Книга: Zombie Fallout. Апокалипсис
Назад: Глава 19 Дневниковая запись Трейси 1
Дальше: Глава 21 Дневниковая запись 18

Глава 20
Дневниковая запись 17

Бойня начинается
Когда-нибудь я расскажу вам о том, что происходило со мной во время странствий по глубинам небытия, но это зависит от того, что будет в ближайшем будущем. После своего неестественного забытья я очнулся в удивительно приличном состоянии. Я не заметил никаких негативных последствий. Возможно, они проявятся позже. Конечно, я немного похудел и хотел пить, как никогда прежде, но, высосав три огромных стакана воды, почувствовал себя совершенно здоровым, и даже более того. Да, я понимаю, что это прозвучит странно, но первое слово, которое приходит мне в голову – «сила». Может, «здоровый» и лучшее определение, но не такое точное и не настолько значительное. Не знаю. Сейчас у меня нет времени размышлять об этом.
Одеваясь, я выглянул в окно. Предо мной предстало неприглядное зрелище, от которого все внутри меня должно было похолодеть. Тысячи и тысячи мертвецов ковыляли к нашему пристанищу. Винтовочные выстрелы, которые еще несколько минут назад были редкими и звучали вразнобой, превратились в непрерывную безжалостную пальбу. Зомби падали сотнями. Но что толку? Это было все равно, что выжигать муравьев увеличительным стеклом: убей одного, и его место займет тысяча других. Происходящее больше смахивало на пустую трату патронов. Большая часть подстреленных зомби все еще шевелилась. В голову попадали только опытные стрелки, а большинство стрелявших в жизни не нюхали пороха. Дело не шло даже у опытных охотников – раньше им приходилось метить по пятисотфунтовым лосям, а не в двадцатифунтовые человеческие головы. Несмотря на то, что нападавшие были ходячими мертвецами, моим товарищам было все еще очень трудно заставить себя целиться в человека. Чаще они стреляли в корпус, это, по крайней мере, было менее заметно, а, значит, более терпимо.
Единственное, что играло нам на руку – это то, что стоило подстреленному зомби грянуться о землю, как он с большой вероятностью превращался в фарш под ногами орды, бездумно топчущей неудачника. Итак, я принял решение. Я останусь и буду сражаться до тех пор, пока не решу, что бой проигран окончательно. Насчет судьбы Литл Тертл я уже не сомневался, но оставалось проверить, сумею ли я вытащить своих близких невредимыми из этой заварухи. Однако долг, и, что хуже, честь обязывали меня помочь местным и сделать для них все, что в моих силах. Я не собирался бросать их.
Джастин сумел встать с постели, хотя это практически полностью его обессилило. Я застал его, когда он натягивал носки.
– И куда же ты собрался идти? – строго спросил я.
Он поднял лицо, и я невольно сделал шаг назад. Черты Джастина заострились, и это еще больше подчеркивали темные круги под глазами. Кожа на лице местами натянулась, а местами обвисла. Общее впечатление, им производимое, по силе действия равнялось удару под дых.
– Помогать, – ответил он, пытаясь отдышаться после того, как натянул правый носок.
– Единственное, чем ты сможешь помочь – это втянуть нас в неприятности.
Я не хотел, чтобы мои слова прозвучали настолько черство, но так уж вышло. Если бы речь зашла о состязании по ходьбе между зомби и Джастином, куда разумней было бы поставить на мертвеца.
Глаза Джастина расширились от обиды и боли.
– Я просто хочу помочь, пап. Хочу позаботиться о том, чтобы с мамой и Николь ничего не случилось.
– Я тоже этого хочу, Джастин. Но еще меня беспокоит судьба Тревиса, Брендона, Томми, твоя и всех остальных. Ты ведь понимаешь, верно? Я не уверен, что тебя не свалит отдачей при первом же выстреле.
Это его нисколько не утешило. Он смотрел все так же понуро.
– Джастин, если ты унесешь эту коробку с патронами, – сказал я, кивнув на коробку, которую держал в руках, – то я подумаю насчет того, чтобы позволить тебе пойти с нами.
Я все равно не собирался ничего ему позволять, но почему было не дать ему шанс?
Парень с сомнением поглядел на коробку. Если такую доверху наполнить боеприпасами, она будет весить около пятидесяти фунтов. А он с трудом был способен поднять носок, весивший восемь унций.
