Перед тем как мы покинули южную африку и продолжили наше веселое плавание, произошло еще одно событие, оставившие за нашими спинами что-то вроде темного облака.

Выйдя из Англии перед самым Рождеством, «Баунти» пострадал в бурных водах сильнее обычного, поэтому отдых, коим должны были наслаждаться в Фолс-Бее матросы, обернулся тяжелой работой, нисколько не меньшей, чем та, которой требовали от нас штормовые дни плавания. Правда, единственный раз, когда мне пришлось основательно потрудиться, выполняя свои обычные обязанности, случился в предпоследний день, перед тем как мы снова подняли паруса. Сэр Роберт задал бал, пригласив на него всех наших офицеров, и я должен был позаботиться о том, чтобы мундир каждого из них был отчищен и накрахмален к предстоящему празднеству. Видели бы вы, какими мо́лодцами сошли они в тот вечер на берег – до блеска чистенькие, с напомаженными волосами и умащенной одеколоном кожей. Одного лишь бедного мистера Эльфинстоуна оставили присматривать за кораблем, от чего он, конечно, счастливее не стал, ну да и ладно, – ведь если мы, рядовые члены команды, не могли повеселиться, с какой стати эта радость должна была достаться ему? – короче говоря, никто из нас ему не посочувствовал.

Назавтра, уже после полудня, я работал на палубе, помогая начищать деревянные части оснастки Эдварду Янгу, мичману, которому вследствие его религиозного рвения было дозволено каждое утро сходить на берег, чтобы поприсутствовать на службе в тамошней церкви. Рвение это нисколько меня не отталкивало, во всем остальном он был человеком вполне разумным и приятным.

– Вам, наверное, жалко будет оставить церковь позади, – сказал я ему, понимая, что, когда мы выйдем в море, он сможет лишь шепотом обращаться к Спасителю из пределов своей койки. – Правда, здесь вам посчастливилось – вы каждое утро на берегу бывали, верно?

– Да, капитан с большой щедростью разрешил мне это, – ответил он. – И я ему благодарен. Тебе стоило бы сопровождать меня, Турнепс. Ты кажешься мне пареньком, которому более близкое знакомство с Библией нисколько не повредило бы.

Я едва не ответил словами, которые могли ему не понравиться, но тут увидел, что по берегу в нашу сторону несется карета сэра Роберта.

– Вот и еще один человек, нуждающийся в помощи Спасителя, – сказал Янг, тоже заметив карету. – Я так понимаю, едет сюда, чтобы пригласить всех на новое беспутство, которое он намерен учинить в своем логове. Танцы, пьянство и плотские утехи, кои обрекут души их на проклятие.

– Вот уж не знал, что его здесь ждут, – ответил я, откладывая щетку и поднимая глаза к небу, чтобы определить время, – талант, который я изрядно развил в себе за последние месяцы. – Капитан ничего об этом не говорил.

Я наблюдал за сэром Робертом, который вылез из кареты, постоял немого, глядя на «Баунти» (при этом лицо его предвещало изрядную бурю), а затем грозным шагом направился к сходням и поднялся на борт, где его встретил мистер Эльфинстоун. Я отметил также, что наш паскудник мистер Хейвуд торопливо смылся в какое-то укрытие, но не придал этому значения, подумав лишь, что он нелюдимая скотина, которая вечером пользуется гостеприимством человека, а назавтра пренебрегает его обществом.

– Добрый день, сэр Роберт, – сказал мистер Эльфинстоун, держа себя на манер хозяина судна, а не одного из самых младших его офицеров. – Право же, очень рад вас видеть. Это дает мне возможность поблагодарить вас за все…

– С дороги, сэр, – произнес сэр Роберт и, резко оттолкнув его, прошел мимо бедняги, озирая палубу рыскающими, точно хорьки, глазами. Увидев меня, тушевавшегося на заднем плане, и признав мое лицо, которое, по-видимому, запало ему в память при нашем состоявшемся в начале недели знакомстве, он направился ко мне с такой решительностью, что я отступил на пару шагов, испугавшись, как бы он меня не прибил. Мысли мои метались, я пытался припомнить, какие такие обиды мог ему нанести, да так ничего и не придумал.

– Ты, – произнес он, ткнув в меня большим толстым пальцем. – Я тебя знаю, мальчик, не так ли?

