X. «Дырокол»

Пыль и кирпичная крошка забивались в легкие, затрудняя дыхание и вызывая кашель, но винтовая лестница быстро кончилась. Мы оказались в небольшом подвале – четыре на два шага, выхода из которого, казалось, не было. Но была и вторая – скрытая лестница. Доступ к ней находился под крышкой люка, которую скрывал тонкий слой земли. А там уже рукой подать и до первого подземного туннеля.

Едва я получил дом в свою собственность, то сразу озаботился вопросом скрытого отхода. При моей работе это необходимость. Родители были люди богобоязненные и миролюбивые, ни о чем подобном и не думали. Поэтому мне пришлось начать с нуля.

Но все бы ограничилось обычным черным ходом, ведущим на задний двор, если бы случайно мне не попали в руки старые карты этого района. Внимательно их изучив, я заметил, что прямо под домом на небольшой глубине располагается подземный туннель – одно из многих позабытых ныне ответвлений центральной городской сети, построенной еще пару столетий назад, но частично заброшенной, частично обрушившейся, а частично используемой и поныне.

Мне повезло, мой отрезок туннеля выводил прямиком к направляющему участку, проходящему наискосок через весь город. Да, нынешние власти знали о подземном лабиринте, более того, пользовались им в своих целях, а все опасные ходы-выходы давно перегородили решетками. Но все же знающий человек всегда мог найти два-три пути, чтобы выбраться наружу в самых неожиданных местах города.

Мне же сейчас не требовалось даже этого. Все, что я хотел, это убраться подальше от моего разрушенного дома, спастись самому, но в первую очередь – уберечь сестер. Я чувствовал себя виноватым, что втянул их во все это. Великокняжеский же сын находился, признаюсь, на последнем месте в списке приоритетов. Точнее, все же на предпоследнем. Что ни говори, но я все же взялся за это дело, а значит, должен был уберечь его от беды, чего бы это мне ни стоило. Свою бы жизнь я за него отдал, даже если он преступник, заслуживающий наказания, но жизни сестер – никогда.

Я зажег припрятанный мною заранее факел. Стало светлее, уже можно было не опасаться споткнуться в темноте и переломать ноги.

Вилли громко мявкнул в своем ящике, напоминая, что нужно поторопиться. Я пошел первым, поминутно оглядываясь и контролируя группу.

– Придется потерпеть. Лиза, Петра, все в порядке? Ваша светлость, нам предстоит немного прогуляться…

– Позвольте полюбопытствовать, как вас по имени-отчеству?

– Кирилл Бенедиктович Бреннер, – отрекомендовался я, не замедляя шага. – Частный сыщик.

– Не сочтите за грубость, – юный князь старательно подбирал слова, – но давайте в наших сложных реалиях все же обращаться друг к другу менее официально?..

Лиза захихикала. Она всегда страдала общей несдержанностью эмоций.

– Меня можете называть просто – Константин Платонович, – продолжил мой подопечный, подмигнув Лизе. – Все эти чины – они ни к чему.

Ишь какой прыткий, он недаром слыл известным дамским обольстителем. Когда сын великого князя – да так запанибратски – перемигивается с обычной институткой – как уж тут не влюбиться бедной девушке?..

– Что ж, – согласился я с предложением, но решил не переходить невидимую грань, – а меня зовите Бреннер. Это подойдет.

– Лиза!.. Петра! – вежливо представились мои девочки, разве что в книксене не присели, а так, со стороны, учитывая обстоятельства, казались самой любезностью.

Но я-то знал, как они относятся к представителям императорской фамилии. Сестры их ненавидели, не делая исключений. Когда родители девушек погибли в результате несчастного случая, то все их немалое имущество досталось вовсе не дочерям, а ушлым родственникам, и даже прошение на высочайшее имя нисколько не исправило ситуацию. То ли великий князь не удосужился его прочесть, то ли некие высшие интересы оказались важнее, чем девичьи судьбы. Но в результате близняшки оказались на улице безо всяких средств к существованию. Тогда-то я с ними и познакомился волею судеб… Так что, если Костас намеревался охмурить Лизу, ему всячески нужно было скрывать свое происхождение, а никак не выпячивать его.

