XXXIII. Обмен

За воротами оказался небольшой дворик, который служил когда-то для погрузки-разгрузки, сейчас же использовался как склад для всякого хлама. Все его пространство занимали всевозможные ржавые конструкции, пустые бочки и ящики. Тусклая лампа на столбе в дальнем конце двора давала минимум света, но все же позволяла передвигаться, не боясь налететь в темноте на что-то острое. Чтобы попасть на поле, требовалось миновать двор и пройти сквозь дальние ворота.

Костаса я пустил перед собой, дабы не удрал ненароком в самый неподходящий момент. Ворота за спиной я слегка прикрыл, но запирать не стал. Тут еще Семенову с группой пробираться, да и путь для отступления всегда нужно оставлять, хотя я чувствовал, что просто так сбежать отсюда мне не дадут.

– Ох, Бреннер, зря это все… – негромко сказал Костас. Он послушно брел вперед, изредка спотыкаясь о железяки и ругаясь вполголоса. – Вы же теперь конченый человек. За вашу жизнь и полкопейки не дадут. Всеимперский розыск из-под земли достанет!

– Вам не обо мне надо думать, Константин, а о том, как пережить этот день. – Я опять стал вежлив с ним. – Вы сами виноваты. Зачем было сообщать о доме Шиллера? Сидели бы себе там спокойно, пока все не утихло бы само собой. А так из-за вас погибли два очень хороших человека, и еще два взяты в заложники. Мне бы попросту пристрелить вас и решить этим множество проблем. Может, так и сделать? Что скажете?

Костас промолчал.

Дальние ворота тоже оказались открытыми. Кречетов обо всем позаботился. Мы выбрались на стадион. Впереди чернело поле, за ним широким полукругом высились ряды для зрителей. Дождь лил не переставая, но здесь хотя бы порывы ветра, на улице почти сбивающие с ног, были слабее.

Газовые фонари не горели на всем стадионе, и только самый центр поля освещали три ярких электрических прожектора, отбирая у ночной тьмы небольшое пространство.

– Пойдемте, ваша светлость. Негоже заставлять себя ждать.

Я еще раз огляделся по сторонам, но так никого и не обнаружил. Казалось, на стадионе пусто. Но должен же был кто-то включить прожекторы?

Мы прошли по размякшей земле и остановились в ослепительных лучах, давая возможность всем желающим хорошо себя разглядеть. Мы походили на мотыльков у лампы: беззащитные и почти незрячие. Я прятал глаза от яркого света, но это не помогало. Прожекторы били во всю мощь и беспощадно слепили глаза.

Мы ждали не меньше трех минут. Я уже начал беспокоиться, не опоздал ли Кречетов на встречу, когда переговорник у меня в кармане заработал.

– Я рад, что вы оказались пунктуальны, Бреннер, – раздался уже знакомый голос Ястреба.

– Национальная черта характера. Люблю точность во всем.

– В этом мы с вами похожи. При других обстоятельствах мы могли бы стать хорошими приятелями. Мне импонирует ваше упорство в делах. Вы ничего не бросаете на полпути, не так ли?

– Всегда стараюсь доводить начатое до конца, – согласился я.

– Гибель Шалимова – ваших рук дело?

– Да, – не стал отпираться я. – И вас убью, если повезет.

Кречетов негромко рассмеялся. Наша беседа доставляла ему удовольствие.

– Все может быть, Бреннер, все может быть. А Шалимову я говорил, что захватывать цеппелин – плохая идея. Он не послушался, слишком уж спешил отомстить, боялся опоздать. В итоге сам погиб, а дело не сделал. Вы помешали. Но на этот раз ситуация складывается несколько не в вашу пользу, не так ли?

– Где девушки? С ними все в порядке?

– Они живы. И вы их получите сразу после того, как выполните наш договор.

– А разве я его не выполнил? – удивился я. – Товар на месте. Забирайте!

– Мы же договаривались, что вы убьете его, – вкрадчиво произнес Ястреб. – А пока я вижу, что Константин Платонович цел и невредим, хотя и несколько помят.

Он видит? Значит, Кречетов здесь, на стадионе, самолично явился, чтобы проконтролировать сделку. Что ж, тем лучше! Если даже мне не повезет до него добраться, то у Семенова будет шанс. Я пытался понять, откуда за мной мог наблюдать Кречетов, но прожекторы так слепили глаза, что я ничего не разобрал.

– Я не палач. Убивать безоружного человека я не буду.

– Да? – удивился Кречетов. – А если жизнь за жизнь? Поменяете?

Я немного привык к яркому свету, и мой взгляд выхватил из тьмы несколько человеческих фигур. Они двигались от трибун к центру поля, но замерли, не дойдя шагов двадцать до того места, где мы стояли. Один из прожекторов сместился на них, и я увидел Лизу и Петру со связанными впереди руками и повязками на глазах. Их придерживали под локти два высоких мужчины в уже привычных мне плащах и шляпах заокеанского фасона. Опять стрелки! Да сколько же их в городе? Неужели третья группа? Ведь первые две я, помнится, вырезал подчистую.

Один из стрелков демонстративно наставил на девушек «томми-ган».

