Юнарий
Дожди шли несколько дней, превратив хорошо наезженные дороги в сплошное вязкое месиво. Плащ промок, с надвинутого на голову капюшона капала вода, и в его душе была такая же свинцовая тяжесть, как в нависшем над землёй свинцовом небе.
Юнарий ехал молча. Всё, что он хотел сказать этим людям, ехавшим с ним рядом, уже было сказано, и теперь только со своими мыслями, навязчиво крутящимися в голове, мог он вести нескончаемый диалог. Суан Дейлоп и Нидар Лимп пытались уговорить лангракса переждать непогоду и на время отложить выступление войск, но в того как дьявол вселился. Он, бешено вращая глазами и кривя тонкогубый рот, так саданул по столу кулаком, что стоявший там кувшин с вином свалился и разбился вдребезги. Густое красное гахарское растеклось по полу, и со стороны казалось, что лангракс стоит в луже крови.
С трудом оторвав взгляд от этого зрелища, Дейлоп настойчиво произнёс:
– Это совершенно неразумно, Юнарий! Зачем начинать поход с трудностей? У людей сейчас приподнятое настроение. Но будет ли оно таким, когда армия выйдет из Кишки Дракона и двинется по Митракии? Нас там уже ждут, и встреча не обещает стать радостной… Зачем лезть в непролазную грязь, в которой кони тонут по брюхо! Я уж не говорю о пеших воинах…
Юнарий сверкнул на друга яростным взглядом и глухо выдавил, стараясь унять клокотавшее в груди бешенство:
– Дожди в это время не бывают долгими. Завтра мы выступаем!
Лангракс ошибся. Затянутое тучами небо, казалось, решило вылить на землю весь запас летних дождей сразу. И теперь солдаты брели по дороге, с трудом выдёргивая из грязи раскисшие сапоги, ругая на чём свет стоит всё, что попадалось под горячую руку.
Доставалось, естественно, и ланграксу. Дейлоп был прав – войско Солонии готово было воевать лишь в хорошую погоду и желательно с бегущим от него в страхе противником, бросающим всё своё вооружение и ценности прямо под ноги победителю. Первая же трудность внесла в их ряды уныние и раздражение, и сотникам с большим трудом удавалось поддерживать в войске хоть какой-то боевой дух.
Конь Юнария заскользил копытами в жиже и с трудом выбрался на небольшой участок твёрдой почвы. Лангракс повернулся, оглядел длинную вереницу угрюмых людей и взмыленных лошадей, волокущих повозки, затем перевёл взгляд на низкое небо и грязно выругался. Дейлоп, остановивший своего коня рядом, снял перчатку и стёр бегущую по лицу дождевую воду:
– Вот дерьмо! Ни одного просвета на этом проклятом небе! Одна надежда – до Дракона недалеко осталось, а там земля пополам с камнем. Веселей пойдём…
Юнарий молчал. Они ещё вчера днём должны были подойти к сторожевым башням у входа в Кишку, но дождь всё спутал. На последнем совете было потрачено немало времени на то, чтобы скоординировать свои действия с рвущимся в бой флотом. И вот теперь все их тщательно продуманные планы летели прямиком псу под хвост!
На том совещании Эйлин Крок, покручивая свой рыжий ус, громогласно заявил, что его ребятишки настолько застоялись, что готовы бежать в Остенвил впереди своих кораблей.
– Ты их совсем не знаешь, Юнарий! Они уже так озверели, что зубами будут рвать остенвильские глотки! Кар-рамба!
Дай приказ, и через неделю мы ворвёмся в столицу! И к твоему приезду вывесим над их вонючим дворцом флаг с гербом Солонии! Дьявола им в глотку!
Его едва удалось отговорить. Крок уселся крайне недовольный, и долго ещё бурчал, что терпение у всех почти закончилось и его остатков хватит разве, что на пару дней. А там… даже он, адмирал Солонии, будет бессилен. Правда, оставалась ещё одна надежда – отсутствие попутного ветра. Немного найдётся на кораблях любителей махать вёслами до самой бухты Двух Близнецов… молнию им в зад…
Юнарий снова бросил взгляд на небо. Тяжёлые тучи ползли, цепляясь подбрюшьем за макушки деревьев, и из этих рваных ран на землю безостановочно сочилась и сочилась влага.
– Глотка Вельзевула! Отправь немедленно гонца к Кроку! Пусть держит своих волкодавов ещё четыре дня, кошку ему в брюхо! Если и за Драконом такое же болото, то мы никак не поспеем к сроку… Полное паскудство!
К вечеру голова колонны почти вплотную приблизилась к горной гряде. Тучи укутали вершины плотным одеялом, но внизу дождь прекратился. Идти стало чуть легче, и солдаты приободрились. В предвкушении скорого ночлега на некоторых лицах даже замелькали улыбки, а в одном из отрядов нестройные голоса затянули песню.
