Глава 8
Я сидел в конце коридора, когда Ингрид вышла из кабинета психоаналитика, красивая и подтянутая, улыбнулась мне издали.
– Что, – спросил я, – у тебя отклонений больше?
Она вскинула брови.
– Что-что?.. Нет, я не проверялась. А вот ты должен за мной в зубах сумочку носить, так она и сказала.
– Если бы тапочки, – буркнул я, – тогда да, не против, а сумочку… по магазинам? Нет, на такую жертву ни один мужчина не пойдет.
Она пошла рядом, сказала негромко:
– Странно она как-то… Говорит, не нашла в тебе никаких отклонений. Удивительно.
– Почему удивительно?
Она зябко пожала плечами.
– Потому что отклонения есть у всех. А у тебя вот не нашла. Она просто удивилась, а я вот даже…
– Обрадовалась? – сказал я с сарказмом.
– Встревожилась! – сказала она сердито. – Она тебя только сегодня узрела, а я насмотрелась, уже страшно! Ты как нечеловек…
Мы спустились вниз, она с крыльца жестом позвала свой автомобильчик.
Я сказал мирно:
– Да понятно, понятно. За нормального человека, даже за идеального, взят простой человек, психически здоровый, любитель пива и футбола, что в выходные едет на дачу жарить шашлычки, а летом в отпуск в Турцию… Научные сотрудники от кандидата и выше вообще-то психически тоже здоровые, но им насрать на какой-то там футбол, они и после окончания рабочего дня остаются в лабораториях… а это уже ненормально, верно?
Она сказала в затруднении:
– Не в этом дело. Ты на все реагируешь как-то… иначе. Для тебя даже, что зарезать человека, что не зарезать – одинаково.
Я посмотрел на нее с интересом.
– Правда?.. Надо будет присмотреться. Вообще-то человек и корова – млекопитающие, но коров человек режет спокойно, как и коз, свиней… Думаешь, человек чем-то отличается?.. Ты уроки анатомии в школе точно прогуливала с такой фигурой!
Она зябко передернула плечами.
– Прекрати!.. Погоди, не сюда!
Я не успел опомниться, она подтолкнула к неприметной двери, за нею в глаза бросились полустертые каменные ступеньки, ведущие глубоко вниз.
– Это чё? – спросил я с подозрением.
– Топай-топай, – сказала она злорадно. – Я же говорила. Там в подвале тир. Осталось сдать норматив по стрельбе, и все.
– Чего? – спросил я. – Разве ты еще не сдала?
Она снова толкнула меня в спину, я слышал, как уверенно топает сзади, как конвоир за пленным партизаном.
– Тебе сдать, – пояснила она. – Я же говорила. Такие правила. Понимаешь, всяк хочет снять с себя ответственность. Это как по технике безопасности. Если твоя подпись стоит, что ознакомлен, то сам виноват, если тебе на голову упадет строительный кран.
Я вытаращил глаза.
– Погоди, они что, совсем идиоты?..
– Вроде бы нет, – ответила она с настороженностью. – Ты чего взъелся?
– А кому обещали, – напомнил я, – что вроде бы буду руководить отделом, не покидая нашего здания? Даже своей комнаты? Какая стрельба?.. Еще о рукопашке вякни, щас же по стенам размажу, и хрюкнуть не дам!
Она сказала торопливо:
– Успокойся, только успокойся. Конечно, да. Но…
– Что за «но»?
– Вся жизнь, – сказала она, – компромисс, ты сам это твердил.
– Я?
– Ты, – заверила она, – или Ленин, не помню точно. А то и Карл Маркс, у меня вы все трое в одном, как кто-то совсем страшный, о котором попы говорят…
– Спасибо, – буркнул я, – хотя да, лестно.
– Вспомни, – продолжила она настойчиво, – дело это абсолютно новое, я даже не верила, что тебе удастся такое пробить на самом верху. У тебя много противников прямо здесь же, в ГРУ, не давай им повода!
– Но когда это слоны садятся на шею?
Ступеньки привели в обширнейший подвал, дальняя стена теряется в полутьме, а перед нами оказались открытыми кабинки для стрельбы в сторону смутно белеющих на той стороне подземелья мишеней.
– Чего тебе стоит пострелять для галочки?.. – спросила она недовольно. – Мужчины же любят стрелять по каждому поводу и вообще без повода!
– Не люблю, – сообщил я.
– Да ладно! Зато покажешь, что с Главным Управлением взаимодействуешь. Это снимет некоторые вопросы и… обвинения. Где же Автандил?.. Ладно, пока его нет, потренируйся.
Она сунула мне свой пистолет в руки.
– Куда стрелять? – спросил я.
– Давай вон в ту, – предложила она. – Погоди, подгоню поближе…
За моей спиной потыкала кнопки на стене, тихо зажужжало, мишень поехала в мою сторону.
– Давай, – сказала она.
Я выстрелил несколько раз, нарочито укладывая пули по краям мишени так, чтобы не попали даже в круг, не то что в яблочко.
