– Сегодня ты будешь заботиться об Эмме, – сказала старшая сестра, распределяя задания. – Это непросто и займет время, но Эмма тебе поможет.

Был канун Рождества, и я с нетерпением ждала следующего утра, когда дети увидят, что принес им Санта. Молодым работающим мамам в это время приходится нелегко, и я не была исключением. Я ужасно устала. Мне пришлось посетить множество рождественских концертов и вечеринок, пробежаться по магазинам, приготовить печенье и сделать все, что положено под Рождество.

На праздники многие взяли отпуск, поэтому больница направляла оставшихся медсестер туда, где в них особенно нуждались. Я уже отработала одну смену в этом отделении и слышала об Эмме, хрупкой восьмидесятилетней старушке, которая молча терпела боль. У Эммы был запущенный рак, который постепенно пожирал ее лицо, обнажая сосуды и заставляя их кровоточить.

Эмма лежала в отделении постинтенсивной терапии, откуда многие пациенты на следующий день собирались домой, чтобы провести Рождество в кругу семьи. Прочитав карту Эммы, я поняла, что она останется здесь. В доме престарелых ей не могли обеспечить надлежащего ухода, поэтому она лежала в нашей больнице, которую уже считала домом.

Я вошла к ней в палату и представилась.

– Дорогая, тебе нравится моя елка? – спросила она.

– Да, – ответила я.

Едва видящая Эмма нарядила чудесную елочку гирляндами и игрушками, которые принесли ей сестры. На кассетном магнитофоне тихо играла рождественская музыка. Прежде чем я приступила к процедурам, Эмма попросила меня сменить кассету. Я выбрала запись, вставила ее в магнитофон, и из колонок полились звуки моей любимой рождественской песни «Тихая ночь». Я выглянула в окно: в блестящих сугробах отражались яркие фонарики. Их развесили по окнам, чтобы те, кто не мог уйти из больницы на Рождество, чувствовали себя как дома.

Я начала разматывать толстую повязку, которая покрывала голову и лицо Эммы. Меня не предупредили, насколько ее лицо обезображено карциномой, и я не была готова к тому, что увидела. Я изо всех сил старалась не выдать своего ужаса. Я никогда прежде не видела столь изуродованного лица. Мое сердце заколотилось, я вспотела.

Эмма плохо видела и говорила шепотом.

– Милая, ты ведь не боишься? – спросила она.

Я ответила, что не боюсь. Маленькая, хрупкая, измученная болезнью, она без жалоб переносила процедуры, то и дело заверяя меня, что все в порядке, и уговаривая меня не переживать, потому что процедура не так уж болезненна, если все делать аккуратно.

– Ты ведь новенькая, совсем молодая. Дорогая, у тебя есть дети? – поинтересовалась она. (У Эммы все были «дорогими».)

Я рассказала ей о своих малышах и о том, как они ждут прихода Санты.

Тут Эмма коснулась руками моего лица. Она сказала, что хочет знать, как я выгляжу, и заметила, что волосы у меня убраны под шапочку. Она спросила, можно ли дотронуться до моих длинных волос. Я сделала перерыв, сняла перчатки, стащила с себя шапочку и распустила волосы. Она провела по ним пальцами и сказала, что в молодости у нее тоже были длинные волосы и ее муж очень их любил. Он всегда говорил ей, какая она красивая и как он гордится ею и их детьми. Она рассказала мне обо всех рождественских традициях их семьи, о своей любви к мужу и о том, что ему, к счастью, не пришлось видеть ее такой – он умер несколько лет назад.

Процедура длилась около часа, и все это время Эмма шепотом рассказывала мне о своей жизни, пока я с трудом сдерживала слезы, а в палате тихо звучали рождественские песни.

Когда я закончила, Эмма попросила меня на минутку присесть рядом. Вечер выдался спокойным, поэтому я села возле нее, и она взяла меня за руки. Не прекращая говорить, она дала мне совет, который я запомнила на всю жизнь. Она сказала, что почувствовала мою усталость и вспомнила, как уставала сама, когда дети были маленькими, а дел в преддверии Рождества было невпроворот. Глядя на меня из-под толстой марлевой повязки, она велела мне никогда не воспринимать свое здоровье как должное и быть благодарной за все. За то, что я слышу и вижу, могу танцевать по дому с дочуркой на руках (я призналась ей, что иногда так делаю), водить машину, читать книги, петь, смеяться и делать все то, из чего и состоит жизнь и о чем я никогда не задумывалась. Она нащупала мое обручальное кольцо и посетовала, что не может его разглядеть.

Ей на руку упала моя слезинка – я больше не могла сдерживаться.

Она приказала мне не плакать, потому что она смирилась со своей судьбой и мне тоже следует принять все как есть. Эмма взяла с меня обещание жить полной жизнью, пока у меня есть такая возможность, поблагодарила за аккуратную, пусть и болезненную, процедуру и пожелала мне веселого Рождества. Музыка все играла и играла.

Не стоит бежать вперед очертя голову: порой, несмотря на занятость, нужно остановиться и оценить то, что имеешь.

В тот вечер, выйдя из палаты, я поняла, что это была удивительная встреча. Слабая старушка, цепляющаяся за жизнь, почувствовала тревогу юной медсестры, захотела прикоснуться к моим волосам, поговорить со мной, дать совет молодой матери. Она показала мне, сколько всего я принимаю как само собой разумеющееся, и напомнила, каким должно быть настоящее Рождество.

В праздники я не работала, а потом вернулась на свое обычное место, в операционную, и больше никогда не видела Эмму. Но я до сих пор помню этот вечер, и не сомневаюсь, что наши пути пересеклись не случайно.

Эмма объяснила мне, что не стоит бежать вперед очертя голову: порой, несмотря на занятость, нужно остановиться и оценить то, что имеешь. Это особенно важно в Рождество, истинный смысл которого порой теряется в суете и лихорадке поспешных приготовлений. Этот урок я запомнила навсегда.