Глава 12
«Меч и пламя»

Выполняя приказ полковника Портного, экскаватор прекратил работу.

Еще какое-то время грунт шуршал, сыпался, оползал. Потом все стихло, пылевая завеса неожиданно быстро осела, и Растов безо всякого ноктовизора смог разглядеть впечатляющую картину.

Рудник был вскрыт сверху донизу, да так, что были видны все ходы, штольни, лазы и вентиляционные шахты.

Чем-то все это неуловимо напоминало человеческий мозг после удаления крышки черепа из передачи «Занимательная анатомия для полуночников»…

Ну и, конечно, не обошлось без подземных вод. По опрокинутой клети лифта барабанила мутная белесая капель. Меж гнутых рельсов струился карминный ручей. Водопадом спускалась вниз охряно-желтая речушка.

Растов тревожно наблюдал за крепко сбитой фигурой полковника Портного.

Энергично размахивая руками, полковник поднялся по осыпи, уверенно перешагнул через ручей и вошел в единственный не загроможденный обломками отвор штольни.

Растов испугался было, что полковник столь же бодро прошагает дальше и исчезнет из глаз.

Но Портной, конечно, не был дураком.

Он встал так, чтобы за ним могли наблюдать и снайперы мобильной пехоты, и пулеметчики-танкисты.

Только сейчас Растов понял, что этим незапланированным и, в общем-то, ненужным актом личного героизма полковник пытается скрасить общую этическую безвидность операции.

Полковник заговорил, адресуясь куда-то в глубь штольни.

Его слова усиливал громкоговоритель экзоскелета. Но Растов совсем не слушал.

Он с тревогой поглядывал то на экран сводной тактической обстановки, то на многочисленные кротовины, вскрытые роторным экскаватором, то на рельсу, костью открытого перелома торчащую из глиняного отвала над входом в штольню, где стоял Портной.

Внезапно парсер тревожно пискнул, предупреждая о появлении новых целей в поле зрения.

Тут же встрепенувшийся Игневич крикнул: «У меня в прицеле трое!»

Из взводов доложили, что тоже наблюдают партизан.

И в самом деле, едва не в каждой второй кротовине теперь маячила замазанная глиной физиономия юного борца за меченосные и огневые идеалы зороастризма, религии мира и добра.

Причем, вопреки ожиданиям танкистов, все они были вооружены.

Поголовно!

Один пистолетом-пулеметом «Куадж». Другой – трофейным автоматом «Алтай». Третий – школьной мелкашкой. Четвертый – гарпунным ружьем для подводной охоты. Пятый – пистолетом…

Но самое главное: почти все мерзавцы держали под прицелом спину полковника Портного!

И если поверить в то, что пули «Куаджа» со ста пятидесяти метров не только попадут в русского офицера, но и пробьют пластины его экзоскелета, было невозможно, то вот, например, уже очередь из «Алтая» представляла для переговорщика известную опасность.

Не говоря уже о всережимной винтовке.

Видно стрелка не было, но характерную сигнатуру лазерного целеуказателя винтовки считал чуткий «Сармат» растовского танка.

«Вот упорные, сучата. И не разбежались же! Хотя мы давали им возможность… Вся ночь у них была», – подумал Растов с печальным вздохом.

При этом приходилось признать, что удивляться, по сути, нечему. Армия Конкордии, как показала минувшая война, увы, воевать умела. А из кого она состояла? Да вот, в значительной степени, из таких же пацанов, только подросших на год-два.

Главное ведь не возраст, а характер. И то, мыслит себя мужчина несокрушимым воином, вставшим на сторону истины, или нет.

Эти, конечно, мыслили.

Портной, который сразу понял, что попал в переплет, проявлял чудеса хладнокровия. Он немедленно связался с Растовым.

– Вот! Я же говорил? Все тут, на месте! – радовался он. – Вы, главное, не стреляйте.

– Товарищ полковник, – сказал Растов вкрадчиво, – а может, не будем дипломатию разводить? По счету «три» падайте на землю. А мы их всех – ураганным огнем… Мне, конечно, такой вариант совсем не нравится. Но если по уставу… Ведь у них боевое оружие и они угрожают жизни командира!

