во время разработки модели Бэндлер и Гриндер (и особенно их первоначальные сторонники) все дальше и дальше уходили от способа использования этих терминов в трансформационной грамматике. Фактически, никто из последующих авторов даже не привел в своей книге приложение по трансформационной грамматике и никто из тренеров НЛП не посвятил сколько-нибудь значительного времени изучению трансформационной грамматики как таковой.
Некоторые из тех же видов путаницы, которые привели Хомского к отказу от использования «глубинной структуры» в лингвистике, произошли и в области НЛП. Они связаны с использованием слова «глубинный» для обозначения более важного «смысла» в некоторых книгах по НЛП. Это также подчеркнуло то, от чего зависит метамодель, а именно систему логических уровней.
Неудивительно, что Альфред Кожибски (Korzybski, 1933, 1994) предложил именно систему логических уровней в своей модели «уровней абстракции». Он построил ее, опираясь на исследования нервных процессов, и эта модель связана с тем фактом, что нервная система сначала абстрагируется на уровне чувствительных рецепторов, трансформируя энергетические проявления мира в форму нервных импульсов. Но на этом нервная система не останавливается. Затем она еще раз абстрагируется от возбуждения клеток в рецепторных окончаниях при трансформации и преобразовании этих форм «информации» в биоэлектрические импульсы, которые поступают в центральную нервную систему и мозг. Затем она абстрагируется от этих продуктов при передаче импульсов с использованием различных нейротрансмиттеров и т. д.
Метамодель предполагает именно такой вид уровней абстракции. То, что мы говорим в поверхностных выражениях, берет начало от «абстрагирования», резюмирования, синтезирования и т. д., происходящих на более низком уровне. В этом смысле метамодель не вступает в «брак» с трансформационной грамматикой – она имеет с ней только деловые отношения. Метамодель приняла только язык лингвистики и идею об уровнях обработки информации.
Сегодня в когнитивной грамматике мы видим новые достижения, которые на самом деле соответствуют модели репрезентаций, логических уровней, фреймов и контекстов НЛП лучше, чем трансформационная грамматика. В своей работе «Образ, метафора и понятие» Лангакер (Langacker, 1991) говорит о внутренней репрезентации информации/языка в терминах «ментальных образов», метафор и концептуальных категорий или доменов. Более полная информация на эту тему представлена в книге Майкла Холла (Hall, 1998) «Секреты магии».
Вопросы для размышления
1. Почему мы говорим, что метамодель функционирует как «суть магии»? Как она это делает?
2. Не возвращаясь к вышеизложенному материалу, составьте список тринадцати лингвистических признаков метамодели.
3. Где Бэндлер и Гриндер обнаружили источники метамодели? Назовите факторы, оказавшие влияние на метамодель.
4. Как вы объясните метамодель, если кто-нибудь попросит вас об этом?
5. Назовите три процесса моделирования или отображения.
6. Опишите «проверку при помощи тачки», которую мы используем в случае номинализаций.
7. Какие дополнительные отличительные признаки, опираясь на работы Кожибски, добавил в метамодель Майкл Холл?
Глава 9
Гипноз. Часть I
Ошибки в понимании природы так называемого «гипноза». Использование языка для создания нейролингвистических «реальностей»
Что можно узнать из этой главы:
Что на самом деле означает «гипноз»
Основные принципы гипноза
Некоторые повседневные трансовые состояния
Как получать доступ к гипнотическим состояниям и
осуществлять их якорение
Использование гипноза для придания сил
Гипнотизер гипнотизирует… произнося слова. Невероятно, не так ли?
Ранее мы говорили о том, что «гипноз» является формой коммуникации и состоянием, возникающим в результате определенного способа обработки языка. Что мы под этим понимаем? В этой главе мы определим этот термин и рассмотрим данный феномен.
Определение гипноза
Что мы получим, когда, в конце концов, выясним, что же делает гипнотизер? Какой способ использует гипнотизер для воздействия на сознание и эмоции, тело и нервную систему людей, участвующих в этом процессе? Он просто произносит слова. Подумайте об этом. Гипнотизер гипнотизирует… произнося слова. Невероятно, не так ли? «Просто произнося слова». Как же это работает? Как может «гипнотизировать» произнесение слов?
Если дать более формальное определение, то «гипноз» буквально означает «сон» и подразумевает «состояние сна по отношению к окружающему миру», вызванное тем, что человек полностью сфокусировался на чем-то в своем внутреннем мире. Он внутренне сфокусировался на некотором воспоминании, чувстве, человеке, некоторой идее, мысли, репрезентации и т. д. Однако это определение недостаточно, и оно привело к неверному пониманию гипноза. Оно верно только в следующем смысле: кому-то, наблюдающему за человеком в состоянии гипноза со стороны, часто кажется, что человек находится в определенном состоянии сна. Кажется, что человек находится в трансе, – это означает, что он как бы отсутствует, находится где-то в другом месте, потерялся в своих мыслях. Когда это случается в повседневной жизни, мы помахиваем рукой перед лицом такого человека и говорим: «Алло? Есть кто-нибудь дома? Земля вызывает Джона!»
Если дать более формальное определение, то «гипноз» буквально означает «сон» и подразумевает «состояние сна по отношению к окружающему миру», вызванное тем, что человек полностью сфокусировался на чем-то в своем внутреннем мире.
Но это только частично описывает гипнотическое состояние. Когда человек предпринимает внутреннее путешествие в свои мысли и «отбрасывает» внешние стимулы («гипнотическое» переживание), то внутри, в своих ощущениях и чувствах, он кажется себе обладающим более ясным сознанием, более энергичным и более контролирующим себя, чем когда бы то ни было.
Возможно, слово «транс» более уместно. Оно говорит о переходе (transition), который мы совершаем из одного состояния сознания в другое. Профессиональные коммуникаторы, психологи и гипнотизеры различают множество видов психических состояний, которые мы иногда называем «гипнотическими». Например, рассмотрим «дорожный транс». Я (М. Х.) всегда вхожу в транс, когда веду машину на протяжении 430 миль по шоссе 70 штата Канзас. Я никогда не могу оставаться достаточно внимательным, сохранять состояние сенсорной остроты («аптайм»), чтобы не «погрузиться внутрь себя» и не посетить более интересные места в своем сознании.
«Аптайм» – состояние, в котором внимание и чувства направлены вовне, к непосредственному окружению; все сенсорные каналы открыты.
Перед тем как продолжить, мы просим вас отложить в сторону все ассоциации, определения и переживания, связанные с этими терминами. Возможно, эти термины заякорены у вас к таким вещам, как оккультизм, манипуляции сознанием, наркотические путешествия, сценические эффекты и т. д. Такие вводящие в заблуждение связи будут только поддерживать ваше незнание истинного значения «гипноза» как формы коммуникации и человеческого осознания.
Значения, которыми мы наделяем эти термины в НЛП, и их использование нами не имеют ничего общего с данными видами распространенных представлений. Если вам нравится использовать более комфортный повседневный язык при разговоре об этих понятиях, вы можете использовать в качестве замены одно из следующих выражений: «рассеянное внимание», «мечтания», «состояние перед засыпанием или пробуждением», «глубокие раздумья» или «сосредоточенность на внутреннем мире».
В НЛП мы не используем формальные методы гипнотической индукции. Вместо этого мы неформально используем процессы естественного трансдеривационного поиска (см. главу 13), происходящие тогда, когда разум человека осмысливает язык. Это означает, что разум слушателя всегда и неизбежно «уходит внутрь себя» и использует хранимую логику (знания, воспоминания о событиях и переживания) для наделения объектов значениями. В этом смысле гипноз не противопоставляется рассудку или произвольному контролю. На самом деле он позволяет получить к ним доступ!
Какова ценность всего этого? Как только мы понимаем истинную природу гипнотического транса, мы начинаем осознавать, что люди естественно используют его деструктивным образом для создания проблем. Когда человек, подчиняясь своим влечениям, поступает вопреки собственным ценностям, мы говорим, что он «не думает», «выглядит одержимым», «не контролирует себя», «сошел с ума». Иначе говоря, значительная часть нашей работы с «трансом» и «гипнозом» будет состоять в выведении людей (в том числе и самих себя!) из старых состояний транса, то есть в дегипнотизировании!
С точки зрения медицины, гипнотический транс наблюдается при тета-уровне сна, когда в нашем мозге вместо химического нейротрансмиттера норадреналина доминирует ацетилхолин. При этом мы склонны уделять большее внимание не сенсорным стимулам окружающей среды, а внутренней информации, находящейся в хранимых в мозге паттернах, таких как воспоминания. Многие люди указывают на то, что при этом их визуальные образы становятся более яркими и что у них снижается способность управлять собственным вниманием; большинство людей обычно отмечают это во время сна.
С точки зрения медицины, гипнотический транс наблюдается при тета-уровне сна, когда в нашем мозге вместо химического нейротрансмиттера норадреналина доминирует ацетилхолин.
Результаты недавних исследований по осуществлению контроля над сновидениями и вызова осознанных сновидений, а также антропологические исследования культур, придающих большое значение сновидениям, наводят на мысль о том, что субъективное ощущение меньшей способности управления вниманием может указывать просто на отсутствие тренировки, а не являться некоторой врожденной чертой. Очевидно, что люди могут неправильно использовать любую действенную модель, догадку и технологию (человеческую или механическую). Тем не менее само по себе неправильное употребление чего-либо не является аргументом против правильного употребления.
