Глава 3
– Как там ситуация по Курчатовскому?
– Обычным порядком, товарищ полковник. Работает межведомственная комиссия. Общее мнение – никакого криминала там нет, банальное стечение обстоятельств. Несчастный случай, по собственной неосторожности. Так что, скорее всего, через неделю дело будет переведено в административную плоскость.
– Хм, а по завлабу и стройке удалось что-нибудь интересное накопать?
– Строительная фирма чистая, до настоящего дня ни в каких махинациях не замечена. Договор с ними уже подписан, в ближайшее время приступают к работе в здании лаборатории.
– Да? С чего бы это такая оперативность?
– Местные очень сильно торопятся, товарищ полковник. Горит у них все… Фигурально, конечно же.
– Понятно. А завлаб?
– По нему тоже пока ничего особенного. До понедельника он в отгуле. То есть появиться на рабочем месте должен сегодня.
– Хорошо. Давай тогда так, капитан. На плотный контакт с ним выходить пока что не нужно, но… собери-ка ты о нем всего и побольше. Просвети его, короче, как следует.
– Вы имеете в виду…
– Да, именно это я и имею в виду. Не нравится мне чем-то этот товарищ. Судя по твоему отчету, что-то странное есть в его поведении… такое, м-м, не очень понятное. Я бы даже сказал, весьма подозрительное. За рубеж он часто выезжает в последнее время, переписывается с тамошними, а тема у него…
– Обычная у него тема, товарищ полковник. Без грифа.
– Это еще не показатель. Тут надо очень серьезно во всем разобраться, так что… задачу понял?
– Понял. Разрешите идти?
– Идите.
Пятница. 31 августа 2012 г.
– Ну что, мужики? Чего делать-то будем?
Алексей Григорьевич Рыбников, генеральный директор ООО «Макстрой», обвел взглядом двух своих заместителей, сидящих за широким столом, затем встал и, дымя сигаретой, медленно прошелся по кабинету.
– Чего, чего. Работать будем, чего же еще, – буркнул Владимир Иванович, зам по экономике и финансам.
Руководитель строительной фирмы вернулся на место, хмыкнул и, опустившись в кресло, нажал кнопку селектора.
– Надя, кофе нам повтори, пожалуйста.
Секунд через двадцать вошедшая в кабинет секретарша расставила перед присутствующими новые чашки с напитком, забрала старые и, смахнув со стола «виртуальную» пыль, удалилась в приемную. Цокая шпильками по паркету, покачивая аппетитными бедрами. Впрочем, на несомненные достоинства ее фигуры никто внимания не обратил. Мысли троих мужчин текли в совершенно ином направлении.
– Как работать? – невесело усмехнулся директор. – Без Андрюхи-то у нас… сами понимаете, большие проблемы по технике.
– Алексей, давай не будем пока горячку пороть, – произнес второй зам, отвечающий за «общие вопросы» и безопасность. – Договор подписан, деваться некуда. А Андрей… думаю, с ним все будет в порядке.
– Да, я тоже так думаю, – поддержал его Владимир Иванович. – Недели две-три и…
– С авансом как? – перебил «финансиста» директор. – Уже отправили?
– Сегодня деньги пошли, в понедельник увидим. А за Андрея пока Валеру с Виталей поставим. Они ребята не дураки, справятся потихоньку.
Хозяин кабинета внимательно посмотрел на «безопасника»:
– А ты, Михаил Дмитриевич, как считаешь? Справятся?
– Справятся. Тем более что Андрей с Кацнельсоном конструктив еще весной обговаривали. Так что общие наметки у нас есть.
– Хм, тут главное, чтоб Кацнельсон лишнего не начудил, знаю я его.
– Не начудит, – рассмеялся Михаил Дмитриевич. – Если что, поправим.
– Хотелось бы верить. С наличкой у нас, кстати, что?
– Наличка, в лучшем случае, в четверг, – быстро ответил «финансист», разводя руками. – Или в пятницу.
– Хреново, – констатировал Рыбников и, затушив сигарету, упер взгляд в собеседников. – Ну что, будем скидываться?
– Будем, – согласились оба. – Семью надо поддержать.
Примерно через минуту директор собрал в стопку выложенные из карманов купюры, перетянул пачку резинкой и, глубоко вздохнув, поинтересовался:
– Ну, кто к Андрею поедет? Я, конечно, и сам могу, но лучше бы через недельку, когда сумма будет побольше.
– Давайте я, – протянул руку к деньгам Михаил Дмитриевич. – Я все равно собирался его жене звонить, выяснять подробности, что, как. Надеюсь, сегодня она меня не пошлет, как в первый день.
– Да уж, женщина она импульсивная, – покачал головой генеральный. – Лишний раз ее лучше не дергать. Особенно сейчас.