– Мне отдать приказ стрелять или вы, Бреннер, все же выполните свою часть сделки? Кстати, чтобы вы меньше рефлексировали, скажу, что рядом с вами стоит не человек.

Я скептически оглядел Костаса. Нет, человеком я его и правда уже перестал считать, и все же что имел в виду Ястреб?

– Да-да, не удивляйтесь. Константин Платонович с некоторых пор перестал относиться к роду людскому, по крайней мере отчасти. Я лично помог ему в этом. Прощения не прошу, это война.

Мне показалось или Костас негромко зарычал?..

– Война? Между кем и кем?

– Между человечеством и чужаками. Неужели вы этого еще не поняли? Императорская фамилия по уши увязла в этом грязном деле. Они торгуют с чужаками, надеясь получить небывалую мощь. Но в итоге им достанется позорная смерть.

– Чужаки? – не понял я. – Кто они?

– Вы убили одного. Поздравляю! Мы на одной стороне, Бреннер. Стреляйте же! Перед вами такая же точно тварь, как и та, что мучила детей. Я сам принес ему слизня и соединил их организмы. Старика и его жену тоже убил он. Вы это знали? Впрочем, сейчас на долгие разговоры нет времени. Стреляйте же или выстрелят мои люди! У вас ровно минута на размышления. Уничтожьте тварь!

Костас убил Шиллера?! Я вспомнил рассказ Зоммера про две видовые формы чужаков: слизень и то ящероподобное чудовище, сбежавшее от меня в подвале. Так Костас теперь – подселенец?

Наследник прекрасно слышал наш разговор, несмотря на шум дождя и частые громовые раскаты. Он взглянул мне прямо в глаза и недобро оскалился. Я с удивлением понял, что Костас даже выглядеть стал иначе – за эти несколько минут он сильно переменился: черты его лица заострились, а движения стали резкими, быстрыми и отточенными. Сейчас передо мной стоял настоящий убийца, а не тот субтильный юноша, к которому я привык. Этот новый Костас был жестким, даже жестоким. Он готов был убивать, и он убивал прежде. Это сразу становилось ясным, стоило лишь посмотреть в его расширившиеся зрачки, в которых плескалась чернота.

– Зря ты, Бреннер, зря-а-а, – медленно протянул Костас. – Я держался так долго, как мог. Три раза он брал верх надо мной, и три раза я побеждал. Но теперь он вновь здесь. Надо было отпустить меня-а-а…

Я сунул руку в карман за револьвером, но в этот момент Костас прыгнул прямо на меня. Его тело, казалось, весило с полтонны. Меня снесло с места, как перышко, переговорник отлетел далеко в сторону, револьвер я достать не успел, а навалившийся сверху наследник придавил меня к земле так, что я даже пошевельнуться не мог.

– Испортил мне игру, Бреннер, – прошипел мне в лицо Костас. – Я ведь до последнего надеялся, что обойдется. Не обошлось. И я выпустил его. Ты сам виноват! Са-а-ам!

Он напоминал сейчас упыря Жорика, хотя тот мог говорить лишь отдельными словами, по крайней мере, после того как я его убил. Костас же свободно строил предложения, а двигался на порядок быстрее. Но то, как он растягивал слова, как смотрел на меня своими страшными, абсолютно черными глазами без белков, было ни с чем не спутать. В Костасе все это время жил подселенец?! А я не сумел это понять! Я убил подобного ему однажды, убью и во второй раз.

Резким движением я все же сумел освободить одну руку. Нож-бабочка сам скользнул мне в ладонь, но ударить не получилось. Костас перехватил мою руку и сдавил с такой силой, что пальцы разжались, а нож выпал, воткнувшись в землю.

Короткая очередь из «томми-гана» прошла прямо над нашими головами. Костас одним рывком поднял меня на ноги, старательно прикрываясь моим телом от новых выстрелов. Сила его сейчас наполняла чудовищная.

– Сдавайся! – Голос, усиленный рупором, донесся до наших ушей. – Бежать некуда! У тебя нет шансов!

Я чуть повернул голову. Со всех сторон поля к нам приближались стрелки. Трое, четверо, шестеро… восемь стрелков с неизменными «томми-ганами». Еще одна неучтенная группа в полном составе. Девушек оставили без присмотра. Лиза без сил опустилась на землю, Петра осталась на ногах, я видел, что она пыталась избавиться от пут, но пока у нее ничего не получалось.

Костас зарычал. Сдаваться он не собирался.

Еще одна предупредительная очередь взметнула землю перед нашими ногами.

За спинами стрелков показался человек с рупором в одной руке и револьвером в другой. Кречетов!

– Последнее предупреждение!..

Нас окружили со всех сторон. Почему они до сих пор не стреляли? Не меня ведь берегли, это точно. Кречетов передумал и решил взять Костаса живым?

Выхода у наследника не было – только сдаваться или погибнуть на месте. Уж не знаю, что случилось с первым подселенцем, обитавшим в теле Жорика, выжил он или нет, когда его человеческое обличье оказалось уничтоженным. Подселенцу никак нельзя допустить гибели оболочки – это я отчетливо понял сейчас. Воскресить мертвеца не получится. Максимум, что сумеет подселенец, – поднять тело, как поднял дагеротиписта первый подселенец там, в подвале.

