Глава 9
Страх и ужин

Стоило Яздани сдаться на милость Илютина, как мостик точно по мановению волшебной палочки заполнился людьми.

«Раз, два, три!» – и вот уже тащат серебристые чемоданчики «химики» в ярко-желтых скафандрах, расставляют треноги неясного назначения осназовцы, тянутся, с беспомощно воздетыми руками, клонские охранники…

Растов, предоставленный сам себе, так увлекся созерцанием внутренностей «аквариума», что ответил на вызов Лунина только после пятого сигнала. А потом долго не мог включиться в разговор, весь поглощенный мыслями о боевых вирусах, чоругах, всеведущем ГАБ…

Замкомроты говорил нечто такое, что не умещалось в голове. Какие-то «взведенные фугасы», «необезвреженные иву»…

Растов, пришедший было в благодушное расположение духа, на всякий случай разозлился.

– Так я не понял тебя, Лунин! – прорычал майор. – Конкретно: какие именно фугасы? Кто именно говорит?

– Игневич говорит! Он надел инженерный экзоскелет. Включил режим электрозрения. И увидел, что над боевой частью бомбы «Рух» в потолок вмурован некий предмет! Он считает, это и есть подлинное ИВУ!

– Иву?

– Инициирующее взрывное устройство!

– А зачем он вообще экзоскелет надел?!

– Сказал, что в гермокостюме мерзнет.

– Бред какой… А что думают саперы?

– Саперов как раз поблизости нет! Ушли в другой тоннель!

– Ну так иди за ними!

– Есть! Но вы, товарищ майор, передайте мое донесение этому, из ГАБ. Сразу, сейчас передайте! Хорошо?

– Хорошо. – Растов отключился.

Майор был уверен, что Игневич, который вместо того, чтобы спокойно сидеть в танке, нацепил инженерный экзоскелет – явно ведь ради какого-то дуракаваляния! – так вот Игневич увидел сквозь бетон смутные очертания некой вполне безобидной вещи вроде электрической распределительной коробки или, может, пожарного датчика.

Ну как «уверен»? Почти на сто процентов уверен. Почти.

Ведь объект класса «Вара» – это объект класса «Вара».

Эту базу со всеми ее секретными лабораториями и производствами клоны могли строить десять лет, а могли – двадцать. Они грызли лед, дробили породу, заливали по дорогущим астроинженерным технологиям тысячи кубометров бетона, тянули кабели…

Зачем?

Чтобы русский десант захватил базу за несколько часов? Чтобы пользовался ею невозбранно?

Нет. Конкордианские инженеры наверняка получали от товарищей из «Аши» – или как там называется у клонов самая главная госбезопасность? – всякие острые вопросы. Насчет того, как штурмовые группы врага отсечь от главных сил, где полить их пулеметным душем, какие ловушки для них подстроить…

И, пожалуй, трудно было поверить в то, что фугасы в виде выложенных на видное место бомб «Рух» со сравнительно простой схемой подрыва – это единственная форма минирования Вары-20. Трудно было поверить… Если предварительно – хорошенько по-думать.

Растову было очень интересно, какое именно впечатление произведет на Илютина сообщение Лунина. Но стоило пробиться к майору ГБ сквозь кольцо окружающих его людей в желтых скафандрах, стоило только сказать «Тут мой замкомроты доносит…», как Илютин, предупредительно вскинув руку, отбежал от Растова, точно от чумного.

Стало быть, получил вызов от кого-то из своих и отошел поговорить.

Выслушав своего невидимого собеседника, Илютин переключил режим связи и очень четко, безо всяких «гм-гм», приказал:

– Внимание всем! Организованно выходим. Нигде не задерживаемся, ничего не берем. Точка сбора – первый блокгауз на поверхности, за воротами базы.

Все присутствующие, не переспрашивая, бодро потопали на выход.

Увы, «лунная походка» не давалась многим, а потому от излишнего усердия к потолку взлетал – как давеча Растов – едва ли не каждый второй.

– Что, товарищ майор, – полюбопытствовал Растов, предусмотрительно переключив рацию на «приват», – получили сведения о дополнительном минировании базы?

Кажется, этим вопросом ему удалось Илютина по-настоящему впечатлить.

– Откуда вы знаете?! – воскликнул он с ударением на «вы». Дескать, «да кто вы такой, чтобы получать подобную информацию так быстро?!».