– Это точно.
На несколько секунд в помещении повисло молчание, затем Алексей отодвинул в сторону так и не тронутый кофе и, хлопнув ладонью по столешнице, подвел итог:
– Хорошо. Тогда ты, Володь, проследи за авансом, чтобы все чики-чики, а ты, Миш, как с женой Андрея увидишься, сразу мне отзвонись. Лады?
– Лады… есть, – оба зама встали и двинулись на выход из кабинета.
Однако уже в дверях директор неожиданно остановил шедшего вторым «безопасника»:
– Миш, погоди.
Зам развернулся и глянул на поднявшегося из кресла Рыбникова.
– Слушай, Миш, а ты бы не мог по своим каналам выяснить, что там в этой лаборатории произошло?
– Вообще-то, Алексей, я уже пытался, но…
– Что но?
– Молчат коллеги. Только и узнал, что имя завлаба, с которым Андрей общался перед тем как… ну, это самое.
– Ясно, – директор махнул рукой, давая понять, что все, вопросов у него больше нет. – В общем, если накопаешь чего, звони. Давай.
– Есть.
* * *
Выйдя в приемную, Михаил Дмитриевич кивнул секретарше и, спрятав в карман записную книжку, направился по коридору к себе, обдумывая по дороге план действий: как лучше организовать работу оставшихся без непосредственного начальника технических служб и как выполнить поручение генерального. Точнее, просьбу.
С Андреем Фоминым у вышедшего в запас подполковника ФСБ Михаила Смирнова отношения сложились почти дружеские. Ему и впрямь было жаль, что беда приключилась именно с Андреем. К тому же, обстоятельства произошедшего казались семь лет как уволившемуся из конторы «чекисту» весьма и весьма странными. Вот так просто взял человек и впал в кому, без явных на то причин и видимых физических повреждений. Ни током его не ударило, ни излучению не подвергся… Впрочем, возможно, что бывшие коллеги Михаила Дмитриевича чего-то не договаривают и было там что-то еще, известное пока только следствию. На этот счет стоило расспросить заведующего лабораторией, присутствовавшего на месте происшествия и наверняка видевшего всю картину. Однако координаты свидетеля пока оставались тайной. В «открытом» доступе были лишь имя и должность. А еще факт его личного знакомства с потерпевшим.
«Что ж, попробуем выяснить его данные через жену Андрея», – подбодрив себя этой нехитрой мыслью, Михаил Дмитриевич вошел в свой кабинет и, вытащив из тумбочки ежедневник, раскрыл его на странице с литерой «Ф».
Через полминуты зам по безопасности пододвинул к себе стоящий на столе аппарат, снял трубку и, набрав нужный номер, застыл в ожидании ответа.
– Алло. Я вас слушаю, – прозвучало в наушнике после трех длинных гудков.
– Жанна Викторовна?
– Да.
– Добрый день. Это Михаил Дмитриевич из «Макстроя». Я вам позавчера звонил, если помните…
Суббота. 1 сентября 2012 г.
Дальше больничного вестибюля Михаила Дмитриевича не пустили. Не помогли ни предусмотрительно взятые с собой бахилы, ни мало отличающееся от реальных корочек пенсионное удостоверение сотрудника ФСБ, ни коробка конфет для медсестры, дежурившей возле охраняющих вход «чоповцев».
Дама в белом халате была непреклонна:
– Только близкие родственники.
– Но, может…
– Нельзя.
Пришлось отойти в сторону и позвонить на сотовый супруге Андрея.
Жанна спустилась из реанимации минут через десять. Пройдя мимо охранников и остановившись в шаге от двери, она обвела взглядом фойе, ища того, кто еще вчера напросился на встречу.
– Смирнов Михаил Дмитриевич, – представился подполковник, приблизившись и показав удостоверение. – Здравствуйте, Жанна. Это я вам звонил.
– Я поняла, – устало ответила женщина, едва глянув в раскрытые «корочки». – О чем вы хотели поговорить?
– Простите, Жанна, но… давайте мы лучше отойдем вон туда, – Михаил Дмитриевич указал на свободный диван у дальней стены и тут же добавил примирительным тоном, стараясь сгладить некоторую бестактность только что прозвучавших слов. – Вы не волнуйтесь, это совсем ненадолго. Буквально пара минут. Хорошо?
– Хорошо, – кивнула Жанна. Заострившиеся черты лица и темные круги под глазами говорили о многом. Как минимум, о бессонной ночи, проведенной, скорее всего, прямо здесь, в Склифосовского.
– Мы ненадолго, – еще раз повторил зам по безопасности, когда женщина присела на обтянутый дерматином диван и отрешенно посмотрела на подполковника.
