Глава 2
В Элизиуме, авторитеты, собрались обсудить: конфликт Мирона с Хромым; далее на повестке дня стоял другой, немаловажный вопрос: что делать дальше? Ведь скоро здесь будет спецназ, и последующее за этим двух месячное прекращение поставок с Тронплекса – всё это, предвещало тяжёлые времена, Кто в этом виноват, и с чего начался весь сыр бор – пока никто не знал.
– Ну и где этот Хромой? Просил, быстрее разрулить, а самого где-то черти носят, – возмущался Кабан.
– Затеяли они это не вовремя, Ух, не вовремя! – негодовал Мусор, одно приглаживая свои тараканьи усики, – И что-то Мирона не видать.
– И «животные», не пришли, – продолжал с мыслями о Бубуинах Кабан.
Бубуины, на подобные собрания ходили редко: считали, что нет надобности в каких-либо решениях, А что им надо, то они и сами решат.
В бокс где собрались главари банд, вошёл человек, лет под пятьдесят, а за ним последовало восемь быков, спортивного телосложения, Подтянутость и выправка мужчины, наряду с его камуфляжной экипировкой и начищенными до блеска ботинками: обличало в нём военного.
Череп – прослужил на Федерацию, в звании полковника, более двадцати лет, и попал на Марс по глупейшему обстоятельству: когда отдал приказ на уничтожения подземного бункера, где тогда погибли три тысячи мирных жителей; хотя по данным разведки, там были бригады наркобаронов, вооружённых до зубов автоматическим оружием.
В Элизиуме он себе сколотил сообщество, в которое входили такие же, как и он, попавшие сюда по злому року люди, Но чтобы здесь выжить им пришлось играть по местным правилам и через два года, это сообщество превратилось в алчных и жадных до чужого людей, которое позднее стало именоваться, не иначе как банда Черепа.
– Что ты, Череп, опаздываешь? Вроде понятно всем объявили: на семь! – резко бросил Волк.
– Начальство не опаздывает, а задерживается, И тем более зря, вы собрались.
– Слышь, начальник нашёлся, Вертели мы тебя, – выкрикнул кто-то из присутствующих, и пошёл лёгкий смешок, но Череп не придал этому никакого внимания.
– Ты если чего знаешь, так базарь, а нет, – пробурчал Мусор и забегал глазами по народу, ища поддержки.
Авторитеты сидели и нервно переглядывались – Эммануил был не тот человек, который попусту стал бы баламутить воду, и его хоть и не любили, но к его мнению всегда прислушивались.
Череп стоял лицом ко всем присутствующим и не знал, с чего начать.
– Давай не тяни, а то и без этих сходняков, проблем хватает, – послышался недовольный голос Седого.
– Мои люди тут ходили по делам, и вдруг видят: бродяга, суп варит, – начал полковник.
– Ну и шо, шо варит? Пробила чуда на хавчик. вот и кухарит, хе-хе, скоро Бубуины, тут всех бродяг: на суп поварят, – засмеялся Кабан под дружное одобрение со стороны остальных.
– Не знаю, кого там пробило или нет, но запах мясного бульона, можно было учуять за тридцать метров, Вот мои парни: чего там греха таить, решили тоже немного подкрепиться, Начали было мясо доставать, а там сами кости, Ну и давай его: мол, где мясо дел?.. Тот, начал хитрить, Ну, а если ещё короче, то нашли они у него, – здесь он примолк и повернул голову: – Тимоха, покажи публике, аргумент.
За спины Черепа вышел человек, в камуфляжной форме, с зелёным мешком, на котором, едким красным шрифтом, отбивался трафарет надписи «Трилбилитрон».
– Что ещё за хрень, – послышался чей-то голос.
Эммануил кивнул, что мол: сейчас сами узнаете, Тимоха перевернул мешок дыркой вниз: пару раз тряханул, и поднял его вверх, за левый угол, Оттуда выпало, что-то большое и круглое, И все сразу узнали кучерявую маковку Хромого, которую было ни с чем не спутать.
– Ни фига себе! Мирон, замочил Хромого, – сделал круглые глаза Мусор.
– Я так не думаю, Там были ещё две головы, и костей, пару мешков, – продолжал Череп.
– А тот шо говорит? Мясо где дел? – поинтересовался Кабан.
