Две гениальности

В свое время мы с Петром Вайлем – а это был один из самых умных людей, которых мне довелось знать, – много спорили о природе гениальности. Так и не договорились.

У Вайля была формула, которая ему очень нравилась: гений – это талант, помноженный на масштаб личности. Думаю, Петю попутала дружба с Иосифом Бродским, который был и талант, и личность.

Мне же кажется, что гений – нечто совсем иное. Конечно, когда одаренный человек оказывается еще и, извините за изжеванное выражение, «человеком с большой буквы», это майский день, именины сердца. Чехов там, Лев Толстой, Марк Аврелий (у каждого из нас свои любимцы).

Но история знает сколько угодно случаев, когда гениальность доставалась людям, которые во всех остальных отношениях были скверноватыми, или ужасными, или того хуже – ничтожными.

Все обожают цитировать письмо Пушкина Вяземскому про утерянные записки Байрона: «Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок – не так, как вы, – иначе».

К сожалению, мал и мерзок именно ТАК. И даже хуже, потому что, ведя себя ничтожно, гений роняет в грязь королевскую мантию, которой его наградили судьба или Бог (если верите в Бога).

Байрона-то молодому Пушкину защищать было легко. Хромой лорд грешил и хулиганил с размахом, возведя скандал в ранг актуального искусства. Когда гений – злодей, это еще можно перенести. Демоническое начало, аравийский ураган и всё такое. Гораздо тяжелее смириться с тем, что гений – мелкая, недостойная личность. А это ох как часто бывало.

(Здесь у меня первоначально был абзац, где я перечислял разных выдающихся писателей, которые, по воспоминаниям современников, были дрянными людьми, но потом, по соображениям корпоративной этики, я этот пассаж убрал. Думаю, вы сами найдете примеры, если пороетесь в памяти. Я-то ведь о другом.)

Мне кажется, все дело в том, что люди путают два принципиально разных вида гениальности: профессиональную и человеческую.

Насчет первой у меня есть собственное предположение, которое я изложил устами леди Эстер в моем романе «Азазель» и устами монашки Пелагии в романе «Белый бульдог». Если коротко: я полагаю, что в каждом человеке, абсолютно каждом, есть росток гениальности, просто наше несовершенное общество не умеет эту потенцию распознать и выпестовать. А если бы все школы земли были устроены по принципу эстернатов, то через некоторое время планету заселили бы сплошные гении. (Я действительно так думаю, без дураков.)

С гениальностью второго вида дело обстоит намного сложней. Я имею в виду абсолютно прекрасных по душевным качествам людей, которые самим своим существованием согревают и освещают окружающий мир. Если вы ни разу с такими в жизни не сталкивались, искренне вам сочувствую.

Обычно такой человек виден лишь немногим, а большой мир про него знать не знает. Если какой-то добрый самарянин по случайности и попадет на скрижали, то мы даже имени его не узнаем. Так в Евангелии и останется: «Самарянин же некто».

«Профессиональному» гению почти всегда сопутствует слава, хоть бы и посмертная; «гению человечности» – редко, практически никогда. И ни в каком эстернате такого гения, боюсь, не вырастишь. Он просто рождается, и всё. Поэтому я думаю, что его ценность много выше. «Профессиональных» гениев вокруг море. Включите телевизор, войдите в Интернет, посмотрите на афиши – в глазах зарябит: актеры, музыканты, ученые, нобелевские лауреаты. А вот гениев второго вида за свою уже не короткую жизнь я встретил только трех, ну, может быть, четырех, и каждый сделал для меня – просто фактом своего существования – больше, чем (with all respect) все Достоевские и Чайковские вместе взятые.