Михаил Дмитриевич тоже сел, склонился над пристроенным в ногах портфелем, щелкнул замком и, вытащив оттуда плотно набитый конверт, протянул его недоумевающей Жанне.
– Это вам. Берите, берите, не бойтесь. Мы это на фирме собрали.
Помедлив секунду-другую, женщина все же взяла бумажный пакет и, видимо, не зная, куда его деть, просто положила конверт себе на колени. Глядя на это, Михаил Дмитриевич лишь тихонько вздохнул, но не стал ничего комментировать, ограничившись дежурным вопросом:
– Как Андрей? Улучшения есть?
Жанна покачала головой:
– Нет. Все так же. Врачи говорят, состояние стабильно тяжелое.
– А сами вы его видели?
– Только через окошко в двери. Внутрь меня не пускают.
– М-да, – подполковник снова вздохнул и временно замолчал, словно бы собираясь с мыслями.
– Вы хотели спросить что-то насчет работы Андрея? – догадалась Жанна спустя секунд пять или шесть.
– Ну-у… в общем-то… да, вы почти правы. Хотел.
– Тогда спрашивайте, не тяните.
– Знаете, Жанна, тут такое дело, что… Короче, вы знакомы с неким Синицыным Александром Григорьевичем?
– С Шуриком, что ли? – удивленно проговорила женщина.
– Э-э-э… ну да, с Шуриком, – тут же нашелся Михаил Дмитриевич, с трудом подавив смешок. – Просто все дело в том, что именно его работа, в некотором роде, послужила причиной того, что случилось в среду с Андреем. Так что, я думаю, Алекса… Шурик сумеет пролить свет на произошедшее. Прояснить, так сказать, ситуацию плюс – я очень на это надеюсь – поможет поставить на ноги вашего мужа.
После этих слов Жанна на некоторое время замерла, закусив губу и уставившись в одну точку, а затем выхватила откуда-то телефон и принялась быстро листать список контактов.
– Не стоит, – остановил ее подполковник. – Не стоит сейчас звонить Синицыну.
Аккуратно вынув мобильник из рук женщины, он мельком глянул на набранный номер и нажал кнопку отбоя.
– Не стоит, – повторил Михаил Дмитриевич, возвращая телефон. – Он вам все равно сейчас ничего не ответит.
– Но…
– Я сам с ним поговорю. В понедельник.
– А он точно… сможет помочь? – Жанна с надеждой посмотрела на собеседника.
– Вы его давно знаете? – ответил тот вопросом на вопрос.
– Почти тридцать лет.
– Тридцать?
– Двадцать семь. Почти столько же, сколько Андрея. Мы ведь с Андреем в 85-м познакомились. В сентябре, восемнадцатого числа.
– Какого-какого? – неожиданно заинтересовался Смирнов. Голос его при этом предательски дрогнул, но занятая собственными мыслями женщина ничего не заметила.
– Восемнадцатого сентября, – вздохнула она, поднимаясь. – Мы этот день каждый год отмечаем.
– Понимаю, – тихо произнес Михаил Дмитриевич, вставая одновременно с ней. – Ну что ж, спасибо вам, Жанна, что уделили мне несколько минут.
– Не за что, – ответила женщина. – Надеюсь, вы сообщите мне о результатах встречи с Шурой Синицыным.
– Обязательно, – кивнул подполковник.
– Ну, тогда до свидания. Михаил…
– Дмитриевич.
– Буду ждать звонка, Михаил Дмитриевич, – еще раз напомнила Жанна, развернулась и уже через десять секунд скрылась за ведущей в больничный коридор дверью.
Проводив женщину взглядом, подполковник Смирнов вновь сел на диван, откинулся на жесткую спинку и перевел дух. «Что ж, дело сделано». Деньги супруге Андрея он передал. Телефон Синицына узнал, не вызвав, кажется, никаких подозрений ни с ее стороны, ни со стороны гипотетических наблюдателей (что поделать – привычка). Вот только… вот только упомянутая в разговоре дата – 18 сентября 1985-го года… «Выходит, для Андрея и Жанны этот день оказался счастливым. И им действительно повезло. В отличие от… капитана Смирнова».
18 сентября 1985 г. Остров Кипр. Айя-Напа
Для любой женщины лишние двадцать минут – это почти ничего. Измаявшемуся в ожидании Михаилу оставалось лишь улыбнуться и помахать рукой вышедшей из-за пальм Анне. Девушка уже успела переодеться, сменив униформу отеля на короткие шорты, топик и легкомысленные сандалии в типичном греческом стиле, с многочисленными завязками и обтягивающими щиколотки ремешками. Впрочем, удивляться не стоило – все-таки Анна была местной уроженкой, и потому облик ее вполне соответствовал здешним канонам. Правда, нос у девушки ни капельки не походил на «греческий». Не обычный для киприотов прямой и с горбинкой, а чуть вздернутый… почти рязанский, только без веснушек. Плюс глаза. Светло-серые, а не карие, как у большинства южных народов.