– Что он может сказать! Чёрт он и в Элизиуме черт, Кости говорит нашёл, и место показал, а мясо сами догадайтесь, – захихикал Череп.
Коллектив загудел:
– Это всё, эти черные животные.
– Пора с ними кончать, а то и нас скоро всех съедят.
– А что Мирон, Где он? Что скажет?
– Череп, а ты шо думаешь: на счёт этих бублуинов? – сказал за всех Кабан.
– Я предлагал, уже давно, от них избавиться.
– И Мирон нам не указ! Да и он, зажрался, – поддержал полковника Мусор и махая руками начал подбивать, – Что жало прикусили? Самое время, всё порешать.
– Я в этом, не участвую, но и мешать не буду, а сейчас мне надо идти: готовиться, скоро собаки подтянуться, а у меня, – сказал с полным безразличием, Волк, встал и пошёл на выход.
– Э-э. Борис Егорыч, зажди меня! – подорвался Седой вслед уходящего Волка и по дороге развёл руками: – Я пас!
– Ну и ладушки, без вас справимся! – буркнул им вслед Кабан, – Ну шо «генерал» Картер! Давай свой план!
Выйдя с бокса где проходит сходка, Волк глубоко вдохнул спёртый воздух родного дома, и повернул голову в сторону Седого:
– Отмазались!
– У Кабана совсем крышу сорвало, с Шаманом надумал воевать, – ответил тот.
– Пускай.
– Слышь, Егорович, мне тут, на пару часов, пропетлять бы под свистом пуль: в глубину лохматой вечности, – неожиданно прервал их разговор Герасим.
– Опять под кайфом?
– Какой там кайф, откуда? С охраной замутил, ещё на той недели, обещали тушёнки подогнать, хочу.
– Тушёнка, такое закручивается.
– Да, ерунда! У меня там всё схвачено, я быстро: туда и обратно.
– Смотри, только аккуратно, выкупать тебя, – и заулыбался, – и если получиться с куревом разжиться, то ты там не стесняйся.
Отговорившись от Волка Герасим с мыслями о хорошем вознаграждении: за сенсационную новость, направился в сторону его тайных покровителей – Бубуинов, И двигало им в большей степени не чувство наживы, а совсем другое, Настроение было обалденное – он закурил папиросу и забормотал под нос любимый мотив:
Иду, иду, по темной улицей
Судьбе своей наперерез
Иду, иду, за красной девицей:
Имею страстный интерес
А в небе, небе, и по улице
Летит, поёт моя душа
Постой, постой моя красавица
Горю от страсти, от тебя.
Ещё не так давно, Герасим был предан Егоровичу, как собака, но в один счастливый день или ночь – имел неосторожность: был сильно пьян и под мартапаном – ввалиться в сектор к Бубуинам, там он кричал такой бред, что его сразу же взяли в плен и уже было хотели съесть, Но один из членов банды, узнал в нем правую руку Волка – так он и стал, теми глазами и ушами, что потом всё рассказывали, что видели и слышали на сходке авторитетов, и не только там.
Бубуины – это не скопище обычных бандитов и наркоманов, а чётко организованное сообщество, со схожей татуировкой, в головах поселенцев Элизиума: как секта белого братства, которая одно время терроризировало население Тронплекса и стала нарицательным примером для всех криминалистических учебников, Элизиумский аналог, переплюнул белую братию в разы – и не только в жестокости; ведь вера для заключённых, это намного, более сильное чувство, чем для вольного человека и поэтому в банде фанатично придерживаются религии Зулу, Постоянные жертвоприношения и другие обряды, загадочного вероисповедания, запугали местных заключённых так, что в сектор к Бубуинам, даже под дулом пистолета, нельзя было заставить никого зайти.
В банду входят только черные, и как правило: судимые за самые жестокие преступления.
Герасим шёл быстрым шагом и постоянно оглядывался, чтобы его кто случайно не заметил, Пройдя хитрыми путями он вынырнул в десяти метрах от входа, в резиденцию Шамана: учителя и гуру, чёрной братии; в тридцати шагах от шлюза бокса, он насчитал десять Бубуинов, которые играли в домино, за большим деревянным столом, По спине прошёл лёгкий холодок и Герасим придав ходу, хотел незаметно проскользнуть в бокс – сделал вид, будто их не видит, уже почти зашёл в створки шлюза.