Определив гипноз как переживание транса, нам следует отказаться от того, что мы видим о гипнозе по телевизору и в кинофильмах, и сказать, что это совсем не соответствует действительности. Истории об «управлении сознанием» или о том, что людей принуждают поступать против своей воли, могут изрядно напугать. Но все это не является правдивой информацией о гипнозе. Это стоит в одном ряду с космическим кораблем «Энтерпрайз», летящим со скоростью Warp-1 или Warp-9, превосходящей скорость света. Чистая научная фантастика!
Мы не можем заставить людей при помощи гипноза делать то, что нарушает их моральные принципы или ценности.
Мы можем сказать то же самое о «гипнозе на сцене» – шоу в чистом виде. Более того, существует огромное количество различных приемов, облегчающих подобное психологическое и визуальное жонглирование, создающее иллюзии и неправильное восприятие. Правда о том, что можно и что нельзя сделать при помощи гипноза, сводится к следующему: мы не можем заставить людей при помощи гипноза делать то, что нарушает их моральные принципы или ценности. Просто гипноз не работает таким образом! В последние годы в научных экспериментах по гипнозу предпринимались попытки обнаружить пределы внушаемости и гипнотического «управления». Результаты указывают на то, что гипноз не подавляет сознание человека. Милтон Эриксон однажды сделал комментарий, что если бы мы могли управлять людьми при помощи гипноза, существовало бы намного меньше больных и невротичных людей! Вы не можете заставить их сделать что-либо против их собственной воли – даже измениться к лучшему! Гипноз просто позволяет нам сфокусироваться на чем-либо важном и исключить неважное.
Что можно делать при помощи «гипноза»? Чем он ценен? Главным образом, мы можем использовать различные состояния транса для активизации наших врожденных сил сознания и тела. Поскольку данное переживание может облегчить концентрацию ума (фактически, это основная характеристика гипнотического состояния), мы можем использовать этот высокий уровень внутренней фокусировки и концентрации для активизации собственных ресурсов. Гипноз просто описывает глубокое медитативное состояние, в котором все наше сознание фокусируется на чем-то одном. Он функционирует как состояние, в котором человек может сказать: «Это именно то, что…». В качестве примера можно вспомнить, как спортсмены психологически подготавливают себя перед соревнованием.
Используя врожденный потенциал, мы можем получать доступ к целебным силам организма, замедлять дыхание, уменьшать частоту сердечных сокращений, замедлять кровотечение, уменьшать боль и делать многое другое, что обычно (в нормальном состоянии бодрствования) мы делать не можем. В этом нет ничего мистического или магического. Это просто один из способов существования людей как «поразительных и удивительных созданий».
Итак, «гипноз» – это естественное состояние сознания, происходящее ежедневно с каждым человеком. Когда сознание перестает видеть, слышать и ощущать то, что в данный момент находится во внешней среде, мы «входим в транс» и уходим в некоторое внутреннее состояние. Мы можем «глубоко задуматься», сконцентрироваться на чем-то важном, просто расслабить собственное сознание, медитировать, молиться, «не думать ни о чем конкретном», мечтать и т. д. Мы можем уйти внутрь сознания для создания образа того, что хотим совершить когда-либо в будущем.
Тот факт, что мы редко оцениваем такие состояния как «гипнотические», мешает нам заметить регулярность и повсеместность такого переживания. Это также мешает нам заметить, как просто и быстро мы входим в измененные состояния и выходим из них.
Утверждение, что в состоянии гипноза кто-то другой «контролирует» ваше сознание, ошибочно. Ничто не находится так далеко от правды. На самом деле имеет место противоположное. Многие люди, впервые испытавшие состояние транса, не оценивают его как гипноз именно по этой причине. «Я помню все, что думал и чувствовал». «Я чувствовал себя таким сосредоточенным и так сильно контролирующим свои переживания». Здоровое и правильное использование гипноза позволяет человеку чувствовать больший контроль над собой, а не меньший.
Здоровое и правильное использование гипноза позволяет человеку чувствовать больший контроль над собой, а не меньший.
В состоянии гипноза вы всегда можете сопротивляться. Вы можете сопротивляться так же сильно, как и в состоянии бодрствования. Вы можете сопротивляться вхождению в состояние гипноза. Вы также можете сопротивляться любым неприемлемым для вас инструкциям или внушениям. Фактически, люди всегда в конечном счете обнаруживают, что когда что-то оказывается неприемлемым для них, это приводит к разрушению гипнотического состояния и «выходу» из него.
Этот выход из состояния, это прерывание состояния также объясняет, почему бо́льшая часть повседневной коммуникации гипнотического характера имеет очень плохое качество. При такой коммуникации плохо осуществляется подстройка к реальности человека и плохо поддерживается гипнотическое состояние. Именно это учится делать хороший гипнотизер. В повседневной гипнотической коммуникации адресаты получают смесь слов, соответствующих и не соответствующих им. Люди выходят из такого состояния, если мы все время отсоединяемся от их внутренней реальности ценностей, убеждений, моральных принципов и т. д.
Гипнотическое состояние – это мощное средство, позволяющее нам получить доступ к состояниям большей чувствительности и восприимчивости, поэтому оно позволяет нам управлять сознанием. Почему это важно? Посредством доступа к комфортному, расслабленному состоянию и перехода в состояние, более восприимчивое к идеям и внушению, гипноз делает нас открытыми для новых знаний и формулировок. Мы ощущаем себя более восприимчивыми к идеям, необходимым для реализации наших программ. Это позволяет нам преодолеть собственные защитные реакции, барьеры и ограничения! Таким образом, это позволяет нам запрограммировать идеи, утверждения и даже убеждения, которые мы хотим встроить. Нам нравится думать об этом просто как об еще одном инструменте, позволяющем обновить сознание и изменить, таким образом, «личность».
Гипноз делает нас открытыми для новых знаний и формулировок.
Доктор Эрнест Росси (Rossi, 1988) писал:
«Человек, находящийся в состоянии гипноза, остается тем же человеком. Его поведение в состоянии транса изменяется, но даже при этом оно берет начало в жизненном опыте пациента, а не психотерапевта. Самое большее, психотерапевт может повлиять только на способ самовыражения.
Наведение и поддержание транса позволяет получить особое психическое состояние, в котором пациенты могут реассоциировать и реорганизовать свои внутренние психологические трудности и использовать собственные способности таким способом, который согласуется с их опытом. Гипноз не изменяет ни людей, ни их прошлую жизнь. Он позволяет людям больше узнать о себе и более адекватно выражать себя».
Итак, значение слова «гипноз» касается «подобного сну состояния» глубокого, сильного внутреннего фокусирования, создаваемого, главным образом, при помощи наводящих транс слов. Эти слова посылают нас «внутрь себя», так что мы осуществляем трансдеривационный поиск значения. Таким образом, сила слов в конечном счете происходит из нашей атрибуции значений. Мы делаем это, «заходя» в нашу внутреннюю «библиотеку ссылок», построенную нами за годы в своих файлах «памяти», в которых мы закодировали наши ценности, убеждения, представления и т. д. Все это просто описывает одну из внутренних способностей человека, позволяющую осуществлять атрибуцию значений объектам и иметь внутренний мир, а также является признаком наличия в нас «души».
Сознание и подсознание
Многое в НЛП, и особенно процессы на линии времени, требует, чтобы мы обладали практическим знанием о своих «частях» и о той части разума, которую мы называем «подсознанием». (Опять-таки, помните, что это является всего лишь способом обсуждения процессов и явлений – «картой», а не «территорией»!)
Иногда мы используем термин «части» для ссылки на нежелательные и неконтролируемые виды поведения и на особенности нервной системы, лежащие в основе таких видов поведения. Такие «части» личности являются результатом, в основном, значительных эмоциональных болезненных переживаний. Какое отношение это имеет к подсознанию? Прежде чем продолжить, мы хотим обсудить, как это связано с процессом вхождения в «транс». Не трактуйте эти понятия («сознание», «подсознание», «транс», «гипноз») буквально или как нечто материальное. Мы используем их, потому что находим их полезными – так же как мы находим полезным говорить о том, что солнце «всходит» и «заходит». Мы используем эти слова осторожно! Эпоха Средневековья закончилась – мы не покупаем птолемееву модель вселенной, – однако мы продолжаем говорить, что солнце всходит и заходит. Мы делаем это ради удобства. С точки зрения «людей, находящихся на планете», эти термины работают. То же и с остальными терминами.
«Сознание» определяется в словаре как «осведомленность о собственном существовании и существовании окружения». Это соответствует тому, как мы употребляем данное слово. Мы используем слово «сознание» для обозначения осведомленности о внутренних или внешних стимулах. В нервную систему человека поступает приблизительно два миллиона бит информации в секунду. Для поддержания здравого ума наш разум отфильтровывает большинство этих стимулов. Миллер (Miller, 1956) обнаружил, что мы, как правило, можем иметь дело только с семью плюс/минус двумя битами информации за раз.