– Простите, Майк, что так долго, – неловко произнесла Анна, подойдя ближе, остановившись в шаге от «журналиста». – Думала, вы меня не дождетесь.
На взгляд Михаила, выглядела она потрясающе. Слегка запыхавшаяся, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, поправляющая сбившуюся от ветра прическу. «Видимо, и вправду спешила», – мысленно усмехнулся мужчина, с удовольствием разглядывая гречанку.
– Дурак бы был, если бы не дождался.
После этих слов девушка еще больше смутилась. Михаил же, подняв с земли маленький камушек, запустил его в бьющееся о скалы море. «Эх, жаль, высоковато здесь – блинчиков не получится».
– Ну что? Начнем осмотр достопримечательностей?
– Начнем, – рассмеялась Анна, оправляясь, наконец, от смущения, беря мужчину под руку. Под заботливо выставленный вперед локоть. – Прямо сейчас и начнем.
* * *
«Экскурсия» длилась почти два часа. Или три. Молодые люди даже не заметили, как дошли до края поселка. Солнце уже скрылось за горизонтом, погрузившись в разом потемневшее море. Лишь едва угадываемая полоска от последнего блика еще серебрилась в волнах.
Ноги у Михаила немного гудели, однако усталости он не чувствовал. Хотелось и дальше вот так брести и брести вдоль берега, слушая музыку волн и вечернего бриза, наслаждаясь покоем и близостью идущей рядом красавицы.
– Скажи, Майк, – девушка неожиданно остановилась, разворачиваясь к задумавшемуся о чем-то мужчине. – А у тебя в роду случайно не было… э-э… русских?
– А-а… почему ты об этом спросила? – осторожно поинтересовался капитан Смирнов, стараясь говорить как можно спокойнее.
Однако полностью скрыть волнение не удалось.
– Нет-нет, ты не думай, я ни на что такое не намекаю, – торопливо ответила Анна, видимо, почувствовав напряжение в голосе спутника, но истолковав по-своему. – Извини, я не хотела обидеть.
– Да я и не обиделся вовсе, – улыбнулся разведчик. – Просто мне стало интересно, при чем здесь… м-м… русские.
– Правда?
– Правда-правда. Мне это действительно интересно.
– Да? Ну хорошо. Просто… просто ты, Майк, очень похож на одного моего старого друга, – пояснила девушка, теребя спускающуюся до груди прядь волос, незнамо как выбившуюся из сложной прически. – Почти как две капли и…
– Дай угадаю, – перебил ее Михаил. – Этот твой друг – русский. Да?
– Не знаю.
– То есть?
– Я точно не знаю, но, кажется, да. Он был русским.
– Хм, а почему кажется? И почему был? Он что, умер?
Гречанка вздохнула.
– Его звали Митрос. Димитриос Руссос. Он был другом моего отца, а я считала его своим дядей, хотя, на самом деле, нашим родственником он не являлся. А еще слова он иногда употреблял такие… специфические. Похожие я слышала, когда в Ларнаку или Лимасол заходило какое-нибудь советское судно и моряки сходили на берег.
– Ну, мало ли что можно услышать от моряков, – пожал плечами мужчина. – Сколько ни общался с ними, ругаются все одинаково. Вне зависимости от страны.
– Нет, он вовсе не ругался, – засмеялась девушка, перестав, наконец, наматывать на палец непослушную прядь. – Он говорил вполне обычные слова, некоторые я даже запомнила. Вот послушай… Пульемет, глюпишка, чьорт побери, бардак…
Михаил с трудом удержал себя, чтобы не расхохотаться. Очень уж потешным получилось у Анны цитирование «дяди Митроса». «Да уж, действительно… полный бардак. И куда только смотрели местные контрики?»
Девушка же тем временем продолжила свой рассказ:
– История нашей семьи, Майк, всегда была связана с русскими. Впрочем, так же как и родовое имя. Шестьдесят лет назад моего деда спас один русский офицер. В 22-м году, при эвакуации из Смирны. Костас был тогда совсем еще маленьким. Родители потерялись, и если бы не…
– А как его звали?
– Кого? Деда? – удивилась гречанка. – Я ведь уже говорила. Костас. Он помнил только имя, а фамилию Смирниакис («малыш из Смирны») ему как раз тот русский придумал.
– Да нет, я имею в виду не деда твоего, а того офицера из России.
– А, поняла. Мы его знали под именем Михалос Тавридис, хотя это, конечно, не настоящее имя. Он был из тех русских, кто эмигрировал в Понтийскую Грецию из Крыма в ноябре 20-го. Ну, после той их гражданской с большевиками. Вот только, как выяснилось, попал из огня да в полымя. Опять на войну, только уже другую, с турками.
