— Всем быстро раздеться, — скомандовал Магвайр. — Снять все до трусов. Рубашки и брюки сложить и положить поверх ботинок, чтобы ничего не пропало.

Взвод стоял в две шеренги посредине огромного зала главного вещевого склада. Солдаты быстро раздевались, складывая обмундирование перед собою на полу. На стене напротив них висели большие плакаты, изображавшие морских пехотинцев в форме разных времен — от момента создания корпуса и до наших дней. На первом красовался лихо подбоченившийся бравый морской пехотинец периода войны за независимость. Он был одет в узкие белые лосины до колен и синий мундир. В руках у солдата был мушкет, через плечо — широкая белая портупея.

«Тоже мне, выхваляется, — подумал с неприязнью Уэйт. — Или вон тот, времен второй мировой войны. Вояку из себя разыгрывает. Хотя, наверно, солдат и должен выхваляться. Особенно перед противником — напугал его, глядишь, уже и победа в кармане».

— А ты чего, болван, ведро с башки не снимаешь? — крикнул сержант на Хорька. — Тебя что, не касается? Команды не слыхал? Быстро котелок скидывай и раздеваться! Ну!

Логан поднял руки и снял ведро. Пот, обильно покрывавший его лицо, при ярком свете ламп блестел, как свежая роса. Розовый язык непрерывно двигался по нижней губе, слизывая слюну и пот. Свое ведро он поставил сверху на обмундирование и ботинки.

— И запомни, Хорек вонючий, — приказал, отходя, Магвайр, — как только двинемся отсюда, чтоб ведро тотчас на башке оказалось. Закон есть закон, и приказа я не отменяю. Ясненько?

— Так точно, сэр! — с готовностью выкрикнул солдат.

Когда взвод отправлялся на стрельбище, штаб-сержант разрешил ему оставить ведро в казарме. Но по возвращении, как только солдаты вбежали в кубрик, они сразу же заметили, что у Логана на кровати, прямо на одеяле, стоит новенькое металлическое ведро.

— Это тебе от меня в подарок, — с ухмылкой заявил ему Магвайр. — Вишь, какое новенькое да блестящее. Это чтобы я тебя, дорогой мой, издали видел…

Сложив обмундирование на полу, солдаты снова вытянулись по стойке «смирно», а глазами — все, как один, куда-то в пространство между верхней частью противоположной стены и потолком. Прямо перед ними стоял огромный темно-зеленый стол, из-за которого в этот момент появился старший портной. Был он высокого роста и непомерно тощ, одет в какую-то грязную, всю измятую рубаху и застиранные, висевшие мешком джинсы, подпоясанные узким ремешком неожиданного розового цвета.

Этот человек уже одним своим видом вызывал неприязнь. И не только из-за грязного, затасканного обмундирования. Он был сам весь какой-то грязный и липкий. Длинные, давно не чесанные волосы сальными прядями свивали на воротник и шею, сутулые плечи кособочились, ноги вихляли и волочились. Адамчик вдруг подумал, что он со временем тоже мог бы стать таким же вот страшилищем — тощим, хилым, анемичным. Но ему, видно, повезло. Он вон даже в весе немного прибавил, да и физически окреп, чувствовалось, что недели тренировок не прошли даром, принесли какую-то пользу.

— Так вы уж меня слушайте, мальчишечки, — обратился к взводу старший портной. — Внимательно слушайте, что скажу…

Грязный, неряшливо одетый человек, с лицом сплошь в угрях и прыщах, стоял перед взводом загорелых здоровых парней. Адамчик искоса поглядел на Магвайра. Сержант сидел нога на ногу на уголке широкого портновского стола. Лицо его было спокойно и бесстрастно, только брезгливо опущенные уголки губ выдавали презрение. Солдаты чувствовали это отношение своего командира и постепенно тоже прониклись им. Да и как могло быть иначе? Кто такой был этот портняжка? Штатская шляпа, пиджак занюханный. Его удел — обслуживать настоящих людей, бойцов, морских пехотинцев. Ему за это и деньги платят. Так что, какая же он им ровня? Они ведь совсем другие люди.

Здесь, в присутствии чужака, взвод как бы почувствовал необходимость быть единым целым, сплотить ряды, слиться. Даже Магвайр казался солдатам в эти минуты ближе, он был своим, близким и нужным, тем, без чего они становились вещью в руках этого грязного портного. И солдаты невольно подтянулись, замолчали, даже посуровели.

