Глава 6
Больше чем адвокат
Часы в мобильнике показывали девять утра, а сам аппарат искал сеть.
Надежда отключила и снова включила телефон. Связь не восстановилась. Она встала с постели и отправилась в ванную, после чего исполнила свой обычный ритуал: завтрак, укладка волос, макияж и выбор наряда.
Надев туфельки, Надежда сделала последний глоток кофе, поставила чашку на столик в прихожей и вышла из дома. Она заехала в пункт сотовой связи, где перезагрузили ее мобильник, вернулась в машину. Потом позвонила Марку. Не сразу, конечно, а поколебавшись пару минут. Заранее приготовленная фраза, не бывшая упреком ему и не унижавшая ее саму, осталась несказанной. Не дав ей начать, Марк выкрикнул в трубку:
– Ты где?!
– Еду…
– Куда?!
– На работу…
– Что с твоим телефоном?!
– С утра был неисправен.
– Тогда что с городским?!
– Ты же знаешь, я его не использую. Что случилось? Почему ты кричишь?
– Я только что был у тебя. Звонил, но мне не открыли.
– Мы разминулись. Я ждала тебя, но только вчера…
– Погоди, Надя, сейчас не до этого, – остановил ее Фридманович. – Сейчас же поезжай в ателье, там встретимся.
– Что случилось? – у нее задрожал голос.
– Утром мне позвонила Ираида Самсоновна.
– Что с ней?!
– С ней ничего. Она не смогла до тебя дозвониться. Просила съездить меня, а сама отправилась в ателье.
– Прошу тебя, Марк, скажи, что случилось?
– Прошедшей ночью убили охранника.
– Где?..
– Ты действительно не понимаешь? – в голосе Фридмановича послышалось раздражение, как будто он говорил не с ней, а с надоевшей просительницей в адвокатской конторе. – Некто проник ночью в ателье и убил вашего охранника. Детали мне неизвестны. Короче, встретимся в ателье.
Опустив телефон, Надежда несколько мгновений не отводила глаз от приборной панели, потом вздрогнула, схватилась за руль и нажала на газ. Она неслась по улицам, нарушая все правила и не соображая, что происходит. К тому времени, когда автомобиль привез ее к ателье, Надежда уже находилась в полуобмороке, но то, что она увидела, усугубило ее состояние. У подъезда стояли две полицейские машины, рядом прохаживался офицер с пистолетной кобурой на боку.
Надежда постаралась собраться с силами. Она поочередно выставила наружу ватные ноги, встала и, пошатываясь, направилась к входной двери ателье.
Заметив ее, полицейский остановился:
– Вам туда нельзя!
– Я здесь работаю…
– Не имеет значения.
– Я – хозяйка.
Он оглядел ее:
– Фамилия?
– Раух. Надежда Алексеевна Раух.
Офицер достал рацию и проговорил в микрофон:
– Здесь какая-то Раух… Впустить?.. Понял. – Взглянув на нее, отступил: – Можете проходить.
Надежда вошла в распахнутую дверь и, увидев Ираиду Самсоновну, бросилась к ней:
– Мама!
Ираида Самсоновна обняла ее и прижала к себе:
– Я чуть с ума не сошла.
– Мне позвонил Марк.
– Это я просила его съездить к тебе домой, думала, и с тобой что-то случилось.
Надежда подняла голову:
– Это правда?
– Правда. Ночью убили охранника.
– Не могу в это поверить… – прошептала Надежда и, взглянув на стол, у которого обычно сидел человек в форме, отвела глаза в сторону. – Где полицейские?
– Кто где, – ответила Ираида Самсоновна. – Криминалисты были в пошивочной.
– Нас ограбили?
– На первый взгляд – нет. Но я бы на твоем месте проверила сейф.
Надежда равнодушно кивнула:
– Сейчас поднимусь… – Она огляделась: – С кем можно поговорить?
– Из полицейских?
– Кто у них старший?
– Протопопов из прокуратуры, он позже приехал. Сначала какой-то мальчишка явился, дежурный следователь из районного отделения.
– Как найти Протопопова?