Юнарий, занявший место на небольшом возвышении, прислушался. Разобрав слова, он с удивлением понял, что солдаты поют про него. Грубые голоса выводили немудрёный мотив недавно сочинённой баллады.
Когда собрался на войну
Юнарий, наш лангракс,
Оставил дома он жену,
Сказав в последний раз:
«Я не могу жить во дворце,
Тебя любить, ласкать,
Когда лежит в чужой земле
Моя родная мать!
Рубелий плюнул ей в лицо
И, дав приказ, убил.
И я клянусь сровнять с землёй
Проклятый Остенвил!»
И войско, верное ему,
Собралось в тот же час.
И в наступившей тишине
Им так сказал лангракс:
«Я верю в вас, мои друзья,
И будет враг сметён!
Я точно знаю, скоро я
Займу проклятый трон!
Вас от души вознагражу
За пролитую кровь!
Отдам всё золото земли
За верность и любовь!
Снесу проклятый Остенвил,
Затру его следы!
И Эльмой город назову,
Что встанет у воды!»
Так славься, храбрый наш герой!
Пусть в страхе враг падёт!
Сметёшь ты их поганый трон,
Твой меч летит вперёд!
Дейлоп усмехнулся, покосившись на лангракса:
– Многообещающая песенка! Правда, насчёт «летит», они что-то погорячились…
Юнарий взглянул на друга и хмыкнул:
– Зато в остальном правы. Особенно про…
Договорить мужчина не успел. Возле него осадил коня вестовой. Конь, в грязи по самую шею, заскользил по раскисшей земле и чуть не сбросил всадника. Тот громко чертыхнулся и выпалил:
– Господин лангракс! Передовой отряд достиг сторожевых башен! Но там… – Парень замялся.
– Сваргова погибель! Что ещё?! Говори!
– Проход затоплен, господин!
Яростно сверкнув глазами, Юнарий сорвался с места. Дейлоп поскакал следом. Через несколько минут они были у входа в ущелье и остановились, с изумлением наблюдая открывшуюся картину. Ров между двумя башнями, по дну которого протекала небольшая речушка, теперь превратился в бурлящий поток. Вода не успевала уходить в узкий проход под правой башней, и сейчас перед армией Солонии красовалось приличных размеров озерцо.
– Проклятие! Паршивый ручей, который курица перейдёт, хвоста не замочив, и тот строит мне пакости! Дейлоп! Чем все мы прогневали Богов?
Суан Дейлоп внимательно оглядел плескавшееся у его ног озеро, сторожевые башни, залитые водой до половины нижнего этажа, и невозмутимо произнёс:
– Если дождь прекратится, армия пройти сможет. А пока нужно устраивать привал. Люди должны обогреться и отдохнуть.
Ночью поднялся сильный ветер, и, поднявшись до рассвета, Юнарий с облегчением увидел, что небо совсем очистилось. Солнце сначала робко выбросило свои лучи из-за горизонта, а потом весело засверкало, старательно раскрашивая в яркие цвета серую, унылую картину вокруг.
Вода заметно спала, хотя и не опустилась ещё ниже уровня настила. Отдав команду готовиться к переправе, лангракс отправился к ближайшей башне. Стражники вовсю суетились, приводя в порядок подъёмный механизм. Начальник, седой бородатый толстяк с сизым носом, уперев руки в бока, не скупился на крепкие выражения, а двое его подчинённых сгребали лопатами и сваливали в вёдра принесённую рекой грязь.
– Шевелите задницами, уродцы! Если вы за час не запустите механизм, я шкуры с вас спущу, мамой клянусь! Ну, чево ты гребёшь, будто уже помер? Ложками в котелке у вас шустрей получается шурудить, раздолбаи! Живей! Живей ворочайтесь!
Юнарий хмыкнул. Начальник резко обернулся, тут же вытянулся, пытаясь поджать свой предательски выступающий живот, и залепетал:
– П-приветствую тебя, досточтимый ла-ангракс! Вот мы тут… порядок н-наводим.
– Угу. Тряпка есть?
Начальник от неожиданности быстро заморгал маленькими, утонувшими в складках щёк глазками:
– Есть…
– Тащи сюда.
Начальник метнулся куда-то в угол и быстро вернулся с куском холста. Юнарий критически оглядел трясущуюся в его руках тряпку и удовлетворённо кивнул:
– Пойдёт! А ну, вперёд! Давай оттирай механизм! – И, предваряя готовые сорваться с уст начальника слабые возражения, рявкнул: – Не хрен стоять столбом – работай!!