– Да знаю я, знаю! – прервал Растова Портной. – По международным нормам они вообще бандиты! Но только… вы бы видели эти лица! У них идеалы! Воинское братство! В общем, хотелось бы все решить мирным путем.

Полковник не успел договорить, как из глубины штольни появился еще один персонаж драмы.

Это был… а точнее, была… девушка!

Да, по-клонски красивая, экзотичная на русский взгляд молодая воительница: бездонные глаза-миндалины, красная бандана, из-под которой струилась черная грива, мужской камуфлированный комбинезон, подвязанный на тонкой талии самодельным матерчатым патронташем с 30-мм гранатами для подствольника.

И, главное, высоко вздымающаяся от волнения грудь. Такая, как нужно. Правильная.

«Вот это да», – громко промолчал майор.

Девушка была по-своему великолепна. Растов вынужденно согласился с позицией полковника Портного: распотрошить такую партизанку пулеметами ему ну совсем не хотелось…

Тем временем партизанка заговорила высоким и слегка хриплым голосом:

– Меня зовут Малат. У меня было шестеро братьев, и пятеро из них погибли на войне. У меня остался только один брат, Парвиз. Сейчас он содержится в Синанджской тюрьме. Он не убивал, не крал, не портил общественное имущество. Парвиз просто выполнял свой долг и сражался до конца. С ним сидят сотни честных мужчин, которые защищали Благую Веру. Мы требуем, чтобы все они были освобождены. Все. Сегодня и сейчас.

Девушка замолчала, из карих глазищ сыпались искры природной ярости.

– Это все? – спросил Портной. – А что мы получим взамен, если выполним ваши условия?

– Мы не убьем вас. – Девушка вздернула подбородок и сглотнула. Было видно, как сильно она нервничает.

– Малат, ты должна понимать, – начал полковник, – что я одет в экзоскелет четвертого класса защиты. Меня будет очень нелегко убить. А за моей спиной стоит танковая гвардия России. Она может перебить весь ваш отряд за пять секунд.

Малат бросила быстрый взгляд на «Т-14» – Растову даже показалось, девушка посмотрела прямо ему в глаза.

– Я понимаю, что силы не равны, – ответила партизанка. – Но своих требований не снимаю.

Было видно, что Портной поражен несгибаемостью смазливой девчонки. Он решил сменить тактику:

– Малат, ну ты же взрослая уже! Должна понимать, что, хоть я и полковник, я не могу вот так взять и всех отпустить! Это выходит за пределы моей компетенции. Но что я действительно могу пообещать – это пересмотреть все дела узников Синанджской тюрьмы. Разобраться как следует во всем, взять под свой персональный контроль…

«Врет как дышит, – подумал Растов. – Ну кто ему, полковнику комендатуры, в органах военной юстиции даст взять что-то там под свой контроль? В чем он может вообще «разобраться»? С другой стороны, будь я на его месте, я бы тоже так врал… Главное ведь что? Избежать кровопролития! Сделать так, чтобы дети сложили оружие, чтобы не сели в ту же самую Синанджскую тюрьму на всю оставшуюся…»

Тем временем Портной понемногу закруглялся:

– Поэтому, благоверная Малат, я предлагаю вам всем сложить оружие. И по одному, с поднятыми руками, идти в сторону вон тех бронемашин.

– Вы должны письменно закрепить свои обещания! – потребовала Малат.

Полковник не стал спорить.

– Я готов, – легко согласился он. – Но только сама посуди: как я буду заниматься бумагой под прицелом всережимной винтовки? Скажи, пусть уберут хотя бы ее и автоматы!

Малат кивнула и начала что-то говорить на фарси своим кунакам. Но Растов не чувствовал ни капли облегчения.

Наоборот.

Что-то новое, дикое давило на психику.

Росло и ширилось.

Внезапно вышел на связь капитан Листов, командир разведвзвода. (Точнее сказать, был он командиром всей их батальонной разведки, а это целая рота на смешанной матчасти. Но основные силы роты остались в Синандже, а Листов лично возглавил командированный на рудники первый разведвзвод – танковый, на «ПТ-50».)

