Книга: Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL.
Назад: Глава тридцать вторая
Дальше: Глава тридцать четвертая

Глава тридцать третья

Злобный завистник распространяет гнусную клевету;
непутевый сын подвергается жестоким побоям

 

Итак, госпожа Ван позвала мать Цзиньчуань, отдала ей платье, несколько шпилек и колец, а затем распорядилась пригласить буддийских монахинь, чтобы помолились об усопшей. Мать Цзиньчуань поклонилась, поблагодарила госпожу Ван за милость и вышла.
Баоюй как раз возвращался к себе после встречи с Цзя Юйцунем, когда узнал о гибели Цзиньчуань, и очень расстроился. Госпожа Ван его поругала, но он ни слова не мог сказать в свое оправдание. Тут пришла Баочай, и он, воспользовавшись моментом, улизнул. На душе у него было так тяжело, что он места себе не находил и, бесцельно бродя, очутился у большого зала. Обогнув каменный экран, он собирался войти внутрь, как вдруг раздался грозный окрик:
— Стой!
Баоюй испуганно замер — перед ним был отец. Дрожь пробежала по телу Баоюя, и, вздохнув, он невольно попятился назад.
— Ты что вздыхаешь? — спросил Цзя Чжэн. — Господин Цзя Юйцунь целых полдня тебя дожидался! А ты, вместо того чтобы побеседовать с ним о чем-нибудь возвышенном, болтал всякую чепуху! Что случилось? Ты чем-то встревожен?
Обычно находчивый, Баоюй не мог сейчас слова вымолвить и стоял в полной растерянности. Уж очень он горевал о Цзиньчуань.
Это вывело из себя Цзя Чжэна. Он уже готов был напуститься на сына, но тут появился привратник и доложил:
— Из дворца Преданного и Покорнейшего светлейшего вана прибыл человек, который желает видеть лично вас, господин!
Цзя Чжэн сразу заподозрил неладное и подумал:
«С домом Преданного и Покорнейшего у меня никогда не было никаких отношений. За какой надобностью мог он прислать ко мне человека?..»
— Просите в зал, — распорядился Цзя Чжэн, а сам поспешил переодеваться.
В зале Цзя Чжэн увидел главного управителя дворца Преданного и Покорнейшего светлейшего вана. Они поздоровались, сели, выпили чаю.
— Я не посмел бы вас тревожить по собственной воле, лишь по приказу моего господина, — сказал управляющий. — Он послал меня к вам по весьма щекотливому делу, и я прошу вас его разобрать. За это не только мой господин вам будет обязан, но и вся его мелкая челядь, вроде меня.
Цзя Чжэн слушал и гадал, что случилось.
— Не будете ли вы так любезны сказать, в чем выражается просьба вашего господина? — вставая, произнес с улыбкой Цзя Чжэн. — Объясните, пожалуйста, и я сделаю все, что в моих силах.
— Усилий никаких не потребуется, лишь одно ваше слово, господин, — с холодной усмешкой сказал управляющий. — У нас в доме давно живет актер Цигуань, на ролях молодых девиц, и вот несколько дней назад он пропал. Мы тщетно искали его повсюду, а потом стали, где только можно, наводить справки. Из десяти содержателей гостиниц в городе восемь утверждают, что в последнее время Цигуань подружился с вашим сыном — тем самым, который родился с яшмой во рту. Я не сразу решился к вам обратиться, в ваш дом просто так не придешь. Тогда я доложил об этом вану, своему повелителю, и вот что он мне сказал: «Сбеги от меня хоть сотня актеров, я не стал бы разыскивать их. Но этот Цигуань уж очень искусен и ловок, знает, как угодить мне, и я дорожу им. Так что необходимо его найти!» Короче говоря, господин велел попросить вашего сына быстрее отпустить Цигуаня. Мой повелитель тогда будет очень доволен, а я избавлюсь от ненужных поисков и расспросов.
Сказав это, управляющий отвесил Цзя Чжэну низкий поклон. Цзя Чжэн удивился, потом рассердился и велел тотчас позвать Баоюя. Тот не замедлил явиться.
