Мюриэл Грей – писательница, телеведущая и журналистка. В жанре ужасов она уже опубликовала три романа: номинировавшийся на Британскую премию фэнтези «Трикстер», «Очаг» и «Древний» – роман, названный Стивеном Кингом «пугающим и непревзойденным». Она – единственная женщина, занимавшая пост ректора Эдинбургского университета, и на данный момент стала первой женщиной – председателем Попечительского совета при Школе искусств Глазго.

Ведьмы существуют.

Большинство думает, что это лишь вымысел, но они существуют. И неважно, кто они. Может быть, они принадлежат к иному биологическому виду, или это просто отдельная ветвь человечества – то ли более эволюционировавшая, то ли менее. Даже неважно, считать их добрыми или злыми. Важно, что они живут среди нас – и в большинстве случаев их никто не замечает.

И, конечно, очень важно, как они себя ведут. Потому что есть кое-что, что они обязаны делать, вынуждены делать, и этот их долг и принес ведьмам нелестную репутацию, от которой они настрадались за многие столетия, когда человечество замечало их существование, пусть и мельком, краем глаза.

Все дело в том, что ведьмы несут тяжкое бремя – они должны восстанавливать равновесие. Они вынуждены наказывать виновных, когда сталкиваются с несправедливостью. Учитывая субъективность категорий добра и зла, проблемы с относительностью этих понятий в разных культурах и личные последствия для того, кто несет воздаяние, современные ведьмы выживают, избегая ситуаций, в которых может возникнуть необходимость выполнять предписания, обусловленные их биологией.

Другими словами, ведьмы старательно избегают неприятностей.

Но эта история – не о ведьмах. Она об ошибке.

Даррену Лоури не довелось причаститься давней традиции сказок, и потому он мало что знал о ведьмах, но еще в совсем юном возрасте сполна познал культуру своего поколения. Вместо книжек со сказками ему перед сном выдавали планшет: магия воображения и смекалки сменилась электронными устройствами, требовавшими постоянного хвастовства. Это хвастовство словно возвышало Даррена над его сверстниками, и вскоре оказалось, что ничего важнее интернета в его жизни нет.

Когда Даррен учился в школе, социальные сети показали ему, как создать себе нужный имидж и как разрушить имидж тех, кто ставил под сомнение его достижения или препятствовал ему на пути к славе. Как и у всех, кто окружал его, у Даррена не оставалось времени на любопытство, на получение новой информации, просто на познание чего-то нового и удивительного. Постоянное самовосхваление было утомительной задачей, отнимавшей все время.

Его амбициям и нарциссизму способствовало немаловажное обстоятельство – Даррен, безусловно, был очень красив. Стройный, высокий, необычайно грациозный – кошачья походка нисколько не затмевала его мужественности, лишь усиливая ее – Даррен оказался победителем в генетической лотерее. Он был единственным ребенком довольно миловидной сомалийки и ничем не примечательного сухопарого англичанина. Его мать работала медсестрой, отец был простым представителем рабочего класса, жили они в Лондоне. Эта вполне заурядная пара наделила своего сына светло-карамельной кожей, вьющимися черными волосами, бездонными светло-карими глазами и длинными густыми ресницами. Даррен с легкостью мог бы устроиться работать фотомоделью, но, судя по интернету, мало кто мог перечислить даже самых успешных моделей, поэтому возможность такой карьеры юноша даже не рассматривал.

Отец не проявлял к Даррену особого интереса, хотя и любил сына. Ночной сторож без особых амбиций в жизни, он был уже немолод, когда родился Даррен. Сына он видел редко, но когда их пути пересекались, радовался от всего сердца. Впрочем, их разговоры обычно ограничивались следующими фразами:

– Ты в порядке, сынок?

– Ага. Все в норме.

При этом Даррен никогда не спрашивал, как дела у отца.

Мать же Даррена боготворила – а он принимал это как должное. Ей приходилось подниматься на цыпочки, чтобы потрепать его по щеке и пригладить волосы у него на затылке. Мать не скупилась на комплименты – и неизменно любовалась своим отпрыском, принося его любимые блюда. Даррен жил в небольшой комнате на втором этаже их домика из красного кирпича, стоявшего в ряду других таких же домов. В этой комнате он раздумывал над тем, как приумножить свою популярность по мере взросления.

Свой путь к славе Даррен начал, воспользовавшись проторенной дорожкой любительского театра, и при этом успешно избавился от своего самого талантливого конкурента, настроив против него остальных членов труппы: парень не выдержал постоянных конфликтов и ушел. Неудивительно, что уже в семнадцать лет Даррен впервые появился на большом экране – да, ему досталась всего лишь эпизодическая роль, зато он снялся в высокобюджетном британском фильме о банде подростков. Возможно, родись он на двадцать лет раньше, после этого первого и важного достижения потребовались бы годы усердного труда и оттачивания актерского мастерства, чтобы снискать славу и даже обзавестись небольшой группкой фанатов в Великобритании, – и Даррен мог бы обрести все это уже в возрасте двадцати трех лет.

Но в современном мире не нужно было так утруждаться. Аккаунт в твиттере, профиль на фейсбуке, свой сайт – вот и все, что требовалось. После первой же роли в кино Даррен стал объектом вожделения как молодых гетеросексуальных девчонок, так и геев – во многом благодаря белой пушистой кошке, появлявшейся на большинстве его селфи, где Даррен представал с обнаженным торсом.

Кошка, Эльза, принадлежала матери Даррена. Мать в ней души не чаяла, баловала и вычесывала ее длинную шерстку. Эльзе не очень-то нравилось, что Даррен постоянно заставляет ее принимать какие-то неестественные позы на его татуированной груди. В итоге глубокая царапина на шее привела к разрыву их профессиональных отношений – и разрыву ее внутренних органов после того, как Даррен, разозлившись, пнул ее изо всех сил. Кошку пришлось усыпить, но серия исполненных трагизма фотографий с хештегом #Помолимся_за_Эльзу в твиттере принесла Даррену около двух тысяч новых фолловеров за два дня, что с лихвой окупило его дискомфорт от слез миссис Лоури.

В сексуальном отношении Даррен предпочитал женщин, но нравились ему только те девушки, которые публично демонстрировали свое влечение к нему и не скрывали своей благодарности за то, что он соизволил обратить на них внимание. Когда эти условия не соблюдались в должной мере, отношениям приходил конец – это правило приводило в восторг его приятелей-парней, каждый из которых мечтал быть похожим на Даррена.