– У меня свои каналы, – ответил Растов уклончиво, ему хотелось позлить неучтивого госбезопасника.

– Товарищ гвардии майор, я спрашиваю не ради праздного любопытства и прошу вас ответить мне по существу.

Растов снизошел и в двух словах пересказал то, что услышал от Лунина.

– А вам кто сообщил? Саперы? – спросил Растов напоследок.

– Все гораздо хуже. – Илютин покачал головой. – Идемте, идемте…

С этими словами майор увлек Растова с мостика перед «аквариумом». Как два капитана, они покидали обреченный корабль последними, дождавшись ухода команды и пассажиров.

– Информация совершенно секретная… но вам можно, – продолжал Илютин на ходу. – Мы сели в лужу. Хорошо так сели, с размаха… Схема минирования Вары-20 получена нами от противника.

– В смысле, захвачена?

– Если бы захвачена, Константин! Получена! Ее две минуты назад переслали нешифрованным пакетом с борта конкордианского тральщика «Сашав» непосредственно перед уходом корабля в Х-матрицу! За личной подписью Хабада, верховного заотара Конкордии!

Растов ничего не понимал.

– Зачем переслали?! Может, это деза?

– Никакая не деза, уже начали проверять! Над каждой обследованной бомбой «Рух» в потолок вмуровано мощнейшее ИВУ! Которое, со всей определенностью, имеет сложную систему дистанционного подрыва! И систему эту мы не можем полностью заблокировать! По крайней мере – быстро!

– То есть, выходит, клоны могли нас взорвать в любую секунду?

– Могли и могут. – Растову послышалось, что Илютин нервно хихикнул. – Но – не станут.

– Однако же эвакуацию вы объявили?

– Для проформы я обязан. Иначе меня выгонят со службы.

– А откуда такая уверенность, что клоны взрывать не станут?

– Это своего рода сообщение. Не взорвав фугасы Вары-20 и оставив всех нас в живых, верховный заотар Хабад тем самым кое-что говорит нам.

– Что?

– Когда-нибудь поймем.

– То есть вы не знаете?

– Нет.

Все было кончено.

А когда все кончено в бою – значит, все началось для ужина.

Подтянулась мотопехота. Растов с санкции комполка сдал Мирошнику охрану боевого участка. После чего майор вместе со своими молодцами по праву завоевателя занял самый комфортабельный блокгауз неподалеку от входа в тоннель.

В ходе штурма базы возле него не взорвалось ни одного снаряда. Воздушный шлюз блокгауза гонял атмосферу туда-сюда исправно, на бронестеклах не было ни царапины.

Внутри работали и печки, и кондиционеры, «и все прочее СЖО» – как выразился Игневич, разумея системы жизнеобеспечения. Учитывая, что планетоид Фраский-Лед не имел атмосферы, а средняя температура его поверхности составляла 125 градусов ниже нуля по Цельсию, теплый и светлый островок привычной жизни для измотанных танкистов Растова был бесценным подарком судьбы.

Помор сразу же побежал пользоваться «прочим СЖО» – у мехвода от нервов прихватило живот.

Растов с командирской степенностью посетил отхожее место. Мысленно похвалил клонов за его идеальное санитарное состояние, поругал за низкое качество туалетной бумаги и мыла.

Майор уже собрался выходить, когда на приоткрытой двери технической каморки со швабрами заметил яркое пятно.

На мгновение показалось: кровь.

Подошел поглядеть поближе. Вздохнул с облегчением: всего лишь пропагандистский плакат.

Самых ярких, самых контрастных красок клоны никогда не жалели, а тут художник вообще словно взбесился. Собственно, ничего кроме красного, черного и желтого он использовать для передачи своего художественного сообщения не пожелал…

Во весь плакат пылали алые небеса, освещенные багровым солнцем. Вырастая из пламени пожаров, возвышалась почти до самого солнца огромная черная машина на длинных высоких ходулях.

Машина нависала над человеком. Человек на ее фоне был совсем невелик – так, землеройка перед цаплей.

Герой был облачен в желтый гермокостюм, по покрою близкий к российскому танковому. Но следовало думать, что раз плакат клонский, то и униформа – клонская. По крайней мере, по мнению художника.

В поднятой руке танкист держал пистолет. Он целился в шагающую машину супостата.

От всей его фигуры, от этого жеста веяло обреченностью и мужественным упрямством.