— Паршивец! — обрушился на него Цзя Чжэн. — Ладно бы ты просто сидел дома, раз не желаешь учиться! Но ты еще творишь безобразия?! Набрался наглости выманить Цигуаня из дома его светлости Преданного и Покорнейшего вана? А я за тебя отвечай!
Баоюй задрожал от страха и стал оправдываться:
— Отец, я ничего не знаю, ни о каком Цигуане не имею понятия! А вы говорите, будто я его выманил!
Баоюй заплакал.
Не успел Цзя Чжэн слово произнести, как управляющий с усмешкой сказал Баоюю:
— Напрасно отпираетесь! Может быть, вы прячете его у себя в доме или знаете, где он находится, — скажите прямо! Избавьте нас от хлопот! Или вы забыли о добродетелях, которыми должен обладать молодой человек из знатной семьи?
— Я в самом деле ничего не знаю, — продолжал твердить Баоюй. — Все это ложные слухи, а я его ни разу не видел.
— Я могу предъявить вашему отцу доказательства, — снова усмехнулся управляющий. — Но вам будет неловко! Если вы утверждаете, будто не знаете этого человека, скажите, откуда у вас красный пояс, которым вы подпоясаны?
Ошеломленный Баоюй вытаращил глаза и раскрыл рот.
«Каким образом это стало известно? — подумал юноша. — Если знает даже про пояс, провести его не удастся. Лучше сознаться, пусть только уходит скорее и не рассказывает всего остального».
— Если вам известны такие мелочи, как же вы можете не знать главного? — сказал Баоюй. — Ведь он купил себе усадьбу где-то в деревне Цзымяньбао, примерно в двадцати ли к востоку от города, и приобрел несколько му земли. Может быть, как раз сейчас он там и находится?
— Что же, вам виднее, — с улыбкой произнес управляющий. — Я непременно съезжу туда и буду рад, если ваши слова оправдаются. Если же нет, придется вас снова побеспокоить.
Управляющий встал и откланялся. Цзя Чжэн выпучил глаза, лицо его исказилось от гнева. Провожая управляющего, он крикнул Баоюю:
— Сиди здесь! Я еще с тобой поговорю!
Возвращаясь в дом, Цзя Чжэн столкнулся с Цзя Хуанем и несколькими мальчиками-слугами, которые сломя голову бежали по двору.
— Погодите, я до вас доберусь! — загремел Цзя Чжэн.
Перепуганный Цзя Хуань замер на месте и опустил голову.
— Ты чего носишься, как дикий конь? — набросился на него Цзя Чжэн. — Слуги разбрелись, присматривать за тобой некому, так ты и рад! Кто тебя провожал в школу? Куда все подевались?
Видя, что отец в гневе, Цзя Хуань решил воспользоваться случаем и стал рассказывать:
— По дороге из школы мы проходили мимо колодца и видели, как вытащили оттуда служанку. Она утопилась. Голова у нее большая и страшная, а все тело разбухло, я перепугался и бросился бежать.
— Утопилась, говоришь? — с сомнением спросил Цзя Чжэн. — У нас в доме такого еще не бывало со времен моего деда, со слугами всегда хорошо обращались. Может быть, управляющие, пользуясь тем, что в последние годы я перестал вмешиваться в домашние дела, довели несчастную до смерти? Если об этом узнают люди, позор падет на моих предков!
Цзя Чжэн велел слугам немедленно позвать Цзя Ляня и Лай Да.
— Слушаемся! — хором ответили слуги и побежали выполнять приказание.
Но тут Цзя Хуань бросился к отцу, вцепился в полу его халата и, опустившись на колени, стал умолять:
— Не сердитесь! Об этом никто не знает, кроме служанок госпожи. Я слышал от матушки, что…
Он огляделся по сторонам, Цзя Чжэн понял, что мальчика смущает присутствие слуг, и сделал им знак удалиться.
