Глава 2. Банда
Пока занимался задержанием, потом больницей, документы оформлял в дежурной части на задержанного, времени ушло много. Посмотрел на часы – четыре утра.
Домой идти смысла нет, даже через проходные дворы, сокращая путь, раньше пяти часов пешком не доберётся. Пристроился вздремнуть на диванчике в кабинете оперов. Заснул крепко, разбудили оперативники, прибывшие на службу. Успел лицо ополоснуть перед планёркой.
Феклистов, войдя, поздоровался, был озабочен, хмур. Зачитал сводку.
– Фролов, твой задержанный в КПЗ?
– Мой, ночью привёз, сто шестьдесят пятая и сто сорок третья статьи.
– Оформляй, и в суд.
– Надо ещё заключение из больницы. Хирург сказал – через несколько дней, когда стабилизируется состояние пациента.
– Держи на контроле. К сведению всех. Поступили сведения от информаторов, что на нашем участке, предположительно между «Студенческой» и «Киевской», укрывается банда из амнистированных. Прошу озадачить свою агентуру. Банда вооружена, главарь Васька Каин.
Среди оперативников гул голосов. Кличка известная, как в уголовном мире, так и среди оперативников. Каин начал преступную деятельность ещё до войны, в сорок первом получил первый срок. Был крайне жесток, изворотлив, физически силён. К 1953 году имел уже три ходки на зону. Если информация о Каине верна, уголовный розыск ждут беспокойные дни.
После войны силами пленных немцев и наших строителей Москва отстраивалась. Открывались новые станции метро, торжественно открылось новое, величественное здание МГУ на Ленинских горах. Производство с военных рельсов уже перевели на выпуск гражданской продукции. В магазинах расширяли ассортимент товаров. Народ чувствовал – полегче жить стало, оправдывались надежды на лучшую послевоенную жизнь. А бандиты, грабители, как плесень, пачкали всё. У трудящихся могло сложиться впечатление, что власти не в силах обуздать преступность.
Андрей пока был единственным, кто не успел обзавестись информаторами из уголовной среды. Для этого требовался стаж работы на новом месте. Опера в отделении опытные, не один год в отделении, имеют не по одному стукачу, а иные – и поболее десятка. Да, неприятно общаться с блатными, делать им послабления, смотреть сквозь пальцы на их криминальные делишки. Но и без таких контактов не обойтись. Без информаторов ни одна полиция мира не обходится. Имела их и царская полиция и жандармерия, имела советская. Конечно, оперы не с убийцами контактировали, им одна дорога – в лагерь на нары, а с барыгами, спекулянтами, напёрсточниками и прочим приближённым к уголовному миру людом. Знали они не так много, но из малых сведений, собираемых в одном месте – уголовном розыске, иной раз складывалась занятная картина.
Андрей занялся бумагами. Дел много, чтобы передать их в суд или прокуратуру, требовалось соблюсти формальности. В отделе остались он и Феклистов. А в десять утра начальнику угро звонок от начальства.
– Николай Иванович, зайди срочно.
Оказалось, придя на работу, сотрудники сберкассы, что на Большой Дорогомиловской, обнаружили в стене хранилища пролом и два вскрытых сейфа. Кража дерзкая, убыток государству большой.
Феклистов прихватил Андрея, на служебном грузовичке выехали на место происшествия. У сберкассы народ толпится, сотрудники. К операм тут же заведующий сберкассой подошёл.
– Это я телефонировал. Позвольте представиться – Крутов Илья Савельевич, заведующий.
– Начальник уголовного розыска района Феклистов, мой сотрудник Фролов. Кто первый обнаружил взлом?
– Кассир Шуклеина.
– Пройдёмте внутрь, пригласите кассира.
В небольшом холле все на местах, не скажешь, что происшествие произошло. Следом за операми и заведующим вошла молодая женщина.
– Вы кассир?
– Да. Утром пришли на работу как положено, перед тем, как клиенты зайдут, я деньги из хранилища достать должна. Открыла дверь, а там ужас!
– Проводите.
Из помещения кассира дверь вела в хранилище. Дверь железная, не взломана.
– Вы своим ключом открывали?
– Да, замки целые были, как и пломбы.
Перед уходом двери опечатывались пластилиновыми пломбами на бечёвке. Кассир распахнула дверь. М-да! В стене справа зияла дыра размером полметра на полметра. Человек нормального телосложения пролезть вполне может. У обоих сейфов дверцы вскрыты автогеном. Для такого оборудования машина нужна для перевозки. Феклистов сразу поинтересовался:
– Пролом в стене куда выводит?
– Чёрный ход, им давно не пользуются.
Феклистов кивнул.
– Фролов, посмотри.
Андрей осторожно в пролом пролез. Пыльная лестница вверх, следы кирпичной пыли, обломки кирпичей в углу свалены. Видимо, те, кто стену ломал, отбрасывали их в сторону, чтобы не мешали. Андрей спустился к двери, толкнул локтем. Дверь открылась свободно. Замок открыт, петли смазаны маслом, чтобы не скрипели, даже потёки есть. Недалеко, у соседнего подъезда, старушки на лавке сидят. Андрей подошёл, поздоровался, представился. Одна из старушек тут же поинтересовалась:
– Много забрали?