Тем временем портной, с отсутствующим взглядом стоял перед строем и давил прыщ на щеке. Он уже объявил солдатам, что после того, как с них будут сняты мерки, они должны стать в затылок друг другу вдоль вон того прилавка, где каждому будет выдано по одной рубашке защитного цвета и по одной светлой — для тропической формы. Потом они получат еще зимнее обмундирование — шерстяной китель с брюками и другие вещи. Брать вещи следует того размера, какой нужен, без путаницы. Обмундирование лежит на прилавке стопами, сверху написаны размеры и роста. Брать только то, что сказано, лишнего не хватать.

«Нашел еще что объявлять, крохобор несчастный, — в сердцах подумал Адамчик. — Будто так не ясно. За круглых дураков нас считает, что ли? А может, этот грязный портняжка просто решил поиздеваться над нами? Так пусть побережется, пиджак паршивый. Магвайр ведь кого хочешь на место поставит — хоть новобранца, хоть этого пиджачника. Уж он-то себя ждать не заставит. Тем более что этот грязнуля и в подметки не годится настоящему морскому пехотинцу». Адамчику очень захотелось, чтобы штаб-сержант как-то одернул портного. Уж больно развязно тот себя вел. Забыл, наверно, кто здесь хозяева, а кто им только прислуживает.

Магвайр, однако, молчал. Он сидел себе на столе и посматривал вокруг, пока солдаты становились в очередь, и она медленно поползла вдоль прилавка.

Получив стопку обмундирования, каждый новобранец поднимался с ним на длинное возвышение — что-то вроде узкой платформы, куда уже забрался портной и где он, переходя от солдата к солдату, проверял подгонку, главным образом длину брюк.

Когда подошла очередь Адамчика, портной нагнулся и приложил сантиметр к щиколотке его ноги. Потом, придерживая конец сантиметра на месте, другой рукой провел по внутренней стороне ноги солдата, от щиколотки вверх. Пробежав по брючине, рука уперлась снизу в пах, и Адамчику показалось, будто она там на какое-то мгновение задержалась. Он весь напрягся, не зная, что делать. Но рука уже скользнула вниз, черкнула несколько раз мелком по брюкам и оставила его в покое.

«Интересно, — мелькнуло у него, — давал уже кто-нибудь этому дяде йогой в зубы за такие штучки? Это же надо! Мало того, что всякие штатские пытаются тут командовать солдатами, так они еще и хамство себе позволяют, педики несчастные».

Он поглядел на других солдат. Никто вроде бы ничего не заметил. Адамчик несколько успокоился. В новом обмундировании все выглядели уже совсем по-другому. Наверно, такими и должны быть настоящие морские пехотинцы. И они на них понемножку начинали походить. Вот только на головах вместо красивых фуражек сидели одни околыши с темно-зеленым козырьком и тонким каркасом из белой проволоки — верхних чехлов им еще не выдали, ни зимних, ни тропических. Без них же, с этими смешными белыми венчиками на голове, солдаты выглядели прямо как лики святых на иконе.

Если не считать брюк, тропическое и зимнее обмундирование пришлось Адамчику как раз впору. «Ну, прямо как по заказу», — подумал он, с удовольствием рассматривая выходной китель с лакированным ремнем и блестящей медной бляхой. Он расстегивал и снова застегивал клапаны на карманах, пробовал, хорошо ли пригнан узел галстука и на месте ли фирменная заколка с эмблемой морской пехоты. В новом обмундировании он почувствовал себя не то чтобы сильнее или здоровее физически, но как-то солиднее и увереннее. Ему даже захотелось сойти с платформы и посмотреться в зеркало, чтобы убедиться в том, что он действительно стал другим человеком.

Магвайр объявил, что теперь, когда их отпустят в гарнизонную лавку, они могут купить себе значок за стрельбу — кому какой положен по результатам зачетов. «А мне положен „Отличный стрелок“, — подумал Адамчик и представил себе посеребренный крестик с эмблемой морской пехоты в центре. Неплохо, наверно, будет выглядеть на выходном кителе. Конечно, еще лучше было бы получить в дополнение к этому значку еще и нашивку рядового первого класса на рукав, но это уже из другой области. Это было его мечтой. Приехать домой таким вот бравым морским пехотинцем, в хорошо подогнанном обмундировании, надраенных до зеркального блеска ботинках, да еще со значком за отличную стрельбу и нашивкой в придачу.