– Понятно. Не повезло мужику, – покачал головой Михаил. – А что с ним случилось потом?
– Они с дедом погибли на Крите, в 43-м. Во время карательной акции немцев в Вианносе и Като Сими. До последнего прикрывали отход к побережью отряда Бадуваса с беженцами. Там было много детей и женщин. И одним из спасенных был мой отец Никас Смирниадис.
– Что ж, они погибли героями, – вздохнул капитан Смирнов, склонив голову, отдавая долг памяти павшим бойцам.
– Да, – согласилась девушка. – Героями. И дядя Митрос был точно такой же. Он тоже спасал других и тоже… погиб.
– Когда?
– В 74-м, 15 июля, когда произошел военный переворот в Никосии. И… если бы не он, мы бы сейчас не разговаривали.
– Мы?
– Да, Майк. Отец и дядя Митрос служили в охране архиепископа Макариоса. А я в тот день тоже оказалась в президентском дворце, совсем еще девчонка. Они думали, что там безопаснее. Когда солдаты хунты стали стрелять, папа погиб одним из первых, а дядя Митрос… Он сумел вывести меня из дворца, а потом… заслонил от пули…
В глазах Анны блеснули слезы, и, не сумев совладать с собой, она отвернулась от спутника.
– А мама умерла еще раньше. В 67-м, – добавила девушка секунд через пять, судорожно всхлипнув, поежившись, будто от холода.
– То есть… то есть ты… совсем одна? – потрясенно пробормотал советский разведчик.
Девушка молча кивнула, пряча заплаканное лицо, с трудом сдерживая прорывающееся наружу рыдание.
– Прости. Прости меня. Я не хотел.
Повинуясь какому-то неясному порыву, Михаил протянул руку и бережно погладил красавицу по вьющимся волосам. Анна отстраняться не стала. Наоборот, словно котенок чуть потерлась щекой о ладонь, а затем просто шагнула вперед, прижимаясь к широкой груди застывшего рядом мужчины. Обхватывая его обеими руками, ничего и никого не стесняясь, тихонько вздрагивая под осторожными ласками ставшего вдруг близким ей человека.
Так, обнявшись, они простояли довольно долго, минуты две или три. Потом девушка подняла глаза и прошептала на ухо Михаилу:
– Мы почти пришли. Мой дом через дорогу.
– Я провожу, – так же тихо ответил капитан Смирнов.
…Заснули они только под утро, вымотанные друг другом до полного изнеможения…
* * *
Солнечный луч, проникший в комнату через оконные ставни, коснулся век лежащего на кровати мужчины. Поморщившись и пробурчав что-то невнятное, капитан Смирнов разлепил глаза и, откинув тонкое одеяло, опустил ноги на каменный пол. Из приоткрытой двери веяло ароматом свежесваренного кофе и чего-то еще, явно съедобного и очень бодрящего. Собственному организму Михаил решил не противиться. Подобрав валяющуюся возле кровати одежду, натянул брюки, накинул рубаху. Ощупав карманы, убедился, что контейнер на месте, а обернутая вокруг него хитрая петелька не пострадала.
«Вот черт! Так недолго и до паранойи дойти», – вполголоса чертыхнулся разведчик, устыдившись собственных мыслей. Подозревать девушку в намеренном лицедействе ему не хотелось. В постели Анна оказалась чудо как хороша. Впрочем, и сам капитан вполне мог гордиться собой – выложился в эту ночь по полной программе, не смыкая глаз до утра, не оставляя свою красавицу ни на секунду. Так, что до сих пор был не в состоянии хотя бы мысленно отойти от произошедшего, вновь и вновь переживая самые сладостные моменты. Настолько волшебные, что… невозможно даже слов подобрать, чтобы описать все, как оно того стоило. А оно и впрямь… стоило. Особенно девушка. Идеал из сбывшихся снов, воплощенная в явь мечта, новорожденный вулкан, водопад неистовой страсти и трепетного целомудрия пополам с какой-то запредельной, абсолютно искренней нежностью.
«Что ж, наверное, это и есть то, что поэты называют любовью. Причем с первого взгляда».
Конечно, можно было бы усомниться в истинности подобного вывода и списать все на романтику южных ночей, быстро сходящую на нет с каждой пройденной морским или воздушным лайнером милей, но… Сам Михаил в своих чувствах нисколько не сомневался. Был уверен. Знал. И ни о чем не жалел.
Наскоро умывшись в расположенной рядом со спальней ванной, капитан Смирнов тщательно вытер лицо и руки и, повесив на крючок розовое со слониками полотенце, быстро прошел туда, откуда доносились столь дивные запахи. В небольшой, залитый полуденным солнцем дворик. Точнее, на примыкающую к дому кухню-веранду, прикрытую от палящих лучей увитой зеленью перголой.