– Да вот он сам… – Ираида Самсоновна указала взглядом на седого усатого мужчину в темной рубашке, шедшего по коридору со стороны черного хода.
– Здравствуйте! – Надежда двинулась навстречу ему. – Я – хозяйка ателье. Могу с вами поговорить?
Он протянул руку:
– Следователь Протопопов Иван Макарыч.
Ответив рукопожатием, она спросила:
– Как это случилось?
– Пока не знаю. – Он огляделся: – Вот, разбираемся.
– Кто это сделал?
– Говорю вам – пока ничего не известно. Убитого обнаружил дворник-таджик во дворе вашего дома. Его опросили, но он плохо говорит по-русски. Ждем переводчика.
– Но что охранник делал во дворе?
– Я полагаю, на него напали внутри помещения, пробили голову и бросили к двери черного хода – там все в крови. Ему удалось выбраться во двор, где он скончался от полученных травм.
– Зачем же его убили? Могли просто связать. И как убийцы попали внутрь помещения?
– Через пошивочный цех – сломали металлические жалюзи и влезли в окно. Только вы туда сейчас не ходите. Там криминалисты работают. И кстати – был похищен диск, на котором хранились записи камеры наблюдения.
– Могу я чем-то помочь?
– Конечно. – Иван Макарович оглядел ее, как будто оценивая, насколько ей можно верить. – Ваша матушка рассказала мне занятную вещь…
Бросив взгляд на Ираиду Самсоновну, Надежда поняла, что та сообщила о краже портфеля, но все же спросила:
– Что за вещь?
– Да будто бы не знаете. – Протопопов усмехнулся в усы.
– Нет, вы скажите.
– Позавчера из вашей примерочной похитили портфель Ирины Ивановны Рыбниковой. Она, кстати, кандидат в депутаты Госдумы от партии «Возрождение демократии». – Он посмотрел на Надежду: – А это ничего хорошего не сулит для вас и вашего заведения.
Потупившись, Надежда сказала:
– Дело в том, что сюда приезжал глава партии Селиванов и велел держать язык за зубами.
– А как же гражданский долг? Что же вы думаете, кража портфеля никак не связана с убийством охранника? Я птица стреляная – и в прямом, и в переносном смысле… Послушайте, что я скажу: все взаимосвязано. Так что настоятельно прошу ничего не скрывать от следствия.
– И в мыслях не было, – пробормотала она.
– Было-было. – Протопопов покачал головой. – А теперь пройдемте к вам в кабинет. Меня интересует содержимое сейфа.
– Зачем это вам? – Надежда направилась к лестнице.
– Во-первых, нужно выяснить, все ли цело. – Иван Макарович тяжело поднимался по ступеням. – Во-вторых, чтобы понять…
– …не спрятан ли там портфель Рыбниковой? – догадалась она.
– И здесь прямо в точку. Так сказать, с языка сняли.
– Что ж, проходите. – Надежда посмотрела на дверь: – Да здесь открыто!
– Не пугайтесь! Ваша матушка Ираида Самсоновна отомкнула – здесь криминалисты работали.
– Что же вы так? – упрекнула его Надежда. – Могли бы меня подождать.
– Прощения просим, – сказал следователь. – До вас никто не смог дозвониться.
Она подошла к книжному шкафу, сдвинула фальш-панель и набрала код на клавиатуре металлической дверцы. Затем распахнула ее:
– Вот, пожалуйста…
Иван Макарович с любопытством изучил внутренность сейфа, после чего заключил:
– Портфеля здесь нет.
– И не могло быть. Я его не брала.
– Теперь проверьте, все ли на месте. Вы, я вижу, храните здесь драгоценности.
– Ничего не пропало.
– Внимательнее… внимательнее…
Надежда пересчитала коробочки:
– Все на месте. Если бы украли, взяли бы все.
– В этом вы правы. – Протопопов направился к выходу. – Что ж, мне сейчас некогда. Поговорю с вами чуть позже. – Он оглянулся: – Вы ведь никуда не уйдете?
– Я буду здесь.