— Матушка говорила, — осторожно продолжал Цзя Хуань, — что несколько дней назад старший брат Баоюй в комнатах госпожи хотел изнасиловать служанку Цзиньчуань, а когда она стала сопротивляться, побил ее, Цзиньчуань не вынесла позора и бросилась в колодец.
Не успел Цзя Хуань договорить, как лицо Цзя Чжэна позеленело от гнева.
— Приведите Баоюя! — в ярости закричал он и побежал к себе в кабинет.
— Если кто-нибудь явится меня уговаривать, я отдам Баоюю свою чиновничью шапку и пояс, пусть будет главой семьи! — кричал он на ходу. — Чем прослыть преступником, лучше сбрить волосы, которых у меня из-за постоянных забот и так мало осталось, и уйти в монастырь! Уж тогда, по крайней мере, я не опозорю своих предков и сумею избежать возмездия за то, что произвел на свет такого сына!
Цзя Чжэн пришел в такую ярость, что приживальщики и слуги поспешили скрыться.
Задыхаясь, Цзя Чжэн повалился на стул, по щекам его катились слезы.
— Ведите сюда Баоюя! Давайте палку! Веревку! Запирайте двери! И чтобы старой госпоже ни слова. Убью!
Слуги бросились за Баоюем.
Дожидаясь отца, Баоюй услышал его крики и понял, что добром дело не кончится. Он еще не знал, что Цзя Хуань подлил масла в огонь.
Юноша метался по залу, пытаясь найти кого-нибудь из слуг, чтобы дать знать бабушке. Но, как назло, поблизости не было ни души. Даже Бэймин куда-то исчез.
Вдруг на глаза Баоюю попалась какая-то старуха, и он обрадовался, будто нашел драгоценность.
— Беги к старой госпоже и скажи, что отец собирается меня бить! — вскричал Баоюй, бросившись к старухе. — Только скорее… Скорее! А то меня поколотят!
Баоюй от волнения говорил невнятно, а старуха попалась глуховатая и вместо «меня поколотят» услышала «прыгнула в колодец».
— Прыгнула в колодец — и пусть себе, — с улыбкой ответила она. — Вам-то чего бояться, второй господин?
Поняв, что старуха глуха, Баоюй в отчаянии закричал:
— Найди моего слугу и пришли сюда!
— Какая беда? — в недоумении спросила старуха. — Госпожа дала ее матери денег на похороны, и теперь все улажено.
Появились слуги Цзя Чжэна, схватили Баоюя и потащили.
При виде сына глаза Цзя Чжэна налились кровью. Ни о чем не спросив — ни о том, как он пил с актером вино, как тот сделал ему подарок, правда ли, что он пытался изнасиловать служанку, и почему, наконец, он забросил учение, отец заорал:
— Заткните паршивцу рот и бейте его смертным боем!
Не смея ослушаться, слуги повалили Баоюя на скамью и принялись избивать палкой. Просить о пощаде было бесполезно, и Баоюй громко вопил.
— Плохо бьете, мерзавцы! — Цзя Чжэн в бешенстве пнул ногой одного из слуг и сам схватил палку.
Баоюй, которому никогда не приходилось выносить подобных страданий, сначала кричал и плакал, но потом обессилел, охрип и едва слышно стонал, а затем вовсе умолк.
Приживальщики, которые тоже здесь были, испугались, как бы не случилось несчастья, бросились к Цзя Чжэну и стали уговаривать пожалеть сына. Но никакие уговоры не действовали.
— Как можно его простить! — орал Цзя Чжэн. — Вы и прежде ему во всем потакали! И сейчас заступаетесь! А если он завтра отца родного убьет или государя — вы снова станете его защищать?
Видно, и в самом деле Баоюй виноват, раз отец так разгневался, подумали приживальщики и почли за лучшее известить обо всем госпожу Ван.
Госпожа Ван, услышав, что Цзя Чжэн чинит над Баоюем расправу, не стала даже докладывать матушке Цзя и в сопровождении служанки поспешила выручать сына. Она появилась так неожиданно, что приживальщики и слуги не успели разбежаться.