– Папа? – виновато произнес он.
Я чувствовал его боль.
– Джастин, ты должен остаться здесь с Полом и защищать нашу крепость.
Он прикрыл глаза, признавая свое поражение. Я пересек комнату и взял его за подбородок, заставив поглядеть на меня.
– Ты же видел, как Пол стреляет, да? – спросил я.
Это его немного оживило.
– Если все покатится к чертям, Джастин, мне нужно, чтобы ты был здесь. Мне понадобятся все твои силы, чтобы защитить маму и Николь.
Он понимал, что им манипулируют, однако больше не чувствовал себя бесполезным. У него появилась цель.
– Ладно, папа, – сказал он, вновь укладываясь на кровать. – Как только встану, пойду защищать дом.
– Хорошая мысль, – сказал я и, хмыкнув, потрепал его по волосам.
Голова его по-прежнему полыхала жаром, но уже не таким безжалостным и палящим, как раньше. И все же я не был уверен, что он совершенно вне опасности.
Когда я тихо вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь, оказалось, что Пол ждет меня в коридоре.
– Как он там? – спросил он.
– Мне бы хотелось, чтобы у нас было больше лекарств и опытный врач, – ответил я.
Пол сморщился от стыда.
– Приятель, у меня нет сил на то, чтобы всех утешать. Слушай, я не думаю, что Джастин обратится, но он точно подцепил какую-то заразу. Кто знает, какие микробы переносят ходячие. Уверен, что антисептическим гелем для рук их не прошибешь. И я уже говорил тебе, Пол, я не виню тебя в том, что случилось, так что хватит переживать.
Эти слова, кажется, только больше задели его.
– Но теперь пришло время платить по счетам, – продолжил я.
Он взглянул на меня, пытаясь понять, к чему я клоню.
– Если что-то случится со мной – сегодня, завтра или в любой другой день – ты (слово «ты» я подчеркнул) должен стать главой семьи. Потому что теперь все мы – одна семья. Это уже не просто ты и Эрин.
Пол смотрел на меня, пытаясь усвоить мои слова. Судя по тому, сколько времени у него ушло на осмысление этой информации, раньше он не пробовал взглянуть на ситуацию в таком свете. Пол всегда испытывал неестественно сильный страх при мысли о любой ответственности. Я все еще иногда удивлялся, как Эрин ухитрилась женить его на себе. Возможно, ей пришлось прибегнуть к шантажу.
– Пол, – сказал я, стараясь вывести его из ступора, – ты понимаешь, что я тебе говорю?
Он чуть заметно кивнул. Этот ответ не привел меня в бурный восторг.
– Пол, здесь ТЫ – последняя линия обороны, – с нажимом произнес я.
Пол слабо дернулся в сторону комнаты Джастина.
– Чувак, я не уверен, что ему хватит сил выбраться из постели, чтобы помочиться. Но если придется, он встанет и сделает все, что в его силах.
Я стал говорить, что такой веры в Пола у меня не было. Но, похоже, он понял намек, скрытый в моих словах. По крайней мере, когда он заговорил, вид у него был обиженный.
– Ты же знаешь, что я сделаю для тебя все, Майк… и для детей… и для Трейси, – поспешно добавил он.
Я решил сбавить обороты.
– Это все, что мне нужно было знать, Пол. Мы вернемся.
Тревис с Брендоном уже нетерпеливо топтались у дверей с винтовками и ящиками боеприпасов в руках. Томми сидел на кушетке, отгадывая кроссворд. Его лицо оставалось безмятежным.
– Привет, мистер Ти, – сказал Томми, поднимая голову и озаряя меня широченной улыбкой.
Боже, я любил этого парня – он знал, что происходит, и, тем не менее, оставался в прекрасном расположении духа. Это было заразно. Я улыбнулся в ответ.
– Ага. Как дела, Томми?
– Какое слово из шести букв означает «семь дней»?
Поначалу я не понял, о чем речь, и лишь потом заметил журнал с кроссвордами у него на коленях. Тусклая лампочка в моем мозгу наконец-то вспыхнула.
– Неделя, Томми. Это неделя, – ответил я, радуясь, что могу ему помочь.
Выражение его лица резко изменилось. Можно даже было подумать, что говорит совершенно другой человек, когда он с серьезным и мрачным видом пробормотал:
– Вот именно.