Агент Даррена, Барбара, заметив отсутствие у подопечного как актерского таланта, так и какого-либо желания трудиться, умудрялась получать для него роли в фильмах и телесериалах, где по сценарию главной чертой его персонажа была молодежная наглая развязность. Умение прятать нехватку таланта у всех на виду – вот в чем поколение Даррена превзошло все предыдущие, и в этом тонком искусстве он достиг невероятного мастерства.

Время от времени Даррен давал интервью, публиковавшиеся на передовицах журналов, и выступал на модных ток-шоу, транслировавшихся по цифровому телевидению. Этого хватало, чтобы удерживать внимание поклонников в интернете и не давать банковскому счету опустеть. Он строил из себя обычного лондонского парня, которому удалось добиться успеха, парня столь скромного, что он до сих пор живет дома и уважает маму с папой.

И хотя в Великобритании Даррен прославился, на душе у него скреблись кошки. К сожалению, весь остальной мир предпочитал обращать внимание на людей одаренных, а заурядность Даррена не давала ему выделиться настолько, чтобы снискать международное признание. Его аудитория в твиттере все еще не насчитывала миллиона фолловеров, и этот факт постоянно сводил его с ума.

Нет уж, Даррен Лоури не собирался жениться на одной из тех гламурных блондиночек-фотомоделей, с которыми знакомился в клубах. Ему нужно было подобрать себе в супруги кинозвезду международного масштаба, чтобы ее репутация приумножила его славу и скрыла его недостатки. Он не спешил с женитьбой, но однажды на вручении музыкальных премий в Лондоне его задели слова одной известной музыкальной исполнительницы.

Эта девушка-рэпер повернулась к своему агенту и удивленно спросила: «А это еще кто?» Эти слова настолько запали Даррену в душу, что он решил переходить к делу незамедлительно.

Тщательно изучив обстоятельства, благодаря которым некоторые его конкуренты-сверстники добились оглушительного успеха, Даррен решил сменить свою стратегию. СМИ были ненасытны в поиске новостей, но их не особо интересовали красивые здоровые парни, жившие припеваючи и игравшие небольшие роли в драмах. Нет, медиа интересовали совсем другие актеры, комики и музыканты – на таких людей журналисты нарадоваться не могли. Их умоляли об интервью, их мнением интересовались, о какой бы теме ни шла речь. То были люди, публично признавшиеся в какой-то личной слабости, которую они якобы смогли преодолеть. Даррен решил, что пришло время отбросить имидж добропорядочного лондонского парня. Только тогда его будут воспринимать всерьез.

Так была придумана история о тяжелой алкогольной и наркотической зависимости – Даррен обставил все так, чтобы пожинать лавры за избавление от этого недуга, лицемерно наставлять заблудших на путь истинный и наконец-то добиться международного признания, ведь в мире знаменитостей самые успешные люди всегда были жертвами, достаточно смелыми, чтобы преодолеть все преграды на своем пути. Правда, таких звезд, у которых были бы еще живы матери, было немного, и уж совсем единицы видели своих матерей каждый день, когда те приносили им суп и застилали кровать. Так Даррен начал переписывать историю своей жизни.

И хотя Даррен нес какую-то несуразицу, рассказывая, как он скрывал эти пагубные привычки от семьи и друзей, его поклонники проглотили наживку. Наложив грим, Даррен надевал грязные футболки, нарочито трясущейся рукой брал смартфон и делал селфи – так он живописал картину, на которой представал в чудовищном физическом и эмоциональном состоянии. Эта стратегия сработала незамедлительно, и результаты превзошли все его ожидания. Ему доставались похвала и внимание, а новых поклонников тянуло к нему, как железо к магниту. Даррена пригласили на серьезную аналитическую передачу для обсуждения проблемы наркомании, и все прошло на удивление удачно: Даррен стучал кулаком по столу и даже назвал одного заместителя министра «самодовольным старым хрычом, которому нет дела до наших страданий». После этого он решил, что пора переходить к следующему этапу.

Даррен ударился в политику. Примкнув к молодежным протестным массам, он ходил на митинги, потрясал кулаком в знак солидарности с демонстрантами, стоя под посольством той страны, чьи политические ходы почему-то не устраивали молодежь, и даже в толкучке умудрялся принимать фотогеничные позы на фоне полицейских в полном боевом облачении. До тех пор, пока поводом для выступлений служила «хорошая», с точки зрения политкорректности, идеология и речь шла о событиях, не требовавших более вдумчивого анализа, чем «так поступать плохо», Даррен всегда готов был встать плечом к плечу с борцами за справедливость. Снимки этого молодого, красивого и в какой-то мере известного юноши, окруженного толпой не столь привлекательных, зато более агрессивных демонстрантов, как в прессе, так и в соцсетях пользовались небывалым успехом.

Журналисты консервативного толка принялись порицать фиглярство Даррена – и количество его фолловеров увеличивалось после каждого тщательно спланированного им же обвинения в прессе, брошенного в его сторону высоколобыми интеллектуалами. Вскоре Даррену предложили шестизначную сумму за право опубликовать от его имени книгу, которой уготовано было стать политической библией для подрастающего поколения. На данный момент книга носила рабочее название «Постоим за себя, бл. дь!», писал ее левых взглядов журналист из «Гардиан». Барбара была в экстазе. Как и Даррен.

Единственным, кто был не очень-то доволен в этой ситуации, оказалась его мать. У нее сердце кровью обливалось, когда она узнала, еще и из газет, что ее замечательный сыночек так настрадался, прошел через такой ад, а она, обожавшая его, каждый день поднимавшаяся к нему в комнату с его любимой запеканкой и вкуснейшим супом, оказалась столь же слепа к его страданиям, как и заместитель министра, и не помогла сыну в его борьбе с внутренними демонами. Как и всегда, она ни с кем не поделилась этими чувствами и продолжала записывать выступления Даррена в телепередачах и вырезать статьи о нем из газет. Жизнь шла своим чередом.

Теперь о ведьмах.

Так уж случилось, что одна ведьма работала в то время в ресторане в районе Примроуз Хилл. Ведьма вела тихую жизнь, подавая учтивым завсегдатаям ресторана заоблачно дорогую рыбу, а если кто-то из гостей раздражался из-за того, что ему принесли чужой счет, одной ее улыбки хватало, чтобы настроить посетителя на миролюбивый лад и заставить принять извинения от администрации.