– Не знаю пока. Подскажите, недавно – вчера, позавчера, ремонт в квартире или подъезде никто не делал?
– Как же, делали в подвале. Машина грузовая стояла, сварка.
– Откуда про сварку знаете?
– У меня зять сварщик. Баллон кислородный лежал, шланги.
– Откуда рабочие были?
– Не знаем, человек пять, все в рабочем.
Так, значит, надо проверить жилконторы, посылал ли кто ремонтников в этот дом.
– Стук был?
– Стучали, а как ремонт без этого? Приезжали утром, били-колотили, а часов в десять уезжали. Говорили – на другой объект.
Не на объект уезжали, понял Андрей.
Пробивали стену, рубили кирпич, а после десяти работы бросали, поскольку приходили сотрудники сберкассы.
– Кто-нибудь номера машины запомнил?
– И, милок! Какая в наши годы память? Я вот уже не помню, что вчера было.
Андрей попытался разговорить – как выглядели рабочие? А никак, кто их разглядывал? Работяги и работяги, обыкновенные. Но всё же зацепки были. Андрей через пролом вернулся в хранилище, отвёл Николая в сторону, доложил.
– Мысли есть? – спросил Феклистов.
– В жилконтору наведаться. Направляли сюда рабочих или нет?
– Я не провидец, но скажу сразу – нет. Бандюки были.
– Для обращения с автогеном навык нужен. В лагере его не приобретёшь.
– Это да.
– А ещё надо поднять в кадрах дела на всех, кто работал в этой сберкассе.
– Ты мои мысли читаешь. Знать, что здесь хранилище, могли только те, кто работал здесь. Ведь очень точно вышли на него. А помещение маленькое, метр в сторону – и промахнулся. Значит, так. Я эксперта вызываю, пусть пальчики отработает, фото сделает. А ты в кадры, потом в жилконтору.
– Николай, в кадрах архив поднимать надо, быстро не управлюсь.
– Надо, Андрей. Думаю – эта кража не последняя. Наверняка новое место присматривают. Хапнули в двух-трёх местах и в Сочи или в Крым.
Пришлось Андрею в отдел кадров тащиться. О краже там уже знали. Часть личных дел сотрудников представили сразу, тех – кто сейчас работал. Сберкасса на этом месте ещё с довоенных времён была, их личные дела хранились в архиве. Пока кадровики в подвале искали, Андрей личные дела изучал, в блокнот записывал установочные данные – фамилии, адреса, стаж работы. Особенно интересовали его те, кто недавно уволился. Список получился внушительный – сорок шесть человек. И каждого проверить на причастность надо. Пожилая кадровичка сразу на три личных дела указала.
– Вот этих нет в живых. Двое на фронт ушли и погибли, а вот этот от инфаркта умер три года назад.
Андрей вычеркнул их из списка. Всё меньше проверять надо. Любой из оставшихся сорока трёх мог быть наводчиком. Для проверки требовалась уйма времени. А как это сделать? Никто о себе не скажет, что он о хранилище рассказал. Время уже к трём часам приближалось, когда он вышел из отдела кадров. Надо поторапливаться в жилконтору, они работают до пяти, до конторы ещё час добираться надо.
Повезло, потому как в жилконторе оказался мастер участка.
– На Большой Дорогомиловской? Нет, за последнюю неделю ремонтов там не было и наши сотрудники там не работали.
– У вас грузовик есть? Ну – материалы подвезти, рабочих, сварочный аппарат.
– На больную мозоль наступили. Нет у нас машины. Сотрудники пешком ходят, инструменты в сумке носят. Из рабочих у нас электрик и сантехник. Если ремонт посерьёзней нужен, обращаемся в ремонтно-строительное управление.
– Можно адрес взять?
– Это пожалуйста.
Мастер написал адрес. Андрей прочитал.
«Улица 1905 года».
– А до скольки они работают?
– До восемнадцати.
Андрей посмотрел на часы. Пешком не успеть, а транспорта у него не было, придётся визит отложить до завтра. А пока можно проверить несколько адресов из списка бывших сотрудников сберкассы. Тем более два адреса по соседству.
Дверь на одном открыла пожилая женщина.
– Мне бы Валентина Ивановича.
– Вы из собеса?
– Извините, нет. Из милиции.
– Да? – удивилась женщина. – Пройдите. Только поговорить с ним не получится. Уже года три парализован после инсульта, не говорит.
Андрей всё-таки прошёл в комнату. Сильный запах лекарств, на постели худой мужчина, кожа бледная. Андрей поздоровался, но ответа не получил. Мужчина медленно повернул голову на звук голоса. М-да, этот бедолага точно никому ничего не скажет.
– Простите за беспокойство, – развернулся к двери Андрей.
И на втором адресе неудача.
– Ниночку? Она два года как вышла замуж и живёт в Горьком. Дочку недавно родила, – сказала женщина.