Я знаю, что побледнел в тот момент. И почувствовал, как кровь отливает от лица. Томми только что сказал нам, сколько мы продержимся. Я распахнул дверь и вышел наружу, прежде чем кто-нибудь успел заметить мою предательскую бледность. У нас и так хватало поводов для тревоги. Я надеялся, что никто из тех, кто тоже слышал слова Томми, не понял их истинного смысла. Но даже если и поняли, никто ничего не сказал. Мы с Тревисом и Брендоном отправились разыскивать лучшую огневую точку, чтобы присоединиться к обороне крепости.
Прежде, чем мы взобрались на сторожевую башню, я подозвал их к себе.
– Слушайте меня, парни.
Какофония битвы заглушала все звуки. Пришлось крикнуть еще раз.
– Парни! Мы не будем разделяться. Вы меня поняли?
Я оглянулся на каждого по очереди, дожидаясь кивка.
– Если вам надо облегчиться, или поесть, или просто отдохнуть, вы идете домой, и идете вместе, понятно?
Я снова поглядел на них и дождался кивков в ответ.
Мои слова произвели нужный эффект. Я не был до конца уверен, что они понимают всю опасность нашей ситуации. В глазах их застыл страх, как бы они не пыталась скрыть его под мужской бравадой. Однако страх – это хорошо. Страх помогал людям, солдатам, выжить. Это долбаный героизм посылал хороших парней на смерть. И я ясно дал им понять, что герои мне не нужны.
– Когда стену проломят… – начал я.
Брендон быстро взглянул на меня.
– Проломят? – недоверчиво переспросил он.
– Папа? – подал голос Тревис.
У меня сердце упало – настолько ощутим был его страх.
Оба выглядели так, словно хотели прямо сейчас рвануть домой. И, уж поверьте, я не прочь был бы к ним присоединиться.
– Срань Господня, Майк, – сказал Брендон.
Он оглянулся в сторону дома. Я прекрасно понимал, о чем он думает. Ему хотелось забрать Николь, прыгнуть в «Додж» и убраться отсюда подобру-поздорову.
Я сжал его руку, заставляя вновь посмотреть на меня.
– Брендон, ты же видел то, что по другую сторону этой стены, так?
Он кивнул.
– Как далеко, по-твоему, вы сможете уехать?
Он все еще колебался.
– Ехать некуда. Пока.
Брендон снова взглянул на меня. Все его надежды сосредоточились на одном коротеньком слове: «пока».
– А теперь послушайте, – обратился я к ним обоим. – У меня есть план на тот случай, когда
Я старательно подчеркнул слово «когда».
– … эту стену проломят, но он зависит от того, сможем ли мы добраться до дома. Когда зомби проникнут в комплекс, каждый будет драться сам за себя. Как бы это ни было трудно, и что бы ни случилось, когда я скажу вам возвращаться домой, вы должны будете это сделать. Не останавливайтесь ни для чего и ни для кого. Я отвечаю за вас двоих. Если кто-то из вас решит действовать по своему усмотрению, если что-то случится с одним из вас или со мной, все мои планы можно смело смывать в унитаз.
Тут я подвел финальную черту.
– А теперь слушайте внимательно: если я погибну, считайте, что вы обрекли на смерть маму, Николь, Джастина и Томми… не говоря уж о Генри. Когда я скажу «домой», мы ВСЕ пойдем домой!
На секунду парни прижались ко мне так крепко, что все мы начали смахивать на человекоподобного осьминога. Я не возражал. Потом мы взобрались на ближайшую башню. Она была в сорока ярдах от дома. Даже побеги мы неспешной рысцой, добрались бы до дверей за десять секунд. Это послужило мне хоть каким-то утешением, когда я перевел взгляд от родных стен и всмотрелся в водоворот безумия.
– Рад, что ты сумел присоединиться к нам, – сказал Алекс, сжимая мое плечо.
– Не пропустил бы это ни за что на свете, – ответил я.
Алекс покосился на меня, пытаясь понять, серьезно я говорю или нет. Оставив его размышлять над этим, я вскинул винтовку к плечу.