– Вот и хорошо. – Следователь спустился по лестнице.
Вскоре на второй этаж поднялась Ираида Самсоновна.
– Ну что? Сейф проверяла?
– Все на месте. – Надежда с упреком взглянула на мать. – Не нужно было говорить про портфель.
– Я опытнее тебя в этих делах, – с достоинством возразила она. – Скроешь одно… промолчишь о другом… А потом окажешься на скамье подсудимых.
– Мы ни в чем не виноваты. Ты знаешь это не хуже меня.
Ираида Самсоновна подступила к Надежде и обняла ее:
– Послушай, доченька: мы должны быть заодно. Сплотиться и противостоять всем напастям – вот наша задача.
– Я понимаю.
– И еще, чтобы ты знала: я сегодня отправила всех в отгулы. Точнее, в ателье не пропустили никого, кроме меня. Так что график примерок снова нарушен. И, кстати, костюм Рыбниковой вчера был готов. Виктория звонила ее помощнику, но тот сказал, что Ирина Ивановна второй день не появляется на работе.
– Странно… – проговорила Надежда. – Рыбникова не производит впечатления чувствительной женщины. Неужели на нее так сильно подействовала кража портфеля?
– Мы не знаем, что было в этом портфеле. Нам трудно судить.
В кабинет вошел Марк Фридманович и первым делом направился к Ираиде Самсоновне. Поцеловав ей ручку, дружески обнял Надежду.
– Все нормально?
– Как ты сюда прошел? – спросила она.
– На правах твоего адвоката.
– Тогда скажи, что мне теперь делать?
Марк расстегнул свою папку и вытащил документ:
– В данный конкретный момент подписать договор, чтобы я мог на законных основаниях осуществлять свою деятельность по защите твоих интересов.
Надежда взяла со стола ручку, открыла последний лист и подписала.
– Даже не прочитала… – осуждающе проговорила Ираида Самсоновна.
Марк снова поцеловал ей руку:
– Не волнуйтесь, дражайшая Ираида Самсоновна, у меня благие намерения. – Он забрал подписанный документ и снова обратился к Надежде: – Выбери время, сходи к нотариусу. Сделай доверенность на меня и на моих помощников. Имена и все данные сброшу на телефон. Как зовут следователя?
– Протопопов Иван Макарович, – сказала Ираида Самсоновна. – Седой мужчина с усами.
Надежда добавила:
– В темной рубашке.
– Я – к нему, – сказал Фридманович и вышел из кабинета.
Помолчав, Ираида Самсоновна спросила у дочери:
– Что теперь?
– Ты как хочешь, а я отсюда уйду…
– Но ведь Протопопов просил…
– Буду в машине. – Надежда взяла сумку и достала ключи.
– В такую жару?
– Есть кондиционер.
– Лучше выйди во двор. Под деревьями, в теньке посиди. Дверь на лестницу черного хода открыта.
Надежда поморщилась:
– Говорят, что там лежал мертвый охранник…
– А ты отойди подальше. Не обязательно сидеть у подъезда.
– Хорошо… Ищи меня там или звони.
Надежда вышла из кабинета, спустилась на первый этаж и направилась по коридору к черному ходу, однако, не дойдя несколько метров, развернулась и вышла на улицу через главный выход. Обогнула здание и села на скамью во дворе. Тенистая акация укрыла ее от палящего солнца и от чужих взглядов. Достав из сумочки сигареты, она закурила и вдруг заметила Льва Астраханского.
– Послушайте!
Он оглянулся и подошел ближе:
– Здравствуйте.
– Что вы здесь делаете?
– А вам что до этого?
– Ну хорошо, – Надежда стряхнула пепел и спросила очень серьезно: – Вы уже знаете?
– Про убийство? – Астраханский смотрел поверх ее головы, не проявляя никакого интереса ни к ней, ни к тому, о чем они говорили. – Ко мне это не имеет никакого отношения.
– Ошибаетесь.
– Повторяю: это ваши проблемы.
– Следователь Протопопов так не считает.
– К чему вы клоните? – Он заглянул ей в глаза.