– Так, а ну стоять! Куда преешь? – крикнул кто-то из играющих.
– У меня важное сообщение, спешу, – думал, что громко, но себе под нос, пробурчал Герасим, и с мыслями, что слава Богу пронесло, ведь ещё два шага и он в середине. наклонил голову.
Неожиданно, с бокса вывалился громадный негр, Сушёное ухо на разноцветной верёвке, которое болталось на его шее, прояснило поспешность такого решения, Здоровяк передёрнул дробовик, и сходу, мощным ударом ноги, прощупал грудину Герасима.
– Не гони лебедей! Фраер! – сплюнул на грунт громила.
Герасим отлетел метров на пять – в груди жгло и сильно болело, Несмотря на то, что его тут знали и видели частенько, Всё равно, каждое такое посещения не обходилось, без каких-либо неприятностей.
– Мне вот надо, Важная информация, Сходняк был, – придумывал он на ходу, чтобы ещё сказать.
За стола встал коренастый негр и направился в сторону Герасима, Дреды этого Бубуина свисали по пояс, тело: вдоль и поперёк – покрывали устрашающие татуировки, в виде костей с черепами; пауки и другая бестия загробного мира, удачно сочеталась с его лицом, Одет был он в кожаный жилет на голое тело и ребитиновые штаны, за спины торчала костяная рукоять самурайского меча.
– Сказали же, нельзя! Обед, И вообще давай, что там у тебя говори, Я сам передам.
– У меня секретная информация для Шамана.
– Прямо-таки, уж и секретная?!
Герасим стоял потирая грудную клетку, которая гудела и пекла от боли.
– Ладно, Слон, проведи его, – обратился он к здоровяку, и с жалостью посмотрел на этого шныря.
– Давай, шевели булками, – пробасил Слон, толкая Герасима, прикладом дробовика.
После очередного пинка, тот спотыкаясь, ввалился в бокс, Перед ним стоял большой стол, а на нём медный поднос с огромными кусками жареного мяса, от которого у него сразу забурчало в животе и он жадно сглотнул слюну, Человек за столом, откусил мясо с большой кости, а голую костяшку кинул прямо в Герасима – попал по голове.
– На, посмакуй! – буркнул Готфильд.
Да! Алекс Готфильд – живой и полон сил, И эта зеркальная копия своего братца Филиппа, удачно прижилась на главенствующих позициях Элизиума.
Что Алекс очутится по ту сторону ворот, и в совсем в противоположном амплуа – если кто бы ему, это сказал три года назад, тому бы он, точно набил морду; ведь у него всё было схвачено и он отстёгивал долю начальнику Элизиума – рыло липло от шоколада и они с Филиппом процветали.
Но по злому року или по обычаю: начальники, в тюремной зоне, долго не держаться и как правило сами не уходят: их выносят, Так было и в тот раз, но с новым папиком не повезло: тот оказался с гонором, и дела: будто кто сглазил – пошли кувырком; он всерьёз взялся за Готфильдов и кому-то одному надо было брать всё на себя – потянули жребий и Алекс уже через полчаса топтал рабочую зону Элизиума, Филип должен был снабжать провизией, и сменить его через месяц – потом по кругу, и это казалось намного лучшим вариантом, чем, ведь за контрабанду оружия и наркотиков могли запросто распылить: без суда и следствия – дороги назад, на Землю не было.
Но план не сработал, и злой рок коварно подшутил над братьями: начался бунт заключённых, и начальник приказал долго жить – ровно через три дня, после побега Алекса к зекам, Но боязнь того, что он успел доложить в Тронплеск, поставила крест на его возвращении.
При том же бунте Алекс стал свидетелем, плена Филиппа – которого схватили Бубуины, и после двух дней пыток, они кинули его бесчувственное тело под шлюз административного бокса, где оно провалялось ещё пол дня; но то, что брат выжил, Алекс не знал, и для себя он поклялся, что любой ценой отомстит за родную кровинушку: этим Бубуинам; но тогда это были не Бубуины, а банда Циклопа.