Голос капитана был напряженным.

– Товарищ майор, тут странный доклад поступил, – сказал Листов.

– Слушай, а может, подождет? – перебил его Растов.

«Ну что за люди?! Нашел время для «странных» докладов, когда тут такой цирк с конями!»

– Не подождет, товарищ майор, – не отступал Листов. – Мой разведдозор имеет контакт с крупными неопознанными целями.

– Что?

– Это не наша техника. И не клонская.

– А какая тогда?

Внимание Растова было приклеено к полковнику Портному и храброй кареглазой Малат. А тут какая-то «не наша техника»…

– Разведдозор опознать затрудняется, – сказал Листов. – А видеоканала от него нет.

– Доложишь, когда будет, – отмахнулся Растов.

И тут видеоканал открылся

Да что там какой-то жалкий «видеоканал»! Прямая оптическая видимость!

Первой истошно, по-девчачьи, завизжала Малат.

Правильное лицо благородной дикарки было искажено гримасой первозданного ужаса. Ее расширенные глаза смотрели куда-то поверх головы полковника. Вдаль, на крышу насосной станции.

Полковник Портной немедленно обернулся, проследив взгляд собеседницы.

Он, конечно, не завизжал. Но Растов видел: аж присел.

– Майор, погляди-ка по азимуту триста, – попросил Портной по внутреннему каналу связи, кое-как совладав с волнением.

Растов повиновался. И пока он, свесив от удивления челюсть, наблюдал разрастание смутных великанских теней за фиолетовой завесой ливня, Портной продолжал:

– Я понятия не имею, что это за херня, но ты… ты же все-таки сын Председателя Совета Обороны! Батя твой про такое вот не рассказывал?

– Батя?.. Отец, что ли? Погодите, я думаю…

Поначалу майору казалось, что к ним приближаются летательные аппараты.

Диковинные, медленные, летящие то ли на антигравитации, то ли по типу дирижаблей, на гелии каком-нибудь…

Аппараты имели непропорционально раздутые «головы», которые Растов и принял за баллоны дирижаблей. Под ними угадывались несколько кабин. Или, быть может, двигательных групп – тоже, к слову, усиливающих аналогию с дирижаблем.

Но потом парсер дорисовал то, что ранее показывалось лишь на миг и мелькало слишком быстро, вновь скрываясь за терриконами, – ходильные конечности!

Да, то были не дирижабли.

И вообще не летательные аппараты.

Это были машины.

И они шагали.

Причем если поначалу скорость их движения была оценена Растовым как умеренная, то потом его мозг наконец осознал масштаб аппаратов и ужаснулся: гиганты неслись под сто километров в час, а может, и быстрее!

И это при том, что каждая стопа такого шагохода накрывала «Т-14» полностью.

«Но как это физически достижимо? Такая скорость при таких габаритах?! И при таком… рельефе?!» – недоумевал Растов.

Еще пара секунд – и майор пересчитал цели.

Их было пять.

– Рота, к бою! – скомандовал Растов. – Пять неопознанных наземных целей. Азимут двести девяносто! Зарядить кумулятивные! В лирику категорически не впадать!

– Отставить «к бою»! – вклинился Портной. – Майор, я строго приказываю вам разрядить орудия и не включать автоматику на сопровождение!

Будь Растов зеленым лейтенантом, он бы, конечно, спросил полковника: «А почему?»

Попытался бы объяснить ему, что ротой командует он, а не полковник. Что жизнь танкистов в его руках, на его ответственности. И что это он пойдет под трибунал в случае чего. И в ад попадет, кстати, тоже он. Если не выложится до последнего «за други своя».

Но Растов был закаленным ветераном, и ему не нужно было убеждать самого себя в том, что ротой командует именно он, а не Портной.

– Я прошу прощения, товарищ полковник, – отчеканил Растов, – но в данной ситуации я не имею права выполнять подобные приказы.

Башни танков развернулись в сторону неопознанных шагоходов.

То же проделали и машины разведвзвода.

И бронетехника мобильной пехоты.