Если бы ведьма встретила Даррена до его перевоплощения, она сочла бы его юношеские попытки добиться внимания чем-то совершенно нормальным и даже по сути своей честным, поскольку во многом так и было. Ведьма не стала бы обращать внимание на то, как он хамит своей спутнице, как нагло подзывает бармена щелчком пальцев, как грубит нервничающим официанткам. Он был просто эгоцентричным нарциссичным актером, вечно жаждущим восхищения, а таких немало. Они ничего не дарят миру, но и вреда не причиняют. Значит, ничего страшного не произойдет, если она обслужит столь заурядного клиента.

Но этот новый Даррен изменился. На публике он строго придерживался новой, тщательно выверенной модели поведения. Незнакомые люди называли его «приятель» и пытались пожать ему руку – он же в ответ хлопал их по плечу. Он терпеливо улыбался, позируя с любителем сэлфи, который попросил его принять весьма неудобную позу. Он с готовностью брал у промоутеров листовки и не выбрасывал бумажки в урну, пока не сворачивал за угол. Когда водители на дороге, узнав его, сигналили, Даррен вскидывал кулак в знак приветствия – в точности так, как делал на демонстрациях.

Этот вечер ничем не отличался от предыдущих. Прогулявшись по улице и насладившись всеобщим вниманием, Даррен со своими приятелями Салто и Гусом, раскрасневшись после двух часов в соседнем баре, где коктейли подавали в банках из-под варенья, ввалились в ресторан «Le Poisson Qui Boit» и потребовали столик на троих.

Ведьма почуяла опасность задолго до того, как распахнулась дверь. Она даже подумала, не отпроситься ли ей на сегодня и не отправиться ли домой, в теплую квартирку, к любимой кошке, вместо того чтобы творить выматывающее, лишающее сил колдовство.

Но было уже слишком поздно. Троица уселась за столик у окна (это место было зарезервировано, но заказ на него отменили ради столь знаменитых гостей), и ведьма, конечно, уже понимала, как события будут развиваться дальше.

Она держалась от этих посетителей как можно дальше, удостоверившись, что заказы у них будет принимать Жанин, очаровательная новозеландка, привыкшая обслуживать куда более знаменитых гостей и умевшая обращаться обходительно с любыми клиентами независимо от их статуса. Когда пришли люди, заказавшие тут столик и обнаружившие, что теперь он занят, конечно же, поднялся скандал, и ведьма спряталась в кухне, чтобы не слушать эту ругань. Она тщательно вытирала барную стойку, когда Гус начал приставать к Жанин, требуя ее номер телефона. Ничего не предприняла она и тогда, когда Гус вышел из себя после вежливого отказа со стороны официантки.

Но ведьма знала, что не сможет избежать инцидента, знала, что вынуждена будет вмешаться. Она вздохнула и, распространяя вокруг запах лакрицы, медленно направилась к трем мужчинам, вытирая невероятно длинные, но чистые ногти о белое полотенце, засунутое за пояс ее передника.

Мимо окна, хихикая и держась за руки, прошли две девчушки – и вдруг, узнав Даррена, вернулись и замерли от восторга. Для Даррена в этом не было ничего неожиданного, поэтому он лишь ухмыльнулся и лениво помахал девчонкам рукой, когда те с визгом принялись прыгать за окном. Он даже голову не повернул в их сторону.

Девочки бросились в ресторан. В «Le Poisson Qui Boit» была разработана целая процедура, как выпроваживать настырных фанатов, не поднимая скандала, и Зигги, метрдотель, уже двинулся к незваным гостьям, расплываясь в широкой улыбке, но при этом поднимая руку. Этот жест был известен по всему миру и мог означать только одно – «стоп!». Приятели Даррена принялись пихать его локтем в бок и посмеиваться, он же лишь покачал головой, когда девчонки и тут принялись подпрыгивать, показывая на него пальцем и умоляя менеджера их пропустить. Отпив вина, он опустил бокал на стол и с величественным видом кивнул.

– Все норм, мужик. Пропусти их.

Зигги едва заметно поморщился, опустил руку и дал девушкам пройти.

– Пожалуйста, дамы, только поторопитесь, посетители ресторана были бы вам очень благодарны, спасибо, – негромко сказал он, отступая в сторону.

– О боже! О божечки!!! – немедленно завизжали девицы.

Даррен протянул им руку.

– Как делишки? Хорошо? А?

Но в ответ девушки просто продолжили визжать и подпрыгивать.

Настало время ведьме вступить в игру. Она убирала с соседнего столика. Одна из девушек – та, что повыше, – схватила ведьму за локоть и сунула ей в руку телефон.

– Сфоткайте нас, а? Всех вместе.

Ведьма кивнула и, держа телефон в одной руке, второй показывала девушкам, как им встать, чтобы попасть в кадр. Сделала несколько фотографий. «На счастье», как ее попросили. А потом вернула телефон.

Заполучив снимки, девушка моментально утратила интерес к настоящему Даррену и его друзьям – теперь она полностью сосредоточилась на фотографии.

– О божечки, ты выглядишь потрясно! – завизжала владелица телефона.

– Ага-а-а… – откликнулась ее спутница.

Даррен начал раздражаться.

– Вы, это… если запостите это, то не пишите, где мы, а то я сюда так, позависать зашел. Лады?

Очевидно, эта мысль в голову девушкам не приходила и теперь запустила новый виток восторженных визгов.

– Да-а-а-а! Давай, Мейси, выложи фотку в твиттере!

Ведьма замерла. «Ну вот, сейчас все и случится», – подумала она. Обвела взглядом зал ресторана, к которому так привыкла. Она завела себе тут друзей, усердно трудилась. Тут ей было хорошо. Ей пришлось задействовать магию всего дважды, и оба раза она сделала это, чтобы наградить незаслуженно обделенных людей. В какой-то мере это позволяло смириться с усталостью и плохим самочувствием от колдовства. А вот моральная коррекция потребует усилий, от которых ведьма еще месяц будет приходить в себя. Она была совсем недовольна этим.

Девушка – та, что чуть ниже, – покосилась на Даррена и ткнула в него пальцем. Ведьма глубоко вздохнула и расправила передник.

– Так кто он, говоришь, такой?

Даррен наконец отвлекся от бокала и отер рот тыльной стороной ладони.

Вторая девушка пожала плечами.

– Без понятия. Его по телеку показывали, да? – Она повернулась к столику. – Эй, как тебя зовут-то?

Гус посмотрел на Даррена. Салто посмотрел на Гуса. Даррен посмотрел на девушку, втянул носом воздух и поднялся на ноги.

Обогнул столик и протянул руку к телефону. Удивленно прищурившись, девушка отдала его Даррену.

