А в другой раз на берег неожиданно поползли из моря хищные крабы-охотники. Сначала их было два-три, потом четыре-пять, потом десять-пятнадцать. Это были разведчики. А вслед за ними пришли целые полчища. Крабы могли лазать по деревьям, затаиться в лесу на несколько часов и внезапно быстрыми прыжками напасть на птицу, разорить птичье гнездо и съесть птенцов. Они преследовали даже гномов, не говоря уже о зайцах или маленьких детенышах оленей и косуль. Крабы приспособились устраивать коллективные охоты-загоны – они окружали небольшой участок леса и быстро гнали добычу в то место, где другие прятались в засаде. Такие охоты бывали безжалостными и кровавыми – хищные и жестокие охотники не щадили никого. А загнав и поймав свою жертву, крабы всей стаей набрасывались на нее, разрывали острыми мощными клешнями и съедали.

Насытившись, они уползали обратно в море, а на следующий день приходили снова. Их количество раз от раза увеличивалось. Казалось, что крабы передают информацию всем своим морским сородичам, и те сбегаются отовсюду к этому месту на берегу. Правда, гномы заметили, что далеко от берега крабы не отходят – через несколько часов они должны были возвращаться обратно в воду, иначе задохнулись бы от долгого пребывания на суше.

И гномы придумали, как справиться с этим крабьим нашествием.

В глубине леса жили несколько больших семей огромных кабанов. Гномы отправились к ним и рассказали о беде, которая пришла из моря.

Кабаны жили далеко от морского берега и никогда к морю не приходили. Им хватало корма в лесной чащобе. Они даже не знали, кто такие эти крабы. Но без всяких колебаний они сразу же и все вместе решили оказать помощь лесному народу.

Наступил первый день «крабовой войны».

Обычно крабы огромной толпой выходили из моря на рассвете, рассыпались по лесу и устраивали массовые облавы.

И в тот день они так же отправились в лес, но никого не нашли! Все звери и птицы ушли подальше от берега. А как только морские хищники исчезли в лесу, на берегу появились огромные кабаны-секачи и большими клыками быстро прокопали глубокий длинный ров вдоль всей лесной опушки, отрезав крабам путь назад, в море.

Кабаны остались на берегу.

Сначала в лесу было тихо, а потом началось! Визг и хрюканье, топот и треск кустов послышались в лесу – это кабаны выстроились широким фронтом и погнали крабов на берег. На спине каждой огромной лесной свиньи сидело по два-три гнома, вооруженных луками и стрелами.

Крабы обратились в бегство! Но они оказались вкусной пищей для кабанов, которые не только топтали и дробили крабов копытами, но и с удовольствием пожирали их живьем. Гномы стреляли без промаха и поражали удирающих хищников своими стрелами на земле и на деревьях.

В панике крабы выскакивали из леса и попадали в ров, из которого далеко не все могли выбраться. А тех, кто сумел вылезти, уже поджидали другие кабаны-секачи, которые также охотно пожирали и топтали всех подряд.

В тот день было уничтожено много морских разбойников.

Двух или трех из них специально пропустили и дали возможность уйти в море – чтобы они рассказали об этой «славной» охоте!

Кабаны закопали ров с трупами крабов, чтобы не отпугнуть новую волну. Гномы не сомневались, что жадные голодные крабы будут приходить снова и снова…

На следующий день новая, более мощная волна крабов обрушилась на лес – это полчища других морских агрессоров пожелали отомстить за своих убитых сородичей.

Военная операция по их уничтожению повторилась. Потом на третий день, крабов оказалось чуть меньше, а потом – еще меньше. Так продолжалось каждый день в течение недели, и через семь дней из моря не выполз уже ни один краб.

Кабаны закопали и затоптали ров с трупами крабов. Следов войны больше не существовало. Морской берег снова выглядел чистым и аккуратным. Воздух был свеж. Пахло морем.

– Приглашайте, если что… – прохрюкали большие лесные свиньи на прощание и ушли в свои лесные владения, сытые и довольные.

Крабы с тех пор никогда не появлялись на берегу. Наверное, оставшиеся в живых рассказали всем другим, что здесь их ждет смерть.

История об этих двух войнах передавалась гномами устно – из поколения в поколение. А потом её услышал и записал Лиланд, и она стала достоянием летописи Фризании.