Закончив университет в августе 1966 года, Лукас получил ожидаемую повестку в армию. Война во Вьетнаме всасывала целое поколение в круговорот холодной войны. Он подумал о бегстве от призыва в Канаду; друзья, которых также призвали, взвешивали этот вариант, но передумали, получив известия от тоскующих по дому одноклассников. Лучшее, на что мог рассчитывать Лукас, это школа младшего офицерского состава, которая, возможно, могла привести к назначению в военную часть по производству кинохроники.

Однако когда он отправился на медкомиссию, то получил неприятный сюрприз – у него нашли диабет. Это не только обеспечило ему негодность к службе, но и заставило отказаться от вечных спутников – шоколадок и колы. Джон Пламмер сказал, что Лукас сравнил диагноз, когда его подтвердил семейный врач в Модесто, со второй аварией. Но болезнь также дала ему героическую дозу самодисциплины и преимущество над современниками. Стараясь сделать ненужными инъекции инсулина, Лукас останется свободным от вредных привычек до конца карьеры: ни курения, ни наркотиков, ни сахара, практически никакого алкоголя. Этот выбор отличал его от большинства кинематографистов того времени, причем не в худшую сторону. В 1977 году, когда «Звездные войны» вышли в кино, Мартин Скорсезе признал, что слишком накачан наркотиками, чтобы справиться с необходимой переработкой катастрофического фильма «Нью-Йорк, Нью-Йорк»; Фрэнсис Форд Коппола сидел в клубах наркотического дыма посреди съемок перевалившего за бюджет и сорвавшего все сроки «Апокалипсиса сегодня», пока друзья опасались за его рассудок. Тем временем Лукас – скучный мистер Чистюля – выдал лучший фильм года за скромный бюджет, а потом повернулся и принялся за сиквел.

Поскольку он был освобожден от воинской службы, следующим очевидным шагом Лукаса было поступление в аспирантуру. Однако он слишком поздно подал документы, чтобы его приняли той же осенью. Ожидая начала приема на следующий год, он монтировал фильмы для Информационного агентства США, работая в гостиной монтажера Верны Филдс.

Это первое столкновение с профессиональным кинопроизводством заставило Лукаса пересмотреть свои цели. Когда ему сказали, что его сюжет о подавлении антиправительственных выступлений в Южной Корее выглядит «слишком по-фашистски», Лукас осознал, что не хотел монтировать фильмы. Он хотел указывать другим, как их монтировать.

Год отдыха от учебы принес ему и другое озарение. Филдс наняла второго монтажиста для работы в паре с ним. Ее звали Марсия Гриффин. Она была такая же скромная и целеустремленная, как Лукас, и они оба родились в Модесто (Гриффин была дочкой офицера с ближайшей военной базы). «Мы друг другу спуску не давали», – рассказывал Лукас. Они начали встречаться. И вскоре Джордж рассказал Марсии о своей идее космического фэнтези. «Этот чертов фильм уже крутился на монтажной машине в голове Джорджа в день нашей встречи, – скажет она спустя два десятилетия, пережив тяжелый развод. – Он никогда не сомневался, что фильм будет снят… проводил кучу времени, придумывая способы перенести на экран эти корабли и этих созданий».

Эти корабли и создания также изменили ее жизнь навсегда – и не обязательно к лучшему.