Ингрид фыркнула.
– Никуда не годится! Попробуй вот так…
Мишень по ее команде начала отодвигаться, отодвигаться, наконец отползла на предельную прицельную дальность.
Я вздохнул, дострелял остаток обоймы. Ингрид всмотрелась в окуляр, сердито буркнула:
– Ничего не понимаю. А ну давай еще!
Я пожал плечами и, чтобы поскорее закончить с этой ерундой, в темпе вставил другую обойму и выпустил остальные патроны.
Из дальней комнатки вышел подтянутый мужик в гражданском, ага, так я и поверил, тоже мне гражданский, такого как ни переодевай, по харе видно, что совсем не скрипач из Ла Скала. И даже не виолончелист.
Я бы назвал его боевиком, если бы это было не в Москве, очень уж характерный типаж. Мозг, радостно виляя хвостом, моментально раскрыл передо мной его досье, куда вписаны операции в Афганистане, Сирии, Йемене и даже в Судане, а кроме двух наград, еще и два порицания за неподчинение приказу. Интересно, за такое серьезное дело, как неподчинение, взысканиям подвергнут не был, а снова принимал участие в боевых операциях, в отставку отправили только по ранению.
Он всмотрелся в меня вроде бы равнодушно, но я уже знаю этот взгляд, как и походку, нарочито расслабленную, такой человек выглядит балдеющим туристом на отдыхе, но на самом деле готов в любой момент взорваться каскадом смертельных приемов.
– Ингрид? – сказал он и посмотрел на меня.
Она сказала быстро:
– Ему нужно сдать норматив.
– Простой? – поинтересовался инструктор.
– Самый минимум, – ответила она. – Хотя, конечно, адаптация у него просто поразительная.
Он взглянул на меня, снова поинтересовался у нее:
– В каком смысле?
Она указала взглядом в мою сторону.
– Этот ботаник сперва вообще не мог пистолет в руках удержать. Потом не мог попасть в мишень. Вообще. Пули шли в потолок, в пол, в правую и левую стены…
– Ну-ну? – спросил он с ленивым интересом.
– Со второй половины обоймы половину положил в мишень.
Он повернулся, всмотрелся в изрешеченный щит.
– Гм, я бы сказал, ухитрился попасть и в центр.
Она покачала головой.
– Не ухитрился, Автандил. Последнюю обойму всадил в самое яблочко.
Автандил подошел ко мне, я увидел на его лице удивление пополам с недоверием.
– Ты подогнала мишень, чтоб стояла прямо перед ним? В двух шагах?
– Напротив, – огрызнулась Ингрид. – Послала ее к той стене. На предельную для пистолетов дальность. Прицельную дальность.
Он покачал головой.
– Интересно… И что, раньше пистолета в руках не держал? Признавайся, парень, как у тебя получается?
Я ответил с надлежащей интеллигенту скромностью и достоинством:
– Я доктор наук. Профессор. Вы же понимаете, человеку даден интеллект, хотя мало кто им пользуется. Да и зачем он в нашем мире? Вы знаете, самый большой мозг был у неандертальцев, на двенадцать процентов больше, чем у нынешнего гомо сапиенса. А с того времени мозг постоянно усыхал и продолжает усыхать. Сейчас уже полтора кило, а будет еще меньше. Когда станет как у австралийских аборигенов, мы перестанем быть людьми… Пичалька… Но пока я им, знаете ли, иногда пользуюсь. Вот и сейчас… в общем, можно сказать, воспользовался, хотя коллегам не признаюсь, стыдно признаться, как я его употребил.
Он смотрел непонимающе, Ингрид сказала торопливо:
– Он доктор наук по нейрофизиологии. Знает, как адаптироваться быстро и даже очень быстро. Мы адаптируем мышцы, а он сперва мозги, это проще…
Инструктор буркнул:
– Ну кому проще, а кому… мне вот легче тренировать мышцы, хоть это и дольше, а мозги… дело темное.
Я скромно улыбнулся, дескать, для доктора наук нет темных дел. Он вытащил из заднего кармана брюк смартфон, потыкал кончиком пальца.
– Как фамилия?
Ингрид сказала быстро:
– Лавронов Владимир Алексеевич.
Он закончил набирать текст, буркнул.
– Готово. Норматив сдан, норматив принят… Если такой стрелок, пусть сразу оформят и лицензию.
Я поинтересовался:
– С правом на убийство?
Он поморщился.
– Лицензию на право ношения оружия. Скрытое.
– Жаль, – ответил я. – А то бы я их всех поубивал.
– Кого? – спросил он.
Ингрид ответила язвительно:
– Всех. Говорит, людей восемь миллиардов, а ему и одного хватает.
– Миллиарда или себя?
– Наверное, – ответила она, – себя. Экзамен на полигоне проходить не надо?
– А что там? – спросил я.