Алекс три месяца прятался по рабочей зоне питаясь, чём придётся, и строил планы мести, При благоприятном стечении обстоятельств, и благодаря военной подготовке с его внушительными размерам, ему удалось внедриться в банду Циклопа, где он почти сразу стал правой рукой главаря; и со временем завоевал немалый авторитет, среди абстрактно думающего коллектива – жестокость и цинизм были его врождёнными качествами, А в один прекрасный день: Циклоп случайно упал и сломал себе шею, Но удержать вожжи, с телегой запряжённой двумя дикими троконами – непростое дело, и для усиления своего влияния на забредшие души зеков, он провозгласил религию Зулу, как первостепенную идею в банде, На его удивление результат превзошёл все ожидание, Местная однотонная жизнь и потеря какой-либо надежды на дальнейшее существование нашло немало сторонников религии.
У Бубуинов, как их позже прозвали за животную суть и бесчеловечные поступки, Очень строгий отбор: чтобы стать членом банды – мало одного желания; ты должен быть обязательно черным и слыть: полнейшим отморозком, Ритуалы с жертвоприношениями и питьём свежей крови, ещё больше отбивало мозги у вновь поступивших, Они словно зомби, которые готовые по одному приказу Шамана (Алекс сам придумал это имя: для конспирации) отдать свою жизнью, на благо правой цели.
Ведь так хочет Бог!
А если он этого хочет, – и это высшая кульминация: религии Зулу.
По этой причине, с Бубуинам никто не связывается, даже Мирон предпочитал поддерживать нейтралитет.
Позже Готфильд наладил контакты со своими подельниками, с охраны, которые ему рассказали то, что теперь его несильно то и волновало – оказывается, бывший начальник не успел никуда сообщить; а Алекса, по их словам, объявили без вести пропавшим, и наградили орденом за отвагу: первой степени – посмертно.
Но такая новость, запоздала не только во времени, но уже и потеряла всякий смысл: ведь здесь и сейчас, он настоящий Бог и подобная жизнь его вполне устраивает, а те поступки, что он успел натворить за то время, пока не знал этой информации – закрыли наглухо все засовы, в праведную жизнь людского общества; и он продолжал мстить за своего брата, возомнив себя венцом справедливости.
– Чего припёрся? – сказал он Герасиму, – И ты, Слон, не знаешь, что обед?!
– Да, я а он заладил: информация секретная! Информация секретная! Гоблин велел пустить, – пытался оправдываться громила.
– Давай говори, и смотри если какая-нибудь лажа, будешь наказан, – неоднозначно предупредил Шаман, – Зачастил ты Педро! Зачастил!
Бренное тело Педро Гонсалеса, окропил холодный пот и ладошки вмиг залипли мокрым.
– На, жри, пока я добрый, – кинул ему он кусок мяса.
Тот подобрал с грязного пола, увесистый шмателек, и для виду дунув не него пару раз – откусил небольшой кусок.
– Вот я и говорю, сходняк значит был. И решили тебя: таво, – сказал Герасим и даже поперхнулся.
– Продолжай, продолжай, если меня это будет интересно: получишь двадцать пачек сигарет и мяса ещё дам.
– Кабан, Мусор и Череп, решили тебя завалить, за то, что ты Хромого, – откусил он шмат мяса, а потом поднял вверх весь кусок, и неловко покрутил им, – Но я чего, очень даже вкусно, – сказал Педро и демонстративно откусил ещё.
– Что ты там несёшь?! У тебя видать от наркоты башню: напрочь отбило!
– Что слышал то и говорю, Череп принёс в мешке голову Хромого и сказал, что забрал у какого-то демона, Который на углу пятнадцатого, это где, те чмыри, да ты должен знать, они ещё там, всё зелёные от бертонита, Хе-хе, точно черти! Так, вот, прямо рядом, возле логова цветных: то чудо суп и варит, да и сейчас наверное варит, Череп, сказал, что у него: два мешка под набивку – такого добра, Шаман, ты ведь знаешь, что я на все сто, но кто кроме ваших?! – сказал Герасим и замолчал.
– А что Мирон, другие что говорят?
– Мирона не было, а Седой с Егоровичем сами по себе.
Алекс встал из-за стола и молча подошёл к тумбочке, на которой красовался механический, переносной, антикварный музафон, что неизвестно как здесь появился, и достался ему от прошлого хозяина, Усердными движениями кисти, он раз сорок – подёргал: вверх-вниз, заводную рукоять вычурного прибора и выбрал, опционально, одну из ста доступных мелодий; зазвучала музыка в стиле рекотан: другой не было.