Андрей с лёгким сердцем вычеркнул два адреса. На часах семь вечера, ещё бы можно проверить пару адресов, но устал, не ел сегодня, да после почти бессонной ночи. Отправился домой, передохнуть надо, не железный. А дома Мария наготовила вареников с творогом.
– Ты бы хоть позвонил вчера, что не придёшь.
– Честно говорю – шёл домой, да на происшествие попал.
– Так тебе и поспать не удалось?
– Вздремнул под утро пару часов в кабинете. А вот есть хочу как волк.
Андрей накинулся на вареники, пока Мария после мыла посуду, присел на диван, да так и уснул сидя. Не чувствовал, как Мария, вернувшись из кухни, раздела его, уложила.
Утром после планёрки Андрей доложил результаты.
– Сорок один адрес? Да ты один неделю проверять будешь. Даю в помощь Чумакова. За два дня проверьте все адреса. Думаю – это единственная на сегодняшний день зацепка, которая выведет на воров.
Андрей переписал на листок половину адресов из блокнота, вручил Чумакову. Сам по адресам направился. Одно плохо – рабочий день, фигуранты из списка могут быть на работе. По адресам проверять лучше вечером. Но выбирать не приходилось.
На первых двух адресах не повезло, двери никто не открыл. На третьем позвонил, слышно было, как за дверью звонок трезвонит. И тишина. Наверное – никого нет дома. Андрей повернулся уходить, локтём случайно дверь задел, а она приоткрылась. Забыли закрыть?
Андрей рукой дверь толкнул, распахнулась она, он крикнул.
– Есть кто дома? Хозяева!
Ни отклика, ни движения. Андрей решил зайти в квартиру. На кухне пусто, как и в коридоре и двух комнатах. Уходить собрался, но ещё в ванную решил заглянуть. Распахнул дверь, а там женский труп. Сидит на полу, голова запрокинута, по халату капельки крови из единственной раны в области сердца. Ну ничего себе сюрприз! Не банда ли расправилась с наводчицей, чтобы все связи оборвать? Он увидел в коридоре на стене телефон. Вытащив носовой платок, обернул им трубку телефона, набрал номер уголовного розыска.
– Феклистов у аппарата, – послышалось в трубке.
– Николай, это Фролов. Фигурантка, что по списку работников сберкассы, убита. Нужна опергруппа, прокуратура, труповозка. Диктую адрес.
Николай Иванович выслушал, выматерился. Банда опередила оперативников. Теперь Андрею надо сидеть в квартире, охранять место происшествия, дожидаться бригады. Приехали сотрудники уголовного розыска быстро, одной машиной. Эксперт сделал фото, потом начал искать отпечатки пальцев, коих нашлось множество. За дело взялся судмедэксперт.
Осмотрев, сказал:
– Убийство произошло часа четыре назад, убили заточкой, судя по ране. Точнее скажу после вскрытия.
Подъехал дежурный прокурор.
– Второе убийство за утро.
– Заточкой? – поинтересовался Феклистов.
– Выстрел в затылок, почти в упор. Похоже на криминальные разборки. Убитый из сидельцев, от наколок синий.
Дело прокуратуры – дать поручения уголовному розыску, осуществлять надзор за действиями оперативников.
– Фролов, опрашивай соседей. Не видел ли кто посторонних, с кем жила убитая, знакомства. Ну, не мне тебя учить.
С одной стороны, после убийства уже понятно, что женщина каким-то образом связана с криминалом. Убийцу явно знала, иначе не впустила бы в квартиру. Замки на дверях не взломаны, открывала сама. Только непонятно, как молодая женщина, работавшая в серьёзном учреждении, могла связаться с уголовниками? Принудили? Угрожали? Могла позвонить в милицию. На долю в украденном позарилась? Вполне вероятно. Но версии строить рано, мало исходных данных. Началась муторная работа, которую Андрей не любил. Понимал разумом – надо, а не любил.
То старушка словоохотливая попадётся, расскажет многое, но к делу отношения не имеющее, то полусумасшедший старик, вещающий о близком конце света, о пришествии дьявола. А всех надо выслушать, задать наводящие вопросы. Это как искать крупицу золота в горе пустой породы. Но удача улыбнулась, она любит упорных.
– Да хахаль ейный приходил утром, – поведала желчного вида тётка, проживающая над квартирой убитой. Я в магазин утром ходила, так он навстречу по лестнице поднимался.
– Во сколько это было?
– Часов в восемь.
Андрей дотошно выспросил – как выглядел подозреваемый, во что одет был да как давно появляться у Лагутиной стал? Лагутина – это была фамилия убитой.
– Верка-то строгих правил была, как с мужем развелась, никого из мужчин я рядом не видела. А недели три назад вот этот объявился.
– А где работает или живёт, она не говорила?
– Дайте припомнить.
Тётка задумалась.
– Не вспомню. А только не нравился он мне. Зенками зыркает противно.
Это к делу не пришьёшь.
– А какие-нибудь приметы есть? Скажем – шрамы, коронки золотые?
– На двух пальцах левой руки перстни наколоты.