– Протопопов знает про кражу портфеля.
– Кто ему об этом сказал? – спросил Астраханский.
– Это не важно. Важно лишь то, что он связывает кражу портфеля с убийством охранника.
– Вот только прошу меня в это не вмешивать! За два ближайших дня я должен разыскать портфель и саму Рыбникову…
Не дав ему закончить, Надежда воскликнула:
– Что вы сказали?!
– Черт! – Астраханский в сердцах пнул небольшой камень. – Черт!
– Рыбникова пропала? Селиванов соврал, что видел ее?
– Не видел, а говорил по телефону…
– Какая разница? – Надежда отбросила сигарету и поднялась на ноги: – Значит, Селиванов соврал.
– Послушайте… – Лев подошел ближе: – Дайте слово, что никому об этом не скажете.
– С чего это вдруг? – Она пожала плечами. – Вы сами проболтались. Зачем же мне теперь давать обещания?
В поисках аргументов Астраханский не нашел ничего лучшего, чем надавить на ее совесть:
– Поймите, я и мои люди не спим второй день… Опрашиваем соседей, просматриваем записи видеокамер, а дело остается на мертвой точке.
– Куда же она делась?.. – спросила Надежда. – Все-таки живой человек.
– Не знаю, – ответил он с горечью. – Как будто сквозь землю провалилась.
– Это преступление…
– Что? – не понял Астраханский.
– То, что вы не сообщили в полицию.
– Не я здесь решаю. В политбюро считают, что шумиха уничтожит карьеру Рыбниковой и навредит партии в целом. Рыбникова ведет борьбу за место в Государственной думе. И, кстати, не исключено, что она просто куда-то уехала.
– Скрывая преступление, вы несете ответственность. Возможно, сейчас она борется за жизнь, а не за депутатское кресло.
Лев опустил глаза:
– Я найду ее.
– Не факт, – сказала Надежда. – Когда исчез портфель, Ирина Ивановна вышла в гостиную и кому-то звонила.
– Она звонила Селиванову. После этого он приказал выехать в ателье и сделать все, чтобы вернуть портфель.
– Может быть, она еще с кем-то говорила?
Лев оборвал ее:
– Не вашего ума дело. Не лезьте куда не просят.
– Скажете?
– Нет, не скажу.
– И даже если я пообещаю никому не рассказывать про то, что Рыбникова пропала? – глядя на него, Надежда склонила голову набок.
Астраханский помолчал, потом отчетливо произнес:
– То, что вы делаете – это бессовестно.
– А вы не думаете, что если будете со мной откровенны, я смогу вам чем-нибудь помочь?
– Нет, я так не думаю.
Она снова уселась на лавочку:
– Будем считать, что наша встреча была напрасной. Останемся каждый при своих интересах.
Потоптавшись, Астраханский присел рядом с ней:
– Вы действуете, как опытная шантажистка.
– Поговорим на отвлеченные темы… – Помолчав, она сообщила: – Никогда не думала, что в Астрахани водятся львы.
– Неоригинально. Девять из десяти моих знакомых шутят именно так. Лично я использую это как тест для определения…
– … идиотов? – догадалась Надежда. – Признаюсь, я не претендую на исключительность. Просто хочу знать, кому еще звонила Ирина Ивановна. Хотя… – помолчав, она выдала: – Думаю, это был Окаемов.
– Откуда вы знаете? – Лев растерялся.
– Вот видите, угадала. Дело в том, что я сама с ним говорила.
– Когда?
– Вчера.
– Постойте… – Астраханский встряхнулся, как мокрый пес под дождем: – С кем это вы говорили?
– С Борисом Окаемовым.
– Я вам не верю.
– У меня нет причин сочинять.
– Ну, предположим… Вы говорили по телефону?
– Он сам пришел ко мне с конфиденциальным разговором, точнее – с предложением.
– Что предлагал?
Надежда с показной многозначительностью опустила глаза:
– Деньги.
– Зачем? – Лев удивленно застыл.
– За что, – уточнила она. – Окаемов хотел купить портфель Рыбниковой.