Подобная дребедень, ему сначала не нравилась, и даже выводила из себя, но потом: за долгие годы пребывания в лагерной атмосфере, она стала его самой любимой – прошивку новыми мелодиями, сейчас делают: только, за большие деньги.
Мелодичное звучание квадрофонического музафона, под незамысловатые слова песни, скрасило обстановку:
…Бежал бычок, за ним телега
Сошли поля от бела снега…
А щеки красным так горели,
Что всходы – в поле зеленели…
«Хромой! Хромой, делить мне, с ним нечего, бочку на меня не катил, сходка, без Мирона, Интересно, кто бы мог замутить такую подставу?» – размышлял он под рекотан.
Герасим уже не обращал внимания, ни на Шамана, ни на Слона: трамбовал ненасытную кишку мясом; ведь впереди предстояли тяжёлые времена, и он ел так: будто живёт, последний день.
– Шаман, можно я ещё кусочек возьму? – сказал Педро обглодав очередную кость.
– Можешь забирать всё, Заслужил! Значит говоришь на углу пятнадцатого, кости варит?!
– Как сам слышал: так и тебе сказал.
– Слон! Давай сюда Хонэна, и поскорей!
Через минуту Гоблин уже стоял перед Шаманом.
– Смотри, на углу пятнадцатого сектора, чудо: из опустившихся, говорят, кости варит.
– Что, пойти забрать? – перебил Гоблин.
– Да, ты, слушай, что я говорю, а не то, что тебе там, Так, вот: кости эти, ещё недавно были Хромым, Твоя задача: узнать до малейших подробностей, где мясо дел, откуда кости, короче, по полной программе, – сказал Шаман, но не стал вводить его в полный курс дела: о сходке, и том что на них вешают кучерявого, потому что спешить с выводами в таком деле, было очень рискованно.
– Он говорит, что нашёл, – промямлил Гонсалес с полным ртом.
– Тебя никто не спрашивает, Забирай мясо и отваливай, пока твои что не заподозрили, Ещё, Слон, дай ему двадцать пачек сигарет, а то если, придёт с пустыми руками: драконыч может что-нибудь заподозрить.
– Ты значит, возьми с собой человек пятнадцать и по полной боевой! – сказал Алекс Гоблину.
– С чего такое внимание, какому-то бродяге?
– Ты просто делай, а я сам подумаю: кому уделять внимание, а кому нет, Чего стоишь? Слон, раздай им оружие, и хорош там, в домино играть! Всем быть на чеку: из сектора ни на шаг, У нас военное положение!
– Что случилось? – насторожился Гоблин.
– Не знаю, не знаю, может и случилось, но в любом случае, думаю, скоро прояснится, ещё, эти собаки, будь они неладны! Под утро подтянуться.
Те охранники, с которыми Готфильд, в прошлом, занимался торговлей: оружием и наркотиками – за то, что он их не сдал, были ему должны по гроб жизни, Но когда Алекс стал Шаманом, их, дружеским отношениям пришёл конец: он взял бывших корешей в оборот и наладил старый бизнес, который потихоньку набирал темп, И если бы не Мирон, со своими бабками и связями, то только он: Шаман – был бы самым влиятельным человеком в Элизиуме, конечно, после начальника тюрьмы.
Гоблин во главе чёрной братии, вооружённой дробовиками и автоматами, пятой мировой – держал путь, в сторону пятнадцатого сектора, Главным оружием Хонэна был самурайский меч, что висел у него за спиной; и владел он им – весьма неплохо.
В банде Шамана, не было: худых и костлявых – особое отношение к физической подготовке, значилось в приоритете, В здоровом теле: здоровый дух – одна из тринадцати, основных заповедей религии, что не давала расслабить булки, ни одному члену сообщества.
Работяги увидев смертельный марш Бубуинов (Шли они не толпой, а организованной колонной по два), думали, что, то чёрная бестия вышла на охоту – слух, сея панику: птицей пролетел по Элизиуму; каждый старался, как можно скорее затеряться, среди множества хитрых проходов рабочей зоны, чтобы случайно не попасться на их взгляд.
Бубуины быстро прошли на угол пятнадцатого сектора, и вдали показался человек, который, что-то мешал в большой кастрюле.