– Джон Джейкоб Тернстайл, сэр, – ответил я. – Слуга капитана.

– Имя твое меня ничуть не интересует. Где твой хозяин?

Лицо его было багровым от сдерживаемого гнева, и ответить ему я решился не сразу – а ну как их разговор закончится дракой? Я видел сэра Роберта едва ли не каждый день из проведенных нами в Фолс-Бее, но даже не подозревал, что он может вот так трястись от ярости.

– Я… я сообщу капитану Блаю, что вы желаете видеть его, сэр, – сказал я и повернулся в сторону трапа. – Если вам будет угодно подождать немного на палубе, подышать свежим воздухом.

– Благодарю, но ежели ты не против, я пойду за тобой, – сказал он и действительно пошел, почти вплотную ко мне, так что замешкайся я хоть немного, мы с ним столкнулись бы, и тогда мне пришлось бы несладко, потому как сэр Роберт был мужчиной крупным и, говоря злопыхательски, толстым. Я просто плюхнулся бы на палубу, обратившись в пюре из Турнепса.

– Здесь у нас большая каюта, – сказал я, пока мы торопливо переходили ее, ибо даже при том, что сэр Роберт мог того и гляди лопнуть от злости, я внутренне посмеивался, притворяясь, будто не придаю этому никакого значения, тем паче что он не удосужился поинтересоваться, хотя бы из вежливости, моим именем. – Как видите, у нас здесь сотни горшков. Достигнув Отэити, мы заполним их саженцами хлебного дерева, а пока они просто путаются у нас под ногами. Хотя, конечно, в некоторых уже разместились растения, которые капитан собрал, когда ботанизировал с вами. Теперь они отданы на попечение мистера Нельсона, нашего…

– Мальчик, говорю один раз и повторять не буду, – прозвучал за моей спиной его голос, грозовой и мрачный. – Закрой рот и больше не открывай. Я не желаю слушать твою брехню.

Ну, так я и сделал, закрыл рот, подумав, что, может быть, никакой комедией здесь и не пахнет и намерения сэра Роберта намного серьезнее, чем я полагал, – а какими они могли быть, я и вообразить не решался. Остаток нашего короткого пути мы проделали в молчании, не считая того, что я уведомил его: каюта капитана находится чуть дальше.

Когда мы подошли к ее двери, та оказалась – редчайший случай – закрытой. Капитан Блай почти никогда ее не закрывал, желая, чтобы всякий на корабле знал: к нему можно обращаться по любому важному делу в любой час дня и ночи. Даже в самые поздние часы суток дверь его каюты оставалась немного приотворенной – к большому моему недовольству, потому что храпуном капитан был лютым, а я, пытаясь заснуть, слышал с моей койки каждый его вдох и выдох, и временами меня так и подмывало взять подушку да и придушить одного из нас – или обоих.

– Если вы согласитесь, сэр, подождать здесь совсем немного, – обернувшись, попросил я, – я доложу о вас капитану.

Сэр Роберт кивнул, и я дважды быстро стукнул в дверь. Ответа не последовало, я постучал еще, на сей раз капитан отрывисто крикнул изнутри: «Войдите!» Я повернул дверную ручку и вступил в каюту. Капитан был погружен в беседу с мистером Фрейером; когда я вошел, оба сердито повернулись ко мне.

– Да, Тернстайл, в чем дело? – с большим неудовольствием в голосе спросил капитан.

Лицо его, отметил я, было сильно красным, сердитым, а лицо мистера Фрейера бледноватым, но решительным.

– Сожалею, что вынужден побеспокоить вас, ваше велелепие, – со всевозможной учтивостью произнес я, – но к вам гость, желающий увидеть вас сколь возможно скорее.

– Скажи, что сейчас я не могу уделить ему ни минуты, – быстро ответил капитан и махнул рукой, отпуская меня. – На палубе находятся мистер Кристиан и мистер Эльфинстоун. Они вполне способны справиться с любой ерундой, которая…

– Он не из наших, сэр, – прервал его я. – Это сэр Роберт. Из поселения.

Капитан приоткрыл рот, тут же закрыл его, посмотрел на мистера Фрейера, приподнявшего в ответ бровь, давая понять, что он нисколько приходом этого гостя не удивлен.

– Сэр Роберт здесь? – спросил едва ли не шепотом капитан.