Опа! Сиделец! За каждую ходку на зону перстень накалывают. Надо проверить по картотекам. Таких примет у уголовников полно, но можно отбросить мужчин моложе двадцати и старше тридцати пяти. Тётка оказалась единственной в подъезде, кто видел утром постороннего.
Андрей сразу в отдел, доложил Феклистову.
– Примета интересная, только знаешь, сколько бывших и настоящих уголовников её имеют? Полагаю – несколько тысяч. И где они после амнистии – неизвестно. Ориентировку оперативникам и постовым дам, пусть приглядываются. Ты грамотное описание дай – рост, телосложение, всё, что нарыл. Я другие отделения города оповещу. Глядишь – кто-нибудь в раскинутые сети попадётся.
Андрей описал всё, что тётка рассказала. Но данные приблизительные, во многом субъективны. Одного и того же человека разные люди непохоже описать могут. Надежды на ориентировку было мало, но через сутки пришла телефонограмма из тридцать второго отделения милиции. Мелькнул на их территории похожий фигурант. Андрей сразу туда поехал, встретился с постовым. Старшина в предпенсионном возрасте, начал службу ещё до войны.
– Я, как ориентировку зачитали, сразу о Валете вспомнил. Пётр Коровин. Первый раз сел в сороковом, по пьяной драке мужика ножом порешил. Второй раз в сорок седьмом, снова убийство. Обстоятельств не знаю, судили в Краснопресненском суде. А недавно я его видел в трамвае. Либо освободился по окончании срока, либо по амнистии.
– Где живёт, не знаешь?
– Раньше с матерью жил, безотцовщина он. Мать в сорок восьмом умерла, а где сейчас обитает, не знаю.
– Можешь информаторов напрячь?
– Попробую. Если что нарою, куда звонить?
Андрей дал номер телефона уголовного розыска, откланялся. Снова ниточка появилась, но пока зыбко. Но на следующий день на утренней планёрке доложил.
– Все слышали? – сказал Феклистов. – Дело серьёзное – сумма похищенного большая, думаю – убийство бывшей сотрудницы имеет отношение к делу. Задействуйте всех информаторов.
Когда оперативники разошлись, Феклистов сказал Андрею.
– А тебе дорога на Красную Пресню, в суд. В деле фото должно быть. Надо сделать копию и показать соседке убитой.
Оперативника, как и волка, ноги кормят. Через час Андрей уже был в суде. Помощник судьи архивные дела принесла, пожелтевшие, пылью покрытые. Андрей нашёл дело Коровина. Под честное слово вернуть пообещал через несколько часов. А сам рванул на Ростовскую набережную, где произошло убийство. Тётка, видевшая предполагаемого убийцу, оказалась дома. Андрей, как вошёл в квартиру, сразу фото показал.
– Он?
Женщина очки надела, пристально разглядывала фото.
– Он. Только здесь он без головного убора, а я видела его в кепке.
– Спасибо, вы нам помогли.
Любое действие протоколировать надо. Андрей с разрешения хозяйки на кухню прошёл, записал показания свидетельницы, откланялся. А потом почти бегом в своё отделение, к эксперту.
– Срочно надо копию фото сделать и размножить.
– В уголовном розыске всегда срочно, не как в других службах, – проворчал эксперт.
Но через полчаса фото вернул.
– Отпечатки сушатся, зайди часа через два.
– Годится.
Андрей снова на Красную Пресню, в суд. Фото вернуть надо и дело просмотреть. Вполне может статься – подельники есть, адреса. На всякий случай записал фамилии и адреса всех фигурантов дела. Информация лишней не бывает. И к себе в отделение. Фотокопии забрал и к Феклистову.
– Николай Иванович, соседка на фото из уголовного дела опознала Коровина. Со слов старшины Табакова, этого Коровина за убийство судили. И второе дело, что в Краснопресненском суде, тоже сто сорок вторая статья. Пролистал я дело – удар ножом в сердце.
– Аналогия явная. Надо искать этого Коровина, через него на банду выйдем, что сберкассу ограбила.
– Я такого же мнения.
– Завтра на планёрке операм фото раздам и постовым.
Несколько дней Андрей занимался текущими делами, которым не было конца – карманные кражи, грабежи, пьяные драки. С драками полегче, обе стороны присутствуют, как правило. Никто не помнит, из-за чего конфликт начался, кто первым удар нанёс.
Оформлял дело по статье 143 «Лёгкие телесные повреждения» и в суд передавал. Положа руку на сердце, за счёт таких происшествий улучшалась статистика раскрываемости. Одним днём, около полудня, задребезжал телефон. Андрей был в кабинете один, все опера в бегах. Снял трубку.
– Уголовный розыск?
– Он самый, Фролов у аппарата.
– Старшина Табаков беспокоит из тридцать второго отделения.
– Внимательно слушаю.
– Вы интересовались Валетом, так вот, есть информация, правда непроверенная, что он на Десятилетии Октября обитает, двадцать второй дом.
– Спасибо, старшина, помог. Всё?
– Покамест – да.
– Удачи.
Андрей сразу к Феклистову.
– Адрес Коровина известен. Только что телефонировал старшина Табаков, дал наводку. Десятилетие Октября, двадцать два.