Также Растов с удовлетворением отметил, как четко, без суеты и паники, развернулись за броней своих машин пехотные отделения.

Но если закаленные бойцы российской армии панике не поддавались, то вольнонаемных клонов в экскаваторе накрыло цунами животного страха.

В тон Малат заорал впавший в панику инженер Тугани.

Оператор экскаватора так рванул со своего места, что зацепил рычаги управления.

Экскаваторщик стекал вниз по ажурной лестнице, вопя что-то невнятное, а ротор гигантской машины, оставленной без присмотра, вдруг начал разворачиваться в сторону полковника, Малат и живописной группки партизан.

Двигался ротор не особенно быстро. Но, врубаясь ковшами в породу и балки крепи, он сразу вызвал волну новых разрушений.

Полковник Портной, чертыхнувшись, отпрыгнул в сторону и даже крикнул Малат: «Беги сюда, дура!»

Дуру просить два раза не надо было.

Она выбежала из штольни вслед за полковником, когда за ее спиной обрушилась лавина.

Друзья Малат – те, наоборот, впали в оцепенение.

Они стояли как и раньше, упрямо вертя головами. Но оружия не бросали.

Лица у партизан стали совсем детскими, на героические гримасы у них теперь не хватало ресурсов внутреннего внимания…

…Как и всякий несчастный случай, гибель полковника Портного выглядела нелепо.

Та самая рельса, которая казалась Растову сломанной костью, пришла в движение и, внезапно с огромной силой вытолкнутая открывшимся родником, полетела вниз.

Она ударила полковника срезом точно в основание черепа.

Конечно, Портного спас бы шлем экзоскелета. Но он, увы, снял его перед началом переговоров: очень уж ему хотелось производить на партизан впечатление своего в доску. Мол, я тоже смелый.

Полковник Портной умер мгновенно.

Поскольку Растов с самого начала ждал чего-то скверного, он даже не особо удивился. Ждал – дождался.

Правда, он тогда еще не знал, что полковник мертв. Показалось: ранен или просто оглушен.

Майор связался с капитаном Листовым.

– Капитан, пошлите своих ребят к полковнику! Он, похоже, потерял сознание. Надо его оттуда вынести. Немедленно.

– Портного, что ли? – уточнил Листов.

– Ну да, Портного! Я же говорю: полковника! Тут, что ли, другие полковники есть?!

Приняв от майора сей пистон, Листов долго орал на кого-то мимо микрофона (но все равно было очень громко: капитан не дожал нужную кнопочку) и наконец нелюбезно буркнул:

– Выполняю, товарищ майор.

Пока шли переговоры с капитаном, Растов не спускал глаз с инопланетных (теперь майор был уже на сто процентов уверен, что не земных) шагоходов. То же делала и автоматика «Динго»: следила за непрошеными гостями. Равно как и остальные машины его роты.

Так что конкордианские партизаны получились предоставлены сами себе. По крайней мере, танки «Т-14» от них отрешились полностью.

– Не до грибов нам, Петька, не до грибов, – сказал по этому поводу Игневич Помору, пробовавшему было протестовать.

Неопознанные шагающие объекты достигли края карьера и, не смущаясь очевидным присутствием в нем земной бронетехники, начали спускаться.

Движение шагоходов по крутому склону, рассеченному сравнительно узкими полками дороги-серпантина, выглядело еще более дико, чем их бег.

Все дело было в кинематике.

Они выбрасывали вперед и вниз пару ходильных конечностей и с огромной силой вгоняли их в грунт метров на двадцать, не меньше. Затем корпус удивительной инопланетной машины, подхваченный диковинной обоймой рольгангов, выдвигался вперед своего рода балконом или, если угодно, комодным ящиком.

Но самым удивительным было перемещение двух пар задних конечностей из кормы в нос аппарата. Они временно втягивались в бронированные тубусы, которые по собственным независимым направляющим переезжали вдоль корпуса машины вперед – и вот там уже конечности вновь раскладывались и опускались вниз.

Выходило, что за один такой цикл перемещения вокруг временно неподвижной пары вбитых в землю опор диковинная машина продвигается вперед примерно на две трети длины своего корпуса. Как она при этом сохраняет равновесие – оставалось загадкой.