– Стоит за дверью, – ответил я. – Попросить его подождать?

– Да, – быстро сказал капитан, однако, разгладив бакенбарды и взглянув на мистера Фрейера, сразу же передумал: – Нет, я не могу так поступить, верно? Это было бы верхом грубости и неучтивости! Пригласи его войти. Вы останетесь с нами, мистер Фрейер?

– Не знаю, стоит ли, капитан, – последовал ответ. – Разве вы не предпочли бы…

– Ради всего святого, сэр, останьтесь и проявите в кои-то веки солидарность со мной, – тихо прошипел капитан. – Введи его, Тернстайл. Нет, стой, это приказ! Сначала скажи мне, в каком он настроении?

Я уставился на него, удивленный вопросом.

– Прошу прощения, сэр?

– Его настроение, мальчик, его настроение, – раздраженно повторил капитан. – Весел он или…

– Сердит, сэр, – подумав, ответил я. – В общем и целом я сказал бы, что он немного рассержен.

– Понятно, – сказал капитан и, тяжело вздохнув, встал. – В таком случае не стоит заставлять его ждать и дальше. Введи его.

Я кивнул, открыл дверь, и мы увидели сэра Роберта, который расхаживал взад и вперед по коридору, сцепив за спиной руки, лицо его походило на грозовую тучу, готовую окатить всех нас водой.

– Сэр Роберт, – сказал я, – капитан готов увидеть вас.

В мою сторону он, грубый засранец, даже не посмотрел, просто прошел мимо меня в каюту. И все-таки это было происшествие, разгонявшее скуку дня, упускать такое мне не хотелось, и потому я остался в каюте.

– Сэр Роберт, – сказал мистер Блай, раскрывая объятия, – теперь капитан вел себя так, точно ему оказали великую честь, а от недавней его нервозности и следа не осталось. – Как приятно снова увидеть вас. Я… – Тут он запнулся, увидев меня, стоявшего в углу, и сердито сказал: – Ты свободен, Тернстайл.

– Я подумал, может, вам чаю захочется, сэр, – сказал я. – Или сэр Роберт пожелает выпить бренди, – прибавил я, даром что из обличья последнего это никак не следовало.

Капитан поколебался, сузил, глядя на меня, глаза, но затем обратился к своему гостю:

– Бренди, сэр Роберт?

– Не знаю, каковы ваши морские обычаи, но я, со своей стороны, пью бренди лишь после ленча, сэр, – сердито пролаял тот. – И мне хотелось бы, чтобы вы внимательно выслушали то, что я имею сказать.

– Спасибо, Тернстайл, можешь идти, – сказал капитан, не оставив мне выбора; впрочем, дверь за собой я прикрыл неплотно и, убедившись, что никого поблизости нет, приложил к ней ухо. Слышно все было так, словно я и не уходил из каюты, тем более что сэр Роберт говорил во весь свой звучный голос.

– Полагаю, сэр, вам известно, почему я здесь, – сказал он.

– Нисколько, – ответил капитан. – Хоть я, разумеется, счастлив вас видеть. И позвольте мне воспользоваться этим случаем, чтобы поблагодарить вас и вашу супругу за вчерашний восхитительный бал. Он доставил мне огромное удовольствие, как и моим офицерам, которые…

– Да, ваши офицеры, сэр, – рявкнул все с той же агрессивностью сэр Роберт. – Вот именно что ваши офицеры, сэр! Те самые офицеры, о коих я и приехал поговорить, те самые, что наслаждались гостеприимством моего дома, ели мой хлеб и пили мое вино. И в особенности я хотел бы поговорить об одном из них.

– Вот как? – произнес капитан с меньшей, нежели прежде, уверенностью. – Надеюсь, все они вели себя как джентльмены?

– В большинстве своем, да. Но сейчас я здесь для того, чтобы сказать вам: один из них вел себя на манер учуявшего течку бешеного пса, и я требую от вас сатисфакции, потому что, клянусь, если бы такой пес завелся в моем доме, я взял бы пистолет и пристрелил его, и никто бы меня за это не осудил.