Четыре часа спустя оно пульсировало от боли, спина ныла, а палец на курке дрожал от мышечных спазмов, а зомби все шли вперед. Это не было сражением в нормальном понимании. Мы стреляли, их косил свинец. Ни боевых кличей, ни призывов к оружию, ни сплоченности, ни отступлений, ни стратегии. Только вперед: безжалостно, невозмутимо, неумолимо, словно под действием инерции. Тех, кто падал на землю, не спасали от смерти героические санитары, им не оказывали помощь в тылу. Они не кричали. Не призывали мать или какого-нибудь нетрадиционного божка типа Будды или Харе-Мать-Его-Кришны. Они валились, как поленья: сотни и сотни мужчин, женщин и детей. Как ни старался, я не мог заставить себя выстрелить в ребенка. На инстинктивном уровне я понимал, что это не люди, и, дай им такую возможность, они сожрали бы меня живьем, но я просто не мог выстрелить в то, что было ниже четырех футов ростом. Я следил за тем, чтобы всегда целиться выше. Даже моим кошмарам уже снились кошмары, и я не намерен был скатываться еще ниже.
Пока что нам удавалось удерживать зомби на расстоянии с помощью шквального огня, но долго так продолжаться не могло. Был ясный день; все мы хорошо отдохнули, и у нас еще оставалась масса боеприпасов. Все плюсы нашего положения стремительно таяли по мере того, как солнце катилось за Скалистые горы. Каждый здоровый, способный держать оружие, человек стоял на этих стенах, и все, что мы могли сделать – это лишь отсрочить неизбежное. С темнотой пришли усталость, голод и, черт возьми, возможно, даже шок и травма. По мере того, как люди оставляли свои посты, зомби отыгрывали бесценные дюймы.
Я наконец-то смог выспрямить указательный палец, хотя временами мне казалось, что теперь он всегда будет согнут крючком. Тревис опирался на ограждение напротив меня. Голова его клонилась вниз, глаза тоже потихоньку закрывались. Брендон выглядел ненамного лучше. После своего первого боя в Афганистане я думал, что теперь целую неделю не смогу заснуть. Дикий страх и выброс адреналина смешиваются в чертовски действенный стимулятор, но ваш организм платит за это высокую цену. Когда наступает отходняк, вы впадаете практически в кататонию. После боя я мог проспать почти сорок восемь часов подряд. Я знал, чего ожидать. Парням предстояло узнать это на собственной шкуре.
– Брендон, забирай Тревиса и идите домой, – приказал я.
Возможно, он и хотел возразить, но уже катился вниз по ту сторону адреналинового пика. Хлопнув Тревиса по плечу, Брендон указал ему в сторону дома. Сын взглянул на меня, и я одобрительно кивнул.
– Я тоже скоро подойду, – заверил я парней.
Утром на этой платформе нас было пятнадцать, сейчас осталось всего трое. Я, Алекс и еще один тип, которого я, кажется, раньше даже не видел.
– Тот еще денек, да? – сказал Алекс, присаживаясь на доски рядом со мной.
– Бывали и лучше, – серьезно ответил я.
Алекс снова взглянул на меня, пытаясь понять, шучу я или нет.
– Извини, – рассмеялся я. – Это вовсю разгулялся мой новоанглийский сарказм.
Люди из других регионов с трудом понимают, что на самом деле им было сказано. Многим не по душе такая форма общения. В общем, к такому стилю подачи информации надо привыкнуть.
Алекс оценил мою искренность.
– Ну и как, по-твоему, все прошло? – спросил он.
– Примерно так, как я ожидал.
Он явно хотел услышать больше, так что я пояснил. Теперь, когда канонада по большей части затихла, и слышались лишь отдельные выстрелы, говорить стало гораздо легче.
– Ты считаешь не хуже меня, Алекс. Все это – наглядный пример бессмысленности. Патроны у нас кончатся через несколько дней… максимум, через неделю. Запасов еды, возможно, хватит на месяц, и что потом? Нам некуда идти.
– А как насчет фуры? Может, посадить туда столько людей, сколько можно, и раздавить к чертям этих вонючек? – В голосе Алекса слабо блеснула надежда.
– А кто будет выбирать, кому оставаться, а кому ехать. Ты? – поинтересовался я, приподняв бровь.
– Можем устроить лотерею или что-то вроде того.
– Ага, и все пройдет как по маслу. Надеюсь, к тому времени, когда ты вынесешь свое маленькое предложение на всеобщее обсуждение, у нас закончатся патроны… К тому же это не сработает.
Алекс вопросительно взглянул на меня. Я пояснил:
– Фура пробьется через первые несколько рядов, а потом тела начнут скапливаться под колесами. Кончится тем, что ты увязнешь в них, и это только в том случае, если от ударов не полетит радиатор.