– Понял. – Астраханский зло усмехнулся. – Портфель был у вас. Кто бы сомневался.
– Я уже говорила и повторяю сейчас: я не знаю, кто его взял.
– Значит, Окаемов ушел без портфеля?
– Естественно.
– Я тоже с ним говорил.
– О чем?
– О телефонном разговоре.
– С Рыбниковой?
– Она звонила ему спустя четыре часа после разговора с Селивановым. Я взял распечатки, это был ее последний звонок.
– Он рассказал, о чем они говорили?
– Нет. Точнее, не сказал мне всей правды.
– А в чем она заключалась? – поинтересовалась Надежда.
– В том, что Рыбникова сообщила ему о пропаже. Теперь из ваших слов это ясно.
– То есть?
– Борис Окаемов не сказал мне, что знает про кражу портфеля.
– А он знает.
– Теперь это факт, – констатировал Лев. – Не понимаю, почему он соврал. – Астраханский замолчал, и было видно, он хочет что-то сказать. Наконец, он проронил: – Окаемов рассказал мне, что их разговор прервался…
– Рыбникова бросила трубку? – поинтересовалась Надежда.
– Что-то вроде того. Но перед тем как телефон отключился, раздался звук, похожий на звон барабанных тарелок.
– Откуда они взялись?
– Не знаю. Поэтому спрашиваю вас: не догадываетесь, что это могло быть?
Она покачала головой:
– Ума не приложу. Но это точно не швейное оборудование, да и с какой стати она бы пошла в пошивочный цех с телефоном?
– Портных и закройщиков опросили, ее там не видели, – сказал Астраханский. – И нужно заметить: сейчас трудно определить ее перемещения внутри здания. Мы знаем, откуда она звонила в последний раз, с приблизительной точностью – до нескольких десятков метров.
– Вы можете определить, в какой части здания она находилась, но никогда не узнаете, на каком этаже. У нас их два.
– И это все усложняет.
Откуда-то послышался голос:
– Лев! Я закончила. Ты скоро?
Они обернулись и увидели Ларису, девушку, которая обыскивала Надежду в примерочной. При воспоминании об этом Надежда отвернулась.
– В третьем подъезде была? – спросил у нее Лев.
– Была.
– Результат?
Лариса ответила:
– Никто ничего не видел. Потом туда пришли полицейские.
– Да, сегодня здесь лучше не отсвечивать. – Он взглянул на Надежду. – Если будет что сообщить, звоните. До свидания!
* * *
Надежда не заметила, в какой момент во дворе появились люди с видеокамерами – это репортеры узнали об убийстве охранника.
Из зарослей акации она наблюдала, как они перемещались в поисках очевидцев. Наконец, кто-то из них подсел к старухе, что сидела на лавке. К нему тут же присоединились все остальные.
Заинтересовавшись, Надежда выбралась из своего убежища и подошла ближе.
Репортер бегло спросил:
– Вы видели труп? Знаете, кто первым его обнаружил? – и сунул микрофон старухе под нос. Там же оказались еще два микрофона других каналов.
– Его нашел дворник, – ответила старуха. – Но я могу рассказать другую историю.
– Другую не надо, – прервал ее репортер. – Значит, труп охранника обнаружил ваш дворник? Как его зовут? Где он сейчас?
Выдержав паузу, старуха сказала:
– Я с ним не знакома. Вам нужно обратиться в жилищную контору.
– Живете в этом же доме? – спросил репортер.
– Да, в третьем подъезде. Я здесь родилась и многое помню. Однажды, например…
– Не нужно воспоминаний. Куда выходят окна вашей квартиры?
– Во двор и на улицу.
Репортер оживился, микрофоны приблизились.
– Вы слышали какой-нибудь шум?
– Когда? – уточнила старуха.
– Ночью, когда убивали охранника.
– Я, знаете, крепко сплю. В детстве, напротив, часто просыпалась, особенно после того страшного случая…
– Не нужно про детство! – взмолился репортер и оглянулся на камеру: – Снимай, все равно снимай! – Он снова обратился к старухе: – Как вы узнали о том, что случилось?