– Это еще че за мазня? – спросил у майора Помор, выглядывая из-за плеча.

– Да вот, как видишь… – Растов на секунду задумался. – Какая-то инопланетная образина и отважный клонский герой. Я бы назвал «С голой пяткой на саблю».

– А что написано?

Растову не то чтобы до одури хотелось знать, какую еще задорную глупость приложили к рисунку клонские пропагандоны – «До последнего патрона!» или «Они не пройдут!», – но положение командира обязывало.

Он направил на плакат камеру своего «Сигурда».

– «Они придут» – сухо произнес переводчик. – Будь готов».

Растов с Помором озадаченно переглянулись.

– «Художник Элам Тихшани, – прилежно перевел «Сигурд» заодно и мелкий шрифт на краю плаката. – Вторая военная типография. Синандж, Тэрта».

– Кто придет? – спросил Помор.

– Инопланетные агрессоры.

На выходе из туалета майора перехватили двое совсем молодых танкистов. Растов их толком не знал. Они служили в третьем взводе и принадлежали к молодому пополнению, влитому в роту за день до отлета на Тэрту.

Один парень был откуда-то из Средней Азии, другой – из Санкт-Петербурга.

– Где накрывать ужин, товарищ майор? – спросил азиат.

– А что, есть варианты?

– Ну да, – с воодушевлением вступил петербуржец. – Можно в столовой, а можно – в караулке.

Растов не понял, чем продиктован вопрос. Ясно же, что если есть столовка, то в ней и надо ужинать!

– Рядовой, – вкрадчиво начал майор, – а почему вы вообще предлагаете для ужина караульное помещение?

– Так там крыша какая! Атас! – Азиат взмахнул над головой руками, что, вероятно, было призвано означить внушительность крыши. – Стеклянная! Все звезды видно! Красота!

– Именно так, – подтвердил петербуржец. – Сделали, чтобы дежурный наряд мог визуально наблюдать за небом в окрестностях базы.

«Умный какой», – подумал Растов.

– Раз так, тащите еду в караулку, – повелел он.

Чтобы накрыть стол, двум молодым бойцам времени потребовалось совсем немного.

Каждый притащил охапку сухпайков. Потом на столе выросли термос кофе, термос чая, канистра мангового сока, канистра морса. Зашуршали упаковкой одноразовые чашки, ложки, тарелки… И – опля! Пир на весь мир!

Пайки, они же в соответствии со строгим лексиконом военной науки ИРП, «индивидуальные рационы питания», оказались нескольких типов.

А именно: ИРП-БТ (боевой танкистский), ИРП-ОФ (офицерский, он же на военном жаргоне «осколочно-фугасный»), ИРП-БП (боевой пилотский) и, наконец, некий таинственный ИРП-У (усиленный).

Растову было недосуг допытываться у ротного старшины Вергуна, из чьего хозяйства он упер пилотские пайки и отчего такая дискриминация: одним усиленный паек ИРП-У, а другим обычный ИРП-БТ. Майор вдруг на несколько минут почувствовал себя ветошью, которую колышет осенний ветер. Столь велика была его усталость…

Растов зажмурился и, протянув руку, вытащил паек наугад. Оказалось – боевой пилотский.

Разодрал картонную коробку, вывалил содержимое на колени.

По итогам двухминутного изучения установил, что в паек входят: жареная куриная грудка, гуляш, черничное желе, пшеничный хлеб, шоколадный бисквит, конфеты, специи, сметана и сыр.

«Жить можно!» – повеселел Растов.

Вслед за ним (как выяснилось, вся рота ждала, когда командир сделает свой выбор) потянулись к пайкам и остальные.

Через минуту караулку затопило гудение танкистских голосов – подозрительно похожее на гул танка.

– Э, мужики! – Это был комвзвода Осокин. – Давайте махнемся! Я вам банку лобио, вы мне – гречневую кашу.

– А вот кто любит горький шоколад? Забирайте!

– О, гуляш! Наш неподражаемый армейский рецепт! Имени бравого солдата Швейка! Я такого с учебки не видел!

– А у меня пакетик сушеной айвы! Ее что – размочить надо?

Над всем этим праздничным оживлением плавала широкая чеширская улыбка старшины Вергуна.

