Патарий
Войско Солонии появилось на краю долины ранним утром. В густом тумане всадники и солдаты скользили как призраки, заполняя собой широкую западную часть долины. Эта долина, постепенно сужаясь, как бутылочное горлышко, выходила к реке Лагусте, в этом месте довольно широкой, но не слишком глубокой.
Юнарий с Суаном Дейлопом и членами военного совета стояли на небольшом пригорке, оглядывая поле предстоящего боя. Разведчики заранее доложили, что Патарий готовится дать бой его армии именно здесь, и они весь вчерашний вечер обсуждали, какую им выбрать тактику наступления.
Понимая, что у противника было достаточно времени подготовиться и что он мог устроить солонийцам множество неприятных сюрпризов, ударить в лоб всей массой было бы самым неразумным решением. Нидар Лимп, начальник охраны Юнария, в этом походе ведавший координацией всех подразделений, предложил пойти на хитрость – укрыть в леске, оставшемся сейчас за спиной Юнария, арбалетчиков и, путём обманного отступления, заманить нумерийцев под их губительные стрелы.
Это было замечательно, но оставшиеся в резерве Повелителя силы могли быстро свести на нет полученное преимущество. Тем более что у того в запасе была прекрасно обученная кавалерия – мерланы под командованием Сарина Адруса, которого вряд ли кто рискнул бы назвать трусом.
Из тех же докладов разведчиков выходило, что Патарий свои основные силы выстроил в узкой части долины между двух холмов, на одном из которых он расположил свой шатёр командующего. У подножия холма для охраны встали три сотни сланитов – солдат в тяжёлом вооружении – и пара сотен лучников, призванных прикрывать их своим огнём.
У другого холма расположились всадники, готовые сорваться в бой по первому же приказу. Лёгкая пехота и лучники заняли весь центр поля, а за их спинами сверкала своими тяжёлыми доспехами основная часть неуклюжих сланитов, способных принять на себя удар вражеской конницы, прорвавшейся через строй смятой пехоты.
Прикрывшись рукой от бьющего в глаза солнца, Юнарий окинул взглядом приготовившиеся к бою войска противника и удовлетворённо хмыкнул. Всё было именно так, как и докладывала разведка, а значит, их план, выстраданный в многочасовом споре, имел право на успех.
– Ну что, мелкий ублюдок, посмотрим, на что ты способен! Как только туман начнёт редеть – трубить наступление!
Стоя возле шатра в окружении членов Большого Совета, Патарий с не меньшим интересом разглядывал вытекающее из леса войско противника. Над клоками тумана на высоких пиках колыхались флаги и вымпелы всех цветов и оттенков, среди которых выделялся синий квадрат с золотым осьминогом, сжавшим в щупальцах корабль.
– Смешно! – Патарий оглянулся на толпу мужчин за своей спиной. – Смешно видеть морскую гадину посреди леса! Доползла, тварь! Ну, ничего, сегодня я ей щупальца пообрываю! И с огромным наслаждением воткну свой меч в её зловонную пасть!
Турс Либург внимательно вглядывался в ряды войска Юнария, постепенно проступавшие в рассеивающемся тумане. И на его спокойном до этой минуты лице всё более заметным становилось волнение.
– Повелитель! Вы обратили внимание на одну странность?
– Какую ещё… странность? – После состоявшегося два дня назад совещания любое высказывание доланита вызывало у Патария только плохо скрываемое раздражение.
– Я вижу у Юнария намного меньше воинов, чем мне докладывала наша разведка!
Патарий резко обернулся к говорившему и смерил его презрительным взглядом:
– И что же здесь странного, Либург? Едва эти недоноски поняли, что боем буду командовать я, а не мой храбрейший доланит, они сразу же разбежались в разные стороны!
В толпе послышались подобострастные смешки. Патарий, весьма довольный собой, снова повернулся лицом к противнику, полностью проигнорировав сказанное Либургом вполголоса:
– Надеюсь, что это так… мой господин.