Увидев жену, Цзя Чжэн еще больше распалился, палка в его руках так и мелькала. Слуги же, державшие Баоюя, отошли в сторону. Баоюй лежал без движения.
Госпожа Ван стала отнимать у Цзя Чжэна палку.
— Уйди! — заорал Цзя Чжэн. — Вы все словно сговорились меня извести!
— Баоюя, конечно, следует наказать, но подумайте о себе! Разве можно так волноваться? — сказала госпожа Ван. — К тому же день нынче жаркий, и старой госпоже нездоровится. Вы можете убить Баоюя — не такая уж это беда, но что будет со старой госпожой, когда она узнает?
— Замолчи! — усмехнувшись, бросил Цзя Чжэн. — Породить такого негодяя — значит проявить непочтительность к родителям! Я давно хотел его как следует проучить, но вы не давали! Лучше сразу прикончить щенка, чтобы потом не страдать! Веревку! Дайте мне веревку, я задушу его!
Госпожа Ван бросилась к мужу.
— Отец должен учить сына! — воскликнула она со слезами на глазах. — Но не забывайте и о своем супружеском долге! Ведь мне уже под пятьдесят, а сыновей больше нет. Я никогда не мешала вам его поучать, но убить его все равно что убить меня! Что же, убивайте! Я умру вместе с сыном, тогда, по крайней мере, у меня будет в загробном мире опора!
Она обняла Баоюя и зарыдала. Цзя Чжэн тяжело вздохнул, в изнеможении опустился на стул и заплакал.
Лицо Баоюя было белым как полотно, он лежал почти бездыханный, тонкая шелковая рубашка намокла от крови. Когда госпожа Ван ее подняла, обнажилась спина, вся в ссадинах и кровоподтеках, живого места невозможно было найти.
— Несчастный мой сынок! — горестно вскричала госпожа Ван, и перед глазами возник образ покойного старшего сына. — Цзя Чжу! Будь ты жив, я не стала бы сейчас так сокрушаться!
Прибежали Ли Бань, Фэнцзе, Инчунь и Таньчунь. Ли Вань, вдова покойного Цзя Чжу, при упоминании имени мужа невольно заплакала. Цзя Чжэну стало еще тяжелее, по щекам катились крупные, как жемчужины, слезы.
— Старая госпожа пожаловала! — доложила служанка.
— Сначала убей меня, а потом его! Всех убей! — послышался голос матушки Цзя.
Цзя Чжэн всполошился. Он вскочил и бросился матери навстречу. Запыхавшись от быстрой ходьбы, матушка Цзя вошла в комнату, опираясь на плечо служанки.
— Зачем, матушка, вам понадобилось в такой жаркий день приходить? — почтительно кланяясь, обратился к ней Цзя Чжэн. — Если вам надо было мне что-то сказать, позвали бы к себе!
— А, это ты! — гневно вскричала матушка Цзя, едва переводя дух. — Да, мне надо с тобой поговорить! Ведь это я вырастила такого замечательного сына. С кем же мне еще разговаривать?
Тон, которым произнесла все это матушка Цзя, не сулил ничего доброго. Цзя Чжэн оробел, опустился на колени и, сдерживая слезы, произнес:
— Я забочусь о том, чтобы мой сын прославил своих предков. Так неужели я заслуживаю ваших упреков?
— Видишь, тебе слово сказать нельзя! А каково было Баоюю, когда ты колотил его палкой? Ты, значит, учишь сына для того, чтобы он прославил своих предков? Но вспомни, разве так учил тебя твой отец?
Матушка Цзя не выдержала и тоже расплакалась.
— Не расстраивайтесь, матушка! — с виноватой улыбкой стал оправдываться Цзя Чжэн. — Причиной всему внезапная вспышка гнева. Клянусь вам, это больше не повторится!
— Ты ко мне обращаешься?! — холодно усмехнулась матушка Цзя. — Это твой сын, если хочешь, бей его сколько угодно! Только, я думаю, мы все тебе надоели! Поэтому нам лучше уехать!
Она обернулась к слугам и коротко приказала:
— Паланкин! Я еду в Нанкин с невесткой и Баоюем!