Николай Иванович к карте подошёл, Андрей за спиной у него встал.
– Почти на окраине. Вот что, Андрей, езжай туда, выбери подходящее место наблюдения. Если фигурант объявится, звони в отдел. Сам на рожон не лезь, люди нужны, чтобы все пути отхода перекрыть. Коровин этот убийца, кровь пролить не побоится.
– Понял, убываю.
Добирался Андрей до искомого адреса с пересадками, сначала трамваем, потом автобусом. Нашёл дом, прошёлся вокруг. Дом двухэтажный, кирпичный, два подъезда. Запасных выходов, как в доходных домах, не наблюдается. Ничего удивительного, такие дома для рабочих строили, на окраине.
Это после войны столица активно строиться начала, из прежних границ внутри кольцевой железной дороги вышла, за неё перешагнула. Некоторые окраины, вроде Воробьёвых гор, так вовсе престижными стали. Как же, университет там, киностудия «Мосфильм», рядом Лужники и стадион, отрада футбольных болельщиков. Дом на углу Десятилетиялетия Октября и Ефремова, зайти во двор можно с двух сторон, для наблюдения неудобно. Со двора оба подъезда видны отлично, как на ладони, но тогда сам Андрей будет привлекать внимание. Во дворе детские качели да стол, где пенсионеры-доминошники козла забивают, укрыться негде. Выбрал себе позицию на углу улиц, за газетным киоском.
Ждать долго не пришлось, через полчаса Коровин вышел из дома, осмотрелся, да и двинулся к Новодевичьему монастырю. Периодически проверялся, но топорно, Андрей успевал спрятаться то за тумбой для объявлений, то за пивным киоском. Вот уже монастырь виден, но фигурант оставил его в стороне, свернул на Погодинскую. Остановился, закурил, явно кого-то поджидая. Успел сальную шутку отпустить проходящим девушкам. К Коровину подошли двое, явно блатные, и вместе направились к одноэтажному, явно частному дому. Очень интересно! Сходка там или сборище по поводу удачной кражи? Раздумывать некогда, Андрей побежал искать телефон. А телефонов-автоматов не видно, зашёл в ведомственную поликлинику, показал удостоверение.
– Мне срочно позвонить надо.
– Пожалуйста.
Андрей набрал номер Феклистова, тот снял трубку после первого гудка.
– Фигурант не один, трое вошли в дом.
– Ты не один, рядом кто-то есть? – догадался Николай Иванович.
– Угадал.
– Диктуй, куда подъехать. Сам поеду и троих оперов прихвачу.
– Угол Погодинской и Абрикосовой.
– Жди, конец связи.
Андрей, уже не спеша, остановился на перекрёстке. Сам дом, где фигурант был, не виден, но тротуар просматривается хорошо. Прохожих почти нет, для наблюдения удобно. Через четверть часа рядом остановилась знакомая полуторка. На пассажирском месте в кабине сам Феклистов.
– Номер дома?
– Погодинская, двадцать четыре, дом под черепицей. Зашли трое, думаю – гости.
– Если с хозяином считать, уже четверо. Едем.
Андрей в кузов забрался. Тут и езды-то две минуты. Грузовичок проехал мимо дома, остановился у следующего. Оперативники без команды покинули кузов.
– Так, парни. Заходим во двор. Ватутин – твоё дело смотреть за окнами. Черепанов – на задний двор. Фролов – со мной, попробуем войти под предлогом проверки паспортов.
Андрей сразу передёрнул затвор пистолета, сунул его за пояс, прикрыв полой пиджака. Калитка во двор открыта, и собаки нет. Ватутин сразу за угол дома встал. Черепанов пробежал мимо крыльца к хозяйственным постройкам. Феклистов, а за ним Андрей, поднялись по ступенькам. Николай Иванович в дверь постучал – кулаком, требовательно.
– Кто там?
Дверь распахнулась, в прихожей мужчина в брюках и майке. На руках и плечах многочисленные наколки. Мужчина попытался дверь сразу закрыть, но Феклистов успел ногу подставить. Мужчина заорал:
– Мусора! Атас!
В доме послышался шум. Николай и Андрей навалились на дверь, сбили мужика с ног. Андрей сразу заломил ему руки назад, защёлкнул наручники. Феклистов в комнату вбежал, и сразу выстрел, затем звон разбитого стекла и снова выстрел, только уже с улицы. Андрей выхватил пистолет, ворвался в комнату. Феклистов лежал на полу, боролся с бандитом. Ещё один лежал на диване, на груди его расплывалось кровавое пятно. Андрей подскочил к борющимся, врезал бандиту по затылку рукоятью пистолета. Уголовник обмяк, Андрей стащил его с Феклистова, завёл руки назад.
– Николай, наручники дай.
– Нет.
Пришлось связать руки ремнём, выдернутым из брюк бандита. Андрей обыскал связанного, во внутреннем кармане обнаружил толстую пачку денег, выложил на стол, щедро заставленный бутылками водки, тарелками с закуской.