Наступила долгая тишина, я слышал, как в каюте что-то бормочут, однако слов различить не мог, но затем голоса опять зазвучали громче, говорил сэр Роберт:

– …в мой дом, познакомиться с моей семьей, со всеми леди и джентльменами поселения, а поверьте мне, сэр, нам пришлось долго и тяжко трудиться, чтобы обзавестись здесь домами, обезопасить себя и вести достойную христианскую жизнь. И этот так называемый офицер посмел нанести оскорбление леди. Ну-с, не знаю, заведено ли у английских офицеров…

– Уверяю вас, сэр, ни в коей мере, – ответил капитан, тоже повысив голос, ибо хоть он и вынужден был терпеливо сносить поношения на борту своего собственного корабля, но оставить без ответа пренебрежительный выпад по адресу офицеров флота Его Величества не мог. – Я просто обязан заявить, что на борту этого судна нет ни одного человека, который не питал бы величайшего уважения к вам, сэр, и к поселению, созданному вами здесь, в Южной Африке. Все мы относимся к вам с высочайшим почтением, сэр, – пылко прибавил он.

– Обязаны – не обязаны, сэр! – выкрикнул сэр Роберт. – Уважение, говорите вы? Если ваши офицеры столь уважительны, быть может, вы объясните мне, как мог этот презренный пес обратиться к юной леди с предложением настолько гнусным? Возможно, он привык в Англии разговаривать подобным манером со своими потаскухами, со своими шлюхами и блудницами, уличными девками и падшими женщинами, но мисс Уилтон – порядочная и честная христианка, чистая, респектабельная девушка, а со времени смерти ее отца я питаю особый интерес к ее благополучию, и потому оскорбить ее все равно что хлестнуть меня перчаткой по щеке, подвергнуть бесчестью, за которое я обязан потребовать сатисфакции. Приди мне хоть на миг в голову, что приписанный к вашему судну офицер способен на подобную низость, я никогда не пригласил бы ни одного из вас на наш вечер, равно как и не предоставил бы вам на прошлой неделе помощь, о которой вы попросили. Я заставил бы вас всех убраться отсюда, можете мне поверить!

– И я глубочайше признателен вам, сэр, за ваше гостеприимство, – ответил капитан Блай. – Глубочайше признателен.

Он помолчал немного, прежде чем сказать что-то еще, и я нисколько не сомневался, что и сэр Роберт, и мистер Фрейер смотрят на него, ожидая, когда он примет решение.

– Обвинение очень серьезно, – наконец сказал он. – И как бы ни готов я был защищать до последнего любого из моих людей, пока не увижу причину, по которой мне следует вести себя иначе, сейчас я стою перед вами пристыженным тем, что вам пришлось подняться на борт нашего судна и предъявить такой упрек одному из моих подчиненных. Я благодарен вам за все, сделанное вами для нас, и даю слово джентльмена и офицера короля Георга, что поговорю о вашем обвинении с названным офицером и поступлю с ним соответственно. Поверьте, выгораживать его я не стану. Я очень серьезно отношусь к учтивости и достойным манерам и еще серьезнее – к должной почтительности в отношениях с леди. Порукой тому да будет моя дорогая жена Бетси. Я приношу вам, сэр, извинения и обещаю, что правосудие ждать себя не заставит.

Снова наступило долгое молчание – сэр Роберт обдумывал услышанное. Капитан ответил по-честному, добавить к тому, что он сказал, было, в общем-то, нечего. Я стоял у двери, сгорая от желания узнать, в чем состоит точная суть проступка и, самое главное, кто его совершил, однако, услышав по соседству, в камбузе, шаги мистера Холла, вынужден был от двери отойти – не хватало еще, чтобы меня застукали за подслушиванием и надавали мне по ушам, да так, что в них до конца дня колокола будут трезвонить. Впрочем, коридора я не покинул, надеясь, что кок вернется туда, откуда пришел, и я смогу опять приложить ухо к двери, однако пару мгновений спустя она отворилась и из каюты выступили капитан Блай с сэром Робертом. Первый, увидев меня, сердито нахмурился.

– Стало быть, вы уходите в ближайший час? – спросил сэр Роберт, лицо которого еще оставалось красным, но уже не тем, с каким он, грозно топая, поднялся на борт, – по-видимому, полученные от капитана обещания умиротворили его.

– Именно так, сэр, – ответил капитан. – Нам предстоит долгое плавание. Вокруг Австралии, затем вверх, к Отэити. Я бы сказал, на пару месяцев.

– В таком случае желаю вам благополучия и доброго пути, – сказал сэр Роберт и протянул капитану руку. – Жаль, что наше знакомство завершилось столь неутешительным образом.