«Это ведь все не так для меня, — убеждал он себя, — как для папы с мамой. Чтобы они могли гордиться своим сыном. И чтобы им было приятно, что он стал сильным и здоровым, вон как загорел, да еще в красивой форме». Отец все время был против того, чтобы он завербовался. Но теперь, наверно, и он обрадовался бы. Адамчик знал, хотя отец никогда об этом не говорил и ни за что не признался бы, что того всегда угнетало, что он не бывал на военной службе. Дядя Тэд во время второй мировой служил в армии и даже воевал в Италии. И он всегда старался, чтобы отец ни в коем случае не забывал об этом.

У Адамчика перед глазами возникла картина: отец и дядя сидят за столом на кухне, друг против друга. Дядя небрежно поигрывает красивым брелком: на никелированном колечке вместе с ключами висит маленький номерной знак автомобиля.

— Как это тебе нравится? — вроде бы между прочим говорит он отцу. — Хорошая, брат, штучка. Случись грех, потеряю я эти ключи, так мне и горя мало. Через пару дней, от силы через неделю, получу их по почте. Видишь, на номере сзади выгравировано: «Доставка по почте оплачена. Нашедшего просят опустить в любой почтовый ящик». Вот ведь как! Кто-то подберет, увидит, бросит сразу в почтовый ящик, и, пожалуйста, почтальон уже мне их приносит. А ведь тут ни адреса, ни фамилии. Только номер и все. А зачем нам адрес и фамилия? Лишний соблазн для какой-нибудь хитрой бестии забраться в дом или машину угнать. Нет, нам это все ни к чему. Только номер нужен. Мы ведь ветераны. Номерок сразу в управление по делам ветеранов сообщат, там сверятся, и, пожалуйста, мистер, получите вашу пропажу. Неплохо придумано, а?

Отец не отвечает, он только жалко пожимает плечами.

— Надо бы нажать кое-где, — продолжает дядя. — Я и тебе такую же штуку могу устроить. У меня ведь там связи…

— Да хватит тебе чепуху плести, — вспыхивает отец. — Устрою! Связи! Будто бы любой не может все это сделать. Только заплати, и все дела. Обычная платная услуга.

— Ишь ты какой ловкий! «Обычная»! Нет уж, дудки, брат. Вовсе не любой, а только ветеран. Только ветеранам эта привилегия. Точно!

— А я говорю, нет. Давно уже всем такие номерки рассылают. Приглашают воспользоваться услугой. Я сам месяца два тому назад по почте получил — фотографию номерного знака моей машины и конверт с адресом, чтобы туда деньги вложить и выслать.

— Не верю. Покажи.

— Да я его выбросил.

— Ишь ты какой хитрец!

— Верно тебе говорю. Выбросил. А на кой он мне?

— А если потеряешь ключи? Ты что, не хочешь, чтобы их тебе вернули?

— Да с чего это мне их терять…

— Во-во! Послушайте-ка этого умника, — дядя Тэд, громко смеясь, повернулся к племяннику. — Он ведь никогда ничего не теряет. Какой молодец. Да я ведь, — он снова обращался к брату, — только добра тебе хочу. Мне что ли это все надо?!

— А кто тебя об этом просит? Кто? Будет надо, сам скажу. А пока что оставь меня с этим в покое.

Дядя Тэд еще немного поиграл брелком, потом сунул его в карман.

— Как хочешь, — он немного помолчал. — А то у меня есть там один приятель, мог бы помочь…

Мать недавно писала Адамчику, что сын дяди Тэда — Стив тоже хотел завербоваться в морскую пехоту, но его забраковали. До этого он уже обращался в вербовочные бюро армии и флота. Даже в береговую охрану поступить пытался. Но с его астмой и плоскостопием разве возьмут? Признали начисто не годным.

«Когда разрешат первый отпуск, — подумал Адамчик, — нужно обязательно съездить повидать дядю Тэда». А может быть, даже дядя сам с семьей приедет к ним, чтобы встретиться с племянником. Но теперь уже, конечно, все будет иначе. Никакая сила теперь не заставит Тома Адамчика вместе с отцом сидеть и безропотно выслушивать бесконечные дядины бахвальства и разглагольствования о том, что такое военная служба и какова солдатская жизнь. Хватит, послушали. Теперь он сам может немало порассказать на эту тему. Правда, дядя Тэд бывал на фронте. Но зато он служил в армии, а не в морской пехоте. Стало быть, и у Тома Адамчика есть свои козыри.