– Денежки-то из сберкассы, похоже, – сказал Николай. – Там как раз говорили о пачках по пятьдесят рублей. Я обыщу убитого, ты глянь, что за стрельба на улице была.
В небольшом палисаднике с цветами лежал бандит, на правом бедре кровь. Рядом Ватутин стоит с револьвером в руке.
– Стекло разбил и выпрыгнул. Я ему – стоять, он на меня с заточкой кинулся.
Андрей нагнулся.
– Повернись и назовись.
– Да пошёл бы ты, мусор поганый.
Андрей с размаху рукоятью пистолета по зубам бандиту врезал.
– Ещё раз про мусора услышу, башку прострелю.
Бандит рукавом пиджака окровавленный рот вытер. А рожа-то знакомая.
– Фамилия? – повторил Андрей.
– Коровин.
Ага, тот, которого видела соседка убитой. Можно очную ставку проводить для опознания.
– Ватутин, ты обыскивал?
– Не успел.
– Заточку аккуратно подними, через платок. Наручники есть?
– Есть.
– Давай сюда.
Андрей наручники защёлкнул на запястьях, поднял бандита. Тот заныл.
– Больно, начальник! Мне бы в больничку.
– А убитой тобой Лагутиной больно не было? Заткнись и не зли меня.
Андрей обыскал задержанного. И тоже вынул пачку денег в банковской упаковке, только купюры поменьше – по двадцать пять рублей.
– Где деньги взял?
– Где взял, там нет уже, начальник.
Андрей завёл раненого бандита в дом. Захват получился не совсем гладкий. Один бандит убит, один ранен, двое целы, показания смогут дать хоть сегодня. Понятно, что всё валить на убитого будут, паровозом пустят. Типа мы не знали, пришли в дом поиграть в картишки, выпить-закусить. У всех задержанных вместо паспортов справки об освобождении по амнистии. Лагеря разные, но в Сибири. Не иначе – в поезде снюхались.
– Андрей, зови понятых, будем дом обыскивать. И позови Черепанова, пусть задержанных в машину грузят.
– А труп?
– Туда же.
– Чего я, с мертвяком поеду? – заныл Коровин.
– Перебьёшься, – жёстко сказал Феклистов. По тебе тюрьма плачет, дождаться не может, а ты выкобениваешься.
Ватутин в кузов грузовика забрался, пока Черепанов бандитов поодиночке водил. Потом водитель и Черепанов труп убитого забросили. У всех бандитов при себе деньги оказались, солидные суммы. Откуда бы им взяться, если недавно освободились и нигде не работали?
Но из сберкассы были похищены не четыре пачки, на целый баул хватит. Андрей понятых привёл – из соседнего дома, пожилую пару. Начали обыск. Искали сразу Николай и Андрей. Сначала Андрей наткнулся на тайник в диване – увесистый свёрток. Развернули при понятых, а в тряпице оказались золотые изделия, довольно много, по прикидкам – килограмма полтора. И все изделия не новые – с царапинами, потёртостями. Или при ограблениях с граждан сняли, либо ломбард ограбили. Понятые при виде ценностей только головами качали. Столько золота они только в ювелирных отделах универмага видели. Затем Николай в шкафу под одеждой оружие обнаружил в коробке из-под обуви. Два почти новых «ТТ» и трофейный «Вальтер», все со снаряжёнными обоймами. Когда перешли к обыску подвала, в оцинкованной ёмкости из-под технического вазелина обнаружили деньги. Все в банковской упаковке.
При понятых пересчитали, записали в протокол, под роспись. Деньги и ювелирные изделия забрали, дом опечатали. Теперь предстояли допросы. Надо было установить роль каждого в банде, её состав. Оперативникам не верилось, что бандиты сами смогли работать сварочным аппаратом, специалист нужен. А ещё грузовик и водитель, тоже подельники. И состав банды легко мог перевалить за десяток. После захвата банды неплохо отдохнуть, да нельзя, допрашивать по горячему надо. В уголовном розыске Феклистов к допросам всех оперов привлёк.
Допрашивали одновременно. Феклистов от комнаты к комнате переходил. Послушает, пару строк на бумаге напишет и уходит. А на бумажке вопросы. Один из уголовников оговорился, другой обмолвился. Спохватился, а слово вылетело уже, не вернёшь. Не сговариваясь, бандюги убитого главарём сделали. Они-де люди подневольные, исполнители. Но выплыл некий Паша, сварщик строительного управления. Его руками сейфы вскрыты были, и наверняка свою долю получил. А ещё водитель из райпотребсоюза, что баллон с кислородом да ацетиленовый аппарат к сберкассе подвозил.
Феклистов решил их арест на завтра отложить, а сегодня потрошить бандитов до полного изнеможения. Раненому Коровину вызванный врач перевязку сделал, его допрашивали наравне с другими. Упорный, отрицал факты очевидные. В доме Лагутиной не был, в квартиру не заходил, никого не убивал. У задержанных отпечатки пальцев взяли, и два отпечатка совпали с теми, что обнаружили в квартире убитой. Для суда показания свидетельницы и отпечатки пальцев – улики неоспоримые. А вкупе с кражей из госучреждения, да учитывая, что Коровин рецидивист, свои пятнадцать лет заключения он заработал. Андрей доволен был, по убийству Лагутиной всё понятно. Как же Коровину удалось через убитую схему сберкассы достать, это другой разговор. Феклистов на бумажках советовал упор на золотые изделия сделать. Откуда золото, почему в доме хранилось?