– Как и мне, сэр Роберт, но будьте уверены, я предприму все шаги, какие необходимы для искупления нашего пребывания здесь, и напишу вам, как только получу результаты расследования.

Сэр Роберт кивнул, а капитан повернулся ко мне.

– Тернстайл, – сказал он с ноткой сарказма в голосе, – поскольку ты совершенно случайно и неожиданно оказался у меня под рукой, может быть, ты проводишь нашего гостя до палубы?

– Конечно, сэр, – ответил я, не решаясь взглянуть ему в глаза.

– А вы, мистер Фрейер, будьте любезны, пошлите ко мне мистера Хейвуда и мистера Кристиана.

– Да, сэр, – сказал мистер Фрейер.

Через несколько минут я, молча сопроводив сэра Роберта до палубы, вернулся в трюм; на сей раз капитан забыл плотно прикрыть дверь каюты, и это позволило мне ясно слышать проводившееся внутри следствие. На мое счастье, пропустил я совсем немногое, поскольку, что бы ни наговорил в мое отсутствие мистер Кристиан, капитан этого и слышать не желал.

– Я призвал вас не для того, чтобы обсуждать это, – резко произнес он. – Я попросил вас присоединиться к мистеру Хейвуду, потому что вы были с ним на балу и знаете его лучше, возможно, чем кто-либо другой из членов команды.

– Сэр, – начал паскудник, – мне неизвестно, что вам наговорили, но…

– А вы, сэр, – закричал капитан голосом, какого я никогда у него не слышал – ни во время перепалки с мистером Фрейером, ни даже после порки Мэттью Квинталя, – держите рот закрытым, и накрепко, пока я не обращусь к вам, не задам вопрос и не потребую от вас ответа. Вы покрыли позором меня, сэр, мой корабль, да заодно уж и военный флот Его Величества, вы понимаете это? Вы сознаете, что теперь говорят о нас в поселении сэра Роберта? А потому помалкивайте, пока я не прикажу вам говорить, или, Богом клянусь, я выпорю вас собственноручно, вы поняли?

Молчание. Затем «так точно, сэр» – тонким, дрожащим голосом.

Некоторое время никто не произносил ни слова, я слышал только, как капитан расхаживает по каюте.

Наконец он произнес голосом более спокойным, но тем не менее полным тревоги:

– Скажите, мистер Кристиан, ведь вы провели в обществе мистера Хейвуда значительную часть вечера?

– Значительную, сэр, – ответил мистер Кристиан. – Но не весь вечер.

– И вы знакомы с мисс Уилтон? Признаюсь, я не помню, чтобы меня ей представляли.

– Да, сэр. Я свел знакомство с ней как раз во время вечера.

– Теперь вы, мой-дорогой-юный-друг, – сказал мистер Блай. – Известно вам, в чем вас обвиняют?

Никакого ответа.

– Можете говорить, – рявкнул капитан.

– Неизвестно, сэр, честное слово, неизвестно. Я был на палубе, думал о своем, работал вместе с матросами, и тут приходит сэр Фрейер и говорит, что вы желаете меня видеть, а я не знаю, что я такого сделал, клянусь вам.

– Ха! – усмехнулся капитан. – Вы хотите уверить меня, что пребываете в полном неведении относительно выдвинутых против вас сэром Робертом обвинений?

– Да, сэр.

– В таком случае вы либо невиновны и тяжко оклеветаны, либо виновны и в дополнение ко всему прочему нагло лжете командующему вами офицеру.

– Я не виновен, сэр.

– Не виновны в чем?

– В том, в чем меня обвиняют, сэр.

– Да, ответ всеобъемлющий, – помолчав, сердито произнес капитан. – А вы, мистер Кристиан, вы столь же несведущи по части обвинения?

– Должен признаться, сэр, – тихо и спокойно ответил мистер Кристиан, – у меня нет никаких сведений относительно того, в чем сэр Роберт обвиняет мистера Хейвуда. Я сохранил о том вечере воспоминания самые приятные.

– Как и я, сэр, как и я! – воскликнул капитан. – Но теперь меня уведомили, что присутствующий здесь мистер Хейвуд, которому выпала честь несколько раз танцевать с мисс Уилтон, подопечной, кстати сказать, сэра Роберта…

– Я танцевал с ней, – поспешил сказать мистер Хейвуд, – не отрицаю. Танцевал два вальса и польку, но я думал, что это позволительно.