Чтобы проиллюстрировать процесс фильтрации бо́льшей части информации, предлагаем вам обратить внимание на то, что мгновение назад вы опустили осведомленность о своем большом пальце правой ноги, левом верхнем клыке и т. д. Это указывает на различие между тем, о чем мы можем сознательно поддерживать осведомленность, и тем, насколько больше информации находится в нашем подсознании.
Представьте себе ваш разум как комнату. Фонарик в этой темной комнате высвечивает ту часть, которую вы переживаете как «сознание». Когда вы светите на предметы в этой комнате, вы видите содержимое комнаты и получаете информацию о нем – также и в случае сознательной осведомленности. В каждый момент мы видим только небольшую часть того, что знаем. Мы описываем наше сознание как тот естественный процесс нейронных взаимодействий, посредством которого мы можем видеть, слышать, знать и, следовательно, выбирать. Очевидно, что слова «сознание» и «подсознание» являются всего лишь метафорами. Мы не можем определить их расположение в мозге. Эти слова позволяют нам говорить о функциях мозга, но не о реальных сущностях. Карта никогда не равна территории!
Сознание в НЛП понимают как уровень осведомленности, который мы кодируем при помощи репрезентативной системы. Элемент в памяти представлен в виде комбинации картин, звуков, тактильных ощущений, вкусов, запахов и слов. Когда интенсивность сигнала или стимула выше определенного порога, репрезентации перемещаются в сознание. Когда внешний или внутренний стимул стимулирует воспоминание, оно становится осознанным в некоторой модальности. Взаимодействие между интенсивностью внешнего стимула и состоянием нервной системы определяет, станет репрезентация сознательной или нет. Следовательно, мы полагаем, что наша основная репрезентативная система будет посылать наиболее сильные сигналы. Поэтому наше сознание будет представлено, прежде всего, в основной репрезентативной системе (Dilts, 1983).
Неосознанное поведение вызывается в конкретной репрезентативной системе стимулом низкой интенсивности. Такая репрезентация будет осуществляться при помощи одной из менее развитых репрезентативных систем. Человек не будет осведомлен о стимуле. Таким образом, значительная (если не наибольшая) часть нашего поведения не осознается. Мы дышим, движемся, вспоминаем, рассуждаем и т. д. неосознанно. Обычно мы осведомлены только о содержании идеи, но не обо всех внутренних процессах, которые делают ее возможной. Это подобно изображению на экране телевизора или на мониторе компьютера – мы видим только внешний конечный результат, но не процессы.
Неосознанное поведение вызывается в конкретной репрезентативной системе стимулом низкой интенсивности.
Возможно, для того чтобы знание стало автоматическим и воспринималось как часть нас самих, мы должны неоднократно обработать эту новую информацию в сознании. При обучении вождению автомобиля мы сознательно учимся пользоваться рычагом передач, педалями газа, тормоза, рулем и т. д., пока не сможем вести автомобиль, не думая об этом (!). Новое знание становится «вторым “я”», «интуитивным» или «неосознанным». В НЛП мы описываем это как перемещение знания из основной репрезентативной системы в неосновную. Когда нам нужно вести автомобиль, поведение «включается» само. У нас нет необходимости сознательно запускать программу «вождения автомобиля». Мы можем занять сознание чем-нибудь другим! При этом наши реакции осуществляются автоматически. Это происходит на неосознанном уровне. Удивительно, не так ли? Разве при управлении автомобилем вы помните о том, как водить автомобиль? Нет. Ваша «программа» вождения располагается в какой-то неосознаваемой части вашей психики. (И кто-то говорит, что это – результат эволюции? Мы так не думаем.)
Наше подсознание (неосознаваемая часть психики) имеет дело с тем огромным объемом информации, который располагается вне осведомленности. Нейрофизиологи стимулировали мозг человека при помощи электродов и установили, что люди при этом не ощущают боли, потому что мозг не имеет болевых рецепторов. Пациент может оставаться в сознании во время такого исследования. Во время подобных экспериментов люди отмечают воспоминания о событиях своего детства. Описывая эти воспоминания, они могут даже имитировать голос ребенка. Люди хранят их в некоторой неосознаваемой части мозга, а стимуляция активирует воспоминания и переносит их в сознание.
Такие эксперименты информируют нас о том, что наше сознание записывает очень многое из происходящего, а также наши эмоциональные реакции. Нейрофизиологи и когнитивные психологи предполагают, что мозг записывает главным образом те события, которые происходят, когда мы находимся в напряженном эмоциональном состоянии.
Подсознание – все, что не осознается в данный момент.
Используя термин «подсознание», мы имеем в виду «не сознательное». Можем ли мы развить осознание – это другой вопрос. Некоторые аспекты работы мозга, по-видимому, полностью недоступны нам. Другие аспекты нам доступны, если мы ищем и развиваем навыки такого доступа.
Зигмунд Фрейд использовал этот термин и вложил в него многие ложные идеи. Он трактовал подсознание как «ид». По Фрейду, «ид» содержит наши сексуальные желания и примитивные потребности в агрессии, соперничестве, насилии и т. д. Он также был убежден в том, что эти потребности лежат вне нашего контроля (не слишком полезное убеждение!). Из-за того, что он наделил этот термин таким значением, он стигматизировал само понятие «подсознание» – он сделал его тем, чего стоит бояться, опасаться и избегать. В НЛП это не так. Мы считаем неосознаваемый аспект психики одной из способностей человека и, следовательно, другом, а не врагом. Было бы более точным описывать этот феномен как «отличное от сознательного», просто указывая на то, что мы не осознаем его.
В НЛП мы считаем неосознаваемый аспект психики одной из способностей человека и, следовательно, другом, а не врагом.
Учитывая это, можно утверждать, что бо́льшая часть нашего опыта лежит вне сознательной осведомленности. Осознанная часть (содержание) коммуникации – это лишь часть всего сообщения. Когда мы пытаемся осуществлять коммуникацию только посредством осознанных процессов, коммуникативная способность снижается. В этой «не основанной на сознании» модели разума мы рассматриваем наше сознание как дар подсознания. Ну а раз так, то сознание работает лучше всего тогда, когда обладает всеми ресурсами подсознания.
Мы обнаружили, что на вопрос «Что вы хотите?» клиент часто дает быстрый ответ. Затем, в ходе дальнейшего исследования, клиент понимает, что на самом деле он этого не хочет. Он хотел это в своем сознании (возможно, он думал, что ему «следует» хотеть это), но позднее, когда он узнал о некоторых своих менее осознанных ценностях и убеждениях, он обнаружил свои истинные желания. При этом его подсознание предоставляет ему больше правды (о нем самом), чем сознание.
Это не должно быть для нас сюрпризом. Как-никак, наше подсознание заботится о нас. Мы, несомненно, не управляем сердцем, легкими, почками, железами, иммунной системой и т. д. сознательно. У нас есть две нервные системы – центральная и автономная, и функция автономной нервной системы заключается в поддержании дыхания, сна, бодрствования, движения, мышления и т. д. Психотерапевт будет пытаться вызвать различные долговременные устойчивые изменения именно на этих неосознаваемых уровнях.
Измененные состояния и транс
Учитывая, что в нашем подсознании имеются огромные запасы знаний и опыта, мы должны научиться пользоваться этими запасами. К сожалению, многие люди оставляют их почти нетронутыми. Бо́льшая часть нашего поведения неосознанна, поэтому мы думаем (ошибочно), что не можем повлиять на него, и просто позволяем ему происходить. Это проявляется в том, как мы говорим о себе. Мы делаем что-либо, а затем сожалеем об этом. При этом мы говорим: «Я ничего не мог поделать. Так получилось! Я чувствовал, как будто что-то управляло мной». Слишком часто мы используем это как оправдание того, что мы не смогли справиться с проблемой. Не зная источника проблемы, ее истинной природы и того, как добраться до ее начала, мы, по-видимому, не сможем эффективно решить ее.
Хорошо, дайте нам паттерны!
Как именно НЛП и процессы на линии времени помогают обнаружить эти неосознаваемые части? Путем использования транса как измененного состояния, то есть состояния сознания и эмоций (расслабленного, безопасного, открытого, комфортного, восприимчивого и т. д.), позволяющего нам эффективно действовать на неосознанном уровне. Транс предоставляет нам доступ к этой части разума для хранения и кодирования наших привычных паттернов, и в этом нет ничего загадочного, таинственного, демонического.
Транс – измененное состояние, то есть состояние сознания и эмоций (расслабленное, безопасное, открытое, комфортное, восприимчивое и т. д.), позволяющее нам эффективно действовать на неосознанном уровне.
А теперь еще кое-что о сознании – если у вас есть ограничивающие убеждения, заставляющие вас бояться себя, своих эмоций и переживаний, того, что вы можете сделать или почувствовать, если поступите неправильно, и т. д. (опять-таки, все это – метасостояния боли!), вы, таким образом, вырабатываете у мозга привычку держать неосознаваемые части в вытесненном состоянии. Подумайте об этом. Мы обладаем уровнем развития сознания, который коренным образом отличает нас от всех животных, – мы можем познавать реальность и жить осознанно.