Слуги вышли.
— А ты не хнычь, — продолжала матушка Цзя, обращаясь к госпоже Ван. — Баоюй совсем еще юн, и ты, конечно же, любишь его, но, когда он вырастет и станет чиновником, вряд ли вспомнит про свою мать. Как и мой сын! Меньше люби, меньше будешь страдать!
— Не говорите так, матушка! — просил Цзя Чжэн, кланяясь до земли. — Я не знаю, куда от стыда деваться!
— Своим поступком ты доказал, что хочешь выжить меня из дому, а теперь, выходит, тебе же деваться некуда! — возмутилась матушка Цзя. — Не будь нас здесь, никто не мешал бы тебе избивать сына! — И она крикнула слугам:— Готовьте все необходимое в дорогу! Коляски, паланкины. Мы уезжаем!
Цзя Чжэн простерся на полу и молил мать о прощении. Но матушка Цзя, даже не взглянув на него, подошла к лежавшему на скамье Баоюю и издала горестный вопль. Госпожа Ван и Фэнцзе принялись ее утешать. Вошли девочки-служанки, попытались поднять Баоюя.
— Мерзавки! — обрушилась на них Фэнцзе. — Неужели не видите, что он не может идти? Несите сюда плетеную кровать!
Служанки бросились во внутренние комнаты, принесли широкую плетеную кровать, уложили Баоюя и понесли в покои матушки Цзя.
Цзя Чжэн, огорченный тем, что расстроил мать, вышел следом за ней и госпожой Ван. Только сейчас он понял, что переусердствовал в наказании. Госпожа Ван то и дело восклицала:
— Сынок, родной! Лучше бы ты умер, а Цзя Чжу остался в живых, не пришлось бы мне тогда думать, что моя жизнь прошла даром! Не покидай меня! Ты — единственная моя надежда! Несчастный сынок мой! Некому тебя защитить!
Цзя Чжэн совсем пал духом и уже раскаивался в содеянном. Он снова попытался утешить матушку Цзя, но та, глотая слезы, сказала:
— Если сын не хорош, надо его наставлять, а не бить! Что ты за нами плетешься? Хочешь собственными глазами увидеть, как мальчик умрет?
Цзя Чжэн растерянно покачал головой и поспешил удалиться.
Возле Баоюя хлопотали тетушка Сюэ, Баочай, Сянлин, Сянъюнь, брызгали на него водой, обмахивали веером. На Сижэнь никто не обращал внимания, и она, обиженная, незаметно вышла из комнаты, подозвала мальчика-слугу и приказала ему разыскать Бэймина, чтобы узнать, что произошло.
— За что его наказали? — спросила служанка у Бэймина, когда тот явился. — А ты тоже хорош, не мог предупредить!
— Меня, как назло, там не было! — оправдывался Бэймин. — Я узнал уже, когда отец принялся бить нашего господина! Примчался туда, а мне говорят, что все это из-за актера Цигуаня и сестры Цзиньчуань!
— А как отец дознался? — удивилась Сижэнь.
— Про Цигуаня наверняка Сюэ Пань сказал, он давно его ревнует к Баоюю. Подослал какого-нибудь мерзавца, чтобы тот оклеветал Баоюя перед отцом. А про Цзиньчуань рассказал, конечно, третий господин Цзя Хуань. Слуги об этом толковали.
Выслушав Бэймина, девушка была почти уверена, что он говорит правду. Когда она вернулась в дом матушки Цзя, люди все еще хлопотали возле Баоюя.
Отдав необходимые распоряжения, матушка Цзя приказала отнести Баоюя во двор Наслаждения пурпуром и уложить в постель, что и было тотчас исполнено. Затем все постепенно разошлись.
Только сейчас Сижэнь подошла к Баоюю, чтобы прислуживать ему, а заодно расспросить о случившемся.
Если хотите узнать, что рассказал Баоюй и как она его выхаживала, прочтите следующую главу.
Назад: Глава тридцать вторая
Дальше: Глава тридцать четвертая