Анна стояла возле плиты и, тихо напевая, что-то помешивала на шкворчащей и брызжущей маслом сковороде. Одета девушка была совсем по-домашнему. В пышную цветастую юбку до середины икр и вышитую «деревенскими» узорами блузку. Обувь у нее на ногах отсутствовала. Так же, как и у Михаила, застывшего в дверном проеме, дожидающегося позволения сесть наконец за стол и приступить к трапезе.
– Завтракать будешь? – поинтересовалась «хозяйка», разворачиваясь к топчущемуся в дверях «гостю».
Повторять дважды ей не пришлось.
– Буду.
Изголодавшийся «военный журналист» споро переместился за покрытый домотканой скатертью стол и, плотоядно облизываясь, окинул жадным взглядом «поляну». От обилия блюд разбегались глаза, а нос буквально выворачивался наружу, желая ухватить все идущие от еды ароматы.
Уже привыкший за год с небольшим к по-европейски скупым завтракам из пары тостов с ложечкой джема, «разбавленных» яйцом всмятку или закостеневшим через час после выпечки круассаном, Михаил и представить себе не мог, что здесь, на задворках Европы, еще живы традиции хлебосольства. «Бли-ин! Почти как у нас. Хоть Днепр, хоть Волгу возьми, хоть какую-нибудь Сырдарью или, скажем, Арагви».
Кое-что из того, что стояло на столе, было капитану знакомо. Например, овощной салат, который местные так и называли – салатаси. Или яичница с кусочками ветчины, помидорами и сладким перцем. Плюс политые медом оладьи лукмадес, кисловатый соус дзадзики-талатури из йогурта, чеснока и свежих огурцов и цукини. А еще типичные для юга оливки, горький апельсиновый сироп, вареный картофель с петрушкой… Ну и, конечно, те самые тосты, на которые Михаил уже смотреть не мог, но которые заботливая хозяйка, видимо, помня о вкусовых пристрастиях англичан, все-таки выложила на стол, не забыв тщательно прожарить их с обеих сторон, а потом подогреть.
Впрочем, «приготовленными на гриле» оказались не только они.
– Это халуми, – пояснила Анна, перекладывая со сковороды на тарелку ломтики слоистого сыра с подрумяненной корочкой. – Тебе надо обязательно его попробовать. Очень вкусно и силы восстанавливает.
– А это как называется? – проявил интерес «гость», указывая на большое блюдо с пышущими жаром мясными деликатесами.
– Мезе. Что-то вроде «коктейля» из горячих закусок. Его надо есть «сига-сига», то есть очень медленно, не торопясь, – отозвалась девушка, занимая место с противоположной стороны стола. – Вот там, с краю, – стифадо. Это такой… м-м… гуляш из кролика с мелко нарезанным луком. А вон там кефтедес – говяжьи тефтельки под острым соусом. Дальше афелия. Ее готовят из тушеной свинины, выдерживаемой не менее пяти часов в красном вине и…
– Да как же ты успела-то все? – перебил ее Михаил, не в силах скрыть изумление. – В смысле, когда ты успела это все приготовить?
– Ну, когда-когда, – пожала плечами гречанка. – Встала с утра пораньше, разогрела плиту, мясо в маринад положила. Свинину, кстати, еще ночью пришлось выставлять…
– Ночью!? Но мы же всю ночь… э-э…
– И что? – нахмурив брови, спросила Анна. – Что ж нам теперь, из-за этого без завтрака оставаться?
– Нет, – машинально ответил разведчик, представляясь самому себе не выучившим урок школьником.
– Вот видишь, – девушка сложила на груди руки и строго посмотрела на собеседника.
Однако уже через пару секунд не выдержала и звонко расхохоталась, откинувшись на спинку стула и захлопав в ладоши, словно девчонка-подросток:
– Купился, купился, купился!
– То есть? – уставился на нее капитан.
– Ох, Майк, какой же ты у меня дурачок! – продолжила Анна, не переставая смеяться. – Ну сам посуди, как я могла за час-другой приготовить такую прорву еды?
– Откуда же тогда все это появилось? – откровенно затупил Михаил, впрочем, уже догадываясь, каков будет ответ.
– Из таверны, откуда ж еще, – улыбнулась гречанка. – Я час назад позвонила старому Спиросу, и его племянник привез сюда почти половину меню. Мне надо было всего лишь расставить все и кое-что разогреть.
– Понятно, – вздохнул капитан, беря в руки вилку и нож. «Да уж, разыграла она меня классно».
– Ты меня извини, Майк, – слегка виноватым голосом добавила девушка, будто подслушав мысли мужчины. – Ты выглядел таким серьезным, что я просто не смогла удержаться.