– Трындец страшно, – пробормотал Помор.

– Я не понял. Он что, самого себя наизнанку выворачивает, из кормы в нос? – спросил Кобылин.

– Ну не то чтобы «выворачивает», – уточнил Растов, – а скорее провозит. Он же переставляет не только конечности, но сами точки их крепления!

– Совершеннейшая гадость! – Помора аж трясло от отвращения. – Это как если бы человек шел на четвереньках, но вместо того, чтобы шевелить руками и ногами, начал возить по хребту и менять местами суставы!

– Мне кажется, аналогия с человеческим телом тут вообще ни хрена не работает, – проворчал Игневич. – Хотел бы я знать, кто эти ушлепища построил!

Растов, который не так давно не смог добиться от ГАБ ответа на вопрос «кто построил Стальной Лабиринт?», не стал ронять свой авторитет в глазах экипажа скоропалительными предположениями.

– Всем хотелось бы знать.

В этот миг майор вдруг сообразил, что о факте появления неопознанных шагающих объектов не отказались бы узнать и в штабе. А он забыл доложить! (Уже успел привыкнуть, что над ним стоит Портной и именно на нем лежит обязанность отправлять наверх доклады.)

– Лунин, совсем забыл, надо с Синанджем связаться! Сбросить им видеопоток, пусть любуются…

Лунин в ответ угрюмо процедил:

– Да я уже пять минут пытаюсь связаться. Пока не только «видеопоток», я даже «здрасьте» послать им не могу… Связь отсутствует.

– Ну отлично. Прям день рожденья на шоколадной фабрике…

Между тем Растов лихорадочно припоминал, что написано в уставе относительно первого контакта боевых подразделений с «расой К», и пытался соотнести букву военного закона со своей собственной командирской интуицией.

Вот, например, простейший вопрос: следует ли считать произведенные инопланетянами на текущий момент действия враждебными?

С одной стороны: ну, идут себе… ну, быстро идут… Но ведь, в общем-то, никого не трогают?

А с другой стороны: их сюда кто-нибудь приглашал? А если приглашал, то почему ему, Растову, не сказал? И главное: почему не работает радио?

Ну а вторым важнейшим вопросом, неотвязно беспокоившим майора, был такой: являются ли эти шагоходы собственно боевыми машинами? Или же перед ними некие универсальные транспортные средства, научно-исследовательские станции? Или, может, вообще аттракцион какой-нибудь, вроде муромских ходуль на ярмарке?

Конечно, интуиция нашептывала Растову, что для «ходуль на ярмарке» машины слишком уж сложно устроены. Ну и главное: зачем приперлись сюда? Мимо пройти не могли?

Дело в том, что Растов воспринимал пространство в радиусе трех километров вокруг роты тактически, как свое личное командирское владение. И когда вот такая крокозябра переступала невидимую границу, у него возникало такое же, изрядно давящее на центр агрессивности, ощущение, как если бы неизвестные в масках ломились в двери квартиры…

Шагоходы спустились на дно карьера и, расплескивая красные лужи, выстроились пятиугольником.

Одна из вершин пятиугольника была обращена точно на танк Растова.

Стоящий в ней шагоход нес на корпусе хорошо различимый знак – три красных четырехугольника, имеющих форму трапеций со скошенной вершиной. Но трапеции – это если говорить геометрически точно, а совсем упрощенно – квадраты. Пусть и кривые.

Так и обозначил для себя эту инопланетную машину Растов: «Три квадрата».

«Наконец-то они остановились», – с безотчетным облегчением подумал майор.

На связь неожиданно вышел Листов.

– Есть новости.

– Ну?

– Из штолен выходят эти гаврики… партизаны.

– Девчонка с ними?

– Да, идет впереди… Хромает… Но вроде не ранена.

«Ну слава богу», – с неожиданной отцовской заботливостью подумал Растов.

Он собрался на секунду отвлечься от шагающих машин «расы К» и поглядеть на сдачу партизан, ради которой и был затеян весь сыр-бор. Но в этот момент машины чужаков начали то, ради чего пришли.