Поднявшееся из-за горизонта солнце развеяло наконец туман, и в войске Юнария протяжно запела труба. Забили барабаны, ряды наступающих колыхнулись и медленно двинулись по полю, подбадриваемые криками своих командиров.
На другой стороне поля тоже заиграли трубы и послышались крики, и стройная шеренга лучников приготовила своё оружие к бою. Стоящие за их спинами норланы в коротких пластинчатых доспехах и круглых шлемах обнажили мечи, готовясь броситься на приближающегося противника.
Когда до нумерийцев оставалось не более четверти мили, из рядов наступавших вылетели первые короткие стрелы, выпущенные из арбалетов. Но расстояние было ещё слишком велико, чтобы они могли достичь своих целей. В ответ нумерийцы дали залп из тяжёлых луков, и их стрелы оказались куда точнее – в рядах наступающих со стоном упало несколько человек. Барабаны забили быстрее, и солонийцы, оставляя на поле раненых и убитых, почти побежали, быстро сокращая расстояние.
Теперь их арбалеты били без устали, выбивая одного за другим лучников из рядов обороняющихся. Еще пара-тройка минут, и две шеренги с дикими криками схлестнулись. Скрежет железа, сверкание мечей и вопли сражающихся заполнили собой всю долину.
Под бешеным напором ряды обороняющихся чуть заметно дрогнули, но тут произошло непредсказуемое – в шеренгах солонийцев вдруг запела труба, и войско, не переставая сражаться, начало отступать. Сначала медленно и как бы неохотно, затем всё быстрее, а потом часть воинов сорвалась и откровенно побежала, не обращая внимания на грозные окрики командиров. За ними кинулись нумерийские лучники и лёгкая пехота, разгорячённые боем, а от дальнего холма вдогонку отступающим со свистом и гиканьем рванули четыре сотни мерланов.
Патарий повернул к доланиту сияющее лицо с горящими глазами и заорал:
– Ну, что я говорил! Они бегут! Трусливые вонючие ублюдки! Мои конники сейчас добьют этих тварей! Смотрите, все смотрите на торжество Нумерии!
Солонийцы и правда бежали. Они дружно неслись к лесу, из которого только сегодня на рассвете вышли на поле боя. Трубач ещё пару раз протрубил отступление, но тех, кому требовалось напомнить приказ, среди солдат Юнария не оказалось.
Турс Либург, не разделявший всеобщего ликования, угрюмо молчал и пристально вглядывался в темнеющую кромку леса. Его не оставляло тяжёлое предчувствие, что Юнарий именно там решил устроить засаду, и он обшаривал взглядом каждое дерево на опушке. Внезапно в зелёной массе что-то сверкнуло.
– Повелитель! Прикажите им немедленно остановиться! Немедленно! Там засада!
Патарий резко повернулся к нему и, изменившись в лице, завизжал:
– Что-о?! Не-ет, Либург! Не выйдет! Я не остановлю победного наступления своих воинов! Ты жалкий трус, а трусам всегда и везде мерещится западня! Вперёд, Остенвил! Вперёд!!
Доланит скрипнул зубами и отвернулся. Винт Бригор, стоявший рядом с ним, тихонько пробурчал:
– Это ясно даже безмозглому барану, но у нашего командира мозгов, похоже, ещё меньше…
Галиган, услышавший эти слова, оглянулся на говорившего, но Бригор тут же скорчил идиотскую рожу и кивнул на доланита. Главный сигурн снисходительно ухмыльнулся.
– Дьявол! Везде уши… – Лангракс зло процедил сквозь зубы и отошёл на пару шагов от Главного сигурна, увлекая за собой Либурга. – Ты как планируешь спасать это стадо в случае поражения?
– Никак. Пусть каждый на своей шкуре почувствует гениальность нашего Повелителя…
– Согласен! Но… я бы предпочёл вернуться к своей жене живым, а не завёрнутым в несколько слоёв просмолённой ткани.