Взяв телефон, Даррен взглянул на него с выражением нескрываемого отвращения.

– Вы сюда приперлись, так? Подняли шум, не дали мне с пацанами пожрать спокойно. И вы нах. й не знаете, с кем, бл. дь, говорите? Так? Я все правильно понял?

Девчонка повыше разозлилась, и алкоголь в крови только усиливал ее гнев.

– Да пошел ты! Только потому, что тебя показывают по телеку, или ты в фильмах снимаешься, или еще какое говно, зазвездился тут! Да кто ты такой вообще?! А ну верни ей телефон, пи. юк!

Даррен медленно кивнул, не выпуская телефон из руки.

– Ага. Без проблем.

Он повернулся к выложенной мрамором стойке рядом со столиком и изо всех сил ударил телефоном об ее край. Трубка треснула, как вареное яйцо. Обломки пластика, стекла и металла разлетелись по полу, одним осколком Даррену поранило руку, но парень, не обращая на это внимания, ударил телефоном еще раз.

Девушки хором взвыли и попытались наброситься на Даррена, но Зигги и один из барменов их оттащили.

Глаза Даррена безумно поблескивали. Откровенно веселясь, он нагнулся и поднял крошечную сим-карту, валявшуюся среди обломков.

– Значит, бл. дь, не знаете, кто я, да? – Он сжал карту большим и указательным пальцем. – Ну уж теперь-то вы меня не забудете, да?

Положив карту на язык, точно облатку, Даррен медленно закрыл рот и сглотнул. Сел за стол и запил карту глотком вина.

– Я сейчас копов вызову! – рыдала владелица сломанного телефона. – Тебе, бл. дь, конец! Ах ты еб. ный ублюдок!

Даррен засмеялся.

– Ничё, верну я тебе карту, только высрать ее сначала нужно.

Клиенты ресторана в ужасе наблюдали за происходящим, вытягивали шеи, кто-то даже вскочил из-за столика. Официанты принялись обходить зал, успокаивая посетителей, принося им свои извинения и заверяя, что все будет в порядке.

Девушка присела на корточки, тщетно пытаясь собрать обломки телефона. Она громко плакала. Зигги и бармены помогли ей подняться и выпроводили девушек.

– Я обращусь к газетчикам! – крикнула владелица телефона, выходя на улицу.

Там ей еще предстояли разговоры с менеджером.

Гус захихикал и дал Даррену пять, но тот ответил без особого энтузиазма – парень резко втягивал носом воздух, ноздри у него трепетали. Он по-прежнему пытался скрыть ярость за маской презрения.

Ведьма посмотрела на Зигги в окно и махнула ему рукой, показывая, что сама разберется с этим. Метрдотель одобрительно кивнул. Она направилась к столику Даррена, взяла стул и села.

– А тебе еще что нужно? – рявкнул Даррен при виде непрошеной гостьи.

– Ты поступил жестоко, – тихо, но резко произнесла ведьма.

Гус и Салто изумленно уставились на нее. На ум обоим пришли разнообразнейшие насмешки и оскорбления в адрес этой нахалки. Слова роились в их головах – ругательства, издевки, – но удивительным образом Гус и Салто не могли их произнести. Парни сидели молча.

Даррен покосился на своих друзей и, заметив их странное поведение, сглотнул.

– И чё?

– И то. Как ты собираешься заплатить за такую жестокость?

– Чё-ё-ё? – протянул Даррен, поглядывая на друзей в поисках поддержки.

Но они всё так же молчали.

Ведьма ждала. Даррен отхлебнул вина, рука у него дрожала. Капля крови из пореза скатилась на белую льняную скатерть.

– Это, бл. дь, просто телефон. Тупая сука. – Он посмотрел на ранку и принялся ее посасывать, точно грудной младенец. – Другой купит.

Ведьма посмотрела в окно. Девушка рыдала, подруга ее утешала, что-то примирительно бубнил Зигги. Подъехало такси – наверняка за счет ресторана. Девушку усадили в машину. Ведьма перевела взгляд на Даррена и посмотрела ему в глаза.

– В телефоне были фотографии, на которых она вместе с матерью. Они только недавно помирились после многолетней разлуки. Ее мать умрет через девять дней. Девушка никогда больше ее не увидит.

– Чё-ё-ё? – Даррен прищурился.

Он посмотрел на притихших приятелей. Сейчас ему отчаянно нужна была поддержка. Хоть бы пошутил кто, или засмеялся, или презрительно хмыкнул. Но Гус и Салто молчали, и Даррен опять взглянул в окаменевшее, равнодушное лицо ведьмы.

– Ладно, так ты хочешь, чтобы я заплатил за этот еб. ный телефон? Так? Ладно. Я заплачу. Вышли мне счет, о’кей?

Ведьма не сводила с него глаз.

– Девушка, которую ты решил унизить, раньше лечилась от психического заболевания. Если она пойдет к представителям СМИ, как собирается поступить сейчас, ей заплатят пятьсот фунтов за эту историю и опубликуют ее фотографию, на которой она будет выглядеть неубедительно грустной, и рядом разместят твою, где ты будешь смотреться красавцем. В комментариях на веб-сайте газеты и в соцсетях пользователи напишут, что она жирная и уродливая, что она лжет и просто хочет привлечь внимание.

Даррен, заволновавшись, посмотрел на своих спутников. Он не понимал, что происходит. Парни смотрели на ведьму, у Гуса даже рот приоткрылся.

– Она повесится у себя в спальне. Тело провисит там два дня, пока ее обнаружат.

Даррен фыркнул.

– Ты, бл. дь, просто с ума сошла. – Он покрутил пальцем у виска.

Ведьма выглядела уставшей, кожа стремительно становилась рыхлой, на молодом, безупречно чистом лице протянулись первые морщинки. Она испытывала зуд во всем теле. Со временем ведьма опять помолодеет. Но это старение… Все ведьмы старались избегать этого. Магия причиняла им боль.

– Тебе придется заплатить.

– Я же, бл. дь, сказал, что заплачу, да? – Он опять присосался к ранке на руке. – Так что давай просто забудем. О’кей?

Ведьма дернула головой – так двигаются животные, так волк принюхивается, чуя добычу. Она наблюдала за Дарреном, как следят за своей жертвой хищники, неподвижно застыв в засаде и изготовившись к прыжку. Ведьма помолчала, глубоко вздохнула и кивнула.

– Да будет так.

