Руна пропустила золотую цепочку с драгоценным кулоном сквозь пальцы. Как эта вещь попала к англичанину? И кому он собирался ее подарить? При этой мысли ей представлялась женщина редкой красоты. Настоящая леди. Чем-то похожая на Ательну.

Девушка отпустила украшение и соскользнула с покрытой роскошными шкурами кровати. Руне не очень хотелось праздновать возвращение домой – мысль о неудавшемся плавании, словно заноза, вонзалась ей в сердце. Но сладкий мед, тетерева, поджаренные до золотистой корочки, и тающий во рту пирог, который Юта, вторая жена Бальдвина, пекла из пшеничной муки, меда, масла и голубики, заставили ее передумать и пойти на праздник.

Руна надела сорочку из светлой шерсти и синее платье-передник с расшитыми серебром полами, скрепив бретели и нагрудник золотыми фибулами, которые достались ей от покойной матери. Затем девушка быстро заплела волосы в длинную косу и скользнула ногами в шелковые туфли.

Может быть, надеть кулон? Нет, он не подходил к этому наряду. Еще несколько золотых браслетов в виде извивающихся змей… Девушка тихонько засмеялась, подумав, что немного меда и пирог вряд ли стоят того, чтобы облачаться ради них в столь роскошный наряд. Но будучи дочерью предводителя, она не могла одеться проще.

Выйдя из своей расположенной под крышей комнатки, Руна спустилась по лестнице, ведущей в сени, и, отодвинув тяжелый шерстяной занавес, оказалась в большом зале. Дым из очага, над которым на вертелах жарились три большие свиньи, клубился над головами пирующих викингов. Здесь собрались все члены команды с семьями; женщины пришли в своих лучших нарядах, а мужчины с начищенным до блеска оружием. Двое юношей старательно извлекали из костяных флейт высокие, резкие звуки, сплетающиеся в мелодии. В зале было очень людно и шумно, но Руне ни с кем не пришлось столкнуться – даже самые могучие воины расступались перед дочерью вождя.

Одна из рабынь появилась рядом с подносом, на котором дымились куски запеченного мяса и другие яства. Руна приветливо кивнула ей и наполнила свою тарелку. Услышав голос сидевшего на возвышении отца, который только что заметил свою ненаглядную красавицу и подзывал ее к себе взмахами руки, Руна лишь улыбнулась и кивнула в ответ. Пробираться к нему в разгар праздника было слишком сложной задачей.

– Меду, красавица? – Ингварр внезапно возник рядом с девушкой, держа в вытянутой руке серебряный кубок.

– Спасибо. – Руна взяла кубок и сделала большой глоток.

– Я еще больше подсластил его для тебя, – широко улыбаясь, промолвил викинг. – Я знаю, что так тебе нравится больше.

Над аккуратно подстриженной бородой появились симпатичные ямочки. Иногда Ингварр поражал Руну своей грубостью и безрассудством, но он мог быть и совсем другим: дружелюбным, участливым. Таким, как сейчас. Руна подумала о том, каким сладким щекочущим чувством в ее сердце отдавалась его улыбка тогда, пять лет назад, когда она только начинала превращаться в женщину.

Теперь все это казалось ей странным…

– Потанцуем? – Ингварр взял ее за локоть.

– Сначала я хочу увидеть Ариена. Зная своего брата, могу сказать, что он сейчас слоняется где-то неподалеку, наплевав на то, что этот воздух ему вреден.

Руна действительно собиралась найти Ариена, но сейчас это было скорее отговоркой. Ей не хотелось танцевать. Что о ней подумают люди: воины, их жены и дочери? Что сегодня празднует Руна Вихрь? Разве она вернулась домой с добычей?

Ингварр разочарованно нахмурил лоб.

– Кажется, он в бане.

Руна мигом осушила кубок, пожала Ингварру руку, поблагодарив его за мед, и вышла из зала.

В сенях девушка приказала двум крепким охранникам открыть входную дверь. Викинги толкнули тяжелые створки, и Руна поспешила на свежий воздух.

На краю деревни, на холме, было выстроено несколько бань. Первая (возвышавшаяся на скале над озером, так что, выбежав из нее, можно было сразу броситься в холодную воду) принадлежала семье вождя. Из нее наружу просачивался пар.