Но если мы боимся что-то осознать или ненавидим это, если не знаем, как с чем-то обращаться, если мы злимся на что-то, испытываем вину по отношению к чему-то и т. д., то мы осуждаем себя в нашем активном сознании. Каково решение этой проблемы? Вытеснение осознания. Вытеснение моральных ценностей в подсознание, отречение от реальности, правды и т. д. Сделав это, мы обрекаем себя на тьму, на поверхностную жизнь с кипящим внутренним миром нерешенных проблем, на психосоматические заболевания и т. д. Не очень привлекательная картина, не так ли?
Если сознание при помощи таких ограничивающих убеждений может стать специалистом по вытеснению, то как мы можем отменить вытеснение? Как обнаружить неприятности, которые мы часто создаем и храним внутри себя? Очевидно, мы должны разработать определенный метод; кроме того, встреча с такими внутренними «демонами» требует значительного самоуважения, достоинства, а также безопасности и уверенности в себе.
Введение себя в транс для встречи с внутренней тьмой
В состоянии транса сознание позволяет подсознанию обеспечивать себя информацией.
Преимущество транса заключается в том, что это состояние позволяет нашему сознанию полностью сфокусироваться на определенном переживании и погрузиться в него. В состоянии транса сознание позволяет подсознанию обеспечивать себя информацией. Таким образом, транс может быть вызван всем, что позволяет вам внутренне находиться на неосознаваемом уровне.
Фактически, все мы можем входить в транс и выходить из него каждую минуту. Транс просто позволяет нам не сойти с ума. Без транса мы бы видели, слышали и обрабатывали каждое слово и стимул вокруг нас! При помощи транса мы глубоко фокусируемся на чем-либо и отключаем другие стимулы. Прекрасный пример транса – мечтания. Случалось ли когда-нибудь, что, проехав за рулем автомобиля несколько миль, вы не могли вспомнить, как проезжали мимо определенных объектов? Или бывало ли так, что вы собирались приехать в знакомое место, а оказывались где-то еще? Когда вы приходили в себя, вы удивлялись, как вы оказались там. Добро пожаловать в страну транса!
В контактных видах спорта иногда бывает, что травмированные атлеты абсолютно не осознают свои повреждения до некоторого времени. Они так сильно концентрируются на игре, что не осознают повреждение… не осознают боль. Это транс.
Раненные в бою солдаты иногда отмечают, что не чувствовали боли до его окончания. Их сознание так концентрировалось на бое, что они не осознавали боль. Они тоже находились в трансе.
Такие случаи, фактически, являются примерами гипнотического контроля над болью. В НЛП мы рассматриваем гипноз или транс просто как форму сильной концентрации и, следовательно, как сдвиг сознания. Биологическая обратная связь функционирует как транс. Тренируя биологическую обратную связь, человек учится фокусироваться на функциях своего тела, особенно на вегетативных. С помощью специального оборудования пациенты следят за тем, как сознание влияет на тело или управляет им (дыханием, температурой, артериальным давлением – чем, как мы когда-то думали, мы не можем научиться управлять). Используя внешние процессы обратной связи, пациенты учатся управлять артериальным давлением и частотой сердечных сокращений, и они делают это при помощи транса, концентрируясь на определенных «мыслях», которые понижают давление и уменьшают частоту сердечных сокращений. Когда они делают это, они входят в глубокий транс. Ничего загадочного или таинственного – это часть нашего удивительного мира. Фактически, эффективность многих предлагаемых сегодня методов ослабления стресса основана на трансе.
Мы можем зафиксировать состояние транса на электроэнцефалограмме (ЭЭГ). Фиксируемые при помощи энцефалографа волны делятся по частоте на четыре диапазона: бета (12–25 Гц), альфа (9–12 Гц), тета (5–8 Гц) и дельта (до 4 Гц). Бета-волны на ЭЭГ указывают на активное мышление. Альфа-волны указывают на расслабление. Тета-волны – на состояние транса. Когда человек засыпает, на ЭЭГ появляются дельта-волны.
Мы можем зафиксировать состояние транса на электроэнцефалограмме.
Ощущение транса
Как ощущается транс? Большинству людей нравится входить в транс просто потому, что при этом они себя хорошо чувствуют. На ЭЭГ частота волн, соответствующих состоянию транса, ниже, чем частота волн в состоянии релаксации. Фактически, транс описывает состояние глубокого расслабления, комфорта, фокусировки, контроля и т. д.
Как рецептивное и внутренне сфокусированное состояние, транс может в значительной степени помочь психотерапевту или коммуникатору передать свои идеи. Так как реципиент находится в наиболее восприимчивом состоянии – расслабленности, открытости, погруженности в размышления, – это позволяет ему принять то, что имеет смысл, и сделать это глубокой частью своей реальности. Кроме того, учитывая, что открытое и доступное подсознание склонно принимать внушения некритично, человеку, с которым у нас установлен раппорт, будет легче следить за нашими сообщениями и воспринимать их.
Транс помогает нам заставить критическое сознание изменить свою позицию. Наше сознание склонно функционировать довольно эгоцентричным образом. Оно хочет все делать по-своему! Когда у него это не получается, оно встает на тропу войны. Затем оно может заблокировать коммуникацию с другими людьми, с подсознанием, с полезными творческими идеями и т. д. Не совсем разумные действия для «разума»!
Транс помогает нам заставить критическое сознание изменить свою позицию.
Транс позволяет нам «столкнуть» сознание с его пути так, чтобы оно не вмешивалось со своими защитными реакциями, цинизмом и т. д. Тогда мы сможем услышать мудрость и позицию подсознания. Затем, когда наше сознание поймет ценность и силу подсознания, оно может даже общаться и сотрудничать с ним. В данном случае процессы на линии времени и приемы релаксации могут сильно помочь нам в лечении людей.
Рассмотрим гипнотические эффекты историй и метафор. Психотерапевт, использующий терапевтические метафоры, разрабатывает их так, чтобы они и опыт клиента были изоморфны (похожи). Из-за такого сходства подсознание клиента может интерпретировать метафору в соответствии со своими потребностями. Клиент воспримет то, что услышал, и осуществит репрезентацию этого в терминах своего собственного опыта.
Когда мы читаем или слышим историю или метафору, наше сознание занимается деталями истории – содержанием. Но на неосознанных и более глубоких уровнях наша психика интерпретирует и слышит историю, лежащую за историей, и извлекает из нее уроки. Иногда мы можем заметить это, когда кто-нибудь говорит: «Я не знаю почему, но эта история по-настоящему затронула что-то в глубине меня». Занимая наше сознание не имеющей отношения к делу историей, психотерапевт/коммуникатор может ввести нас в транс для того, чтобы донести до подсознания свое сообщение.
В случае использования линии времени и других техник НЛП мы имеем дело в основном с неосознанными формами поведения. При рефрейминге такого поведения мы сначала устанавливаем коммуникацию с той частью человека, которая приводит к нежелательному поведению. Затем мы беремся за другие части (например, за креативную), которые могут привести к альтернативным формам поведения. Все эти части располагаются в основном на неосознанном уровне. Установление коммуникации с этими неосознанными частями требует состояния транса. Наша задача как психотерапевтов включает «сталкивание» сознания человека с его пути, чтобы мы могли помочь человеку решить проблемы, сохраненные и закодированные в подсознании. На самом деле большинство клиентов испытывают дистресс именно из-за того, что их сознание потеряло раппорт с подсознанием. Транс просто позволяет нам заново установить этот раппорт.
Наша задача как психотерапевтов включает «сталкивание» сознания человека с его пути, чтобы мы могли помочь человеку решить проблемы, сохраненные и закодированные в подсознании.
Когда люди спрашивают меня (М. Х.): «Где вы начали учиться гипнозу?» – я говорю: «В церкви!» Когда я позднее искал дополнительный тренинг, я уже обладал хорошими навыками гипноза – я мог совершать путешествие внутрь себя и создавать в своем сознании фантастические и прекрасные миры/идеи, абстракции и т. д.! Я также владел искусством очарования при помощи слов. Просто я никогда не думал об этом таким образом (в новой системе отсчета)! К тому же, это искусство было не вполне совершенным.
Истории как форма гипноза «связаны с психическими блоками нашего левого полушария. Истории информируют нас косвенно, что позволяет в значительной степени избежать когнитивного диссонанса». Истории кормят воображение и правое полушарие мозга картинами и драмами (Hall, 1985).
Если мы естественным образом используем истории для такого определения себя, то, слушая и переживая новые истории, мы можем переопределить себя. Это составляет ту психодинамическую силу, которая заключена в любой истории: от мелкой сплетни до кинофильма, фантастического рассказа, жизненного примера и т. д. С какой истории вы хотели бы начать делать свою жизнь осмысленнее, лучше и приятнее?
«Гипноз» как поэзия
Если вы убеждены в том, что «настоящие мужчины не читают стихи», пропустите этот раздел. Но если вы способны оценить чудо и магию поэзии, то, вероятно, вас не удивит, что паттерны поэзии и поэтичного языка действуют во многом гипнотическим образом.
Язык делает так, что понятия уступают место эмоциям, настроению и состояниям. Переживания становятся центральными для человека. Поэзия побуждает нас использовать правое полушарие мозга в большей степени, чем левое. Таким образом, содержание, то, что сказано («деревья хлопали в ладоши от радости»), не так важно, как стиль, то, как это сказано. В данном случае мы не можем принять этот язык буквально без того, чтобы запутаться!