Даррен, опустив голову, удивленно взглянул на нее исподлобья. Ведьма опустила руки на стол, и вид ее пальцев нервировал парня – слишком уж длинными и изогнутыми были ее ногти. Они производили впечатление, будто владелица пользуется ими как когтями, а вовсе не отпускает такие длинные ногти для красоты.

Ведьма помолчала, еще раз глубоко вздохнула и произнесла:

– Тебя ждет забвение.

Она встала, аккуратно придвинула стул к столу, прошла в кухню – и скрылась из виду.

Даррен на мгновение закрыл глаза – у него закружилась голова. Его друзья молча смотрели в свои бокалы на столе. Они впали в меланхолию, как пациенты в приемной у врача. Даррен молчал, ожидая, что они заговорят, зайдутся смехом, но ничего не происходило. Он откинулся на спинку стула и махнул рукой в сторону, куда ушла ведьма.

– Видали такое? Посмотрим, что у нее из этого выйдет, да? Посмотрим, ей или мне выделят столик в «Уолсли» без предзаказа, да? – Он хмыкнул, но его спутники все так же молчали. – Вот днище, ваще агонь. Работают официантами и думают, что лучше Даррена Лоури. Ладно, пойду отолью. – Он отодвинул стул и неуклюже, как ему показалось, встал.

Туалеты в «Le Poisson Qui Boit» были оформлены в стиле минимализма. Когда Даррен вошел в уборную, один из посетителей справлял нужду в квадратную дыру в горизонтальной панели, тянувшейся вдоль стены: эта панель заменяла собой писсуары.

Мужчина кивнул – универсальный жест приветствия любого, кто входит в уборную, – и продолжил заниматься своим делом.

Даррен расстегнул джинсы и начал мочиться. Мужчина отвернулся, затем заметил Даррена краем глаза и вздрогнул, будто только что его увидел. После этого он опять кивнул, приветствуя Даррена вновь, застегнул брюки и вышел из туалета.

Даррен озадаченно посмотрел ему вслед, застегнулся и подошел к умывальнику вымыть руки. Судя по отражению в зеркале, он был все так же красив. События этого вечера уже начали меркнуть в его памяти, когда Даррен крутил головой, любуясь своими скулами. Пригладив волосы и проведя ладонью по подбородку, он вернулся в зал ресторана.

Гус и Салто ушли. Столик был пуст, посуду оттуда уже убрали. Даррен обвел взглядом зал, думая увидеть приятелей у барной стойки, но их и там не было. Это было неправильно. Люди не бросали Даррена вот так. Он и только он решал, что пора расходиться по домам, а он явно ничего такого не говорил. Даррен планировал поехать в клуб, чтобы развеяться после всей этой пренеприятнейшей истории, а теперь, похоже, его тут бросили. Вне себя от ярости Даррен вернулся к столику и плюхнулся у окна.

К нему подошел Зигги.

– Добрый вечер. Боюсь, этот столик занят. Вы его забронировали? Или ждете кого-то?

– Что? Что за х. ету ты несешь?

Лицо Зигги окаменело.

– Я вынужден попросить вас пересесть за барную стойку, сэр. Этот столик забронирован.

– Вы тут что, разыграть меня все решили? Где мой бокал?

Зигги пристально посмотрел на Даррена, а затем решил, что разбираться с этими неприятностями в одиночку не стоит, и повернулся позвать официанта.

Он оглянулся, но затем вдруг почему-то утратил к ситуации всякий интерес и, вернувшись на свое место у входной двери, уставился на экран компьютера.

Даррен ожидал, что к нему подойдет охрана, но, к его изумлению, этого не случилось. Метрдотель казался всем довольным и, нисколько не смущаясь, отвечал на телефонные звонки и разбирался, где чье пальто в гардеробе. Для Даррена это было уже слишком. Ярость оттого, что приятели бросили его здесь, разгоралась все сильнее.

Встав, он подошел к барной стойке.

– Добрый вечер, сэр. Что будете заказывать? – весело спросил бармен.

– Мой счет оплачен?

– Какой счет?

– Столик у окна.

Бармен оглянулся.

– Я не уверен, сэр. Сейчас проверю.

Он двинулся к кассиру, но на полпути остановился. Удивленно мотнув головой, парень вернулся к стойке, достал пару стаканов и принялся их протирать.

– Эй! – возмутился Даррен.

Бармен тут же повернулся к нему.

– Чем могу помочь, сэр?

Даррен покраснел от гнева.

– Ответь на мой еб. ный вопрос, чувак! Вот чем ты можешь помочь.

Бармен напрягся.

– Простите, сэр, я не понимаю, что вы имеете в виду.

Даррен подался вперед и заорал, точно говоря с глухим.

– Проверь… еб. ный… счет!

– Секундочку, сэр. – Бармен отвернулся и…

…обвел взглядом столики, но вместо того, чтобы поговорить с кассиром, подошел к другому концу стойки и принялся протирать стаканы.

Даррен схватил его за руку.

– Ты что, глухой нах?!. Что вы тут все устроили?

Бармен потрясенно уставился на него.

– Простите, сэр. Чем могу помочь?

Даррен почувствовал, как колотится его сердце. Он поднял руки, точно заложник.

– Ладно, чувак. Я пошел отсюда. Ясно тебе? Я пошел.

Бармен, ничего не понимая, посмотрел ему вслед. Даррен с вызовом прошел мимо Зигги и очутился на улице. Никто не попытался его остановить.

По крайней мере, стало ясно, что парни заплатили перед уходом. Это уже что-то. Они все еще по уши в дерьме, но это уже хоть что-то. Даррен достал телефон и сбросил каждому из них сообщение:

Теперь они поймут, что натворили, насколько все серьезно. У них уйдут недели на то, чтобы наладить с ним отношения, да и найдутся люди, готовые занять их место.

Даррен ожидал, что сейчас получит кучу сообщений с извинениями. Но телефон молчал. Даррен даже проверил, включен ли он. Ни мейлов, ни сообщенек в чатике. Ничего. Даррен ругнулся, проклиная упавшую сеть, хотя, судя по значку на экране, связь тут работала превосходно. Подняв воротник, он направился домой.

Прогулявшись немного, он заметил впереди желтые шашечки на крыше такси. Даррен поднял руку, и такси притормозило. Водитель опустил стекло и посмотрел на него.

– Куда ехать будем, приятель?

– Шепердс-Буш.

Водитель кивнул, отвернулся, и стекло начало подниматься. Даррен сунул руку в карман, проверяя, не потерял ли телефон, а затем потянулся к ручке дверцы. Но в этот момент машина рванула с места.