Руна скользнула внутрь и сразу же почувствовала, как начинает покрываться потом. В углу темной хижины она обнаружила мирно спящего на деревянной полке голого Ариена. Видно, жар огня разморил мальчика. Руна тихо выругалась. Рабыню, отвечавшую за бани, следовало наказать – как она могла позволить ее брату спать здесь столько времени!

– Ариен!

Руна потрясла брата за плечо и открыла вторую дверь, ведущую к озеру, чтобы помещение немного проветрилось. Юноша резко сел и закашлялся. Кашель был сильным, но по крайней мере не таким сухим, как раньше. Девушка быстро вышла, схватила ведро и наполнила его из источника, омывавшего холм.

Когда она вернулась, Ариен еще кашлял. Кашель уступил место громким крикам, когда по его плечам медленно потекла прохладная вода.

– Ненавижу это!

– Но это помогает!

– Почему же я тогда до сих пор кашляю?

Руна ничего не сказала. Ответить на этот вопрос не мог никто, кроме деревенского знахаря, который сказал, что такова воля богов.

– Возможно, без этого было бы еще хуже, – устало произнесла девушка. – А теперь ты должен снова тепло одеться!

Последнее предложение ей не пришлось повторять дважды. Ариен выбежал из бани и спустя пару мгновений уже был полностью одет. Руна последовала за братом и подняла с земли войлочную шапку, о которой он постоянно забывал. Мальчик взял ее из рук сестры, нахлобучил на голову, затем перекинул через руку свой плащ и выпрямился.

– Я иду на праздник, – заявил Ариен. – Танцевать!

– Как скажешь, Ариен Орлик.

– Госпожа, госпожа!

Шотландская рабыня Мораг спешно приближалась к детям вождя. Дойдя до Руны, она упала на одно колено, чтобы потом с кряхтением подняться.

– Мужчины вызывают англичанина на бой! Какое зрелище! Ваш отец приказал мне разыскать вас и сообщить об этом.

Руна вздохнула. Ну конечно, показательный бой, непременная часть праздника; о нем она почему-то совсем забыла. Пленнику, если это был достаточно сильный и ловкий мужчина, всегда приходилось сражаться с кем-то из викингов. Последний участник такого поединка, шотландский дворянин, во время битвы сломал себе руку. Это было два года назад.

– Я не буду смотреть на бой.

– Нет? Но вы ведь любите показательные поединки!

И правда, почему она отказывается? «Потому что не хочу видеть, как унижают англичанина», – ответила себе Руна. Разумеется, этот поединок не был для него таким уж опасным, потому что за мертвых выкупа не дают… Но щадить его тоже не станут.

– Надеюсь, Хаакон ничего ему не сломает…

– Но Хаакон давно лежит на полу. – Глаза рабыни расширились от восхищения. Она замахала руками. – Англичанин сломал ему нос!

Ариен и Руна изумленно охнули. Невероятно! Никто не способен на такое, никто. Хаакон не зря получил прозвище Каменный Великан.

– Может, он был пьян? – спросил Ариен.

Это казалось ему единственным возможным объяснением: Хаакон, в отличие от своих товарищей, практически никогда не пил, потому что хотел всегда оставаться бдительным и готовым к борьбе, и один невинный кубок меда мог свалить великана с ног.

Мораг покачала головой с аккуратно зачесанными назад волосами.

– Ни глотка не выпил! Поэтому вам стоит прийти посмотреть, госпожа Руна. Англичанин дерется как… Тор, если этот бог действительно существует.

Руна вытянула руку, чтобы удержать Ариена, который уже бросился бежать, и заботливо надела на него плащ, прежде чем сама ускорила шаг и поспешила вниз по холму. Мальчик не отставал от сестры. Ночь тем временем уже спустилась на Йотур. Из-под двери медового зала пробивалась узкая полоска мерцающего света. Руна постучала по дубовой створке, и ей тотчас же открыли.