Поэзия вызывает в нас глубокие эмоции и, следовательно, позволяет нам испытывать огорчение, тревогу, гнев, радость, спокойствие, волнение и т. д. Такой вид гипнотической литературы может изменить человека. Он предоставляет человеку возможность катарсиса, очищения и изменения точки зрения.
Определение сознательных/неосознанных аспектов психики
Бэндлер и Гриндер (Bandler & Grinder, 1979) в книге «Из лягушек – в принцы» (под редакцией Стива Андреаса) написали следующее:
«Не заблуждайтесь относительно слов “сознательно” и “неосознанно”. Они нереальны. Они – просто способ описания событий, полезный в контексте, называемом психотерапевтическим изменением. “Сознательным” называется все, о чем вы осведомлены в конкретный момент времени. “Неосознанным” – все остальное».
Если говорить об этих терминах и их использовании для передвижения по территории человеческой осведомленности, «сознательно» является более сфокусированным определением, в то время как «неосознанно» охватывает очень многое. В данном случае оно означает «все остальное»! Соответственно, мы должны различать разнообразные виды неосознанной осведомленности. Таким образом, мы имеем, по крайней мере, следующие аспекты подсознания.
1. Сознательное, которое стало неосознанным.
2. Автономная нервная система, остающаяся «вне сознательной осведомленности».
3. Подсознательная информация, не достигающая порогового уровня осознания.
4. Забытая информация.
5. Вытесненная информация.
6. Метауровни осведомленности.
1. Когда сознательное становится неосознанным
Джордж Миллер (Miller, 1956) написал свою классическую работу «Магическое число 7±2» в начале развития когнитивной психологии. Эта отличительная особенность позволяет нам понять нашу когнитивную обработку информации в терминах «чанкинга».
Итак, мы говорим, что упорядочиваем и структурируем информацию объемом от 5 до 9 «чанков» информации за раз. Все мы делали это, когда впервые изучали алфавит. Мы пришли в школу и увидели «А а» на доске как «чанк» информации; учитель хотел, чтобы мы изучили его. Когда мы осваивали данный «чанк» в терминах визуального и аудиального распознавания и кинестетического воспроизведения (фактического написания этой буквы) – серьезное задание в те дни! – мы переходили к «Б б». Вконечном счете, мы репрезентировали и сохраняли многие «чанки»… и когда это становилось привычным, мы делали это все менее осознанно.
Продолжая изучать алфавит, мы осваивали все большее количество «чанков». В конце концов, мы достигли предела «от 5 до 9 чанков» информации за раз (от А/а до З/з). Но тогда вмешался другой процесс. Когда наши «чанки» становились привычными, они начинали «группироваться» вместе, так что одним «чанком» становились «А/а Б/б В/в». Затем чанком становились «Г/г Д/д Е/е» и т. д. В конечном счете все 33 буквы стали одним чанком. Затем все эти знания сами по себе (группировка, «чанкинг» и то, как осуществлять «чанкинг»!) стали одним неосознанным чанком.
Иначе говоря, «чанки» укрупняются. Они группируются вместе для формирования все больших и больших изолированных последовательностей заякоренных, или связанных, вместе элементов информации, которые затем функционируют как отдельные единицы. Мы передвигаемся по сознательным/неосознанным уровням обучения следующим образом:
1. Неосознанная некомпетентность – мы некомпетентны и не знаем об этом!
2. Осознанная некомпетентность – мы достаточно умны, чтобы осознать свою некомпетентность!
3. Осознанная компетентность – обучение приводит к все лучшему и лучшему владению навыками и пониманию.
4. Неосознанная компетентность – знания группируются вместе и затем «выходят» из сознательной осведомленности.
5. Осознанная компетентность в неосознанной компетентности – состояние разума тренера (или эксперта), которое позволяет ему учить и тренировать других людей навыку посредством сознательного доступа к неосознанным данным (рис. 9.1).
Рис. 9.1. Уровни обучения
Этот процесс развития от неосознанности к осознанию описывает стадии процесса обучения. Он указывает на то, что, когда мы учимся чему-либо сознательно и заучиваем это так, что оно становится в нашей нервной системе привычным, это знание «встраивается» в то, что мы называем «подсознанием». При этом мы по-настоящему и глубоко «знаем» материал! Когда наши знания достигают этой стадии, они составляют нашу интуицию. Этот термин описывает наши «внутренние знания». Мы обладаем интуитивным знанием о предмете. Например, мы интуитивно знаем, как водить автомобиль, кататься на коньках, читать, решать математические задачи, играть на гитаре и т. д. В качестве отступления скажем, что Дэниел Деннетт (Dennett, 1991) считает, что феномен «неосознанного вождения автомобиля» лучше описывать как «пример свертывания сознания в результате быстрой потери памяти».
Это также иллюстрирует один из «самых легких путей» к подсознанию – осознанное обучение. Мы можем поместить информацию в свое подсознание посредством обучения и избыточного обучения.
2. «Неосознанный разум» автономной нервной системы
Еще одним аспектом «подсознания» является «разум» (интеллект) нашей автономной нервной системы. Этот «разум» поддерживает наши сердечные сокращения, регулирует концентрацию нейротрансмиттеров, гормонов, биохимические процессы в нервной системе, управляет дыханием, внутренними органами пищеварения, эндокринной и иммунной системами и т. д. Этот «разум», очевидно, получает из внешней среды входную информацию, описывающую температуру, давление, концентрацию кислорода, запахи, гравитацию, равновесие (вестибулярная система) и т. д. Отвечая на такие «сообщения», он обрабатывает эту информацию в терминах своих внутренних потребностей и желаний. Затем он действует в соответствии с этой информацией, проявляясь в нейрофизиологических реакциях и поведении. Он делает это, не используя какую-либо символическую систему человека (язык, музыку, математику и т. д.).
Однако когда мы начинаем изучать механизмы, позволяющие нам войти в эту более «жестко смонтированную» часть нервной системы и опыта человека, мы понимаем, что этот мир работает преимущественно неосознанным образом. Или можно сказать, что им управляет наше «подсознание».
Теперь мы знаем, что стимулируя и активируя правое полушарие мозга для более яркого переживания и ощущения образов, сценариев и метафор, мы «гипнотически» создаем такую внутренне сфокусированную концентрацию, что она активирует процессы автономной нервной системы. Так мы можем управлять артериальным давлением, частотой сердечных сокращений, интенсивностью боли и т. д.
Как указывал Ноам Хомский в своем классическом лингвистическом исследовании, разгромившем бихевиористскую модель Скиннера, мы также обладаем «генетическим разумом». Мы не учим язык и не можем изучить его при помощи простых ассоциаций типа «стимул – реакция». Вместо этого мы имеем внутри себя некоторый генератор языка и некоторый механизм овладения языком, которые являются частью нашего видового наследия. Это позволяет нам неосознанно создавать и понимать слова – даже те, которые мы никогда прежде не слышали.
3. Подсознание
Другой аспект неосознанной осведомленности касается той информации, которая не достигает порогового уровня и, следовательно, предшествует осознанию. Сигнальное значение этой информации находится ниже уровня, который мы «ощущаем» осознанно. Роберт Дилтс описал эти аспекты в книге «Истоки НЛП» (Dilts, 1983). Здесь речь идет о таких подсознательных элементах, как свет вне пределов видимого диапазона, звуки/вибрация вне слышимого диапазона и т. д.
Существование еще одного «разума» внутри нашего разума, который может подслушивать (если можно так выразиться) информацию из внешней среды и который не появляется в осознании, позволяет найти второй «самый легкий путь» к неосознаваемой части психики, а именно обучение без участия сознания. По-видимому, многое оказывается в неосознаваемой части «разума», минуя осознание. Мы собираем лакомые кусочки информации и небольшие побочные сведения. Такая информация поступает «неосознанно». Мы учимся, но не знаем, что учимся – если не говорить о том, чему мы учимся.
Какой именно вид информации поступает к нам таким образом? Мы полагаем, что такая информация структурирована как встроенные команды, сдвиги тональности, коннотации, внушения, предположения, метауровневый фрейминг и т. д.
Такое «обучение», по-видимому, функционирует как побочный эффект того, что мы просто живем. То есть мы постоянно чему-то учимся, но не «знаем» (осознанно) об этом. Мы особенно ощущаем это в наших снах. Часто мы включаем в них звук текущей воды, будильника, человеческую речь, лай собаки и т. д. из внешнего мира, но продолжаем спать, сделав этот стимул частью сна. Однажды я (М. Х.) бродил мыслями где-то далеко, раскачиваясь при этом в кресле, а когда внезапно «очнулся» от задумчивости, заметил, что неосознанно синхронизировал свои раскачивания с какой-то фоновой музыкой.
Идея перегрузки осознания подробно описана в литературе, посвященной НЛП. Некоторые люди приняли эту идею и использовали ее в своих тренингах. Они так рекламировали свой подход: «Мы перегружаем осознание, чтобы в перегруженном состоянии все просто проскальзывало прямо в подсознание, немедленно давая вам неосознанную компетентность».