В днищах их корпусов открылись просторные проемы, и из них показались полусферы темно-зеленого материала.

В полусферах обозначились прорези наподобие портов для телескопов, какие делают в крышах обсерваторий. За ними угадывались некие конструкции, но танковая автоматика не успела их толком проанализировать – потому что из центра открывшихся в днищах проемов вниз ударили… сверкающие стальные молнии!

То были скоростные кинетические пенетраторы, вмиг пробившие толщу земли на глубину свыше километра.

При ударе пенетраторов о грунт вверх были выброшены облака пара и раскаленной пыли, которые полностью закрыли машины чужаков от наблюдения.

Уже позднее, анализируя сводную информацию от всех танков, большой ротный парсер на «К-20» смог установить, что вслед за ударом пенетраторов в образовавшиеся шурфы каждая машина сбросила несколько продолговатых предметов – предположительно геологических зондов.

– Девчонка… Она что-то кричит, – сказал Кобылин.

Растов попросил парсер усилить звуковой сигнал.

На пару секунд свист и вой, поднятые машинами инопланетян, оглушили его. Но парсер тут же отфильтровал лишнее, и майор услышал экспрессивные выкрики девушки с наложенным поверх автоматическим переводом.

– Стреляйте, друджванты! Стреляйте, чего вы ждете?! Это танки чоругов! Нечистых чоругов!.. – Следующую фразу парсер то ли не расслышал, то ли не опознал, а потому в русском переводе образовалась пауза, которой и близко не было в речи девушки.

Наконец парсер перевел резюме:

– Мы для них пища. Они выпьют нашу кровь. Они скормят наши трупы своей храфстре и осквернят наши дахмы.

Тут у Растова как будто новая дверь в голове открылась.

«Нечистых чоругов… Чоруги! Как я сразу не сообразил?!. Стыдно… Клонская школьница – и то докумекала… Впрочем, что это меняет на практике?»

В самом деле: с чоругами земляне никогда не воевали. Всегда считали их скорее друзьями. И хотя Растову очень не понравилось наглое поведение шагоходов, сотни лет мирного сосуществования с чоругами стоили того, чтобы, по крайней мере, не открывать огня первыми.

«Вот сейчас был бы кстати этот гребаный Синандж! Там у них дипломаты, ксенодипломаты, психологи, ксенопсихологи и хрен знает кто еще… А зачем они вообще нужны, как не для таких случаев?! Нет бы прилететь, разобраться: это недоразумение, злой умысел или что вообще?»

– Связь появилась? – жадно спросил Растов у Лунина.

– Держи карман шире… Извините, товарищ майор: никак нет!

Чоруги сделали все, что хотели.

Растов только начал прикидывать перспективы контакта с инопланетянами (например: отсемафорить лидаром приветствие и запрос о намерениях – чоругский язык у него в переводчике, конечно, имелся), как комвзвода Ченцов закричал:

– Товарищ майор! Они уходят!

И в самом деле: слегка пошатываясь, точно пьяные, гиганты покинули зловещее облако ржавой пыли и, зачем-то подсвечивая себе путь изумрудно-зелеными лучами, побежали вверх по склону.

Именно побежали. Как стадо сюрреалистических железных страусов.

Подъем давался им явно легче, чем спуск, и уже через двадцать девять секунд танковый парсер констатировал: контакт с целью потерян.

– Товарищ майор, – раздался в наушниках голос Листова, – полковник Портной скончался.

– Что? – не расслышал Растов.

– Умер. Перелом основания черепа. Рельсой его, – пояснил мрачный Листов.

– Та елки…

Растов вдруг осознал: узнай он о гибели полковника минутой раньше, и он бы не задумываясь обрушил на пятерку шагоходов всю доступную ему огневую мощь! Шутка ли сказать?! Именно появление чоругов запустило цепь роковых случайностей, из-за которых погиб командир!

А так получается: пришли, нагадили, скрылись безнаказанно…

– Царствие вам небесное, полковник, – сказал Растов, когда волна гнева и горечи схлынула.

Ему каждый раз не верилось, когда кто-то вот так уходил.