Под давлением улик, главная из которых – деньги в банковской упаковке, бандиты сознались в краже из сберкассы. Тем более деньги в половине пачек новые, с нанесёнными на фабрике Гознака номерами. И номерочки эти фигурировали в деле. По убийству наводчицы тоже понятно. Коровин отрицал знакомство и убийство, но неоспоримые доказательства тоже были. А вот по золоту все молчали – не знаем, не видели. Валили находку на убитого в перестрелке хозяина дома. В принципе – такое быть могло. Обычно после удачно проведённого дела грабители или бандиты считали добычу, делили по справедливости, в зависимости от вклада каждого. Естественно – главарю больше. Если бы арестованные сознались в кражах или ограблениях граждан, в уголовное дело добавилась бы статья, но не срок, поскольку за кражу у граждан срок давали значительно меньше, чем за кражу государственного имущества, тем более в составе организованной группы с применением технических средств, коим являлся сварочный аппарат.
Феклистов этим же вечером сделал запрос в главное управление по факту краж или ограблений граждан, где фигурировали золотые изделия. Судмедэксперт тем временем откатал отпечатки пальцев убитого уголовника. По ним можно установить личность, судимости. Найденные золотые изделия могли быть своеобразным общаком. Феклистов в этом сомневался. Держатель общака – личность в криминальных кругах известная и уважаемая, привечать у себя бандитов на дому не будет, чтобы не привлекать внимания милиции. Часто такие люди малоприметны, в кражах, разбоях, грабежах не участвуют. Оперативники разошлись из отдела поздним вечером, а утром Феклистов разбил их на пары, старшему вручил бумажку с указанием фамилии и адреса проживания. Данные взяли из показаний арестованных.
Андрею вместе с Ватутиным выпало арестовать Пашу – сварщика. Если официальным языком выражаться – задержать для допроса. Для ареста нужно постановление прокурора или суда. Но то, что оно последует, опера́ не сомневались. В строительное управление успели к началу рабочего дня, рабочие расходились после разнарядки. Оперативники сразу к прорабу, удостоверения предъявили.
– Нам бы сварщика увидеть, звать Павел, – сказал Ватутин.
– Михеева? Он три дня как на больничном, телефонировал.
– Тогда адрес его дайте.
– Пройдите в кадры, я позвоню.
Одно хорошо, фамилию узнали. В уголовной среде всё больше по кличкам называют. Женщина-кадровичка дала адрес. Жил Михеев Павел Антонович у чёрта на куличках – в Курьяново, во втором Курьяновском проезде. То ли деревня, то ли дачный посёлок. Андрей название слышал, но сам там не был никогда. Ватутин пояснил:
– Лучше всего добраться до Курского вокзала, а там электричкой до Перервы, а далее пешочком.
– А Михеева как в отделение повезём?
– Да так же, электричкой. Или у тебя есть предложение получше?
Пока добирались до Курьяново, два часа прошло. А ещё в самом посёлке путаница.
Курьяновский бульвар, улица Курьяновская, а ещё 1-й, 2-й, 3-й, 4-й Курьяновский проезды. Небогатая у чиновников фантазия! Благо, кадровичка чётко написала. Домик искомый небольшой, вокруг него участок с деревьями. Во дворе двое мальчишек лет по двенадцати с велосипедом возятся.
– Мальчики, Михеев Павел Антонович здесь живёт?
– Здесь, это папка наш! Заходите.
Мальчишки проводили оперативников к дверям. Один из них вбежал в дом.
– Папа, к тебе гости.
Оперативники переглянулись. Думали увидеть приблатнённого человека, близкого воровскому миру. А здесь – семейный человек, свой дом. Воры не обзаводились семьями, недвижимостью. С их, преступников, точки зрения, это уязвимость, гири на ногах. Вора ничего не должно держать – ни квартира, ни женщины. Награбил, промотал красиво по ресторанам, и на новое дело. А если за спиной чувствует дыхание оперативников, то недолго в другой город перебраться. И фамилии меняли, жили по поддельным документам. Жили по трём принципам – не верь, не бойся, не проси.
Пока мальчики вели по комнатам, осмотрелись – обстановка скудная. Диван потёртый, две деревянные кровати для детей, домотканые половики на полу. Чувствуется – скромно живут. А как же участие и пособничество в краже? Или оговорили воры честного человека?
Такое тоже бывало. Истинного исполнителя покрывали, указывали на невиновного, как говорили – переводили стрелки. Пока милиция разбиралась, настоящий преступник успевал скрыться, прихватив наворованное.
Михеев лежал на железной кровати, вид нездоровый, на лбу влажная тряпка. Так делали, когда была высокая температура.
– Здравствуйте, – поздоровались оперативники.