Шли мы долго, не меньше часа. Я старался уйти как можно дальше от дома. Сейчас, в ночное время, выбираться на улицы я не рискнул. Любой городовой тут же поднимет шум и вызовет полицию, а в сложившихся обстоятельствах я не был уверен, что это нам подходит.

Ящик с котенком Лиза и Петра тащили по очереди, отказавшись от предложения Костаса помочь. Я видел, что княжьему сыну они не доверяют. Мне же было не до котенка, главное – не потеряться в лабиринте туннелей, я постоянно мысленно сверялся с картой, которую некогда старательно заучил, и очень надеялся, что память меня не подводит. Заплутать в подземном лабиринте было легко, а найти выход наружу – невероятно сложно. Но пока мы не потерялись, я узнавал отметки на стенах, служившие ориентиром, и достаточно уверенно мог сказать, под каким именно кварталом мы в этот момент находимся.

Нас никто не преследовал, хотя я прислушивался постоянно, опасаясь, что стрелки бросятся за нами в погоню. Но то ли они не обнаружили секретный ход, то ли не рискнули сунуться вниз, не обладая знаниями о подземных туннелях, – в любом случае за нами не гнались. Чем дальше мы уходили от дома, тем меньше шансов оставалось у наших преследователей.

Еще через полчаса я окончательно уверился в том, что никто за нами не гонится. Кажется, и на этот раз я сумел переиграть таинственных противников и уже дважды спасти жизнь великокняжескому сыну. Вот только мой разрушенный дом – не самая малая цена за подобное. Оставалось лишь надеяться, что великий князь оценит понесенные мной потери и компенсирует все, чего я лишился. Некоторые могут обвинить меня в излишней меркантильности, пришедшей с возрастом, и я с ними не спорю. Они совершенно правы. Когда ты отдал служению Отечеству многие годы, а в итоге остался только с тем, что скопили для тебя за это время небогатые родители, поневоле станешь считать деньги и ценить их. Я и не скрывал: платите сыщику Бреннеру столько, сколько он заслуживает, и сыщик Бреннер сделает все возможное, чтобы вам помочь, но никогда и ни за что сыщик Бреннер не предаст своего нанимателя и не перейдет на сторону того, кто платит больше. Таковы правила жизни сего сыщика, и он им следует неукоснительно.

Наконец, посчитав, что мы удалились на достаточное расстояние, я объявил короткий привал.

Припасов у нас не было, даже воды, которая сейчас пришлась бы кстати. Но сестренки мужественно терпели лишения, не упрекнув меня ни словом. Они выпустили Вилли слегка размять лапы, предварительно повязав ему на шею веревку-поводок, словно собаке. Еще не хватало, чтобы котенок сбежал в подземные туннели, – век не сыскать.

Я же сел на каменный пол и привалился к стене. День выдался на редкость суматошным, признаюсь, устал я изрядно. Костас расположился рядом со мной. Сейчас он выглядел значительно лучше. Из его глаз почти исчез страх. Как видно, сказывалось присутствие сестер. Женщины, да еще молодые и прекрасные, во все времена одним своим видом вдохновляли даже самого трусливого мужчину на подвиги и свершения.

Константин прикрыл глаза, отдыхая, а я вытащил из кармана странный пистолет. При внимательном рассмотрении он показался мне еще более удивительным, чем прежде. Литая массивная рукоять, которая так удобно ложилась в руку, цельная трубка-ствол, хитроумный боковой предохранитель, еще один непонятный рычажок и выступ-курок. Пистолет не разбирался – по крайней мере, я не смог понять, как отсоединить ствол от рукояти. Даже как вытащить магазин, я не догадался, хотя провел с оружием в руках всю свою сознательную жизнь. Конструкция была совершенно нетипичная, изумительная и поэтому загадочная.

– Это «дырокол», – пояснил Костас, следя из-под полуприкрытых век за моими манипуляциями. – Если выставить его на полную мощность, то прошибет насквозь кирпичную стену с двадцати шагов, что уж говорить о человеке… Второй рычажок – это регулятор. Обычно хватает и среднего положения.