Толстяк бухнулся на колени перед зубчатым валом прямо в жижу и, под довольными взглядами своих подчиненных, принялся лихорадочно стирать с него прилипшую грязь.
– Проследи, чтоб всё было сделано в лучшем виде! Через час войско должно начать движение. – И, окинув суровым взглядом заработавших с удвоенным рвением стражников, Юнарий вышел.
Дейлоп усмехнулся, кивнул командиру второй сотни кланторов и отправился за ланграксом.
Через час, скрипя и поминутно останавливаясь, обе части настила поползли вниз и чуть ниже уровня воды сцепились друг с другом, как пальцы огромных рук. Первыми двинулись всадники, за ними потянулись повозки с сопровождавшими их воинами. А ближе к обеду настал черёд пешего войска. Вода уже не хлюпала под ногами, и солдаты повеселели. Над толпой полетели шуточки, зазвучал смех. Промокшие плащи высыхали, и над колонной вился лёгкий парок.
Сразу за башнями дорога ныряла в ущелье и около мили петляла между высоких голых скал. Речка, всё ещё полноводная, грозно шумела вровень с дорогой, обдавая идущих холодными брызгами. Серые скалы нависали, почти смыкаясь в вышине, и редкие лучи солнца с трудом рассеивали царивший здесь полумрак.
Юнарий с Дейлопом пересекли мост, когда большая часть войска уже втянулась в ущелье. Они пришпорили коней и двинулись следом за отрядом бодро шагавших лучников во главе с вёртким жилистым сотником, щеголявшим в широкополой шляпе с чёрным орлиным пером. Тот зычно скомандовал принять вправо, и веланты дружно потеснились, приветствуя своего лангракса.
Это-то и спасло большинству из них жизни. Со страшным треском часть нависавшей над дорогой скалы вдруг отвалилась и рухнула вниз, погребая под собой идущих по дороге людей. От жуткого удара глыба раскололась, и её куски почти завалили русло речушки.
Едва над головой послышался треск, Дейлоп схватил под уздцы коня Юнария и дико закричал:
– Берегись! Все к стене!
Кони испуганно шарахнулись, сбивая идущих людей. Поднявшийся шум перекрыл страшный грохот рухнувшей глыбы, сменившийся, в свою очередь, криками ужаса уцелевших и жуткими воплями умирающих, раздавленных огромными камнями. Отлетевший осколок ударил Юнария в лоб, и сквозь кровь, заливающую глаза, он с нарастающим отчаянием смотрел на страшную картину – десятки убитых и покалеченных людей и ручейки крови, стекающие в бурлящий горный поток.
Дейлоп, коню которого камнем переломило переднюю ногу, оставил бьющееся животное и кинулся к спешившемуся Юнарию:
– Ты ранен? Лекаря сюда!
Лангракс стёр бегущую по лицу кровь и зарычал:
– Дьявол! Лекаря для этих солдат! Быстрее!
Вокруг уже суетились уцелевшие веланты. Они пытались сдвинуть упавшие камни, при этом с опаской поглядывая на скалы и готовясь в любое мгновение бросить всё и бежать прочь от этого страшного места.
Юнарий уже рванулся к ним на помощь, но внезапно его взгляд упал на ползущего по дороге человека. С трудом лангракс узнал в нём сотника велантов, всего несколько минут назад раздававшего бодрые приказы. Мужчина полз, переставляя в грязи руки и с усилием волоча свой раздробленный таз. Одна его нога была оторвана, и за несчастным тянулся широкий кровавый след. Подняв искажённое невероятной мукой лицо, раненый уставился на лангракса мутными от боли глазами и, едва разлепив сухие губы, прохрипел:
– Проклято… всё проклято… все умрут… если пойдут… туда…
И, видя, что застывший в ужасе Юнарий смотрит на него, сотник, собрав последние силы, выкрикнул:
– Убей же меня! Умереть… хо-чу-у…
Дейлоп выхватил свой меч и, приставив острие к основанию шеи сотника, резко вогнал его внутрь. Умирающий дёрнулся и, закатив глаза, рухнул лицом в вязкую жижу.
– Он был смелым человеком! – Дейлоп исподлобья глянул на дрожавшего Юнария. – Мы достойно его похороним.
– Ты слышал его слова?
Дейлоп кивнул. Юнарий вдруг схватил его за грудки и заорал, в бешенстве раздувая ноздри и захлёбываясь слюной:
– Ты слышал, что он сказал!? Что мой поход проклят! Проклят!
Дейлоп перехватил его руки и рванул их так, что с камзола дождём посыпались пуговицы:
– Заткнись! – Его голос взлетел и сразу же упал до свистящего шёпота. – Прекрати орать! Ты хочешь, чтоб о его словах узнало всё войско?
Юнарий сразу сник и, устало опустив плечи, медленно двинулся к своему коню.