Но больше прочего меня занимали близняшки. Я видел, что Петра наконец справилась с веревками, стягивающими ее руки. Она сдернула повязку с глаз и огляделась, стараясь сориентироваться в происходящем.

Давай же! Хватай Лизу и беги!

– Огонь! – скомандовал Кречетов.

Я встретил смерть с открытыми глазами. Глупо было бояться неизбежного.

Но выстрелы не успели раздаться. За мгновение до этого рядом гулко ухнуло, и тут же одни из внутренних ворот буквально влетели на стадион, выбитые броневагеном. А за ним на поле, как игрушки из коробки, посыпались солдаты и полицейские. Семенов явился очень вовремя и с изрядным подкреплением! Он прошел через главный вход, проигнорировав седьмые ворота, о которых я ему рассказал по переговорнику. Но я не сомневался, что стадион полностью оцеплен и вырваться отсюда никому не удастся.

Стрелки тут же перегруппировались, позабыв о нас с наследником, и открыли огонь по вновь прибывшим. Те под пули не лезли, стараясь находиться под прикрытием броневагена.

Костас оттолкнул меня и бросился бежать. Ему вслед раздалось несколько выстрелов, ни один из которых не достиг цели. Наследник скрылся из виду во внутреннем дворике, через который мы попали на стадион. Теперь он в полной безопасности, уж там о великокняжеском сыне позаботятся.

Тут же заработал головной пулемет броневагена, спрятаться от которого было некуда.

Кречетову и его стрелкам пришлось туго. Шансов выбраться с поля у них почти не осталось. Уже два или три кречетовских стрелка упали на землю, остальные еще сопротивлялись, но силы на этот раз оказались не равны. Семенов пригнал на стадион целую роту, не меньше.

Кречетов быстро оценил новую обстановку и отдал короткий приказ, а сам, пригнувшись, бросился к трибунам. Я кинулся за ним следом. Если возьму гада, то появится хотя бы малейшая возможность оправдаться перед князем.

Я нагнал его перед самыми трибунами и прыгнул на спину, стараясь сбить с ног, ударить посильнее, ошарашить. Но Кречетов одним движением перебросил меня через спину. Я упал удачно, ничего себе не отбив, и тут же схватил его за штанину, надеясь удержать. Кречетов споткнулся и рухнул вперед, я же сумел заползти на него сверху, навалиться и придавить своим весом, захватив его руку и шею в болевой захват. Теперь оставалось только дождаться Семенова с группой.

– Бреннер, вы идиот! – прохрипел Кречетов. – Неужели вы ничего не поняли?

Я чуть ослабил хватку, заинтересовавшись его словами. И Кречетов быстро заговорил:

– Вы не убили звереныша, пока была возможность. Теперь же он окончательно слил оба разума в один. Он пытался удержать контроль, но ничего не получилось!

– Оба разума? – не понял я.

– Человека и чужака. Я подсадил ему слизня, но сделал это раньше положенного срока, поэтому теперь результат непредсказуем! Но они и сами соединили бы их, для этого Карл приехал во Фридрихсград. Это было главное условие чужаков. Взамен империя получила энерготанки и многое другое. Все прежние слияния были доминантными, а этот слизень – особенный, равновесный. Они сами выбрали Костаса в качестве носителя! И великий князь дал свое согласие!

– Князь отдал собственного сына подселенцам? – поразился я.

– У него не оставалось выбора. Иначе империи грозил полный крах в самом ближайшем будущем. Я многое знаю, первый контакт с чужаками случился около двадцати лет назад. Я был тому свидетелем!..

Перестрелка на поле подходила к концу. Люди Семенова побеждали, стрелков осталось все меньше, они погибали один за другим, но не отступали.

– Кира! Мы здесь!

Я закрутил головой и увидел Лизу и Петру в проходе между трибунами. Они призывно махали руками, привлекая мое внимание. Нет! Я не могу сейчас сдаться властям и оставить девушек без присмотра. Их не пощадят. Слишком уж высоки ставки, если Кречетов не соврал. Поэтому надо уходить.

– Бреннер, я не враг вам! Если выберемся отсюда, я расскажу все, что знаю сам. Даю слово! Тут есть выход, мы еще можем успеть выбраться…

Сомневался я недолго. Через несколько секунд мы уже были у трибуны, а близняшки спешили нам навстречу.

На разговоры времени не оставалось. Кречетов провел нас коротким коридором, начинавшимся прямо за трибуной, а потом остановился у неприметного люка в полу.

– Канализация. Там сумеем пройти, они этого не ждут. Все остальные дороги перекрыты, ведь вы, кажется, собрали вокруг стадиона весь город?

Прежде чем спуститься вниз, я задал еще один вопрос, ответ на который хотел услышать раньше остального:

– Что находилось в желтом кофре?

– А разве вы не поняли? Там хранился спящий слизень, Бреннер. Тот самый, который теперь живет в Костасе. Он долго ждал своего часа и вот дождался…