Меня слегка передернуло, лишь только я представил, что случилось с тем стрелком, в которого я попал из этой штуки. Регулятор был выставлен на максимум.

– Как он действует? Чем стреляет? Как вытаскивается магазин?

– Принцип работы я не знаю, да это мне и не нужно. А как работает, вы и сами уже проверили. Магазин не вытаскивается. Его там вообще нет. Стреляет чистой энергией, число зарядов неограниченно. В чистке и прочем уходе оружие не нуждается. Бери, что называется, и пользуйся!

– И все же…

– Бреннер, вы же не спрашиваете у инженеров, как работает переговорник или благодаря чему ездят мехвагены. Вы просто пользуетесь ими, и все! Вот и тут – стреляйте на здоровье!

Кстати, с переговорниками и мехвагенами Костас попал в самую точку. И в том и в другом случае, несмотря на различие устройств, было общее. А именно – генератор энергии, или энерготанк, как его еще называли, основа работы обоих устройств. В переговорниках они были совсем крошечные – размером с таблетку, в мехвагенах – массивнее, но главное – ни один человек, за исключением особо приближенных имперских инженеров, не знал принципов их работы. При попытке разобрать энерготанки или каким-то образом воздействовать на них те попросту взрывались, саморазрушаясь и разрушая все вокруг, так что этот секрет – главный секрет империи – оставался нераскрытым до сих пор.

Каждый энерготанк переговорника или мехвагена имел свой срок действия, обычно не превышающий года, а приобрести новый на замену можно было только в Руссо-Пруссии у представителей особой инженерной имперской службы. Именно это и принесло империи процветание, сделав ее самой преуспевающей страной на мировой политической карте, причем произошло это за весьма короткий срок. Ведь мехвагены, переговорники, да и другие современные устройства успешно продавались во всем мире, а энерготанки производили только мы.

Кстати, поговаривали, что кайзер-император планирует перемонтировать весь боевой флот, оснастив корабли особыми энерготанками, еще более мощными, чем использовались в мехвагенах. Да и не только флот! Велись разговоры и о новейших разработках сухопутных смертоносных систем, и о воздушном флоте. Случись такое – и кайзер-императорская армия станет сильнейшей в мире.

И сейчас, крутя в руках оружие, способное пробить кирпичную стену и запросто убить человека, я представлял, что случится, если такие «дыроколы» попадут на вооружение регулярной армии.

– Я оставлю его у себя, – уведомил я Костаса, тот лишь безразлично кивнул, а я сунул «дырокол» в карман.

Девушки отошли на десяток шагов от нас, выгуливая котенка. Самый подходящий момент, чтобы поговорить по душам.

– Послушайте, Константин Платонович, – негромко начал я, – это вы убили директора театра?

Вот тут великокняжеский сын наконец широко распахнул глаза и даже чуть привстал от волнения, но я жестом велел ему сесть обратно, чтобы не привлекать внимания близняшек. Незачем им слушать наши разговоры.

– Нет! Это не я! Клянусь!

– Но вы видели того, кто это сделал?

– Видел, – согласился Костас, его взгляд вновь потух, стал безразличным. – Это все она…

– Кто – она? – не сразу понял я.

– Белла, это она его убила.

– Может, не стоит наговаривать на несчастную девушку? – предложил я, прищурившись. Очень уж мне не нравились лгуны, пусть даже их дядя – сам кайзер-император. – Она не сумела бы ударить с такой силой, чтобы убить крепкого мужчину с одного удара. Это попросту невозможно.

Но Костас лишь пожал плечами, отвернувшись в сторону.

– Зачем мне врать вам, Бреннер?

– Вам виднее зачем. А вы знаете, что она носит ребенка? Вашего ребенка!

Он вздрогнул всем телом. А когда вновь посмотрел на меня, то опять, в который раз за этот долгий вечер, я увидел в его взгляде лишь глубочайшее отчаяние.

– Тем хуже для нее… и для меня. И уж точно – для ребенка.

Константин замолчал, вновь отвернувшись от меня, и большего я из него вытянуть не сумел.