Но он не собирался так легко отказываться от своей идеи. Ну и ладно, единственное, что у нас оставалось – это время.
– А что, если приделать к фуре что-то типа плуга?
Это чуть подогрело мой интерес.
– Я могу приварить решетку, которая защитит двигатель. И можно закрыть все кожухом, так что тела не будут попадать под машину.
Чем дольше он говорил, тем больше я убеждался, что в этой идее есть некий смысл. Проблема состояла в том, что в комплексе насчитывалось около трехсот жителей, и для двухсот пятидесяти из них этот путь к спасению был закрыт. Но лучше уж кто-то, чем вообще никого. Я начал спускаться по ступенькам.
– Куда ты пошел? – спросил Алекс.
– Хочу поговорить с Джедом. Пусть попробует придумать, как выбрать тех, кто едет, а кто остается. А затем пойду домой – моему пальцу срочно требуется сеанс массажа.
– Ага, пальцу, – рассмеялся Алекс, показывая в воздухе кавычки. – Это тоже твой знаменитый новоанглийский сарказм?
Не знаю, хватит ли нам времени, чтобы он научился распознавать, когда я шучу, а когда – нет, но на сей раз я честно имел в виду именно палец. Ладно, пусть думает, что хочет. Я-то сам, может, и не прочь был бы покувыркаться в постели, но в планы Трейси это почти наверняка не входило.
Найти Джеда оказалось совсем несложно. С самого начала всей этой зомби-кутерьмы он практически поселился в клубе. Сейчас старый перец прихлебывал горячий кофе, сидя у камина, и, судя по его виду, он порядком замерз. Джед был стреляный воробей и, похоже, пришел в клуб всего на несколько минут раньше меня. Заметив меня в дверях, он сдержанно улыбнулся и поднял руку, чтобы подозвать меня. При этом он чуть вздрогнул.
– У тебя тоже плечо болит, да? – спросил я его.
– На кой черт я купил помповуху двенадцатого калибра, одному Богу известно. Рука у меня одеревенела покруче, чем член какого-нибудь морячка на концерте в честь воссоединения Village People, – заржал он.
– И к чему все эти намеки? – поинтересовался я.
Джед пропустил мой вопрос мимо ушей.
– Так чего ты хочешь, Тальбот? – спросил он.
– Меня так легко раскусить? – удивился я.
– Никогда не изменяй свое жене. Она узнает об этом, прежде чем ты выйдешь из машины.
– Ага, по этой причине я никогда не играю в карты.
Джед приподнял бровь и принялся яростно тереть одну ладонь о другую, пытаясь добыть жалкие крохи тепла.
– Ладно. У Алекса появилась идея, и, думаю, она может сработать.
– Тут два варианта. «Против» или «за»? – спросил он.
– Ого. Хорошо, что я не стал крутить с Элисон, – протянул я, на секунду отдавшись воспоминаниям. – Против…
– Уйди, противный?
– Что я слышу? Еще один намек?
– Посмотри на меня, Тальбот. Когда, по-твоему, у меня в последний раз был секс? Да что там секс, хотя бы стояк?
Ну вот, еще одна картина, от которой мне придется избавляться до конца дней своих.
– Спасибочки, – пробормотал я.
Он раздраженно сделал мне знак продолжать.
– Против, – поспешно выпалил я, изо всех сил стараясь выкинуть из головы этот неизгладимый образ, – всего один пункт: это сработает только для пятидесяти или около того человек.
Свет, ненадолго зажегшийся в глазах Джеда, тут же потух. Я описал план Алекса, и Джед согласился с большинством его идей или предложил лучшие альтернативы.
– Женщины и дети, да? – спросил он, хотя вопроса тут и не подразумевалось.
– Несомненно.
– А что насчет Трейси и Николь?
– О, я хочу, чтобы они поехали. Но они не согласятся.
– Ты не можешь их заставить? – серьезно предложил Джед.
– Смешно, Джед. Сколько лет ты женат?
Он кивнул, соглашаясь с неписаной истиной: мужчина – голова, а женщина – шея. «Да, дорогая» – вот самое распространенное выражение во всех удачных браках.
Назад: Глава 19 Дневниковая запись Трейси 1
Дальше: Глава 21 Дневниковая запись 18