– Соседка рассказала. Она рано утром вышла во двор и все увидела своими глазами.
– Как зовут вашу соседку?
– Анна Ивановна.
– В какой квартире живет?
– В шестнадцатой.
Съемочные группы, включая репортеров и операторов с камерами, стремительно снялись с места, забыв про старуху.
Надежда села рядом с ней и сказала:
– Телевизионщики – беспринципные люди. В погоне за материалом любого затопчут.
– Я не в обиде.
– Тем более что вы ничего не видели…
– Боженька уберег. – Старуха вгляделась в Надежду: – Мне кажется, я вас откуда-то знаю.
– Вряд ли, – улыбнулась она. – Знаете, мне часто так говорят.
– Может быть, вы просто похожи на кого-нибудь из тех, кого я знала. – Старуха вздохнула: – А таких все меньше и меньше.
– А я, кстати, работаю в ателье.
– Я туда не хожу.
– Давно здесь живете?
– Родилась в этом доме.
– Сколько же вам лет?
– В сентябре исполнится девяносто пять.
– Почтенный возраст, – улыбнулась Надежда.
– Умом еще крепкая, а вот ноги подводят. – Старуха показала свою палочку. – Третий год с «подружкой» хожу. – Она вздохнула: – Вспомнился мне один случай… Душу разбередили, вот и припомнила.
Надежда встала со скамьи, чтобы проститься, но старуха продолжала рассказывать, и ей пришлось задержаться:
– Лет пять мне было, не больше… Вечером, еще было светло, я гуляла во дворе со своей нянькой. В первом подъезде художница жила с мужем. Этюды рисовала во дворе: поставит мольберт и рисует. В тот самый вечер она вернулась одна, с саквояжем. С нянькой моей постояла, поговорила да к себе убежала. Немного времени прошло. Нянька уж домой позвала, а тут у меня мяч укатился. Я – за ним. Смотрю: у первого подъезда художница лежит вся в крови.
– Как же вы помните?
– Как только Анна Ивановна расказала про убитого охранника, тут же и вспомнила. А так давно уж забыла. Да и что вспоминать – хорошего мало.
Надежда опустилась на лавку рядом со старухой:
– Я правильно поняла? Женщина из вашего детства лежала на том самом месте, что и охранник?
– Точно там. И голова была так же разбита.
– Как странно… А жила она где?
– Я же говорю: в первом подъезде, где сейчас ателье. В те времена повсюду были квартиры.
– Не помните, на каком этаже?
– На втором.
– Что было потом?
Старуха махнула рукой:
– Пять лет мне было, чего там упомнишь.
– А как звали ту женщину?
– Зося. – Старуха с удивлением уставилась на Надежду. – Сколько лет прошло, а в памяти осталось: Зосей ее звали.
Ощутив странное волнение, Надежда спросила:
– Может быть, родители ваши потом что-то рассказывали? За что ее убили? Ее ведь убили?
– Помню только, что в ее квартире мужчину мертвого обнаружили.
– Мужа?
– Нет, муж Зосин позже приехал, когда ее хоронили. – Старуха покачала головой: – Надо же, как бывает! Тогда убили и сейчас то же самое. И все в одном месте!
– Как зовут вас, бабушка? – спросила Надежда.
– Ульяной. – Она указала рукой на третий подъезд. – Вон моя квартира. Где родилась, там и живу.
– Надежда! – У черного хода стоял Марк и махал ей рукой.
Она встала:
– Пойду я, бабушка.
– Иди, милая, иди…
Надежда пошла к Марку:
– Ну что там?
– Тебя ждет Протопопов.
– Допрос?
– Что-то вроде того.
– И как мне себя вести? – спросила она.
Фридманович взял ее за плечи и, глядя в глаза, произнес:
– Отвечай на вопросы лаконично и максимально расплывчато. Лишнего не рассказывай, смотри на меня. В случае чего я подам знак или вмешаюсь.
– Это мой первый в жизни допрос.
– Успокойся, – сказал Фридманович. – Ты же знаешь: я – больше чем твой адвокат.