А этот бедняга Стив. Оказался такой рохлей, что его даже в береговую охрану не взяли. Вот здорово бы поглядеть, какое выражение было у дяди Тэда, когда этот его любимчик Стив, предмет вечной гордости и похвальбы, заявился домой с полным отказом в кармане. Все телефоны, поди, оборвал, добиваясь, чтобы его сыночка приняли. Всех на ноги поднял — и начальника вербовочного бюро у них в городе, и службу набора добровольцев в Пентагоне. Всех, всех. Знакомых-то у него действительно немало. Еще бы! Сына такого выдающегося ветерана, такого заслуженного солдата и вдруг начисто отвергли. Да как же можно! Как посмели! Ах, ах!

— Теперь можете спуститься…

Голос портного заставил Адамчика на минуту отвлечься от своих мыслей. Вместе с другими солдатами он по узким ступенькам сошел с платформы. Проходя мимо портного, смотрел в другую сторону.

Встав в строй, солдаты начали снимать новое обмундирование, надевая взамен его уже изрядно истрепавшееся, пропитанное потом рабочее платье. Старая одежда на теле сразу же рассеяла ту атмосферу праздника, приподнятости, которая еще несколько минут назад владела Адамчиком. Он снова почувствовал себя прежним паршивым червем, грязной скотиной в стаде таких же скотов, вонючего быдла. Скотина во взводе скотов, в батальоне скотов, на этом проклятом скотском острове Пэррис-Айленд. Как и все в этом рекрутском центре, он сейчас боялся только одного — оказаться вне выпуска. Как и все, он не знал, не был уверен, сможет ли стать тем, что от него требовалось, — настоящим морским пехотинцем, бойцом и убийцей. Как и всех, его ждал впереди долгий и трудный путь.

И все же, попытался он уверить себя, его шансы были не такими уж мизерными. Стал бы разве корпус тратить зря деньги на выходное и тропическое обмундирование для него, если бы был уверен, что из него ничего не получится?

В последнее время, стремясь как следует взять себя в руки, он принял за правило поменьше думать о вещах, которые находились за пределами его возможностей. Пусть они идут сами по себе. Все равно ведь ничего не поделаешь, так нечего и голову ломать. Будь что будет. Вот и сейчас он постарался выкинуть из головы мысли о выпуске. Зато уж после этого, стучало тем не менее в голове, после этого… И он вновь представил себе, как приезжает домой, как обрадуются родители, как он встретится с дядей Тэдом и этим плоскостопным ничтожеством Стивом… А потом придут школьные товарищи, и он расскажет им, что такое Пэррис-Айленд и какая тут жизнь. Пусть знают.

Размышления вернули в душу Адамчика прежние треволнения и страхи. Вновь стало расти в душе чувство неуверенности в своих силах. Он попытался отогнать тяжелые мысли, снова стал перечислять в уме все те достижения, которых добился за последнее время: зачет по истории и традициям, стрельбище, занятия по штыковому бою, а также и то, что физически он окреп, стал больше верить в свои силы, лучше и быстрее реагировать…

— Ну, что ж, — услышал он снова голос старшего портного. — Пожалуй, на этом и покончим.

— Добро, — отозвался Магвайр, обращаясь скорее ко взводу, нежели к неприятному им всем человеку в грязных джинсах. Он соскочил со стола, ловким движением надел свою сержантскую шляпу, проверил, правильно ли она сидит на голове. Скомандовал:

— Смир-рна! Нале-е-во! По отделениям, на выход… На улице построиться во взводную колонну! Ша-агом а-ар-рш!

Солнце поднялось уже в самый зенит. Маленькое и белое, оно палило так, что асфальт на дорожках становился мягким, как резина, каблуки вязли в нем, как в сырой глине. Магвайр оглядел стоящий по команде «Смирно» взвод…

— Хорек!

— Есть, сэр!

— Мы уже вышли…

— Не понял вас, сэр?

— Мы уже вышли, говорю, скотина. Здесь светло, и я опять вижу твою поганую рожу. А мне это противно. Все равно, что… — Штаб-сержант грязно выругался. — Тебе что, все еще не ясно, мразь?

— Ясно, сэр! Виноват. — Солдат поспешно напялил себе на голову блестящее под лучами солнца ведро, бросил руки по швам и вытянулся смирно. Настоящий зеленый манекен. Робот с металлической головой на плечах. Магвайр подошел к солдату, дважды звонко стукнул стеком по ведру, отчего оно глухо звякнуло. Повинуясь команде, Хорек сделал головой «налево».

— А теперь и вы все, вороны дерьмовые, налево… рав-няйсь! Смир-р-на! Шаго-ом, — оп снова поднял стек над блестевшим на солнце ведром, потом резко стукнул ручкой по его дну и в тот же момент рявкнул: — …арш!