Как нам кажется, в этой связи возникают некоторые проблемы. Если перегрузка работает таким образом и так хорошо, то почему мы не организуем начальную, среднюю и высшую школы так, чтобы дети учились по 12 часов? Почему преподаватели не читают им лекции по четыре часа без перерыва, перегружая их, чтобы все «просто проскальзывало» и они «получали это»? Почему мы этого не делаем? Работает ли перегрузка в вашем случае – становитесь ли вы вдруг «превосходной энергичной обучающейся машиной?»
Такого просто не бывает, не так ли? Допущение, лежащее в основе этой идеи, при внимательном исследовании не подтверждается. Обычно большая часть обучения происходит с участием сознания, которое усваивает информацию, принимает ее к исполнению, применяет ее, связывает с имеющимися знаниями и т. д. В данном случае мы имеем недобросовестную рекламу, которая не очень хорошо служит НЛП.
Очевидно, что в результате «побочного эффекта» человек не получает большого количества данных, а также, что эти данные даже не являются наилучшими. Как много этих данных? И как мы затем обрабатываем их полезным для себя способом?
4. Забытая информация
Мы называем подсознанием тот «разум» внутри нас, в котором мы храним все наши воспоминания и весь опыт. В 1950-х годах Пенфилд и другие исследователи обнаружили, что электрическая стимуляция различных областей мозга вызывает автоматическое припоминание давно забытых переживаний. Эти «воспоминания» не просто содержат «данные» в чистой или абстрагированной форме, но, по-видимому, являются повторным переживанием информации. Тогда ученые сделали вывод, что все когда-либо пережитое нами где-то записывается и хранится.
Однако более поздние исследования поставили под сомнение этот квантор общности. Теоретики, в конечном счете, пришли к выводу, что записывается многое из пережитого, но не все. Мы не записываем в «памяти» то, на что мы не обратили внимание. Наше «незнание» такой информации не означает, что «она неосознанна». Это может означать, что мы не закодировали ее как важную для нас. Таким образом, если кто-то имеет «белое пятно» на своей линии времени, это не обязательно означает, что он перенес какую-то травму. Он мог просто не закодировать ничего значимого в этот период. Или он мог потерять интерес к информации, и она ускользнула.
Кроме того, мы можем забыть информацию, и это происходит на самом деле. Мы можем забыть предшествующие знания, переживания, разговоры и т. д. Просто просмотрите старые доклады и конспекты, которые вы написали, когда учились в школе 20 или 30 лет назад. Или прочитайте журнальные статьи о повседневных разговорах, переживаниях и событиях пятилетней давности, и вы удивитесь, что многое даже не узнаете. Это стало не просто неосознанным, но неосознанным и недоступным.
Недавно я (М. Х.) убедился в этом на собственном опыте, когда столкнулся со старыми записями, которые сделал во время занятий по тригонометрии при углубленном изучении математики. Я не просто забыл, что делал такие записи, – я даже не смог вспомнить их смысл. «Что же означает эта формула? Я не могу поверить, что когда-то знал это!»
5. Вытесненная информация
Хотя не Зигмунд Фрейд ввел понятие «подсознание», он, определенно, популяризировал его. При этом он сделал его частью культуры XX века. Соответственно, он говорил о предсознании, сознании и подсознании. Под последним он понимал ту часть «психики», которую мы подавляем и вытесняем. Он утверждал, что при использовании различных защитных механизмов мы создаем барьеры против осознания. Мы не хотим знать, что находится в нашем подсознании. Мы боимся знания (эта структура функционирует как метасостояние). Так как наше «эго» (он называл это «принципом реальности») не может иметь дело с определенной информацией, оно сдерживает, вытесняет, отвергает, отбрасывает ее и т. д. Оно вырабатывает установку (программирует себя) против знания.
Фрейд смотрел на этот нездоровый аспект подсознания как на место вытесненных отрицательных эмоций, необузданных и запретных сексуальных фантазий и глубоких генетически обусловленных побуждений или «инстинктов», вроде предположенного им «инстинкта смерти».
Талант Фрейда позволил ему разработать многочисленные методы восстановления вытесненной неосознаваемой информации.
1. Свободные ассоциации: лежите спокойно и просто обращайте внимание на то, что вторгается в ваше сознание, позвольте этому случиться, не выталкивайте и не подавляйте это.
2. Запись и анализ снов: обратите внимание на образы и представления, которые ваше подсознание предлагает вам в снах. Записывайте свои сны, затем отделите явное содержание снов от их скрытого содержания.
3. Обратите внимание на «оговорки по Фрейду». Улавливайте неосознанные ошибочные высказывания, которые часто указывают на неосознаваемые мысли и осведомленность. Затем выясните, указывает ли это на какую-либо «программу» против определенного знания.
Относительно этого аспекта подсознания Милтон Эриксон (Erickson, 1976) говорил: «Ваши пациенты являются таковыми из-за того, что они потеряли раппорт со своим подсознанием». Это наводит на мысль, что истинное психическое здоровье подразумевает хороший баланс и раппорт между сознательной и неосознаваемой «частями» разума. То, что мы называем «неосознаваемыми частями», развивается из-за нарушения гармонии между определенными частями разума. Разум больше не функционирует как единое целое.
6. Метауровни осведомленности
Другой аспект разума, который становится неосознаваемым и затем показывает силу и природу подсознания, связан с метауровнями осознания. Это относится к тем системам отсчета, которые мы конструируем по ходу жизни – тем фреймам, которые мы затем используем в качестве нашей метауровневой системы отсчета. Это включает такие субъективные интеллектуально-эмоциональные явления, как убеждения, ценности, критерии, «правила», области знания, концепции и т. д.
Когда мы что-то изучаем, это не только становится неосознаваемым, но часто начинает функционировать на метауровне по отношению к повседневному осознанию исходного уровня. Такая информация становится нашими метапрограммами, нашими метасостояниями, нашими метауровневыми областями знания. Мы определенно можем перенести эти структуры значений (семантических) в сознание, но обычно они функционируют просто как системы отсчета, в которых мы живем и действуем, – как наша предполагаемая реальность.
Таким образом, осознанная мысль включает не только осведомленность о чем-либо, но и осведомленность более высокого уровня: осведомленность об осведомленности о чем-либо. Я могу управлять автомобилем с осведомленностью об улицах, людях, дорожных знаках и т. д., но пока я не буду иметь осведомленность об этой осведомленности, мне будет казаться, что я управляю автомобилем неосознанно. Розенталь (Rosenthal, 1990) в своей книге «Почему вербально выраженные мысли осознанны?» пишет, что осознанное состояние от неосознанного отличает простое свойство обладания «мыслью более высокого порядка о данном состоянии».
Паттерн НЛП для работы с подсознанием
Расширенный шестишаговый
1. Установите раппорт. Первый шаг касается установления раппорта с неосознаваемой частью разума. Когда человек объясняет проблему, присоединитесь к нему, отзеркальте его и подстройтесь к нему. Это позволяет нам установить раппорт с неосознаваемой частью. Мы можем начать установление коммуникации с этой частью с использования таких неспецифических глаголов, как «общаться» и «подтверждать». Такие слова побудят неосознаваемую часть говорить, используя свою собственную репрезентативную систему. Когда эта часть начнет говорить, мы можем присоединиться к ее предикатам. Кроме того, важно помнить, что подсознание часто использует репрезентативную систему, отличающуюся от репрезентативной системы, используемой сознанием. Когда клиент получает доступ к неосознаваемой части, обратите внимание на языковые признаки использования им другой репрезентативной системы. Если это так, присоединитесь к репрезентативной системе неосознаваемой части.
2. Определите коммуникативные сигналы. Затем, если проблема лежит вне сознательного контроля, нам нужно помочь клиенту установить осознанную коммуникацию со своей неосознаваемой частью. Если клиент мог или может сознательно контролировать поведение, позвольте ему сделать это. Однако в большинстве случаев люди обращаются за помощью именно потому, что у них имеется внутренний конфликт между осознанными желаниями и неосознаваемыми формами поведения, которые они не могут контролировать. Часто подсознание знает намного больше о потребностях человека, чем сознание. Подсознание также часто знает о потребностях клиента больше, чем мы. Поэтому мудрый психотерапевт будет интересоваться подсознанием.
Когда человек говорит: «Я хочу перестать набирать вес», – он дает знать, что пытался сознательно перестать переедать, но у него это не получилось. Сознательно он не использовал возможность выбора. Что мы должны сделать? Перейти сразу к источнику проблемы – к тому, как он составил свою карту реальности и сохранил ее в своем подсознании. Чтобы обнаружить в неосознаваемой части позитивное намерение, являющееся причиной проблемы, мы должны поговорить с ней. Таким образом, коммуникация с этой частью позволяет нам обнаружить ее позитивное намерение для человека. Когда мы обнаружим его, мы можем помочь клиенту найти альтернативные формы поведения, которые будут намного эффективнее.
3. Получите доступ к неосознаваемой части при помощи вопросов/высказываний. Теперь мы можем формально установить коммуникацию с неосознаваемой частью. Исходя из предположения, что в определенном контексте все формы поведения ценны и полезны, мы допускаем, что эта часть пытается сделать нечто важное. Это помогает нам установить с ней коммуникацию.