– Стрельба по двигающейся цели, – ответил он с некоторым злорадством, – прячущейся, в условиях недостаточной освещенности, маскирующейся, тест на скорость и реакцию… Уже передумали, профессор?
– Если только по грязи не лазить, – предупредил я.
Он подумал, нехотя кивнул.
– Да, вы не морской котик. Тех заставляют в выгребных ямах сидеть сутками, в нечистоты нырять. Вам, надеюсь, не придется. Белая кость не для десантных операций.
Автомобильчик подкатил к подъезду и распахнул обе дверцы, хотя Ингрид вроде бы не давала такую команду. Надо будет покопаться в его программах, сам это решает, когда открыть одну дверь, а когда две, или это госдеп руководит.
Поднявшись по лестнице на свой этаж, я увидел в коридоре человека в гражданском, широкого в плечах и тонкого в поясе, а когда тот повернулся на стук моих шагов, я узнал чернобрового и чернобородого джигита Левченко.
– А, – сказал я, – Антон Денисович… Заходите. Это пока что мой кабинет. Временно.
На правах хозяина я пропустил его вперед, он прошел до середины кабинета и остановился. Черная как уголь бородка стала вроде бы длиннее, а крупные глаза навыкате, что делали его похожим на Ингрид, заметно ввалились, как и сам он похудел и заострился.
Я не стал садиться в свое кресло, как-то неловко, когда человек передо мной стоит, но ему так комфортнее, нужен простор для рукопашной схватки, человеку боя в таком положении – как мне разлечься на диване.
– Как добирались, майор? – спросил я.
Он взглянул исподлобья.
– Я здесь уже неделю. Ваш звездный час, верно?
– Вряд ли, – ответил я скромно, – но некоторое удовлетворение чувствую.
Он поинтересовался враждебно:
– Хотите добавить еще и от себя?
Я посмотрел на него в изумлении.
– С чего бы? Вы делали свою работу, как было велено. Приказ есть приказ.
Он проговорил настороженно:
– Что-то не совсем так… Я не просто исполнял приказ, я исполнял с охотой. Веря в правильность. До поры до времени.
– Он и был отчасти верным, – ответил я великодушно. – По большому счету. Потому вы здесь. Вас уволили?
– С треском, – ответил он с вызовом. – Довольны?
– Еще как, – ответил я. – Тогда у вас не будет мороки с переводом. Я предлагаю вам работу в новой структуре. В том же звании. И с тем же окладом.
Он продолжал смотреть на меня неотрывно, наконец проронил:
– Кто вы? Откуда у вас такие полномочия?
– Они есть, – ответил я. – Раньше не было, теперь есть. Жизнь все стремительнее и стремительнее. Что скажете?
Мне казалось, он должен был обрадоваться, однако на его лице наконец-то отразилась некоторая борьба чувств.
– Видите ли, – проговорил он наконец, – это только болваны могут думать, что вот так выкинутый из армейской спецчасти пойдет работать грузчиком или таксистом.
– Понимаю, – ответил я. – Вы получили предложения от частных структур… Сколько, два?
– Три, – ответил он и посмотрел с некоторым уважением. – Думаю, они вас ставят во главе некого ведомства не зря. Три предложения. Заманчивые.
– Частные армии?
Он кивнул.
– Да. Так и платят больше втрое, и система не такая косная.
Я двинул плечами.
– Дело ваше. Они вам предложили, я вам предложил. Выбор ваш. Здесь будем встречаться чаще, а если выберете частную армию, то встретиться можем тоже. Но уже один раз.
Он смерил меня испытующим взглядом.
– Да, я помню, что вы с напарницей оставили от моей базы. Эта зверь-женщина с вами?
– Да, – ответил я. – Армию знаю плохо, потому пока останавливаюсь на тех, кого знаю лично. Подумайте, майор. Место за вами держу двадцать четыре часа. На него сейчас… та-ак… семьдесят четыре кандидата. Все полковники… Нет, уже семьдесят пять… Блин, еще не знают, что за новая структура, а уже спешат!
– В новых отделах быстрее идет продвижение, – сказал он. – Спасибо! Я обязательно отвечу. Даже при отказе.
Едва он ушел, Ингрид примчалась злая и рассерженная, выпалила с ходу:
– А он тебе зачем?
– Беру на работу, – сообщил я.
– Что-о-о?
– Ты против? – спросил я любезно.
Она почти окрысилась, а глаза заблестели, как у злого лесного зверя.
– Что я, ты здесь хозяин, но, если голову сломишь, я не виновата!
– Не виновата, – подтвердил я.
Она спросила сердито:
– Ты ему веришь? Он же оставил нас на смерть!
– Надеюсь, – сообщил я, – будет выполнять и мои приказы так же точно.
– А если придет уже как человек частных структур? Не наших?
Я ответил загадочно:
– Ингрид, я же психолог и аналитик. Поймем сразу же… Держись, мы приступаем к спасению мира!
Она огрызнулась:
– Я не всегда успеваю пирог спасти в духовке.