Растов вдруг сообразил, что замысел их главного ротного хозяйственника как раз и состоял в том, чтобы танкистов не столько накормить, сколько развлечь…

«В принципе верно, – внутренне согласился Растов. – Тут без двух минут невесомость, жрать все равно почти невозможно. Зато – как там было у Грибоедова? «Шумим, братец, шумим»?.. Или у него это с другим смыслом?»

От вида пищи мысли приятно путались.

Растов откусил кусок куриной грудки и принялся тщательно жевать, чтобы довести мясо до состояния однородной пасты – так его будет легче проглотить, ведь сила тяжести глотанию почти ничем не помогает…

– Как думаете, куда нас теперь? – спросил Кобылин, присаживаясь напротив Растова.

– Ну, куда-куда… Обратно на Тэрту. В Синандж.

– А может, домой, в Кубинку? Было бы справедливо! Добили клонскую гадину в ее самой глухой берлоге – и отдыхать. А?

– Согласен, было бы справедливо. Но что-то мне подсказывает, что если уж люксоген сожгли на переброску нашего полка в Конкордию, то будут нас мариновать где-то на Тэрте в качестве оккупационной части, даже поперек всякой справедливости… Да не расстраивайся ты, успеешь еще за своей собакой!

– Я не расстраиваюсь, – грустно вздохнул Кобылин. – Мне просто Тэрта не очень. Пыльно, жарко, и ноги в носках страшно потеют.

– Товарищ майор, вы разрешите?

Растов обернулся.

Вергун продемонстрировал ему содержимое пластмассового ящика – из ячеек выглядывала дюжина бутылок какого-то статусного пойла.

– Это что?

– Кальвадос.

– Трофейный? – Растов насторожился. Мало ли что могли оставить в помещениях базы клонские спецслужбисты в таких вот безобидных с виду бутылках!

– Почему трофейный? Родной, феодосийский. Нежнейший!

– Уже легче.

– Так вы разрешите?

– А детоксина ты на такую ораву набрал?

– Само собой! – Вергун прямо вздрогнул, дескать, «как вы могли обо мне так плохо подумать?».

– Ну тогда разрешаю!

Скоро уже у всех было налито.

Растов думал, что они просто хлопнут по сто. Молча, по-солдатски, без тостов. Но не тут-то было!

– Глядите! Летит, шайтан! – испуганно крикнул тот боец из Средней Азии, что накрывал на стол, и указал куда-то вверх. – Это вражеский!

Растов поднял голову.

За протяженными плитами бронестекла, из которых был набран потолок караулки, ранее простирались лишь давящая звездная безмятежность и темный массив планетоида Фраский-Базальт, нависающий над ледяными равнинами своего близнеца этаким недостроенным каменным небом.

Теперь же там, в вышине, все переменилось.

Сквозь черное ничто неслись разноцветные искры, светящиеся точки, хвостатые пятна, похожие на молодые кометы.

Возглавлял это сонмище загадочных оптических эффектов упомянутый «шайтан»…

Клонский флуггер!

Крупный…

Тяжелый истребитель?

Да, «Варэгна». Грозный противник флуггеров, а в ударном оснащении – и наземной техники.

«Варэгна» летела прямо на их блокгауз. По крайней мере, так казалось.

– Клоны! – выдохнул Кобылин.

– Что будем делать, товарищ командир?! – Похоже, на грани истерики находился даже рассудительный Лунин.

Растов уже готовился скомандовать «Тревога! Бегом по машинам!».

Но тут «Варэгна» приблизилась настолько, что стали видны некоторые существенные детали.

Истребитель в полете неспешно кружился, как бы вальсировал сам с собой.

Взрывом у него была снесена вся носовая часть вместе с половиной кабины.

Машина летела в сопровождении тучи мелких обломков.

А с некоторым отставанием за «Варэгной» следовало и катапультированное пилотское кресло – почему-то пустое.

– Спокойно! – сказал Растов голосом гипнотизера. – Спокойно… Не забываем, что район планетоида полностью контролируется нашим флотом. Если случится что-то опасное, нам сообщат.

Но просто взять и вернуться к разлитому по стаканам кальвадосу они не смогли.

Сытую безмятежность как ветром сдуло. Вниманием бойцов полностью завладела разворачивающаяся над их головами одноактная пьеса «Гибель эскадры».

Вначале все как завороженные проводили взглядом погибшую «Варэгну». Флуггер прошел на высоте хорошо если метров сто прямо над их блокгаузом.