Теперь тут было еще более шумно. Все поднялись со своих мест и стучали кулаками или кубками по залитым медом, пивом и жиром столам. Охотничьи псы Бальдвина заливались лаем, а рабыни и свободные женщины вздыхали под тяжестью досок, на которых продолжали выносить куски медового и орехового пирогов, а также большие кружки с напитками. Сбившись вокруг столов, они с опаской поглядывали на одного и того же мужчину.

Слегка подавшись корпусом вперед, уперев сапоги в глиняный пол и широко расставив руки, англичанин стоял справа перед столами. На нем все еще были темно-коричневые кожаные штаны, но разодранная туника исчезла. Свет множества факелов и свечей отражался от его покрытого потом торса. С другой стороны, прижавшись затылком к краю стола, сидел на корточках Хаакон Каменный Великан. Сверри стоял рядом с ним на коленях и прижимал кусок ткани к его окровавленной левой половине лица.

У Руны от ужаса перехватило дыхание. Хаакон был самым крупным и мускулистым мужчиной, которого она когда-либо видела. Говорили, его дед был настоящим великаном. Поверить в это не составляло труда. А вот в то, что кто-то сможет его свалить… Невероятно!

– Кто следующий? – крикнул Бальдвин.

Он стоял перед своим креслом, уперев руки в бока.

Англичанин окинул мужчин пренебрежительным взглядом. Сказали ли ему, что этот поединок будет продолжаться до тех пор, пока он не победит всех присутствующих или не будет повержен сам? Отец рассказывал Руне, что в дни его юности одна из таких битв длилась около трех дней, поскольку пленный оказался очень уж крепким малым. Потомок пиктов, он больше походил на волка, чем на человека. В этот миг Руна подумала, что сегодня та история, скорее всего, повторится. В светло-янтарных глазах англичанина пылала животная ярость.

– Ингварр! – внезапно крикнул кто-то из толпы.

– Ингварр! Ингварр! – подхватили остальные, отбивая ритм ладонями.

Зазвучали и другие имена, и вскоре между присутствующими разгорелся жаркий спор. Ингварр молча улыбался. Но Руна заметила, что он старается не смотреть в сторону Хаакона.

Девушка решила, что больше не будет наблюдать за боем, и уже хотела повернуть назад, но тут Бальдвин поднял руку, призывая всех успокоиться. В зале тотчас же воцарилась тишина.

– Чужестранец силен и ловок, – сказал предводитель викингов, одобрительно кивая в сторону Роуэна. – Стигр должен решить, кто будет с ним драться.

Люди начали перешептываться. Деревенский колдун подошел к Бальдвину, медленно взял в руки висевший на ремне мешок, развязал его и вытащил оттуда свои дощечки с рунами. При этом он поворачивал свое старое сморщенное лицо из стороны в сторону, закатывая большие выпуклые глаза. Из беззубого рта донеслось протяжное кряхтение.

– Эта старая курица слишком любит устраивать представления, – прошептал на ухо сестре Ариен. – Пока он выбросит свои дощечки, мы уже будем праздновать Йоль!

– Имей хоть капельку почтения! – прошипела Руна. – Кстати, тебе пора в постель! Думаю, будет лучше, если я провожу тебя наверх.

Девушка развернулась и потащила недовольного Ариена в сени. Дойдя до лестницы, мальчик вырвался из ее рук.

– Наш отец согласился взять меня в твое первое боевое плавание, а ты собираешься уложить меня в постель, словно я все еще ребенок!

– Скажешь тоже! Боевое плавание. Мы не успели выйти в море, как вернулись. А теперь мигом наверх!

– Оно задумывалось именно как боевое, и ты прекрасно об этом знаешь.

– А ты прекрасно знаешь, что я не хочу об этом вспоминать. Кроме того, я думала, что ты вовсе не желаешь становиться воином. Мне казалось, ты мечтал быть целителем.

– Поэтому я и хотел остаться. Чтобы осмотреть рану Хаакона.

– Ах, вот как?

– Да, именно так!

Ариен стоял на нижней ступеньке и смотрел сестре прямо в глаза. Наглый лжец! Руна знала, что он выдумал это объяснение прямо сейчас. Можно сказать, высосал его из пальца. Теперь мальчик изо всех сил пытался напустить на себя разгневанный вид. Дочь предводителя едва не рассмеялась.