«Я признаю, что у вас есть часть, вызывающая такое поведение, которое вам не нравится и которое вы больше не находите полезным» (так мы вводим человека в метасостояние). «Это поведение имеет определенную ценность или значимость для вас; вы долгое время поступали таким образом. Вы также можете начать верить в то, что оно делает нечто полезное для вас, даже если вы не знаете, в чем именно заключается эта польза… Также вы осознаете, что вам уже не нравятся получаемые результаты, и вы желаете, чтобы это поведение прекратило создавать вам проблемы. Сейчас я не знаю позитивных намерений неосознаваемой части… Судя по вашим ответам, вы, вероятно, тоже. Но разве вы не хотели бы знать их? Поэтому давайте затронем эту вашу могущественную часть и посмотрим, расскажет ли она нам, что полезное она хотела сделать для вас. Когда мы установим с ней коммуникацию, мы должны обнаружить, что́ на протяжении, возможно, многих лет эта часть хотела сообщить вам. Мне интересно, что вы об этом думаете? Итак, сейчас мы можем предоставить ей такой шанс».
4. Сделайте клиента чувствительным к сигналам от его подсознания. Когда вы уходите внутрь себя и задаете вопрос неосознаваемой части себя, вы можете обратить более пристальное внимание на внутренние ощущения, образы или звуки, которые будут присутствовать в ответе. Вы не должны никак влиять на ответы. Ваша неосознаваемая часть, генерирующая поведение, будет осуществлять коммуникацию так, как пожелает, а вы можете просто наблюдать… за тем, как она отвечает. Просто спросите эту часть: «Не захочет ли моя часть, ответственная за это поведение, пообщаться со мной и рассказать мне о своих позитивных намерениях?»
Мы можем держать эту часть отдельно от поведения, если будем говорить о «части, которая генерирует данную форму поведения», а не о «(название формы поведения) части». При рефрейминге мы должны быть особенно внимательными, чтобы получить информацию о позитивных намерениях неосознаваемой части. Эти намерения будут отличаться от поведения, как «критика» (поведение) отличается от попыток «исправить положение», «подкорректировать что-то, что я считаю проблемой» (намерение). Следовательно, когда мы формулируем высказывания и вопросы, мы должны позаботиться о том, чтобы говорить о неосознаваемой части и о поведении как о разных вещах.
Когда человек слышит наши слова и повторяет их внутри себя, мы должны очень внимательно следить за сдвигами или изменениями его физиологии. При этом мы осуществляем калибровку для того, чтобы видеть, можем ли мы обнаружить неосознаваемые реакции его автономной нервной системы. Мы часто будем наблюдать у человека изменения при задавании вопроса! Мы получим реакции и невербальные сигналы человека даже до того, как он осознает их. При этом мы наблюдаем за изменениями дыхания, подергиваниями пальцев, пожиманием плеч, изменением цвета лица и т. д. Все это является возможными сигналами от подсознания – внешними сигналами.
Иногда клиент будет отмечать ощущение, голос или картину внутри себя, – рассматривайте это как сигнал от подсознания. Он отличается только тем, что является внутренним.
5. Определите сигналы «да/нет». Когда мы получим сигналы от подсознания, мы можем использовать их, чтобы задавать конкретные вопросы, на которые можно ответить «да» или «нет». Если у вас есть внутренний сигнал, скажите: «Только для того, чтобы я ясно понимал тебя и мог лучше оценить твою цель, если это на самом деле означает “да”, пожалуйста, сделай этот сигнал сильнее… а если это на самом деле означает “нет”, пожалуйста, ослабь его». Повторяйте это, пока не почувствуете, что вы уверены в этих сигналах. «Не усилит ли эта часть или внутреннее состояние, генерирующее данное поведение, этот сигнал “да”, чтобы я знал, что ты на самом деле имеешь в виду “да”». «А яркость этого сигнала “нет”, связанного с уменьшением яркости, ослабь еще сильнее, если я правильно понял это как твой сигнал “нет”».
Мы задаем вопросы «да/нет» в указанном порядке и обычно можем получить «ощущение “да”» или «ощущение “нет”». Наша внутренняя картина в случае «да» может стать ярче, ближе, насыщенней и т. д. Наш внутренний голос в случае «нет» может звучать громче, быстрее или может иметь другой тон. Наши внутренние кинестетические ощущения могут в случае «да» стать более теплыми или прохладными, а в случае «нет» – более напряженными.
Внешне мы можем заметить кивание головой в случае «да» или прекращение кивания в случае «нет». Иногда неосознаваемые ответы будут проявляться таким очевидным образом. Мы также можем заметить большее напряжение лицевых мышц в случае «нет» и их расслабление в случае «да».
6. Извинитесь перед неосознаваемой частью. Если ни вы, ни другой человек, по-видимому, не смогли обнаружить неосознаваемую реакцию, считайте, что эта часть не будет говорить с вами. Она отказывается. Что это значит? Наверное, она чувствует себя оскорбленной и недооцененной.
«При погружении вглубь себя вы, возможно, начнете осознавать, что тот способ, при помощи которого вы годами разговаривали с этой частью себя, оскорблял ее, так что она не чувствовала себя правой или оцененной, и это было вызвано тем, что вы просто не знали, что она пыталась сделать тем или иным образом что-то ценное для вас… но теперь, когда вы начали понимать это… вы можете извиниться перед ней так, чтобы она узнала, что теперь вы хотите помириться и подружиться с ней, потому что, если вы и она необъективно относитесь друг к другу, это только удерживает вас в состоянии тупика…».
Сделав это, вернитесь назад к определению сигналов «да/нет».
7. Обнаружьте ее позитивные намерения. Определив сигналы «да/нет», пусть человек погрузится внутрь себя и задаст такой вопрос: «Позволишь ли ты мне сознательно знать, что ты пытаешься сделать для меня, что я смогу оценить как имеющее положительное значение?» Если ответом будет «да», пуcть неосознаваемая часть проинформирует человека о своих позитивных намерениях. Если «нет», спросите человека: «Можете ли вы прямо сейчас продолжить и поверить в то, что ваша неосознаваемая часть имеет некоторое позитивное намерение, даже если она сейчас не расскажет вам о нем?»
8. Получите доступ к креативной части. Получите доступ к той части, которая творит, обновляет, придумывает новые фантастические идеи, и осуществите ее якорение. Теперь попросите часть, управляющую нежелательным поведением, сообщить свои позитивные намерения этой креативной части, и каждый раз, когда креативная часть будет создавать новое поведение, которое будет работать хорошо или лучше, чем старое, пусть она передает вам сигнал «да».
9. Осуществите подстройку изменений к будущему. Когда человек погрузится в себя, пусть он спросит свою неосознаваемую часть: «Не примешь ли ты на себя ответственность за использование одной из этих трех новых форм поведения в соответствующих контекстах?» Позвольте вашему подсознанию определить сигналы, которые будут запускать новые варианты выбора, и полностью ощутить простое и автоматическое обладание одним из этих новых вариантов, доступных в данном контексте.
10. Проведите экологическую проверку. Снова погрузитесь внутрь себя и спросите: «Возражает ли какая-нибудь моя часть против обладания одним из трех этих новых вариантов вместо старого поведения?»
Так как же работает «гипноз»?
«Гипноз» работает на основе использования слов, которые побуждают разум человека «войти внутрь себя», чтобы наделить значением вашу речь. В основе «гипноза» лежат гипнотические языковые паттерны. Это относится к тем словам и лингвистическим структурам, которые «гипнотизируют» людей и «вводят их в транс». Номинализации являются самым лучшим «трансовым» языком («отношение», «самоуважение», «удовольствие», «мотивация», «расслабление»)! Эти «глаголы, превращенные в существительные», потеряли свои непосредственные объекты ссылки, неясно описывают процесс, и в результате для определения значения слова слушатель должен «войти внутрь себя» и произвести трансдеривационный поиск референтного индекса.
Эти индуцирующие транс слова облегчают процесс гипнотизирования – пока человек не войдет в состояние «аптайм» и не осуществит метамоделирование слов. Индексирование таких слов при помощи вопросов метамодели по существу дегипнотизирует. Это происходит путем обращения вашего внимания вовне, «повышения» сознания («аптайм»), а не внутрь вас, «понижения» сознания («даунтайм»).
Когда я (М. Х.) занимаюсь гипнозом с клиентами, я знаю, что прежде всего использую эти трансовые слова.
«Вы теперь можете удобно лечь, осознавая растущее понимание того, что собираетесь испытать глубокое расслабление, которое позволит вам высвободить некоторый неиспользованный потенциал, так что вы сможете начать действовать в повседневной жизни намного более удачно, при этом ваша эффективность повысится таким образом, который ваше сознание и подсознание найдут приятным и приемлемым».