– Эй! – заорал Даррен. – Вот м. дак! – в бессильной злобе крикнул он вслед такси.

Чтобы добраться до дома родителей, ему пришлось пройти пешком пять с половиной миль, и в дороге не обошлось без происшествий. Даррен еще три раза пытался поймать такси, но все время повторялась та же ситуация. В половине второго ночи он, чувствуя себя уставшим и взбешенным, повернул ключ в замке входной двери.

Даррен сразу отправился в свою комнату и повалился на кровать. Сейчас не было никакого смысла разбираться, что же произошло этим вечером. Нелепость какая. Нужно поспать, а завтра видно будет. Даррен потянулся за ноутбуком, чтобы, как и всегда, пожелать своим фанатам спокойной ночи.

Первым делом он вошел в аккаунт твиттера. Если до этого Даррен был просто зол, то теперь его ярость перешла все границы. Что-то было не так с интернетом. Если раньше в твиттере у него было целых четыреста девяносто две тысячи фолловеров, но теперь их было ноль. Даррен кликнул на пару ссылок, но ничего не поменялось. На фейсбуке у него оказалось ноль друзей и ноль сообщений. Кто-то явно взломал его аккаунты.

Захлопнув ноут, Даррен выругался. Ладно, завтра разберется. Он не привык к пешим прогулкам, все тело болело.

Даррен Лоури решил, что стоит забыть о сегодняшнем кошмаре. Не раздеваясь, он устроился в постели, взбив подушки, и уснул под привычный городской гул – с его далекими отзвуками сирен, криками ночных гуляк и мурлыканьем проезжавших мимо машин.

Разбудил его пробивавшийся сквозь тонкие занавески свет. Мать уже ушла на работу, а отец спал, похрапывая, – эту ночь он провел за чтением журналов о гонках, сидя перед экранами камер в супермаркете.

Даррен принял душ, переоделся, спустился в кухню, заварил себе крепкий кофе и опять включил компьютер. Соцсети по-прежнему не работали.

Какой же ублюдок взломал его аккаунты и зачем? Может, это те девчонки? Точно, в этом дело. Решили отомстить ему за телефон. Может, об этом уже написали в новостях. Он прогуглил свое имя.

Кровь отлила от лица Даррена.

Какой суперхакер на такое способен? Он кликнул на кнопку «Закладки» и перешел на свою страничку в Википедии.

Значит, все дело в самом компьютере. Должно быть, все дело в самом компьютере. Даррен метнулся к компьютеру, стоявшему в гостиной на столе. Родители пользовались им, чтобы покупать всякий хлам на eBay и болтать с родственниками в Африке, постоянно присылавшими какие-то отстойные фотки детишек на фоне обшарпанных домов. На этом компьютере результат был таким же.

Вай-фай. Может, дело в этом?

Даррен уже начал паниковать. Если кто-то напортачил с подключением, то стоило обратиться в полицию. Достав телефон, он позвонил Барбаре.

Трубку взяла секретарша, Кэнзи.

– «Мастерская талантов», – в своей неподражаемой снобистской манере протянула она.

– Привет, Кэнзи. Это Даррен. Дай-ка мне Барбару.

– Ой, привет, Даррен. Хорошо выходные провел?

– Слушай, Кэнзи, у меня нет времени на болтовню. Просто позови Барбару к телефону, ладно?

– Ой, какие мы сегодня нетерпеливые! – рассмеялась она. – Подожди секунду, зайка, сейчас позову.

В трубке заиграла музыка. Даррен принялся ждать, слушая кантри Джонни Кэша. Он ждал. И ждал. И ждал. Даррен как раз собирался вешать трубку, когда вернулась Кэнзи.

– «Мастерская талантов».

– О боже, я же сказал, что мне срочно нужно с ней поговорить!

– Простите, – опешила Кэнзи. – С кем я говорю?

– Да что за х. йня?! Это Даррен.

Ее голос опять смягчился.

– Ой, привет, Даррен. Хорошо выходные провел?

Даррен глубоко вздохнул.

– Просто позови Барбару.

– Ой-ой! Следите за своими манерами, мистер Лоури. Секунду, подожди немного.

Опять включилась музыка Джонни Кэша. Даррен сжал трубку с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Джонни завел «Блюз тюрьмы Фолсом» во второй раз, когда вернулась Кэнзи.

– «Мастерская талантов».

Даррен бросил трубку и уставился на телефон, затем отер пот с верхней губы.

Следующие полчаса были сущим комаром. Даррен пытался зарегистрировать новый аккаунт в твиттере, но всякий раз после регистрации его пароль не распознавался. Он позвонил в такси и заказал машину – семь раз, прежде чем понял, что там принимают заказ, а потом просто ничего не делают по этому поводу.

Тогда он отправился в Сохо, периодически переходя на бег. Дорога заняла у него около часа. Никто не останавливал его на улице, чтобы дать пять. Ни одна машина не просигналила. Никому не нужно было селфи с ним в это чудесное утро среды.

Даррен взмок и запыхался, когда наконец добрался до офиса «Мастерской талантов». Кэнзи говорила по телефону, но махнула Даррену рукой, когда он вошел, и послала воздушный поцелуй. Пройдя мимо нее, он распахнул дверь в кабинет Барбары. Она работала с клиентом, худощавым и бледным стендап-комиком с севера Великобритании, который никогда не казался Даррену смешным и чьей популярности он всегда завидовал.

Барбара встала из-за стола.

– Даррен, я сейчас занята, дорогой. Разве Кэнзи тебе не сказала?

Комик поднял ладонь, собираясь дать ему пять.

– Привет, чувак. Как оно?

Даррен его проигнорировал.

– Надо поговорить, Бэбс. Прямо сейчас.

Барбара и бледный комик удивленно уставились на него, а затем переглянулись. Когда Барбара перевела взгляд на Даррена, она словно увидела его в первый раз.

– Даррен? Что ты тут делаешь?

Комик тоже повернул к нему голову.

– Даррен! Как оно?

Даррен запустил пальцы в волосы, разметавшиеся темными локонами.

– Я… здесь! – завопил он.

Они в ужасе уставились на него. Барбара примирительно подняла руку, пытаясь успокоить своего подопечного.

– Все в порядке, Даррен. Мы видим, что ты здесь. Только не волнуйся. – Не сводя с него глаз, она взяла трубку и связалась с Кэнзи.

Комик встал и двинулся к парню, разведя руки в стороны, словно собираясь обнять его в утешение. Даррен отпрянул.