«Ариен, – с внезапной нежностью подумала она. – Когда-нибудь ты станешь удивительно привлекательным мужчиной, но пока…»

Громкий крик прервал мысли девушки и заставил ее вздрогнуть.

– Стигр, ты в своем уме?! – Бальдвин ревел так, что стены дома, казалось, вот-вот затрясутся. – Выброси дощечки еще раз!

– Боги сказали свою волю, господин. Дощечки говорят о том, что этот бой серьезно изменит жизнь твоей дочери. И далеко не в худшую сторону.

– Уму непостижимо… Руна, подойди сюда! – Голос Бальдвина был слышен в каждом уголке дома.

Сбитая с толку девушка вернулась в зал. Люди расступались перед ней, пока она не оказалась на оставленной в центре зала круглой площадке для боя. Дощечки Стигра снова исчезли в мешке, и колдун отступил в толпу. Больше здесь ничего не изменилось. Хаакон по-прежнему сидел на полу, а Роуэн ждал продолжения битвы. Сейчас он стоял, скрестив крепкие руки на груди, словно хотел показать, что все это начинает ему надоедать.

Бальдвин тоже вышел на середину зала и снова упер руки в бедра.

– Руна, колдун говорит, что следующей с англичанином должна сразиться ты. – На этом месте викинг внезапно запрокинул голову и захохотал во все горло. – Это прихоть богов! Но почему бы и нет? Возможно, юная дева сумеет сделать то, что оказалось не под силу Хаакону Каменному Великану. Хочешь попробовать?

Что? Ей не послышалось? Она – против англичанина? Но прежде чем Руна успела осознать, что происходит, с ее уст слетел ответ:

– Да.

Сверри и Халльвардр, телохранители девушки, подняли кулаки к небу и огласили зал восхищенным ревом.

– Руна Вихрь! Руна Вихрь! – послышалось со всех сторон.

О боги! Они что, все пьяны? Да и она сама… Что заставило ее согласиться на эту нелепую затею? Руна считала себя достаточно сильной и ловкой, чтобы победить мужчину, если он не являлся одним из самых сильных бойцов Йотура.

Но этого мужчину?

Руну вдруг охватило радостное волнение. Да, этого мужчину! Боги не позволили ей показать свою силу, ловкость и мужество во время плавания, но теперь возвращали ей эту возможность! Что, если у англичанина было слабое место, которое увалень Хаакон просто не смог найти? Другое дело Руна Вихрь!

И все же девушка опасалась, что ее улыбка была вовсе не такой самоуверенной, как ей того хотелось. «Не думай над этим, – приказала она себе. – А просто возьми и сделай».

– Я пойду за снаряжением, отец, – произнесла Руна ровным голосом.

Она медленно развернулась и направилась к лестнице. Позади девушки бушевала ликующая толпа, а перед ней стоял Ариен и с беспокойством качал головой.

Роуэн по возможности незаметно покрутил правым кулаком. Костяшки пальцев все еще болели от удара о нос этого дуба в человеческом обличье. Бой был коротким. Короче, чем представление, которое устроил перед ним дюжий викинг, расхаживая из стороны в сторону и медленно снимая с пояса и браслетов все свое оружие – кто-то из толпы закричал, что оно не понадобится ему даже в настоящей битве.

То же самое братья-тамплиеры говорили и о Роуэне.

Однако Хаакон не мог этого знать. Или же невнимательно слушал, когда его товарищи рассказывали о битве на затерянной в Северном море скале. Роуэн – как обычно – блокировал три удара, а сам нанес четыре, последний из которых оказался решающим.

– Напомни, что вы говорите о другой щеке, а, христианин? – спросил разгоряченный предводитель викингов.

Что ж, эту часть нагорной проповеди тамплиеры, как правило, не соблюдали.

Один из мужчин, стоявших и сидевших за спиной у Роуэна, ударил его по плечу. Англичанин обернулся. Наклонившись над столом, викинг протягивал ему наполненный пивом кубок. Да, Роуэна мучила жажда, но кто знает, что они здесь пьют? Сам он, как и большинство тамплиеров, предпочитал всем остальным напиткам смешанное с водой вино.