– Угум, – кивнул тот, уже вовсю работая челюстями. Набитый едой рот не позволил ему ответить более развернуто.
* * *
К тостам Михаил так и не притронулся, всецело сосредоточившись на мясных блюдах. В отличие от него, Анна почти ничего не ела. Лишь немного поковырялась вилкой в салате и проглотила пару оливок. А затем она просто поставила локти на стол и, опершись на кулаки подбородком, принялась наблюдать за поглощающим пищу «гостем». Глаза ее при этом буквально лучились какой-то непонятной радостью и едва ли не гордостью за СВОЕГО мужчину.
– Кто хорошо кушает, тот хорошо работает, – назидательно проговорила она, когда капитан, насытившись, отодвинул от себя пустую тарелку.
– Ох ты ж, забыл совсем, – неожиданно спохватился «Майкл», хлопнув себя по лбу. – Тебе же, наверное, на работу пора, а я тут сижу, разъедаюсь, как барин.
– У меня два дня выходных, – быстро ответила Анна. – Хотя ты прав. Мне через полчаса уходить, – и уже поднимаясь, добавила. – Если не трудно, положи, что не съел, в холодильник. Посуду только не мой, я потом сама приберусь.
Девушка ушла в дом, а Михаил, допив кофе и свежевыжатый апельсиновый сок, переместил остатки еды в «спрятавшийся» за цветочными кадками холодильный шкаф и подошел к стене, на которой в простеньких рамочках под стеклом висели несколько черно-белых фотографий. На одной из них был запечатлен усатый мужчина в форме штабс-капитана русской Добровольческой армии времен Гражданской. «Видимо, тот самый Михалос Тавридис, – подумал разведчик. – Очень на моего деда похож. Тот, правда, воевал не за белых, а у Буденного в Первой Конной… Хм, неужели родственник?»
На другом фото, датированном 1970-м годом, он обнаружил архиепископа Макариоса в окружении толпы местных жителей. Рядом с первым президентом Кипра стояла совсем юная девочка, в которой Михаил без труда узнал Анну – пока еще нескладную девчушку с косичками, волшебным образом превратившуюся через какой-то десяток лет в писаную красавицу.
На следующем снимке красовались двое мужчин в пилотках, одетые в легкие военного покроя куртки и бриджи. В руках они держали бельгийские FAL – штурмовые винтовки калибра 7,62. «Тот, что слева, наверное, отец Анны, а правый, вероятнее всего, дядя Митрос… Блин! И впрямь вылитый я, только немного постарше…»
– А вот и я, – сообщила выпорхнувшая из дверей Анна. Домашнюю юбку и блузу она успела сменить на какую-то желто-красную «униформу», а на плече у нее висела небольшая холщовая сумка.
– Ты ж говорила, у тебя выходной, – удивился Михаил, разглядывая гречанку.
– Ну да, выходной, – согласилась та. – Только платят мне в отеле немного, вот и приходится подрабатывать. В экскурсионном бюро. Сегодня надо сопроводить одну группу в Тродос и Лефкару, а вечером другую – на морскую прогулку от Ларнаки до Протараса… Машину хочу купить, а денег пока не хватает, – пояснила она смущенно.
– Понятно, – протянул капитан Смирнов, мысленно обругав себя за несообразительность. «Эх, дурак я дурак. Нажрал тут с утра фунтов на десять, как минимум, а еда-то ведь не казенная, да к тому же из ресторана». Вытащив из кармана бумажник, он выудил оттуда несколько купюр и… внезапно столкнулся с полыхающим яростью взглядом.
– Как ты можешь, Майк!? Так!? Неужели ты думаешь, что я… я…
Спустя секунду губы у Анны дрогнули, а в глазах проступили совсем не детские слезы. Отступив на пару шагов назад, она повернулась спиной к опростоволосившемуся «джентльмену» и, прислонившись к поддерживающему навес столбу, судорожно всхлипнула, даже не пытаясь скрывать обиду. Впрочем, Михаил и сам понял, какую глупость сморозил. «Господи! Какой я болван! Она же наверняка решила, что я хочу с ней за ночь расплатиться. Дебил конченый!»
Спрятав бумажник, капитан подошел к девушке и, обняв за плечи, тихо прошептал на ухо:
– Ну, прости, прости, милая. Я идиот. Я же не знал, что…
Анна в ответ резко дернула плечом, видимо, желая сбросить руки мужчины, но… ничего у нее не вышло.
– Ну хочешь я на колени встану? Да я что угодно для тебя сделаю, только…
– Что только? – девушка внезапно развернулась и посмотрела прямо в глаза Михаилу. – Что именно ты сделаешь?
– Все, что в моих силах.