– Два вальса и польку, вот как? – осведомился капитан. – А почему, позвольте спросить, вы сочли уместным уделить этой девушке столь чрезмерное внимание?

– Ну, сэр, – поколебавшись немного, ответил мистер Хейвуд, – я могу сказать лишь, что она хороша собой. И превосходно танцует. Я думал, что моя благосклонность покажется ей лестной.

– Думали, стало быть? И что вы сделали по окончании танцев?

– Я самым смиренным образом поблагодарил ее за доброту, сэр, и вернулся к мистеру Кристиану.

– Это правда, мистер Кристиан?

– Ночь была долгой, сэр, – сказал мистер Кристиан. – И мы, каждый из нас, танцевали, разговаривали с другими гостями. Я не могу в точности припомнить тот миг – у меня не было причин как-то отметить его для себя, – но после множества бесед с мистером Хейвудом я хорошо узнал его как джентльмена и уверен, что он говорит правду.

– В таком случае, сэр, мы пришли к расхождению во мнениях, – сердито заявил капитан. – И расхождению весьма серьезному. Ибо мисс Уилтон утверждает, что вы, мистер Хейвуд, пригласили ее пройтись по парку, дабы подкрепиться в тамошнем буфете, а во время прогулки обратились к ней с чрезвычайно бесстыдным, непристойным предложением.

– Ни за что на свете, сэр! – вскричал мистер Хейвуд, и, должен признать, голосом столь уязвленным, что я наполовину поверил ему.

– Ах, ни за что на свете? То есть вы утверждаете, что не приглашали мисс Уилтон на прогулку?

– Не приглашал, сэр!

– И что не хватали ее во время прогулки за руку, не прижимали к дереву и не пытались поцеловать?

– Сэр, я… я должен протестовать, – ответил он. – Протестовать в самых сильных, какие только возможны, выражениях. Ничего такого я не делал. Все это ложь.

– Ложь, вот как? Она говорит иное. Говорит, что вы дали волю рукам, попытались прибегнуть к силе и, не будь она выше и сильнее, что позволило ей вас оттолкнуть, вы могли бы скомпрометировать ее навсегда, погубить ее жизнь. В добавление к этому, сэр, еще до появления на судне сэра Роберта я получил из надежного источника сведения, что вы были пьяны и запятнали себя непристойной остротой касательно покойной русской императрицы и ее жеребца.

Мистер Хейвуд немного помолчал, а после заговорил – самым тихим, какой я когда-либо слышал, голосом.

– Капитан Блай, – сказал он, – даю вам слово джентльмена, слово офицера короля Георга, да благословит Бог его священное имя, слово христианина и к тому же христианина-англичанина, ничто из названного вами места не имело. По крайней мере, со мной в главной роли. Это безумие. Если мисс Уилтон поставила себя на балу в неловкое положение с каким-то джентльменом и теперь сожалеет об этом, пусть изберет для своих фантазий другой предмет и подумает еще раз о том, участвовал ли я в ее сомнительных похождениях, ибо я в них не участвовал, сэр. То был не я, сэр, клянусь.

Последовало долгое молчание, но когда капитан наконец заговорил, тон его был менее гневным, чем прежде, растерянным и раздраженным.

– Что скажете вы, Флетчер? Я, вынужден признаться, совершенно сбит с толку этой разноголосицей мнений.

– У нас ведь мужской разговор, сэр? И ничто из сказанного мной не покинет пределов этой каюты?

– Разумеется, Флетчер, – сказал капитан, на сей раз заинтригованный. – Вы можете говорить совершенно свободно.

– В таком случае, сэр, я скажу следующее – и скажу не как человек, бывший свидетелем событий, о которых говорит сэр Роберт, но опираясь лишь на мои представления о характерах двух действующих лиц. Я знаю мистера Хейвуда с его отроческих лет, и знаю как самого здравомыслящего из всех тех, кого мне довелось до сей поры повстречать, человека. Он принадлежит к семье людей родовитых и наидостойнейших, и я скорее поверил бы в то, что юный Турнепс прыгнул за борт и сплясал на гребнях волн джигу, чем в способность мистера Хейвуда приставать к леди.