Наверное, Кэнзи ответила, потому что Барбара повернулась к ним спиной и что-то тихо сказала в трубку. Комик повернулся к ней.

Агент озадаченно посмотрела на телефон, а затем сказала:

– Прости, не помню, кому собиралась звонить.

И повесила трубку. А потом повернулась к Даррену.

– Даррен! Что ты тут делаешь? Я сейчас занята, дорогой.

Комик повернулся к нему.

– О, Даррен! Привет, рад тебя видеть.

И Даррен бросился бежать. Он бежал и бежал.

Шлепнувшись на какую-то лавку в парке, Даррен спрятал лицо в ладонях и разрыдался. Неужели именно так и сходят с ума? Происходящему должно быть какое-то объяснение. Сев, он вытер лицо рукавом и решил, что пора действовать.

Мимо шел какой-то парень в наушниках. Похоже, он был ровесником Даррена. Встав, Даррен махнул ему рукой. Остановившись, парень вытащил из уха наушник.

– Привет, чувак. Ты меня знаешь?

Парень притворно погрозил ему пальцем.

– Точно! Ты ведь Даррен, верно? Из…

– Ага. Ладно. Ты вон туда посмотри. – Даррен указал парню за спину.

Тот отвернулся, а когда повернул голову, вздрогнул от неожиданности, увидев, что кто-то стоит к нему так близко.

– Ох, прости, чувак. – На его лице проступило узнавание. – Слу-ушай, ты ведь тот самый…

Даррен опять бросился бежать, на этот раз в сторону Примроуз Хилл.

Сквозь стекла окон в ресторане «Le Poisson Qui Boit» было видно, что зал полон: бизнесмены, работавшие в этом районе, приходили сюда на деловой обед и не жалели денег, чтобы насладиться покоем. Даррен, запыхавшийся, взмокший и бледный, распахнул дверь и вошел. На пути от входной двери к кухне его три раза пытались остановить и всякий раз забывали об этом, как только прерывали зрительный контакт, чтобы позвать кого-нибудь на помощь и выпроводить этого неряшливого юношу восвояси.

Посудомойщиком в кухне работал подросток, и он сразу узнал Даррена, придя в восторг оттого, что знаменитый актер, мнившийся ему едва ли не небожителем, снизошел до ада заурядной кухни. Конечно, всякий раз, порываясь позвать других работников кухни поглазеть на суперзвезду, парень отворачивался и напрочь забывал о Даррене, зато вновь и вновь восторженно вскрикивал, встречаясь взглядом со своим кумиром. Вскоре Даррену это надоело, и он просто сжал голову паренька в ладонях и не давал тому отворачиваться, пока не узнал все, что было нужно.

Когда мойщик произнес адрес, в паре миль оттуда черная кошка в крошечной комнатенке в районе Камден вскинулась от привычной дремы, зашипела, выгнула спину дугой и запрыгнула на колени хозяйки. Та запустила длинные тонкие пальцы в ее шерстку, гладя и успокаивая бедняжку. Значит, коррекция еще не завершилась. Неудивительно, что она чувствует себя такой уставшей. Ведьма увидела, что будет дальше, и ей стало ясно, что сейчас она использует магию в последний раз. Ей было грустно, но благодаря своему уму она прожила тихую и спокойную жизнь – почти три тысячи лет.

Смерть никогда не была подвластна ведьмам. В отличие от людей, среди которых она жила, она не могла покончить жизнь самоубийством, но, как и они, страшилась смерти и научилась принимать свою судьбу как должное.

Она скрепя сердце взглянула на упакованные вещи у двери – похоже, ее оптимизм не оправдался. Пошатываясь от слабости, ведьма встала и осторожно прошла в кухню, где открыла последнюю банку дорогого кошачьего корма. Красавица кошка была ей верной спутницей и одним из немногих ее друзей в этом мире.

Даррену не пришлось разбираться в путанице кнопок домофона и табличек с именами жильцов, чтобы найти нужную квартиру. Ведьма уже спустилась по лестнице и открыла дверь – она встретила Даррена еще до того, как он начал разглядывать имена на табличках.

Женщина с ребенком в коляске в ужасе перешла на другую сторону улицы: она увидела у двери дома молодого человека с безумными глазами и огромным разделочным ножом в руке. Впрочем, ее ужас быстро прошел, когда она достала из сумки телефон и отвела взгляд, вызывая полицию. Через мгновение она уже не помнила, кому собиралась звонить.

– Давай прогуляемся, – предложила ведьма, показывая дорогу. – Тут неподалеку есть парк.

Ее тело слабело с каждой минутой, но ей удалось добраться до ворот парка и пройти по обрамленной деревьями дорожке. Несколько целлофановых пакетов, подхваченных ветром, зацепились за ветви и трепетали, точно молитвенные флаги.

Даррен то следовал за ведьмой, то бежал перед ней, пританцовывая и двигаясь спиной вперед. Он с маниакальным упорством перечислял все, что сейчас сотворит с ней, – мол, как же она пожалеет о содеянном! Вскоре они дошли до лавочки, и ведьма устало уселась.

Даррен встал перед ней, широко расставив ноги: дыхание сбилось от злости, глаза широко распахнуты, в руке все еще зажат нож, который он умыкнул из кухни ресторана.

Ведьма посмотрела ему в глаза и склонила голову к плечу. Ее прекрасные юные глаза вдруг точно стали глазами старухи, и Даррен перестал сыпать угрозами. Замолчав, он отпрянул, но его пальцы еще крепче сжались на рукояти ножа.

– Что тебе нужно? – тихо спросила ведьма.

– Отмени его. Это еб. нное проклятье. Или что бы это нах. й ни было. Сними его с меня.

– Это невозможно. Все уже свершилось.

– Я тебя заставлю. Заставлю, клянусь! Я тебя зарежу! – Он замахнулся ножом.

Ведьма подняла голову, и ее древние глаза сузились.

– Разве ты не можешь жить так, как сейчас?

Даррен отер рот тыльной стороной ладони.

– Жить? И это ты называешь жизнью? Никто не знает, что я живу.

Ведьма задумалась, и тень улыбки скользнула по ее стремительно стареющим губам.

– Значит, ты свободен?

Фыркнув, Даррен отвернулся, но тут же снова посмотрел на нее.

– Свободен? Свободен в чем? А?

– Свободен поступать так, как тебе заблагорассудится. Никаких помех. Никаких преград. Ни осуждения, ни последствий. – Она подалась вперед. – Разве не в этом состоит основная цель тех, кто жаждет славы и власти?