Доланит искоса поглядел на Бригора и кивнул в сторону спуска с холма:
– Внизу ждут кони. А чуть ниже по течению, у переправы, есть лодки…
Бригор кивнул в ответ и с интересом уставился на разворачивавшуюся на поле картину. Солонийцы уже достигли кромки леса и, мелькая между стволами, начали углубляться в заросли. За ними, почти не отставая, громко вопя и размахивая оружием, неслись солдаты Патария. Некоторые всадники, обогнав свою лёгкую пехоту, тоже влетели в лес, когда в стане Юнария снова запела труба.
И лес ожил. Бегущие солонийцы мгновенно попадали, а на их месте словно из-под земли возникли лучники и арбалетчики, принявшиеся в упор расстреливать всадников и норланов.
Стрелы полетели и с деревьев, откуда засевшие там солдаты безнаказанно разили ошарашенных таким приёмом нумерийцев. Всадники живо развернулись и попытались вырваться из западни, но земля перед ними вдруг вздыбилась, и оттуда высунулись длинные пики с острыми зубчатыми наконечниками. Бедные животные, натыкаясь на эту преграду, дико ржали и вставали на дыбы, сбрасывая наездников.
Всё ещё не понимая, что происходит в лесу, Патарий с радостной улыбкой махнул рукой, приводя в движение тяжело вооружённую пехоту. Сланиты медленно качнулись вперёд, делая первые шаги, когда у подножия холма вдруг раздались яростные крики. Оглянувшись, стоявшие у шатра мужчины с ужасом увидели, что внизу идёт настоящее сражение. Три сотни вооружённых короткими мечами, ножами и арбалетами воинов, пробравшись по неширокой лощине, зашли в тыл охраняющим Повелителя сотням. В упор расстреляв не ожидавших нападения нумерийцев, они теперь сцепились с оставшимися в безжалостной схватке.
Члены Совета уже схватились за мечи, но внезапно на поле боя появилась новая, куда более серьёзная опасность. Несколько сотен совершенно мокрых всадников на таких же мокрых лошадях со стороны реки ворвались в узкое пространство между двух холмов и ударили в спину топающим к лесу сланитам, круша их неуклюжие ряды.
Томившиеся в резерве мерланы поспешили на выручку своим товарищам, горя желанием сразиться с кавалерий солонийцев. Но их яростный порыв имел мало успеха – свои же собственные сланиты встали у них на пути вязкой неповоротливой преградой, и быстрая атака захлебнулась.
Патарий с искажённым от страха лицом смотрел на долину, которая за каких-то четверть часа превратилась из места триумфа в место жестокого избиения его войска.
– Что они там возятся? – Патарий в гневе повернулся к Либургу. – Прикажи мерланам бросить в лесу этих недобитков и разделаться с конницей Юнария! Трубите же!
Либург, окинув взглядом опушку леса, с усмешкой проговорил, указывая рукой на жалкую кучку окровавленных всадников, вырвавшихся из западни:
– Зачем, мой Повелитель? Они и так уже спешат на выручку!
В долине сланиты были наконец сметены, и теперь всадники, дико визжа, рубили друг друга короткими мечами. Нумерийцы сражались отчаянно, но перевес в силе был на стороне противника, и постепенно схватка начала откатываться к середине поля, куда из леса уже потянулись солдаты Юнария.
– По-моему, всё ясно! – Видя, что бой у подножия холма тоже складывается не в их пользу, Либург зло посмотрел на Патария. – Приказываю трубить отступление! Пора спасать то, что осталось! А вам сюда, Повелитель Нумерии! – И доланит махнул рукой в сторону заросшего густым кустарником овражка, где были спрятаны их лошади.
Бросив последний взгляд на поле боя, Патарий начал резво спускаться по едва заметной тропинке. За ним, пыхтя и спотыкаясь, заспешили члены Большого Совета.