Юный Турнепс, надо же! Мог бы меня к этой истории и не припутывать.

– Что же до мисс Уилтон, – продолжал мистер Кристиан, – должен признаться, за вчерашний вечер наши с ней пути несколько раз пересекались, она поведала мне о некоторых ее фантазиях, и я отнюдь не уверен, что эта леди так чиста, как, по-видимому, полагает сэр Роберт. Сдается мне, сэр, она начиталась романов, и не вполне подобающих. Что-то такое ощущается в ней, вот все, что я могу сказать. Нечто, говорящее об опытности, если вы понимаете, о чем я, заставляющее меня думать о некоторой сомнительности ее натуры.

Да, это проливало на всю историю совсем другой свет, и сомневаться было нечего. Я был бы лишь рад, если бы мистера Хейвуда, паскудника, протащили за непозволительные вольности под килем, однако при всей моей нелюбви к нему даже мне не хотелось, чтобы его наказали только из-за поклепов, возведенных на него какой-то шлюхой.

– Все это весьма неприятно, – сказал капитан Блай. – Чрезвычайно неприятно. Ибо ставит меня в такое положение, где я не имею выбора, мне остается только поверить вашему, мистер Хейвуд, слову джентльмена и ни о каких дальнейших карах не думать.

– Рад это слышать, – сказал мистер Хейвуд.

– Впрочем, забыт этот случай не будет, – прибавил капитан. – Что-то мне в нем не по вкусу, однако на том я пока и остановлюсь. Но теперь я стану наблюдать за вами, мистер Хейвуд, вы слышите? Глаз не буду спускать.

– Да, сэр, и если позволите мне сказать…

Продолжения я не услышал, поскольку в коридор выступили из-за угла направлявшиеся в большую каюту мистер Нельсон, садовник, и его помощник мистер Браун – и напугали меня до того, что я заскочил в офицерскую каюту, собираясь переждать, когда они скроются из виду, однако, стоя посреди нее, я, к отчаянию моему, услышал, как дверь капитана Блая открылась и из нее вышли трое.

– Тернстайл! – крикнул капитан, и что мне оставалось делать, как не игнорировать его? – ведь оправдать мое нахождение там, где я находился, было невозможно, а выйти оттуда на глазах у всех означало покрыть себя позором. – Куда подевался этот мальчишка теперь?

И капитан направился к трапу на палубу – несомненно, для того, чтобы лично найти меня. Я решил дождаться, когда уйдут и мистер Кристиан с мистером Хейвудом, а там уж выбраться из укрытия, но – о ужас! – мистер Кристиан схватил паскудника и потащил к офицерской каюте, и мне пришлось присесть и скорчиться в темном углу, чтобы не попасться им на глаза.

– Сюда. – Мистер Кристиан закрыл дверь, и я затаил дыхание, чтобы не выдать свое присутствие. – Тупой идиот! – прошипел он – и что, по-вашему, сделал следом? Влепил мистеру Хейводу такую оплеуху, что наш паскудник вскрикнул и залился слезами! – Больше я врать ради тебя не буду, слышишь?

– Она шлюха. – Мистер Хейвуд давился словами сквозь всхлипы и слезы, совсем как наказанный ребенок. – Почему она танцевала со мной столько раз, если не хотела узнать меня поближе?

– Да тебя никакая женщина не захотела бы знать, – ответил мистер Кристиан. – Так вот, я солгал, чтобы защитить тебя, но, клянусь, в последний раз. Наживешь новые неприятности, будешь отвечать за них в одиночку, понятно?

Мистер Хейвуд затих – сидел на койке, вытирая глаза.

– И еще. В один прекрасный день мне может потребоваться твоя помощь, и я рассчитываю ее получить, ты понял?

– Вертихвостка, вот она кто, – последовал ответ, мистера Кристиана совсем не удовлетворивший.

– Ты меня понял? – повторил он.

– Да, – всхлипнул мистер Хейвуд.

Мистер Кристиан ничего больше не сказал, а просто выскочил из каюты, оставив меня сидеть в углу. Мне страх как хотелось в гальюн, но я и шевельнуться не смел, пока паскудник не собрался с силами, не вытер досуха глаза и не вышел тоже.

Ну и ну, думал я, хорошенькие дела. Паскудник-то наш – совершенная дрянь, дрянь до мозга костей. Теперь у меня имелись тому доказательства.