– Слышь, Хонэн, вон он вроде.
– Да вижу, вижу.
Бродяга принадлежал к категории бомжей, которые побираются чем-либо и не работают, Спят тоже где попало, И на его счастье и счастье множество таких же, как и он опустившихся – температура воздуха в поселении радовала постоянной температурой: в любое время – плюс двадцать три градуса, по Цельсию.
Печки для приготовления пищи, ввиду сложившейся традиции: использовать всё не по назначению – пришлось изобретать специально для местной публики, Трекс – печь, что работает при помощи сложной, химической реакции, не известной ни одному заключённому, Если на трекс поставить кастрюлю или кружку с водой, то она сразу закипает, а когда убираешь, то в туже секунду, печь становиться холодной, Но самый, главный фокус заключается в том, что посуда, которой можно пользоваться, должна быть с определённого сплава, Если поставить обычную, мелтонную кружку или кинуть на трекс кусок мяса, то оно всё так и останется холодным.
– Суп или борщ варишь? – спросил Гоблин за спины повара.
Бродяга пропустил мимо ушей, что спросил у него Хонэн – доставал с кастрюли кости и с жадностью обгрызал то мясо, что на них оставалось, а потом подкидывал в кипящий бульон, новую порцию, Но эти бренные остатки, были обработаны со знанием дела: мяса на них, практически не было; а этот бичара, так увлёкся праздником пуза, что вокруг себя – ничего не замечал.
– Так что, суп или борщ?! – повторил Гоблин.
– Тебе какое дело? – сказал тот и не оборачиваясь, черпнул кружкой с кастрюли, наваристого бульона.
– Да вот, тоже хочу.
– Ничем не могу помочь, самой мало, – как собака зарычал бродяга.
Хонэн поставил ногу на плечо, сидящего суповара.
– Я Черепу всё расскажу, это он мне костей дал.
Услышав тихий смех сзади себя, чудо повернуло голову, и увидев Бубуинов – он с перепугу даже выронил кружку с бульоном.
– Извините меня пожалуйста! Не признал! Не признал!
Упал на колени и начал целовать Гоблину ноги.
– Берите всё, мне ничего не надо, У меня ещё есть: много есть, Только не убивайте!
– Что жить хочешь? С такой жизнью как у тебя, я бы уже давно, точно повесился, – усмехнулся Хонэн, – Где кости взял?
– Нашёл, – сказал тот и примолкши на пару секунд, забегал глазами по лицам Бубуинов, – Всё скажу! Всё! Это всё они! Бес попутал: отпустите меня пожалуйста! – плача и пуская слюни ныл бродяга.
– Давай по порядку, как тебя зовут?
– Дуня, – и утёр нос.
– Хе-хе, трансквазионный что ли, была Дуня стала: Вася, сейчас как зовут?!
– Джузеппе.
– Так вот Джузеппе, давай по порядку: кто они и кого там – кто попутал?
– Не спалось, что-то: на голодный желудок, Вдруг смотрю, прут мешки: я за ними, а они возьми и кинь их, прямо у дороги, Я значит туда, а там это, – сказал он и в тот миг, упал на пол: начал кататься по красному грунту Марса, кося под дурака, и при этом ещё громко кричал: – А-а!.. Бесы! Бесы!
– Тебя же вроде по-человечески, попросили.
– Видать, трансквазия, хорошо по башне бьёт! – послышался чей-то голос.
Бродяга ещё громче закричал:
– А-а!..
– Так, а ну подымите эту Клаву на ноги.
Вмиг к лежащему бомжу подскочили двое Бубуинов, и взяли его под руки – через две секунды, Джузеппе стоял, перед лицом Хонэна.
– Знаешь, что, Твоя дурка: неубедительно! – сказал Гоблин и резким движением руки выхватил меч; два уха бомжа, тотчас, упали в красную пыль.
– Даю тебе последний шанс, Дуня! Будешь косить, – сказал Гоблин и провёл рукой по горлу, – Отпустите его! Давай заново и смотри: последний!..
Тот скорчил лицо, от сильной боли, и перестал валять дурака, Кровь лившаяся из раны залила его верхнюю одежду, Конечно если это можно было назвать одеждой.