– Тогда… тогда пообещай мне, что никогда больше не будешь предлагать мне деньги.
– Нет, этого я обещать не могу, – покачал головой мужчина.
– Почему? – серьезно спросила Анна.
– Потому что, когда ты станешь моей женой, я просто физически не смогу этого не делать.
Красавица на миг замерла, осмысливая сказанное, а затем… Такого горячего поцелуя не было у них даже ночью…
* * *
– Ну вот, теперь я точно опоздала, – томно потянувшись, произнесла Анна, отрываясь от скомканных простыней. Затем поднялась с кровати и начала собирать разбросанную по всей комнате «униформу».
– Ерунда, успеешь, – улыбнулся Михаил, упершись локтем в подушку и наблюдая за одевающейся красавицей.
– Ты на мне дыру протрешь, – рассмеялась девушка, заметив его «оценивающий» взгляд. – Лучше отвернись. У нас до свадьбы так смотреть не положено.
– А все остальное?
– А остальное – как получится, – показала язык гречанка, поправляя прическу и поворачиваясь к зеркалу. – Хм, и как я в таком виде на улице покажусь?
– Вид у тебя просто шикарный, можешь не беспокоиться, – усмехнулся капитан, принимая вольготную позу.
– Ты думаешь? – задумчиво пробормотала девушка, придирчиво разглядывая себя и оправляя помятую юбку. Через пару секунд, удовлетворившись наконец своим внешним видом, она вдруг весело хмыкнула и лукаво посмотрела на «жениха»:
– Слушай, Майк, а давай я не пойду сейчас на работу. Позвоню подруге, попрошу заменить, она не откажется. А мы с тобой возьмем машину в аренду, съездим в Пафос, я тебе покажу тот камень, где родилась Афродита. А?
– Да нет, наверное, не стоит, – немного подумав, ответил мужчина. – У меня ведь тоже на сегодня дела кое-какие имеются. Так что… хотелось бы, но не получится.
– Жаль, – вздохнула Анна, забрасывая на плечо сумку. – Тогда давай так. Я сегодня поздно вернусь, ты мне тогда завтра с утра позвони где-нибудь в десять-одиннадцать. Хорошо?
– Хорошо. Вот только…
– Номер на телефоне записан. Только ты обязательно позвони, а то я умру от тоски.
– Позвоню обязательно.
– Да, совсем забыла. Будешь уходить, дверь входную захлопни. О’кей?
– О’кей.
– Ну, я тогда побежала.
– Беги. Под машину только не попади.
– Теперь ни за что.
Девушка чмокнула Михаила в щеку и, еще раз оглядев себя в зеркало, быстро вышла из спальни. Спустя десять секунд на улице едва слышно щелкнул замок. Хлопнула, закрываясь, калитка.
«Какая же она все-таки… славная»
Улыбнувшись собственным мыслям, капитан Смирнов встал и прошелся по комнате, прикидывая, как лучше всего поступить. Обратный билет с «открытой» датой до Мюнхена лежал в гостиничном номере. В принципе, можно было задержаться здесь еще на денек – контейнер предполагалось передать куратору из кельнской резидентуры в течение трех ближайших суток. По всему выходило, что времени хватало и на то, чтобы встретиться завтра с Анной, и на то, чтобы без проблем довести до конца свою часть операции. Однако, как бы ни хотелось разведчику снова увидеть девушку, пришлось все же наступить на горло собственной песне: «Лететь надо сегодня. Дело есть дело. А она… Позвоню ей с утра, как договаривались. А уже потом, когда разберусь с делами, возьму отпуск на неделю и… Вот черт! Получается, будто я сбежал от нее. Прямо из-под венца. Поматросил и бросил… козел похотливый. Стыдобища… Ладно, попробую ей по телефону все как-нибудь объяснить. Надеюсь, поймет. У меня ведь с ней все по-серьезному. Короче, вернусь сюда, максимум, через неделю, и уж тогда…»
* * *
…Увы, вернуться на гостеприимный остров капитану Смирнову было не суждено. Ни через неделю, ни через месяц, ни через год. Он даже позвонить не сумел. Виной всему стало утреннее сообщение от «Deutsche Welle»: «Вчера, в 21:30 по центральноевропейскому времени, в акватории порта Ларнака столкнулись два круизных судна. Одно из них затонуло. По предварительным данным, в результате крушения погибли 11 человек…»
Под седьмым номером в списке жертв катастрофы числилась Анна Смирну, гражданка республики Кипр…
* * *
За последующие двадцать семь лет Михаил Дмитриевич так и не женился.
О своей личной драме он рассказал лишь однажды. В 2010 году. Андрею Фомину. Во время празднования Дня строителя, когда они на пару «уговорили» литровую бутыль «Чивас Ригаль» двенадцатилетней выдержки.