– Тебе нужно подкрепиться! – прокричал йотурец. – Если ты хочешь выстоять против Руны Вихрь.

Стоявшие вокруг мужчины загорланили что-то на своем языке. Голова Роуэна уже гудела от этого галдежа. Двое юношей все еще старательно пытались музицировать; протяжные стоны их флейт делали шум воистину невыносимым. Еще немного, и ему скорее захочется вернуться в разгар битвы под Хаттином, чем оставаться здесь.

Внезапно шум смолк. Все лица обратились к входу в зал, где только что снова возникла молодая женщина.

Руна.

«Господи, помоги мне! Как я должен с ней сражаться?»

Девушка сменила свое дорогое северное платье на простую красно-коричневую тунику, доходившую до колен. Из-под туники виднелись облегающие штаны из мягкой коровьей кожи. Широкий серебряный пояс с висевшим на нем мечом подчеркивал узкую талию. Обуви на девушке не было. На больших пальцах ног блестели два серебряных кольца с узором из рун. Где-то Роуэн это уже видел: кольца, надетые на пальцы ног. Ну конечно же! В переулках портового города Акко, когда он более трех лет тому назад впервые ступил на землю потерянного сейчас Иерусалимского королевства. Левантийская красавица, покачивая бедрами, прошла мимо него; сначала Роуэн не мог оторвать взгляд от ее черных как уголь очей, а затем от босых стоп с такими кольцами – и одно лишь это заставило его почувствовать себя худшим из грешников.

Тамплиер заставил себя поднять глаза. И все же как сильно отличались эти две женщины… Эта больше походила на эльфа. Светлая блестящая коса, покрытое легким загаром лицо. Несколько веснушек придавали ей беспечный вид, но полные губы были решительно сомкнуты. Цвет глаз девушки напоминал Роуэну море, в котором отражается чистое, безоблачное небо. Однако мрачный взгляд и сдвинутые брови заставляли его думать скорее о море в непогоду.

Если бы перед ним был мужчина, тамплиер без труда понял бы, была ли эта яростная решимость всего лишь попыткой скрыть свой страх или чем-то большим. Однако бороться с женщинами Роуэну еще не приходилось, и даже долгий пристальный взгляд в глаза Руны не помог ему разобраться в ее чувствах.

Бальдвин с ногами взобрался на свой трон, а оттуда на стол и, задевая кружки и кубки, зашагал по нему в направлении Роуэна. Дойдя до пленника, низкорослый предводитель викингов угрожающе посмотрел ему в глаза. Теперь англичанин заметил, что Бальдвин держал в руке короткий меч. Повернув оружие клинком к себе, викинг протянул его тамплиеру.

– Думаю, кулачный бой здесь будет неуместен. Лезвие этого меча не заточено. Ты можешь использовать его, англичанин, но попробуй только задеть ее ладони, стопы или суставы, не говоря уже о лице…

– Отец!

– Да, мой Вихрь?

– Я умею защищаться.

С этими словами девушка достала свой меч из ножен. Он был таким же коротким, как тот, что Бальдвин вручил Роуэну, и еще более узким. Девушка резко выбросила клинок вперед, элегантным взмахом подняла его вверх и снова опустила.

Бальдвин наклонился.

– Ты меня понял, англичанин, – прорычал он на ухо Роуэну. – А если нет, то ты об этом горько пожалеешь.

Затем предводитель йотурцев выпрямился и скрестил руки на груди. Очевидно, он не собирался возвращаться к своему креслу. Роуэн не сомневался: если дочь Бальдвина окажется в опасности, этот гном тотчас же спрыгнет со стола и придет ей на помощь.

Что за безумие! Бальдвин хлопнул в ладоши, и Руна в тот же миг прыгнула вперед, рассекая мечом воздух.

Боже правый, вот это скорость! Роуэн вскинул свой меч, чтобы отразить удар. Несмотря на маленький размер клинка, он был тяжелым и неудобно лежал в руке. Другое дело – меч Руны, легкий и острый, как бритва. Хорошее оружие, которое Роуэн с радостью взял бы в руки – чтобы сражаться с мужчинами, не с Руной. Он знал, что не сможет сразиться с ней по-настоящему. И вовсе не из-за предостережения Бальдвина.