Разве вам это не понравилось? Вы пережили эти слова, когда читали их? Или вы читали их аналитически? Проверьте это. Дайте себе шанс заметить, как ваш разум обрабатывает такие слова и «наделяет их смыслом». Как-никак, весь «гипноз» связан с тем, что мы обращаемся внутрь и получаем доступ к концептуальной осведомленности внутри нашей души. Он сдвигает нас снаружи внутрь. О’Коннор и Сеймур (O’Connor & Seymour, 1990) так описали это владение гипнозом:
«Транс – это состояние, в котором вы имеете высокую мотивацию учиться у вашего подсознания, сосредоточившись на своем внутреннем мире. Это не пассивное состояние; вы также не находитесь под чьим-либо влиянием. Это сотрудничество клиента и психотерапевта, при этом реакции клиента позволяют психотерапевту узнать, что делать дальше».
«Абстрактные слова по самой своей природе обладают сильным гипнотическим эффектом, так как для того, чтобы “наделить их смыслом”, вы должны войти в свой внутренний мир значений (идей, убеждений, понимания и т. д.) и получить доступ к понятийным ссылкам или создать их. Перемещаясь в свой внутренний мир абстракций (что вы можете с легкостью делать с открытыми глазами), вы развиваете свой внутренний фокус» (Hall, 1994).
«Креативное использование такой лингвистической неопределенности позволяет вам говорить гипнотическими языковыми паттернами. Чтобы стимулировать разум (свой или чужой) при помощи номинализаций, неспецифических существительных, глаголов и т. д., побудите реципиента использовать те высказывания, которые вызывают трансдеривационный поиск, и создать на основе собственных значений переживания, состояния, эмоции и т. д., на которые указывают ваши слова. При этом лингвистическая неопределенность звучит чрезвычайно ясно. Это вызвано тем, что слушатель “наделяет смыслом” ваши слова, погружаясь в себя и объединяя их вместе со своими знаниями и пониманием. Вот как работают гипнотические языковые паттерны» (Hall, 1994c).
Кроме номинализаций, гипнотически работает любое слово, которое вызывает абстрактную оценку чего-либо. В НЛП проводят различие между сенсорными и оценочными словами – различие, которое указывает нам путь в страну гипнотического языка. Язык имеет отношение к тем «реальностям», которые мы не можем видеть, слышать, чувствовать, обонять или попробовать. Оценочные реальности чьих-либо значений, убеждений и ценностей существуют в мире, расположенном не вне нервной системы человека, а внутри нее. Они существуют как нейросемантические абстракции.
Поэтому каждый раз, когда мы сообщаем (себе или другим людям) оценочные значения, мы участвуем в гипнотическом процессе. Мы имеем дело с внутренними абстракциями. Чтобы «наделить их смыслом», другие люди должны принять внутренний фокус. Это объясняет то, почему мы, американцы, обычно не «галлюцинируем» конкретные существительные, обозначающие людей, места и предметы. Мы «галлюцинируем» псевдосуществительные – номинализации и оценки. В нашем мире мы «видим» неуважение, невежественность, лень и оскорбления, мы «слышим» обвинения и безответственность, мы «чувствуем» себя униженными. Знаете ли вы понятия, суждения и представления, которые вы «галлюцинируете»? В главе 10 мы перейдем к изучению языковых паттернов, вызывающих транс.
Вопросы для размышления
1. Что вы узнали в этой главе о гипнозе?
2. Каковы основные механизмы гипноза?
3. Назовите шесть трансовых состояний, испытываемых вами в повседневной жизни.
4. Какие характеристики гипнотического состояния делают его полезным средством при работе с сознанием?
5. Определите прием, который вы используете для доступа к расслабленному, внутренне сфокусированному состоянию.
Глава 10
Гипноз. Часть II
Милтон-модель. Специфические языковые паттерны искусной неопределенности
Что можно узнать из этой главы:
Значение и содержание МилтонOмодели
Почему мы говорим, что МилтонOмодель
противоположна метамодели
Специфические языковые паттерны наведения транса
Навык использования искусно неопределенного языка
Милтон-модель
После разработки метамодели Бэндлер и Гриндер познакомились с Милтоном Эриксоном, всемирно известным гипнотерапевтом и основателем Американского общества клинического гипноза. Гриндер отмечает, что модель Эриксона является наилучшей моделью из тех, которые он когда-либо использовал (O’Connor & Seymour, 1990). Эриксон разработал абсолютно новый подход к психотерапии и коммуникации. Вскоре после изучения работы Эриксона Бэндлер и Гриндер опубликовали книгу «Паттерны гипнотических техник Милтона Эриксона. Том I» (Bandler & Grinder, 1975). Позднее, в соавторстве с Джудит Делозье, они опубликовали второй том этой книги (Bandler, Grinder, & DeLozier, 1977). Бэндлер и Гриндер узнали от Эриксона о значении транса и измененных состояний сознания для психотерапии.
Многие базовые пресуппозиции НЛП основаны на изучении работы Эриксона. Он уважал подсознание клиента и считал, что все поведение имеет в своей основе позитивные намерения, что люди совершают наилучший выбор из доступных им вариантов и обладают ресурсами для того, чтобы осуществлять желаемые изменения и т. д. Мастерство Эриксона лежит в основе многих техник НЛП установления и поддержания раппорта (подстройки и ведения).
Используя метамодель, мы обращаемся к специфическим деталям для восстановления искаженной, обобщенной и опущенной информации, поэтому применение метамодели выводит нас из транса. При использовании Милтон-модели мы, наоборот, осуществляем укрупнение для создания новых обобщений, опущений и искажений. Вместо получения конкретной информации при использовании Милтон-модели мы поднимаемся к общей информации – к более общей картине. Милтон-модель – зеркальное отражение метамодели (рис. 10.1).
Рис. 10.1. Укрупнение/разукрупнение
В этой модели вы найдете множество искажений, обобщений и опущений. В ней мы намеренно используем язык так, чтобы дать клиенту возможность восполнить недостающие детали. Мы предоставляем клиенту открытый фрейм и небольшой контекст, чтобы его подсознание активировало внутренний поиск. Общие фразы побуждают человека во время этого поиска входить в транс. Поэтому языковые паттерны Милтон-модели способствуют этому процессу.
Милтон-модель – это зеркальное отражение метамодели, поэтому мы вводим человека в транс, используя нарушения метамодели. Мы не задаем вопросы – вопросы побуждают сознание подниматься (в состояние «аптайм»). Ниже приведен пример творческого использования нарушений метамодели для введения человека в состояние транса.
Милтон-модель – это зеркальное отражение метамодели, поэтому мы вводим человека в транс, используя нарушения метамодели.
«Я знаю (чтение мыслей), что вы начали получать новые знания (номинализация) об огромном количестве важных для вас вопросов (неспецифическое существительное). Учиться, по-настоящему учиться хорошо (утраченный перформатив)… Приобретая новые знания (пресуппозиция), вы уже начали изменяться (причинно-следственные отношения), и я не знаю, какие чувства у вас это вызывает… но вы можете изменяться. Тот факт, что вы уже начали изменяться таким изящным способом, означает, что лечение (комплексный эквивалент) началось. Вы, возможно, переживаете эти изменения (пресуппозиция) в том, как вы себя чувствуете или просто в том, как вы говорите с самими собой. Так как изменения (номинализация) начались, это означает, что все (квантор общности) другие требующие лечения области также могут начать изменяться (все предложение – комплексный эквивалент). Вы можете измениться (модальный оператор возможности и неспецифический глагол) так, как требуется (модальный оператор необходимости). Изменяться – более или менее правильное решение (утраченный перформатив, неполное сравнение)».
Рис. 10.2. Укрупнение – другой формат (Источник: Young, 1999)
В дополнение к этим категориям метамодели Милтон-модель предлагает и другие категории, список которых приводится ниже.
1. Краткие общие вопросы
Вы можете избежать сопротивления высказыванию, поместив в его конце вопрос, не так ли? Вопрос, добавленный в конец высказывания, приковывает к себе внимание, позволяя, таким образом, другой содержащейся в высказывании информации перейти непосредственно в подсознание. «Хорошо, что я делаю это, не так ли?» Краткие общие вопросы «переносят» в подсознание внушение, содержащееся в первой части высказывания.
Примеры:
Не так ли?Знаете?Верно?Разве вы не знаете?Не правда ли?Разве вы не можете?
2. Подстройка к текущему опыту
Действенным средством установления раппорта и наведения транса является подстройка к текущему опыту клиента при помощи высказываний, которые «согласуются» с этим опытом и «похожи» на него. Подстройка к текущему опыту ассоциирует человека с внутренним фокусом.
«Вы можете чувствовать, что сидите в кресле или лежите… Читая этот материал, вы продолжаете вдыхать и выдыхать, сначала быстро и неглубоко, а затем, дыша глубже, вы можете стать более расслабленными, не так ли? Звуки в комнате и вне комнаты, слова на странице означают, что вы можете глубже и глубже погрузиться в транс».
Конечно, то, что вы обращаете внимание на звуки в комнате, не имеет никакого отношения к расслаблению, пока вы их не свяжете. Поэтому когда мы говорим с подсознанием, оно может сказать:
«Да, теперь, когда вы сказали это, я слышу звуки и могу дышать глубже и, конечно, это делает следующее высказывание о вхождении в транс гораздо более правдоподобным».
Назад: Часть II Модель языка в НЛП
Дальше: Глава 11 Гипноз. Часть III Истории, метафоры, аналогии (написано на основе Hall & Bodenhamer, 1997D)