Михееву лет тридцать пять – тридцать семь. На нём синяя застиранная майка, носков нет. На бывшего сидельца не похож, у оперативников глаз намётан.
Михеев глаза открыл.
– Вы из милиции?
– Как вы догадались?
– Давно жду.
– Собирайтесь, поедемте с нами для допроса.
Прежде чем Михеев оделся, Ватутин прощупал одежду, не прячет ли оружие.
– Я готов.
– Не хотите выдать в добровольном порядке деньги, полученные преступным путём?
Сотрудничество со следствием может смягчить наказание. Михеев молча открыл дверцу тумбочки, вытащил газетный свёрток, развернул. Пачка купюр по пятьдесят рублей в банковской упаковке.
– Павел Антонович, не стоили эти деньги потерянного честного имени. Как в глаза детям смотреть будете?
– Чего душу бередить, ведите.
– Вернуться можете не скоро. Жена где?
– Где ей быть, на работе. А я вот с высоким давлением слёг.
– Выходите. Наручники надевать не будем, чтобы внимание не привлекать.
– Могу я детей обнять?
Ватутин старший, ему решать.
– Можете.
Во дворе Михеев детей обнял.
– Не балуйтесь, со двора не уходите, ждите мамку. Скажете ей – в милиции я.
Пока к электричке шли, Михеев сказал:
– Говорили – работы на четверть часа. Белый день, я не заподозрил ничего. А как сейфы увидел, понял – крупно попал. Отказаться хотел, да мордоворот один к груди заточку приставил. Или делай, что велено, или умрёшь. Получишь пять тысяч и иди на все четыре стороны, никто тебя не найдёт. Нашли всё-таки.
– Надо было сразу после происшествия в милицию идти. Явка с повинной, чистосердечное признание, хорошая характеристика с места работы. Посадили бы как пособника, но дали меньше. А сейчас по полной катушке получишь.
– Это сколько же, граждане милиционеры?
– От семи до десяти.
– Ох ты…
Михеев не сдержал матерных слов. Андрею мужика по-человечески жалко стало. В трудную ситуацию попал и сломался. За жизнь испугался, а ещё соблазн деньгами. Отсидит срок и выйдет другим человеком. Зона мало кого исправляет.
Дошли до остановочного пункта электрички. Подождали немного на платформе. Постепенно люди стали подходить, большинство дачники. Раздался гудок, показалась электричка. Когда до неё оставалось несколько метров, Михеев неожиданно толкнул оперативников, а сам бросился на рельсы, под электропоезд. Короткий вскрик, сразу оборвавшийся. И следом вопль ужаса у всех, кто видел случившееся. Оперативники стояли в оцепенении. Такого исхода никто не ожидал. Зачем? Молодой мужчина, и такая нелепая, страшная смерть. Совесть замучила?
Ватутин сказал Андрею:
– Ох и влетит нам! По правилам наручники надеть надо было.
– И что? Это его остановило бы? Спрыгнул бы в них.
Электропоезд задержали, пока транспортная милиция занималась смертельной травмой. Ватутин у транспортников справку взял, для уголовного дела. Андрей сознался себе, что сам бы до справки не додумался, если только задним числом. Явились в уголовный розыск, как побитые собаки. Феклистов сразу в лоб:
– Упустили?
– Арестовали. Сам под поезд бросился, вот справка. – Ватутин выложил на стол справку, пачку денег в банковской упаковке.
– Может, толкнул кто? – усомнился Феклистов. – Концы зачищают?
– На наших глазах, не толкал никто. Сам решил свести счёты с жизнью.
– Ну, это его выбор. Всё, дело можно считать законченным. Шофёра грузовика уже доставили, допрашивают. Оформляем все бумаги, и к прокурору на подпись. Можете сегодня отдыхать.
Хм, отдыхать! Времени уже четыре часа, через два часа заканчивается рабочий день.
Своё дело Андрей сделал, но настроение после самоубийства Михеева было пакостным. Вышли с Ватутиным из райотдела, а тот вдруг предложил:
– Мерзко на душе. Вроде преступник он, а жалко. Заблудился, сломался, оступился. Таким колонии-поселения давать надо. Как говорит наш замполит – «оступившийся пролетарий». Пойдём, выпьем за упокой!
– Идём.
Вот от кого Андрей не ожидал таких слов, так от опытного опера. Полагал – только у него на душе плохо. С виду Ватутин кремень, прожжённый опер, много чего повидавший, которого пронять до печени ничего не может. Выходит – ошибся Андрей. Служба опером романтизма не предполагает, жёсткая работа, тем более с не самым лучшим человеческим материалом – маргиналами, отбросами, негодяями. Но не все душевно озлобились, ожесточились. Зашли в пельменную, заказали по порции.
Ватутин пошептался с шеф-поваром, вернулся с двумя стаканчиками чая.
– Водочка это, подкрашена для вида. Давай за Михеева. Руки на себя наложил, не по-христиански это. Говорят – в аду мучиться будет.
Выпили не чокаясь, заели пельменями. Ели молча и разошлись быстро. Андрея и водка не взяла. Только спать захотелось.