– Ну же, англичанин! – старалась раздразнить его Руна. – Я не такая уж чувствительная!

Этим обращением тамплиер был сыт по горло.

– Меня зовут Роуэн, – так же недружелюбно промолвил он.

Девушка насмешливо подняла бровь.

– Хорошо, Роуэн.

Тамплиер присматривался к ее бедру. В настоящем бою он не стал бы выдавать себя таким взглядом, но сейчас ему хотелось дать сопернице преимущество. Однако когда Роуэн нанес удар, Руна не успела увернуться – она, по всей видимости, сочла его нарочитый взгляд уловкой, призванной отвлечь ее внимание. Тамплиеру в последнее мгновение удалось повернуть меч так, чтобы он ударил бедро девушки плашмя.

Этим крестоносец ранил ее гордость; исполненный гневом взгляд Руны вонзился в соперника. Девушка рассекла воздух мечом, стараясь попасть в колено выставленной вперед ноги. Тамплиеру с трудом удалось увернуться от кончика ее клинка. Он все еще не мог привыкнуть к такому необычному противнику. Ободренная нерешительностью Роуэна – или разгоряченная своим гневом на него, – Руна атаковала соперника целой серией быстрых ударов. Когда девушка оглянулась на брата, стоявшего у входа, ее черты на мгновение смягчились. Но затем она снова подпрыгнула, словно серна, и обнажила зубы в яростном оскале. Роуэну опять вспомнились слова «Песни песней»: «Два сосца твои – как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями…» «Черт побери, Роуэн! О чем ты думаешь? Возьми себя в руки!» – приказал он себе.

Тамплиер резко втянул в себя воздух. Кончик меча Руны прошелся по тыльной стороне его ладони. Роуэн озадаченно отпрыгнул назад, наткнувшись спиной на один из столов, и прижал к рассеченному месту другую руку.

Он ждал, что мужчины начнут его высмеивать.

– Англичанин! – В голосе Бальдвина слышалось нетерпение. – Я сказал, что ты можешь пользоваться мечом. То, что ты нам сейчас показываешь, просто смешно.

– Верно! – недовольно произнесла Руна, тяжело переводя дыхание. – Ты должен…

Ну хорошо, раз уж они так сильно этого хотят! Не давая девушке договорить, Роуэн бросился вперед и одним мощным ударом выбил меч из ее руки. Руна отпрянула. Спасти свой клинок от падения она уже не могла, однако с удивительной ловкостью прокатилась по полу и снова вскочила на ноги. Но Роуэн наблюдал за этим лишь краем глаза. Прежде чем хоть один из мужчин успел пошевелить пальцем, тамплиер схватил оружие соперницы и побежал в конец зала.

Свободной левой рукой Роуэн схватил мальчугана за плечо и резко развернул спиной к себе. Лезвие уперлось Ариену в горло.

– Не двигайся, – прошептал тамплиер. – Никому не сходить с места!

Говорить, что случится в противном случае, не было необходимости. Иначе Роуэну пришлось бы прибегнуть ко лжи, о чем – он надеялся – здесь никто не догадывался. Он не собирался причинять мальчику никакого вреда. Это шло вразрез с кодексом его рыцарской чести: Роуэн ни за что не стал бы убивать ребенка, тем более этого, который так сильно напоминал ему погибшего Эльрика. Тамплиер попятился, таща за собой Ариена; оцепеневшие воины Йотура не сводили глаз с сына предводителя. Дойдя до сеней, Роуэн резко обернулся – длинные копья стражей уперлись ему в грудь.

– Откройте дверь! – прорычал тамплиер.

Викинги застыли в нерешимости. Роуэн еще плотнее прижал клинок к шее Ариена. Мальчику пришлось встать на цыпочки.

Мужчины осыпали чужака проклятиями на своем языке, но послушались. Вместе с заложником он вышел в холодную северную ночь.

Тонкий слой свежевыпавшего снега лежал на холмах. Роуэн дотащил Ариена до соседней хижины, а затем отпустил его и бросился бежать, не сводя глаз с возвышающейся над селением церкви.