Бродяга чувствовал, что ему уже точно не жить: или эти съедят, или люди Мирона пришьют.
Хоть, население тюрьмы было и не маленькое, но членов банд – знали не только в лицо, Потому что, не раз, каждому поселенцу приходилось сталкиваться с их интересами.
Но Мирон может простит думал бродяга, а от этих пощады ждать не стоит.
– Удав и Микола, Других я не знаю.
– Вот видишь, молодец, чего сразу не сказал?
– Испугалась, – уже более спокойным голосом промямлил Джузеппе.
– Мясо где дел?!
– Мясо не было, только кости и головы, И то, головы Череп забрал.
– Черепу сказал тоже самое?
– Нет! Только что нашёл и всё, ну ещё показал, где, Да если я бы только, на них посмотрела, то никогда бы и не трогал, – сказал он и снова заплакал, а с его носа побежали сопли.
– Головы, хм, что тебя, в них, так смутило?
– Череп своим говорил, а я краем уха услышал: вроде там голова Хромого была.
– Всё хорошо, но одно лишь плохо.
Услышав эти слова Дуня сделал испуганное лицо и тут же выпалил:
– Я вам всё сказал! Всё! Мне скрывать нечего, Мясо я не брала.
Да нет, Дуня-Вася, ты что-то там говорило, что тебя бес попутал, а это уже… Ты же знаешь какое у нас отношение к всякой чертовне.
– Какое? – вякнул суповар и сделал удивлённое лицо.
– Да никакого, – дружный смех чёрного коллектива звоном пролетел мимо ушей Джузеппе, и в тот же миг, острое будто бритва, лезвие самурайского меча: как по маслу, срезала голову бродяги, – Черепок надо с собой взять, чтобы Шаману лишний раз не доказывать, – вытирая клинок об тряпочную одежду бомжа, сказал Хонэн.
– «Дичь» может, тоже возьмём?
– Не надо, Пускай жрут! Но кости заберём, завёл душу: борща захотелось.
Бубуины вскинув мешки с костями на плечи, взяли курс в свой сектор – впереди шёл Хонэн с головой бродяги: держал в руках, как голову, медузы «Горгоны», стращая население Элизиума.
В боксе Шамана, Гоблин кинул маковку Дуни под ноги Алекса.
– Вот, суповар.
– Ну и зачем ты её сюда припёр?! Лучше рассказывай, что узнал?
Хонэн, рассказал всё то, что ему рассказал бродяга.
– И какого ты хрена, отрубал Дуне голову?! Когда он мог это подтвердить.
– Я думал.
– Тебе что, ещё раз повторить, думать здесь буду я?! Твоё дело выполнять!
– Виноват!
– Мне от твоего чувства вины легче не сделалось, Что прикажешь теперь делать: на Мирона войной идти, и эти ещё с другой стороны?! – гневно кричал Шаман, и ходил взад-вперёд, по боксу.
– Но ведь, Удав с Миколой, то, живы и здоровы, и если на них надавить, то.
– Что, то?! Что, то?! – ещё больше злился Готфильд, – Мирон тебя на пушечный выстрел до своего сектора не подпустит, И кому больше поверят? Вот сука! Козел! Решил меня подставить, Разорву этого мудака, как бобик тряпку!
Неистовая ярость, с ног до головы, охватила Алекса; он ходил по боксу и не находил себе места, В голове крутились разные планы и дальнейшие развязки событий, Он понимал, что надо успокоиться и с холодной головой подойти к проблеме, ведь в таком деле чувства и эмоции – только на руку противника; и это был, тот самый случай, который решал: всё и вся – либо Бубуинам придёт конец, либо он во главе с ними займёт главенствующие позиции в поселениях Элизиума.
Но к такому резкому повороту событий, Алекс Готфильд был, пока не готов.
Пришла беда открой ей двери
Не то сломает и пройдёт
И будут большие потери:
Согнёт в погибель и убьёт
Убьёт душу, а может тело,
Разгромит веру а потом:
Узнает слабость и за дело,
Клеймить цепями и тавром
Не стой не плачь, не бойся доли
Прими беду, как дар богов
Проверку духа – нашей воли,
Очистку пуганных мозгов
Беда уйдёт: сегодня, завтра
Ты станешь крепче чем вчера;
Но только если не согнёшься,
И примешь горе, как дара
