Прогулки с Вергилиным

Улочка, по которой они двигались, не имея особенной цели путешествия, выглядела настолько обычно для этого города, что, наверное, не заслуживала даже специального названия. Тем не менее Кармазин, поднявши взгляд, прочел на белой табличке черные буквы и внутренне содрогнулся. Дом был двухэтажный, вполне возможно – шлакоблочный, или что там использовалось в строительстве, когда внезапно заканчивался кирпич. Стены были выкрашены в грязно-желтый цвет, архитектурные же выступы неясного декоративного замысла без большой аккуратности побелены. Между этажами растянуто было красное полотнище, где в пору Кармазинской юности наверняка можно было бы ожидать некий пламенный призыв к победе чего-нибудь над чем-то: коммунизма над империализмом, добра над злом, разума над косностью, бездорожья над разгильдяйством… Но сейчас все выглядело не в пример прозаичнее: «Продается… аренда…» и два телефона. Судя по состоянию полотнища, продаваемые помещения интереса у лиц со свободными средствами так и не снискали. Дорожное полотно было тщательно и, по всей видимости, недавно покрыто асфальтом, между тем как пешеходные зоны оставались неухожены и являли собой широкие утоптанные тропинки, после сколько-нибудь серьезного стихийного явления наверняка превращаясь в скользкие глинистые полосы препятствий. Прямо из асфальта торчали тонкие, как девичий стан, стволы берез и кленов, целомудренно укрывавших своими кронами кровельные дефекты низеньких зданий. Кармазин рефлекторно, нутряным позывом русского человека, протянул руку, чтобы коснуться ладонью березового ствола. Тотчас же откуда-то сверху, умело цепляясь за отвороты коры, спустилась большая пыльная белка и, замерев на полдороге, выжидательно уставилась на него выпуклыми, черными, словно зерна гагата, глазками.

– Что это она? – спросил Кармазин отчего-то шепотом.

– Не обращайте внимания, – небрежно сказал Вергилин. – У вас ведь нет с собой орехов? Через пару кварталов отсюда начинается Беляевский лес, они приходят оттуда и шаромыжничают. Это еще ничего. Куда сложнее бывает отделаться от лося, тому подавай буханку, да еще густо посоленную. Хорошо еще не на рушнике!

– Откуда в городской черте может объявиться лось? – усомнился Кармазин.

– В позапрошлом году, – сказал Вергилин, глядя на него неподвижным взором, в котором внезапно обнаружилось нечто сходственное с беличьим, – часу в седьмом утра на угол улиц Правопреемственная и Контрпродуктивная вышел носорог. Происходило это в январе, поэтому невольные свидетели курьезного события оказались в замешательстве, чем же угостить незваного гостя. Случись такое летом, он и сам бы снискал себе пропитание, а так пришлось ждать, пока откроется ближайшая овощная лавка, где как на грех не обнаружилось ни единого пучка свежей осоки, излюбленного лакомства представителей данного семейства непарнокопытных.

– Вы меня разыгрываете, – сказал Кармазин, смеясь.

Вергилин извлек из нагрудного кармана куртки очки в тонкой золотистой оправе и тщательно укрепил их на переносице. Это мгновенно преобразило его непримечательный облик, сообщив ему неожиданную основательность и сановитость. Сделалось совершенно очевидно, что такой человек не способен на розыгрыши, а если и наделен каким-то чувством юмора, то весьма специфическим и простому смертному труднодоступным. «Ведь я по-прежнему о нем ничего не знаю, – подумал Кармазин. – Только строю догадки. Что если в прошлом он был директором небольшого, но чрезвычайно значимого в рамках межотраслевой кооперации, заводика? Или заведовал лабораторией в научном учреждении, что оказалось смыто мутным половодьем новых времен? Или служил в компетентных органах… впрочем, эту возможность я, кажется, уже исследовал. Нешто спросить напрямую? Неудобно как-то…»

– Носорога видели многие, кто в то морозное утро спешил на работу или по каким иным бытовым надобностям, – веско промолвил Вергилин. – А городская газета опубликовала фотографии следов и комментарий главного научного консультанта нашего зоопарка. Так что сомневаться в реальности события не приходится.

– Как же он не замерз в такую пору? – спросил Кармазин отчаянным голосом.

– В нашем климатическом поясе январские морозы обычно не лютуют, – объяснил Вергилин. – И потом, это был шерстистый носорог.

– А, понятно, – сказал Кармазин, совершенно потерявшись. – И чем закончилось?

Вергилин пожал плечами.

– Чем обычно такие инциденты и заканчиваются, – проговорил он. – Открылась овощная лавка. Сердобольная публика скинулась на охапку зелени. Ну что там могло быть: салат, петрушка, сельдерей… какой-нибудь эстрагон. Животное с большой охотою схрумкало подношения, раскланялось с публикой и удалилось восвояси.

– Вы хотите сказать, – предположил Кармазин с видом полной покорности судьбе, – что прямо сейчас по городу может разгуливать реликтовый шерстистый носорог?!

– Нет, – твердо возразил Вергилин. – Такого я утверждать не стану. Ведь сейчас лето. Не самый комфортный сезон для шерстистых носорогов.

– И мамонтов, – иронически ввернул Кармазин.

– И мамонтов, – легко согласился Вергилин.

Они остановились возле углового здания, разумеется, двухэтажного, выкрашенного в бледно-голубой цвет, с металлическими козырьками над парадными подъездами, один из которых был наглухо забит корявыми досками, возле другого был изображен гималайский медведь с пивной кружкой, а сверху начертано было кривыми буквами: «Beer-лога», а также с неожиданно чистеньким почтовым ящиком, прямо над которым нависал, угрожающе скособочась, ветхий балкон. На перекрестке сиротливо торчал светофор, который по какой-то непонятной местной традиции не работал. Хотя и зачем ему было стараться? За все время, что они фланировали по этой улице с чудноватым названием, которое Кармазин безуспешно пытался удержать в памяти, им не встретилось ни одного транспортного средства, если не считать велосипедов, один из которых к тому же был трехколесный. Да и людей здесь было не в избытке, и все двигались частым шагом, имея вид самый озабоченный, словно старались как можно скорее покинуть эти места.

Большое серое животное с просторным кожистым воротником на шее, с двумя большими изогнутыми рогами на лбу и одним маленьким на рыле, точно так же мучительно размышляло, в какую сторону ему податься, только бы подальше отсюда. Чтобы как-то стимулировать мыслительные процессы, оно размеренно бодало бронированным лбом трепетавший от подобных проявлений симпатии светофор.

Кармазин застыл как вкопанный.

– Это же… – выдохнул он потрясенно.

– Ну да, – сказал Вергилин меланхолично. – Для трицератопсов сезон весьма подходящий.