Истребитель летел медленно. Будь дело на планете с нормальным притяжением и атмосферой, тяжелая машина очень скоро поцеловала бы землю. Но здесь, на Фраскии, сопротивление воздуха отсутствовало. Да и гравитация воздействовала на траекторию «Варэгны» отнюдь не столь сильно, чтобы круто загнуть ее параболой и воткнуть в поверхность планетоида.

Истребитель летел по орбите. Хотя и очень низкой – так что казалось, что он падает куда-то в каньон Удав. Но на самом деле его благополучно унесло за близкий горизонт.

Вслед за «Варэгной» потянулась целая кавалькада флуггеров. Распотрошенных, переломанных, горелых… Но были и совершенно целые! По крайней мере – с виду.

Призраки былой военно-космической мощи Конкордии…

Вот показался проткнутый насквозь обломком дебелого корабельного бимса торпедоносец «Фраваши».

Вот, окруженный страшным облаком из розовых льдинок и обрывков одежды, прошествовал десантно-штурмовой «Ларх», превращенный в решето плотным потоком осколков.

За ним – два истребителя «Абзу». Оба почему-то с выпущенными шасси и вроде бы неповрежденные.

И снова «Фраваши»…

И еще один «Фраваши» – выгоревший до неузнаваемости…

И еще «Абзу», «Абзу», «Абзу»…

Шествие мертвецов.

– Никогда ничего подобного не видел, – сказал лейтенант Бирн, заместитель комвзвода Ченцова.

– А где бы ты видел? – мрачно спросил Кобылин.

– Я, между прочим, в июне космодром Хордад брал. Это на Паркиде, для справки, – заметил Бирн. – Там на нас под конец целый линкор свалился. Частями.

Кобылину стало неловко перед лейтенантом.

– Извини… Я почему-то думал, что ты к нам прямиком из академии… Тогда не понимаю, чему ты удивляешься.

– Я не понимаю, – пояснил Бирн, – как вышло, что столько разных флуггеров оказалось на одной орбите?

– А я не понимаю, – подхватил Ченцов, – почему столько неповрежденных машин. Пилоты, что ли, в панике катапультировались?

– Трудно ожидать этого от пехлеванов, которые прошли войну от первой минуты до последней, – заметил Растов. – Я ведь так понимаю, что в эскадре «Сефид» оказались только самые закаленные, самые идейные бойцы. А тут такое… хм… безобразие.

Растов еще говорил, когда из-за горизонта показался ключ к их загадке.

Тяжелый авианосец «Севашта».

Их недавний оппонент.

Каких-то два часа назад они засыпали авианосец градом снарядов, а он огрызался из десятков лазерпушек…

Тогда могучий корабль был еще полон сил. Он серьезно попортил нервы Растову и его орлам, а потом благополучно взлетел из каньона, намереваясь или принять бой с русскими кораблями, или уйти в Х-матрицу, чтобы продолжить борьбу с друджвантами в другое время и в другом месте.

Но – не ушел.

Торпеды «Фульминаторов» и главный калибр линкоров дырявили борта и летную палубу, взрывались в ангарах, ломали реакторы и люксогеновые двигатели.

Две трети всех флуггеров на борту авианосца быстро взлететь не смогли – снаряды «тэ четырнадцатых» из роты Растова повредили наружные порты многих катапульт. Из-за этого «Абзу» и «Фраваши» пришлось тащить лифтами на летную палубу, но пропускная способность у такого способа подъема флуггеров была невысока.

В общем, русские торпеды настигли десятки машин прямо в ангарах. Некоторые были разорваны в клочья на стоянках. Но многие попросту высыпались из «Севашты» в открытый космос, когда серия взрывов распорола его правый борт на треть длины корабля…

Как завороженные смотрели танкисты на приближающийся авианосец…

А авианосец смотрел на них черными провалами пробоин…

Первым опомнился Игневич.

– Враг повержен… И я предлагаю выпить, товарищи! – громко провозвестил мичман, выходя в центр караулки. – Разрешите тост?

– Валяй, – хмуро кивнул Растов.

– За наши доблестные военно-космические силы и их неоценимый вклад в дело победы!

Тост был встречен нарастающим бодрым гудением и мало-помалу подхвачен. После явленного memento mori жизнь казалась особенно прекрасной.

– За летунов!

– За ВКС!

– Сколько взлетов – столько посадок!

– Ура!

– Ура! Ура!! Ура!!!