В глазах Даррена плескались ненависть и страх. Он сделал шаг вперед, опять поднял нож.

– Да что ты, бл. дь, несешь?! Какая слава, если никто меня не помнит?

Ведьма внимательно смотрела на него.

Даррен почти рыдал.

– Я серьезно, – простонал он, всхлипывая. – Что мне сделать, чтобы снять это проклятие? А? Что мне сделать? Ты хочешь, чтобы я попросил у тебя прощения? Дело в этом?

Ведьма покачала головой.

– Извинения без раскаяния ничего не стоят. К тому же я не способна прощать, и нет у меня такой власти.

Даррен тяжело дышал.

«Вот оно, – подумала ведьма. – Время настало».

Она поднялась на ноги.

– Ты ненастоящая. Все это дерьмище ненастоящее. Я Даррен Лоури. Никто не смеет подставлять Даррена Лоури! – Даррен бешено затряс головой, занося нож еще выше. Слезы градом катились по его лицу, в голосе слышалось отчаяние. – Да кто ты вообще такая, тварь?! Еб. ная сдвинутая тварь, дерьма ты кусок! Я тебя просто выдумал! Вот в чем дело! Ты даже ненастоящая! Я это докажу!

Ее глаза, столь многое повидавшие на долгом веку, устремили взор к небесам – и закрылись навеки.

Не выпуская из руки окровавленный нож, Даррен спокойно прошел к воротам парка и свернул на центральную улицу. Выглядел он ужасно: голова, одежда и руки по локоть залиты еще теплой кровью, глаза блестят, лицо – точно багровая маска.

Остановились машины, закричали женщины. Кто-то поднял мобильный, кто-то указывал на юношу, бредущего к растущей толпе зевак. Он шел, пошатываясь и точно не понимая, где находится. Остановившись и выронив оружие, он будто в изумлении отер кровь с глаз и уставился на лица собравшихся.

Слова ведьмы все еще звенели в его ушах. Она не могла снять это ужасное проклятие. Она заслуживала смерти, она была чудовищем. Слабая, мерзкая тварь. Если она все-таки не привиделась ему, мир без нее станет лучше.

Но это неважно. Он свободен. Эта толпа позабудет о нем, как только люди разойдутся. Он будет жить среди них – невидимый, наделенный удивительной властью, способный поступать так, как ему заблагорассудится, – и никто больше не помешает ему заполучить то, чего он хочет, никто и никогда.

Даррен взглянул на симпатичную молодую девчонку, от ужаса зажавшую рот ладонью.

«Я могу трахнуть тебя, – подумал он. – Прямо здесь и сейчас, в любой позе, а потом ты забудешь. – Он посмотрел на громилу-качка, что-то кричавшего в свой мобильный. – Я могу убить тебя. Как убил ту тварь в парке. И даже если бы я сделал это прямо здесь и сейчас, и вы все увидели бы, как я убиваю человека средь бела дня, вы бы забыли об этом. Вы бы обо всем забыли».

И тогда Даррен засмеялся. Он упал на колени, обхватив руками залитые кровью плечи. Через минуту они все разойдутся, эта толпа тупых уродов, и тогда он решит, что делать дальше. Как воспользоваться этим проклятием. Раньше он всегда находил способ воспользоваться тем, что предлагала жизнь Даррену Лоури.

Он смеялся и тогда, когда полицейские повалили его лицом в асфальт и надели наручники, надавив коленом на спину и что-то вопя ему в ухо. Маниакальный смех все звучал.

Прошло четыре месяца с тех пор, как Даррена приговорили к принудительному психиатрическому лечению в исправительном медицинском учреждении, когда его врачу удалось совершить прорыв.

Мир быстро утратил интерес к вскоре сошедшим на нет заголовкам об актере, который якобы избавился от наркотической зависимости, а потом варварски зарезал какую-то бездомную старушку. Жертву так и не удалось опознать: было установлено, что по происхождению она из Восточной Европы, но в результате убийства тело было так изуродовано, что установить ее личность не представлялось возможным.

Имя Даррена упоминалось в прессе редко, если вообще упоминалось, а бледный комик-северянин стал политическим любимцем молодежи благодаря выходке, проделанной на транслировавшейся в прямом эфире церемонии награждения, во время которой комик оголился перед спонсировавшими мероприятие главами корпораций, продемонстрировав антикапиталистический слоган, написанный маркером на его гениталиях.

Страничку Даррена в Википедии восстановили, но вскоре пришлось удалить ее из-за постоянных случаев вандализма при правках. У него осталось несколько сотен фолловеров в твиттере, но если их сообщения действительно отражали их характер и взгляды, едва ли кто-то захотел бы встретиться с этими людьми лично.

Теперь же, спустя месяцы интенсивнейшей работы с одним из самых сложных пациентов-шизофреников, с какими ему только доводилось сталкиваться, доктору Бернадру П. Бассету удалось добиться от него момента просветления.

Но уже через пару минут после начала того ключевого для лечения сеанса психиатр был вынужден вызвать санитаров: Даррен наконец-то признал – целиком и полностью, окончательно и бесповоротно, – что когда он убил «ведьму», то этим избавился от «проклятия». Теперь он не был предан забвению. Но помнить о нем будут только то, как он сошел с ума, утратил все, потерпел поражение.

Когда вопящего в истерике пациента увели, доктор подобрал сломанные очки и обвел взглядом следы разрушений, оставшиеся после припадка ярости его пациента. Но даже собирая разбросанные Дарреном книги с разорванными обложками, обломки стульев и сорванные занавески, доктор улыбался.

Да, это был поистине удивительный случай, и когда он напишет об этом, то его имя прогремит по всему миру. Наконец-то пришло время доктору Бернарду П. Бассету обрести признание и славу за всю проделанную работу, и уж теперь-то он позаботится о том, чтобы это достижение связывали с его именем, – и только с его именем.

Он уничтожит материалы своего младшего коллеги, посвященные этому же пациенту, он докажет, сколь незаслуженно этому молодому выскочке присудили Стернбекскую премию за монографию о психопатии, сколь ничтожна эта книжка по сравнению с его собственным монументальнейшим трудом. Наступит его звездный час. Он оставит свой след в истории медицины, и его имя будут помнить всегда.

За дверью кабинета ведьма, много лет тихо и трудолюбиво проработавшая в больнице, перестала мыть пол, подняла голову и вздохнула. От нее запахло лакрицей. Она почувствовала опасность и, загрустив, прислонилась лбом к рукоятке швабры.

Пришло время убираться отсюда.